Текст книги "Великий предводитель аукасов"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Двадцать третья глава. ОГНЕННАЯ ВОДА

Через несколько дней после приключений, описанных в предыдущей главе, в двадцати часах езды от Арауко, в девственном лесу среди миртовых деревьев и кипарисов, покрывающих первые отроги Кордильер, вечером, около костра, над которым жарилась дикая коза, сидели четыре человека. Эти четверо были наши старинные знакомые: Валентин, Луи, Курумила и Трантоиль Ланек. Граф задумчиво склонил голову на руки. Валентин сидел, опершись о миртовое дерево, покуривал из индейской трубочки, лаская Цезаря и вычерчивая на земле разные фигуры.

Это была небольшая полянка, какие часто встречаются в американских лесах. Рядом с ней довольно большое пространство было покрыто поваленными деревьями, рухнувшими от старости или разбитыми молнией. Оно было ограничено двумя холмами, у подошвы которых шумел поток, сбегающий с Кордильер. Место было самое удобное для полуденного отдыха, тенистое, прохладное. Но для ночлега оно было не совсем хорошо именно потому, что вблизи был поток, куда приходили на водопой дикие звери, что было видно по многочисленным следам. Индейцы были слишком опытны, чтобы по доброй воле заночевать в таком месте. Только невозможность идти дальше заставила их остановиться тут на ночь.

Лошади были привязаны к дереву недалеко от костра. День выдался ненастный, но ночь, кажется, обещала быть спокойной. Путешественники жадно принялись ужинать, чтобы поскорее улечься спать, так как они очень устали. За ужином никто не промолвил ни слова. Окончив трапезу, индейцы подложили сухих ветвей в огонь и, завернувшись в пончо, заснули. Граф последовал их примеру. Валентин и Цезарь остались на страже.

Никто бы не узнал теперь в этом задумчивом, серьезном человеке, который внимательно прислушивался ко всему и жадно вглядывался во тьму, веселого и беззаботного отставного вахмистра, каким еще недавно был Валентин. Бурные приключения совершенно изменили его характер. Благородные инстинкты, которые спали в глубине его сердца, теперь проснулись под влиянием величественной и могущественной природы Кордильер. Перемена, начавшаяся в нем под влиянием дружбы с графом, увеличивалась все более и более по мере пребывания в Новом Свете.

Большое влияние оказали на него также индейские предводители. От них он научился отдавать себе во всем отчет. Звуки пустыни стали теперь понятны для него. Хотя по временам он и отпускал шутки и веселился, как прежде, но только поверхностный наблюдатель мог из этого заключить, что он остался таким, как был.

А ночь все дальше и дальше двигалась к утру. Уже месяц прошел две трети своего пути. Валентин разбудил Луи, чтоб самому немного отