Текст книги "Золотая Кастилия"
Автор книги: Густав Эмар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Но вот уже целый месяц как погода великолепна.
– Страшные бури не всегда приходят с небес.
– Иногда их приносят люди, не так ли? Шпион молча поклонился.
– Откуда вы?
– Прямо из Веракруса, на бригантине самого вице-короля.
– Герцога Пеньяфлора?
– Да, сеньор.
– Гм! Стало быть, дело серьезное?
– Мало того, дело крайне важное, сеньор.
– Хорошо, я слушаю вас.
– Я привез с собой письмо от вице-короля, которое уведомит вас обо всем лучше, чем я, сеньор, – сказал Агуир, вынимая большой запечатанный конверт из своей шляпы и подавая его губернатору.
Дон Фернандо живо схватил его и распечатал дрожащей рукой. В нем заключалось всего несколько строк, но известия были так важны, что, несмотря на свое мужество, губернатор побледнел.
– Итак, – сказал он через минуту, подняв голову, – это верные известия?
– Самые верные, сеньор, я сообщил их вице-королю.
– От кого вы их узнали?
– Я сам все видел и слышал.
– Флибустьеры готовят экспедицию?
– Ужасную.
– Но, может быть, эта экспедиция направлена не против нас?
Шпион улыбнулся с иронией.
– Проезжая сюда, я прошел мимо двенадцати кораблей, направлявшихся к Арубе.
– Кто командует флотом?
– Сам Монбар Губитель.
Дон Фернандо задрожал при этом страшном имени.
– Вам известно, присоединился ли уже Монбар к своему дьявольскому флоту?
– Нет еще, так как он ненадолго свернул с дороги, чтобы захватить фрегат «Жемчужина» и четыре бригантины, что были снаряжены губернатором для уничтожения флибустьерских поселений на Тортуге.
– И что же? – с беспокойством спросил дон Фернандо.
– Монбар взял фрегат на абордаж на реке Эстера, потом вошел в гавань Санта-Мария, недалеко от Пуэрто-дель-Принсипе, захватил бригантины и потопил их, безжалостно умертвив команду. Через двое суток Монбар будет на Арубе, где флот только и ждет его, чтобы начать свои действия.
– Да сжалится над нами Всемогущий Господь! – вскричал дон Фернандо, падая на стул. – Если не свершится чудо, мы погибли!..
ГЛАВА XIX. Кабильдо
Наступило минутное молчание. Дон Фернандо, пораженный ужасным известием, которое он узнал так неожиданно, крайне взволнованный, вынужденный признать слабость оборонительных средств, которыми он располагал, казался не способен связать и двух мыслей.
Шпион неподвижно и мрачно стоял перед ним, ожидая, чтобы опять начать разговор, так неожиданно прерванный.
Но дон Фернандо д'Авила был старый солдат неукротимой энергии, смелый до безрассудства. Когда прошел первый шок от страшного известия, он выпрямился во весь рост, все следы волнения исчезли с его лица, и он сделался холоден и спокоен.
В самом деле, что за дело было до смерти тому, кто видел ее и пренебрегал ею в двадцати сражениях? Если он дрожал, если его сердце было разбито, когда он узнал о готовившемся нападении флибустьеров на колонию, над которой он начальствовал, то вовсе не из-за страшной опасности, грозившей ему. Однако он знал флибустьеров, с которыми уже давно вел ожесточенную борьбу. Он знал, что их свирепость после победы превосходила даже их отвагу в сражении, что ни старики, ни малые дети не находили пощады перед этими свирепыми противниками и что особенно женщины должны были опасаться худшего с их стороны.
Как ни слабы были средства, которыми он располагал, он решился употребить их все – не для того, чтобы отвратить удар, нависший над его головой, но чтобы смягчить его силу, и если он не мог спасти города, то, по крайней мере, хотел попытаться избавить жителей от бедствий, коим суждено последовать за взятием города приступом.
– Могу я положиться на вас? – спросил он, пристально глядя на шпиона.
– Вице-король полностью доверяет мне, – ответил Агуир.
– Велика ваша бригантина?
– Она может перевезти человек сто на небольшое расстояние.
– Хорошо, вы понимаете меня. Возвращайтесь на свое судно, готовьтесь сняться с якоря и ждите моих приказаний.
Шпион сделал движение, чтобы уйти.
– Подождите, – остановил его дон Фернандо, – под страхом лишиться головы, никому об этом ни слова!
– Клянусь!
– Ступайте.
Агуир вышел. Через минуту после него губернатор поднялся на палубу.
– Ну что? – спросила его донья Хуана. – Важное известие получили вы?
– Довольно важное, милое дитя; я даже попрошу вас немедленно отправиться со мной на берег, а капитан пусть извинит меня, что мне приходится так скоро оставить корабль, где нас встретили так гостеприимно.
Капитан поклонился.
– Предвидя, что всякое может случиться, – сказал он, – я велел приготовить шлюпку; она ждет вас, сеньор губернатор.
– Благодарю вас, кабальеро, но осмотр ваших товаров только отложен; надеюсь, что скоро мы его произведем. Вы едете с нами?
– Если вы позволите.
– Вы доставите мне удовольствие. Поехали, Хуана, моя милая, мы и так уже слишком задержались.
– Но разве эти известия так важны? – спросила девушка с беспокойством.
– Довольно важны. Я вас жду.
Они сели в лодку и через несколько минут очутились на набережной среди шумной и веселой толпы.
Дон Фернандо нахмурил брови, эта веселость была ему неприятна. Он заметил офицера, курившего сигару на набережной, сделал ему знак подойти, наклонился к его уху и шепотом отдал ему приказание. Офицер удалился почти бегом. Дон Фернандо взял за руку свою питомицу и в сопровождении капитана корабля «Тринидад» направился к своему дому такими быстрыми шагами, что опасения молодой девушки возросли еще больше. Губернатор простился с доньей Хуаной, поцеловал ее в лоб и, проводив до ее половины, повернулся к капитану и сказал ему:
– Пойдемте.
– Куда мы идем?
– В кабильдо.
Капитан жестом выразил удивление.
– Что случилось? – спросил он.
– Ужасное известие, – ответил губернатор вполголоса, – но пойдемте, скоро вы все узнаете.
В Испании и во всех испанских колониях словом кабильдо называют ратушу.
Когда дон Фернандо пришел туда с капитаном, офицеры гарнизона и городские власти уже собрались в зале совета. Они вполголоса разговаривали между собой и с любопытством расспрашивали друг друга о причинах этого неожиданного совещания.
Губернатор вошел важной поступью и сел в кресло, приготовленное для него на возвышении в глубине залы.
– Senores caballeros, – сказал он, – попрошу вашего самого серьезного внимания. Час тому назад я получил известие, которое обязан вам сообщить немедленно.
Офицеры поспешили занять места, предназначенные им этикетом. Когда все сели и водворилась тишина, губернатор встал и, развернув письмо, отданное ему Агуиром на «Тринидаде», произнес:
– Послушайте, сеньоры, это известие должно быть интересно для всех вас.
Тишина и внимание удвоились. Губернатор обвел глазами собравшихся и начал читать депешу:
Сеньору полковнику дону Фернандо д 'Авила, губернатору Маракайбо, Гибралтара и других мест.
Сеньор полковник! Из достоверных источников нам стало известно, что французские и английские разбойники, называющиеся флибустьерами, вопреки мирному договору, существующему между тремя королевствами, вооружают в эту минуту грозный флот из двенадцати или четырнадцати кораблей с тремя тысячами разбойников на борту, с целью, о которой они заявляют во всеуслышание: напасть и разграбить города в провинции, находящейся под вашим ведомством…
Услышав эти известия, присутствующие вскрикнули от гнева и испуга, так что губернатор был вынужден прервать на минуту чтение депеши.
– Подождите, сеньоры, – сказал он спокойным и твердым голосом, – я еще не кончил.
Он продолжал среди тишины и глухого волнения:
…Мне не нужно напоминать вам, сеньор полковник, о том, что надлежит сделать все необходимое для пользы короля; я слишком ценю ваше мужество и вашу опытность для того, чтобы предписывать вам, как вы должны поступать в подобных обстоятельствах. Если вы сумеете в течение нескольких дней сопротивляться разбойникам, к вам подоспеет сильная помощь из Веракруса и, я уверен, поможет вам уничтожить орды грабителей. Не отчаивайтесь, сеньор полковник, и, как вы делали уже не раз, храбро защищайте кастильскую честь. Да здравствует король!
Молю Бога, сеньор полковник, чтобы Он хранил вас под Его святым покровом.
Вице-король Новой Испании герцог Пеньяфлор, испанский гранд первого ранга и т. д. и т. п.
В этой депеше находился еще постскриптум, но дон Фернандо счел благоразумным не читать его. Вот что заключалось в этом постскриптуме:
Я должен вас предупредить, сеньор полковник, что разбойниками командуют самые отъявленные злодеи; главные предводители – Монбар Губитель и англичанин Морган, разбойники, известные тем, что никогда не дают пощады побежденным. Это должно вас побудить скорее пасть в сражении, чем сдаться.
Дон Фернандо не зачел этого постскриптума, который мог бы окончательно уничтожить уже и без этого поколебленное мужество присутствующих, до того имя Монбара наполняло их ужасом.
После чтения депеши от вице-короля в течение нескольких минут раздавались крики и проклятия, так что губернатору невозможно было заставить себя слушать. Наконец шум мало-помалу утих, и дон Фернандо поспешил этим воспользоваться, чтобы заговорить.
– Теперь не время горевать, надо действовать, – сказал он резко. – Время не терпит. Не приходите в уныние, следуйте моим советам, не теряя ни минуты, и я ручаюсь если не спасти город, то по крайней мере избавить ваши семейства и ваши богатства от разграбления разбойников.
– Говорите! Говорите! – вскричали все в один голос.
– Помолчите же, вместо того чтобы кричать, не слушая Друг друга, – продолжал губернатор, с гневом топнув ногой.
Все замолчали.
– К счастью для нас, испанский флот стоит в нашей гавани, и она наполнена судами всех возможных величин. Поспешите разместить всех женщин и детей и все драгоценности на этих кораблях. Они доставят их в Гибралтар. Маракайбо не сможет выдержать осады, лучше бросить его, пусть разбойники спокойно в него войдут. Пока они потеряют время, грабя то немногое, что здесь останется, мы займемся усилением укреплений Гибралтара, которые уже и без того достаточно мощны. Если разбойники осмелятся преследовать нас там, я надеюсь так наказать их, что у них пропадет охота предпринимать новую экспедицию к этим берегам. Кроме того, вице-король обещает нам скорую помощь, и, вероятно, разбойники не успеют даже атаковать наше убежище. Поспешите же предупредить ваших сограждан и подготовиться к отъезду. Тот, кто завтра на рассвете будет еще в Маракайбо, так и останется здесь. Вы все слышали, ступайте. А вы, сеньоры офицеры, пока задержитесь. Горожане с шумом бросились к дверям и в одно мгновение очистили залу. Почти тотчас на улицах послышались их крики, к которым скоро присоединились зловещие звуки набата во всех церквах.
– Senores caballeros, – сказал губернатор, когда увидел, что все горожане вышли, а остались одни офицеры, – мы солдаты и робеть не станем, мы исполним наш долг! Следовательно, мне нечего уговаривать вас сражаться храбро во имя короля. Полковник дон Сантьяго Тельес!
– Что прикажете, ваше превосходительство? – отозвался полковник, подходя к губернатору.
– Возьмите пятьдесят решительных человек и ступайте на пристань; там вы найдете моряка по имени Агуир. Отправляйтесь с вашими людьми на его бригантине на Голубиный остров, в форт Барра, гарнизон которого состоит из сорока пяти человек. Постарайтесь продержаться один день против разбойников, это необходимо.
– Ваше превосходительство, я продержусь два дня, – ответил полковник, – я ручаюсь вам за это.
– Благодарю вас. Прощайте, полковник.
– Прощайте, ваше превосходительство. Скоро вы услышите о моей смерти, но будьте спокойны, я заставлю разбойников дорого заплатить за нее.
Он поклонился и вышел, столь же спокойный с виду, как если бы отправлялся на прогулку.
– Капитан Ортега, – сказал губернатор, подавляя вздох, – отправьте пятьдесят солдат верхом во все стороны дать знать по деревням о приближении разбойников. Ступайте.
Капитан Ортега тотчас ушел.
– А вы, полковник дон Хосе Ортес, – продолжал губернатор, – примите начальство над гарнизоном; удалитесь с ним в Гибралтар, оставив здесь только пятьдесят человек добровольцев. Вы меня понимаете?
– Абсолютно понимаю, ваше превосходительство.
– Особенно прошу вас увезти все оружие и боеприпасы: ни к чему дарить разбойникам наши пушки.
– Решительно ни к чему. Где должны остаться эти солдаты?
– Здесь, в кабильдо.
– Очень хорошо. А когда мне отправляться?
– С последней партией жителей. Прощайте, полковник.
– Нет, ваше превосходительство, до свидания.
– Кто знает… – прошептал дон Фернандо. Полковник в свою очередь вышел. С губернатором остался только один человек – капитан «Тринидада».
– Как! – сказал он, заметив его. – Вы все еще здесь, капитан?
– Да, ваше превосходительство, я предпочел остаться с вами.
– Но позвольте заметить вам, капитан, что вы поступаете вопреки вашим интересам, коли не торопитесь.
– Я тут кое о чем поразмыслил, ваше превосходительство, – сказал капитан, не отвечая на замечание губернатора.
– О чем же, капитан?
– С тех пор как мы здесь, вы занимались другими и вовсе не думали о себе.
– Не в этом ли заключается моя обязанность?
– Я вас не осуждаю, наоборот…
– Ну так что же?
– Мне кажется, что теперь настал ваш черед, для этого я и остался. Вы приказали ретироваться к Гибралтару, а это значит, что у вас имеются весьма серьезные причины.
– Действительно, очень серьезные, капитан.
– Но вы же не можете позволить врагам бесславно убить себя здесь вместе с горсткой людей; кроме того, у вас есть питомица, о которой вы обязаны позаботиться.
– Моя питомица поплывет в Гибралтар на вашем корабле.
– Одна?
– С вами.
Капитан покачал головою.
– Нет, – сказал он.
– Как! Вы мне отказываете?! – вскричал губернатор с удивлением.
– Не я, а она откажется, ваше превосходительство.
– О-о! Что это вы мне говорите, капитан!
– Спросите ее об этом сами – и вы увидите; только помните, что все корабли уйдут нынче ночью в Гибралтар, останется один мой; я поклялся не оставлять вас здесь.
Губернатор с минуту размышлял, потом протянул капитану руку, говоря с некоторым волнением в голосе:
– Хорошо, капитан, я согласен, но предупреждаю вас, что я оставлю свой пост последним, да и то лишь тогда, когда мне ничего больше не останется делать.
– Именно это я и имел в виду.
– Пойдемте к моей питомице.
Они вышли из кабильдо и быстрым шагом направились к дому губернатора.
Вид города за два часа совершенно изменился: улицы наводняли толпы обывателей, но уже не слышно было ни смеха, ни пения, не было видно веселых лиц. В воздухе раздавались горестные восклицания, сдавленные рыдания, вокруг виднелись бледные и испуганные лица – словом, повсюду царили ужас и отчаяние.
По приказанию губернатора началась эвакуация. Жители бросали дома, прихватывая все самое ценное из своего имущества; за ними следовали испуганные жены и дети. Это зрелище леденило сердце.
Дурные известия распространяются с непостижимой быстротой; донья Хуана уже знала обо всем. Когда дон Фернандо вошел к ней в комнату, он нашел ее лежащей на подушках, бледную, но холодную и решительную. Нья Чиала, сидя в углу комнаты, плакала, закрыв лицо руками. Дон Фернандо с одного взгляда понял, в чем дело.
– Хуана, милое мое дитя, я вижу, что вы уже знаете об опасности, угрожающей нам.
– Знаю, – ответила она печально.
– Вы знаете, что мы вынуждены отступить перед силами, гораздо значительнее наших, и очистить город?
– Знаю.
– Я пришел за вами, уложите же все наиболее дорогие ваши вещи.
– Мы едем! – вскричала донья Хуана, с живостью вставая.
– Да, милое дитя, вы едете, а я должен остаться здесь еще
на некоторое время; ведь мне нужно позаботиться о спасении несчастных жителей нашего города. Она упала на подушки.
– Хорошо, – сказала она, – я подожду.
– Подождете?
– Неужели вы можете оскорбить меня предположением, будто я соглашусь уехать, бросив вас здесь?
– Будьте рассудительны, Хуана, дитя мое, опасность ужасна. Вы знаете, как я вас люблю; я буду спокоен только когда узнаю, что вы в безопасности. Капитан ждет вас, пойдемте.
– Я благодарна капитану, но уеду только вместе с вами. О! Не качайте головой, я так решила! Если вы меня любите, то и я вас люблю. Для меня, бедного брошенного ребенка, без родных и без друзей, вы один составляете всю мою семью. Не настаивайте же, умоляю вас, это бесполезно, я умру или спасусь вместе с вами.
– Прошу вас, Хуана, перемените это намерение, которое приводит меня в отчаяние, согласитесь уехать.
– С вами – да, без вас – нет. Я ваша дочь, если не по крови, то по сердцу; обязанность дочери оставаться, что бы ни случилось, возле своего отца, и я останусь.
Напрасно дон Фернандо настаивал, донья Хуана оставалась тверда и непоколебима. В конце концов он был вынужден уступить ее желанию. Тогда молодая девушка с радостью вскочила и бросилась к нему на шею, заливаясь слезами и от души благодаря его.
– Вы помните мои утренние предчувствия, – сказала она с печальной и кроткой улыбкой. – Вы все еще думаете, что я сумасбродна?
– Нет, – ответил он, – это я был слеп; вас предостерегал сам Господь.
На другой день на рассвете город был пуст. По улицам и площадям бродили только люди, которые сочли бесполезным выезжать из города: они были слишком бедны для того, чтобы опасаться флибустьеров.
Дон Фернандо оставался в доме, перед которым поставил Пятьдесят солдат, взятых им из восьмисот, составлявших гарнизон.
Донья Хуана и нья Чиала поместились на «Тринидаде». Капитан поклялся девушке, что не отчалит без дона Фернандо. Для спасения жителей города были приняты все меры предосторожности. Губернатор, успокоившись на их счет, спокойно ожидал появления авантюристов.
ГЛАВА XX. Голубиный остров
Монбар, согласовав с Морганом последние детали предстоящей операции, простился с ним и проводил его до шлюпки. Обернувшись, он очутился лицом к лицу с Франкером. – Ах! – сказал он. – Я забыл о донне Кларе. – Простите, адмирал, – почтительно ответил молодой человек, – я хотел бы обратиться к вам с просьбой.
– Говорите, друг мой, – тотчас откликнулся Монбар, – и если это зависит от меня…
– Это зависит только от вас, адмирал.
– Если так, все будет исполнено, только скажите мне, чего вы желаете.
– Адмирал, вы меня назначили вашим капитаном, так?
– Да, но я сделал это на время, пока у меня есть возможность поручить вам командование над кораблем.
– Извините меня, адмирал, но я предпочитаю остаться у вас.
Монбар бросил на него проницательный взгляд.
– У вас есть для этого причины? – спросил он.
– Причина одна – оставаться возле вас, пока нам грозит опасность, адмирал, и надежда быть вам полезным во время сражения.
Лицо молодого человека дышало такой честностью, пока он произносил эти простые слова, что Монбар растрогался.
– Хорошо, – сказал Монбар, протянув ему руку, – отправляйтесь на «Тигр», скажите вашему лейтенанту, что вы уступаете ему командование над кораблем, и возвращайтесь сюда; ваше место еще не занято.
– О, благодарю, адмирал! – вскричал Франкер в порыве благодарности.
– Кстати, – продолжал Монбар, – захватите с собой чемоданы и сундуки донны Клары; она также останется на фрегате. Наши товарищи не всегда бывают любезны, и я не настолько доверяю Александру Железной Руке, который заменит вас, чтобы оставить ее на его корабле.
Он дружески кивнул напоследок молодому человеку и вошел в свою каюту, где его ожидала донна Клара.
– Извините меня, пожалуйста, – сказал он, – если я заставил вас долго ждать; клянусь вам, это зависело не от меня.
Взяв стул, он сел напротив нее.
– Я знаю, да и спешить мне некуда.
– Тем более, – продолжал Монбар, – что вы больше не вернетесь на «Тигр». Франкер оставил начальство над «Тигром» и опять занял пост, который прежде занимал на моем судне. Мне казалось, что вам будет удобнее остаться со мной, чем вернуться на корабль, где, никого не зная, вы были бы совершенно одиноки.
– Благодарю вас за ваши слова, – ответила она с волнением.
– Это совершенная безделица и не стоит благодарности. Теперь, если каюта для вас удобна, прошу вас с этой минуты считать ее своей; ваш доверенный слуга Бирбомоно поместится в двух шагах от вас, так что он будет под рукой, когда вам понадобится.
– Вы осыпаете меня милостями…
– Нет, я просто исполняю свою обязанность. Но оставим это. Будьте так добры, сообщите мне, что у вас за дело ко мне и чем я могу быть вам полезен.
– Я испанка, вы это знаете, – ответила она дрожащим голосом, – вы ведете войну с моими соотечественниками. Я хотела вас просить не быть к ним безжалостным.
Монбар слегка нахмурил брови.
– Я в отчаянии, – сказал он, – но вы просите у меня невозможного.
– О! Неужели вам не надоело страшное имя Монбара Губителя, которое вам дали ваши враги?
– К несчастью, дело здесь не во мне. Законы нашего братства непреложны, и я должен подчиняться им наравне с Другими братьями. Нам запрещено щадить испанцев.
– Но почти все ваши друзья берут пленных.
– Они могут нарушать законы, если хотят, а я этого не могу, по самой простой причине: законы эти составил я и, следовательно, я должен повиноваться им больше, чем всякий другой.
– Хорошо, – прошептала она, подавив вздох, – я не настаиваю. Да исполнится воля Всевышнего. Забудьте, что я вам сказала и простите, что осмелилась говорить с вами таким образом.
Монбар встал, почтительно ей поклонился и вышел из каюты на палубу.
– Боже мой! – прошептала донна Клара, закрыв лицо руками и в отчаянии опускаясь на стул. – Боже мой! Не достаточно ли я наказана за преступление, в котором неповинна? Боже мой, какие горести хранишь Ты для меня среди этих неумолимых людей?
Она опустилась на колени перед распятием, висевшим на стене, и стала молиться. Таким образом прошел для нее целый день. К вечеру Бирбомоно, войдя к донне Кларе со свечой, нашел ее без чувств у подножия креста. Он поднял ее, перенес на койку и оказал необходимую помощь.
Донна Клара раскрыла глаза, но лежала молча и без сил; отчаяние разбило ее.
– Бедная женщина! – прошептал мажордом и сел в тени у изголовья, чтобы при необходимости услужить ей.
Всю ночь донна Клара молча плакала, и только к утру, побежденная усталостью, она поддалась сну. Тогда Бирбомоно встал со своего места, на котором просидел несколько часов, и на цыпочках, чтобы не разбудить свою госпожу, вышел из каюты.
Скоро должен был забрезжить рассвет. Приближались важные события, потому что, если читатели помнят, Монбар решился на рассвете атаковать Голубиный остров.
Накануне вечером, на закате солнца, Монбар на легкой шлюпке с десятью гребцами приблизился к берегу настолько, чтобы, оставаясь невидимым в зыби волн, рассмотреть в подзорную трубу, что происходит на суше.
Он заметил несколько больших судов с людьми, направлявшихся к Голубиному острову. Эти суда подплыли к берегу и высаживали своих пассажиров. Монбар, несмотря на риск, которому подвергался, подобравшись еще ближе, крайне встревоженный этой высадкой, приказал своим матросам править к острову.
К счастью для него, солнце закатилось и царил глубокий мрак. Он мог продвинуться вперед так далеко, как только желал. Тогда с помощью подзорной трубы ему удалось выяснить, что это прибыли солдаты. Они старательно копали землю. Из этого Монбар не без основания заключил, что они возводили земляные укрытия для защиты острова.
Действительно, это были солдаты, посланные доном Фернандо д'Авила под начальством полковника дона Сантьяго Тельеса, чтобы подкрепить гарнизон.
Флибустьер, удовлетворенный увиденным и считая бесполезным свое дальнейшее пребывание здесь, поспешил повернуть шлюпку и вернуться на свой корабль, до которого добрался в полночь. Он тотчас отправил Франкера к командирам других кораблей с приказанием распустить паруса на восходе солнца и продвигаться к острову полукругом, предоставив его фрегату указывать путь флоту. Адмирал, понимая, что испанцы оповещены о его прибытии, не хотел дать им время укрепить позиции и решил немедленно атаковать и во что бы то ни стало захватить Голубиный остров, потому что от взятия этого пункта, возвышавшегося над входом в озеро, зависел успех всего предприятия.
Грандиозное и грозное зрелище представлял для испанцев этот флот в пятнадцать кораблей, направлявшийся к озеру Маракайбо и появившийся, так сказать, из недр волн при первых лучах восходящего солнца. Но люди, посланные для подкрепления в форт Барра, были отборные солдаты под начальством опытных офицеров; они знали, на что идут. С чувством радости, смешанной с гневом и гордостью, наблюдали они за приближением ненавистного неприятеля, который заставил их вытерпеть столько поражений и которому они горели нетерпением блистательно отомстить.
Приблизившись к берегу, по сигналу адмиральского корабля все суда остановились. Ракета, пущенная из сторожевой башни, уведомила испанский гарнизон, что флибустьерский флот готовится войти в озеро. Канониры стояли с зажженными фитилями, готовые стрелять по горловине, над которой возвышался форт.
Прошло довольно продолжительное время, в течение которого флибустьеры не совершали никаких видимых маневров и стояли совершенно неподвижно. Испанцы не могли понять такого бездействия, не знали, чему приписать его. Внезапно от фрегата отделилась лодка, на носу которой развевался парламентерский флаг. Лодка на веслах направлялась к берегу.
– Что это значит? – спросил комендант форта у полковника.
– Это значит, – ответил тот, – что эти люди, вероятно, хотят сделать нам предложение.
– Договариваться с подобными негодяями! – вскричал комендант с гневом. – Это же стыдно! Я прикажу потопить эту проклятую лодку.
Он сделал движение, собираясь подойти к ближайшей батарее.
– Сохрани вас Бог! – с живостью остановил его полковник. – Мне приказано держаться как можно дольше, чтобы выиграть время; это пойдет нам только на пользу.
– Раз так, принимайте командование на себя, полковник, – с досадой ответил комендант, – а я, ей-Богу, не вступлю в переговоры с этими разбойниками.
– Хорошо, – сказал полковник, – я возьму на себя эту ответственность. Речь сейчас идет не о гордости или щепетильности, надо спасать город. Предоставьте мне действовать.
– Действуйте, полковник. К тому же вы выше меня по званию и я обязан повиноваться вам.
Полковник велел тотчас выкинуть парламентерский флаг над фортом и спустил на воду лодку. Когда флибустьеры подплыли на ружейный выстрел к форту, они остановились. Полковник сошел в лодку и, как только заметил, что флибустьеры остановились, велел грести к ним. Обе лодки скоро очутились на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга. В флибустьерской лодке сидел сам Монбар. Он встал и, сняв шляпу, сказал:
– Подходите ближе, сеньор, клянусь честью, вам нечего опасаться обмана или измены с нашей стороны.
– Кто мне за это ручается? – спросил полковник. – Я — комендант форта.
– А я адмирал флота, – сказал Монбар, – кроме того, со мной в лодке находятся четыре безоружных человека, а с вами – двадцать прекрасно вооруженных человек. Стало быть, опасаться должны мы.
– Это правда, – сказал полковник. – Причаливай, — обратился он к рулевому.
Обе лодки тотчас сошлись борт о борт. Монбар ухватился за край лодки, чтобы она не опрокинулась, и одним прыжком очутился возле полковника. У него действительно не было оружия.
– Вы видите, сеньор полковник, – сказал он, – что я подаю вам пример доверия.
– Вы находитесь под охраной кастильской чести, сеньор кабальеро, – благородно отвечал полковник.
Монбар вежливо поклонился.
– Вы хотели переговоров, сеньор, – продолжал полковник. – Я жду, говорите.
– Разговор будет коротким, кабальеро. Я прошу вас сдать мне форт.
Полковник засмеялся.
– Действительно, коротко и ясно, – заметил он, – вы приступаете прямо к делу.
– Такая уж у меня привычка, кабальеро. Прошу вас отвечать мне.
– Я последую вашему примеру, сеньор, и отвечу вам одним словом – нет.
– Прекрасно, я только хотел вам заметить, что лачуга, над которой вы начальствуете, не может сопротивляться силам, нападающим на нее.
– Это мое дело, сеньор. Эта лачуга, как вы ее называете, поручена мне. Если я не могу спасти ее, по крайней мере я могу умереть, защищая ее от вас.
– Это будет смерть достойная, конечно, но бесполезная.
– Может быть, сеньор; вы не знаете состояния наших сил.
– Ошибаетесь, я знаю о них так же хорошо, как и вы. Вспомните графа де л'Аталайя и посмотрите на меня хорошенько, – прибавил Монбар, снимая шляпу и отбрасывая волосы со лба.
– Возможно ли! – вскричал полковник с изумлением.
– Это был я. Ну как, не изменяет ли ваших намерений это открытие?
– Нисколько, сеньор, моя решимость непоколебима.
– Послушайте, – продолжал Монбар примирительным тоном, – вы человек храбрый. Зачем же ради пустой славы вы хотите погубить целый гарнизон, находящийся под вашим командованием? Честное слово дворянина, я предложу вам хорошие условия.
– Я уже сказал вам, что моя решимость непоколебима.
– Это ваше последнее слово?
– Последнее, – холодно ответил полковник.
Да свершится ваша судьба, коли так, и пусть пролитая кровь падет на вашу голову.
– Господь будет меня судить, я верю в Его всемогущую доброту.
– Это единственное покровительство, остающееся вам. Прощайте, сеньор полковник, через час я начну штурм.
– Мы постараемся хорошенько ответить вам, сеньор кабальеро.
Оба церемонно поклонились друг другу. Монбар пересел в свою шлюпку, которая немедленно удалилась по направлению к фрегату, между тем как полковник поспешно возвратился в форт Барра.
– Ну что? – спросил бывший комендант, когда полковник прибыл на остров.
– Приготовьтесь сражаться, господа, – сказал полковник, обнажая шпагу, – и помните, что вы имеете дело с людьми, которые не дают пощады.
Все разошлись по местам, готовые выполнить свой долг до конца.
Мы должны сказать, что поступок, на который пошел Монбар, вовсе не согласовался с привычками знаменитого флибустьера. Он был совершен по милости просьб донны Клары. Правда, согласившись это сделать, Монбар, может быть, предчувствовал, что этот шаг не принесет никакого результата.
Как только адмирал вернулся на фрегат, флоту было дано несколько сигналов и почти тотчас показались лодки с вооруженными людьми, медленно направлявшиеся к берегу. Эта флотилия, составленная из двадцати пяти лодок и насчитывавшая около пятисот человек, собиралась предпринять высадку.
Лодками командовали Монбар, Морган и другие известные флибустьеры.
Испанцы подпустили их на ружейный выстрел. Внезапно артиллеристы склонились над пушками и флотилия была осыпана картечью. Флибустьеры не отвечали, они продолжали двигаться вперед, распевая, по своему обыкновению, гимны и не занимаясь своими товарищами, в которых попала картечь.
Раздался второй залп, за ним – третий.
– Вперед! – закричал Монбар, взмахнув шпагой и бросаясь из лодки в воду.
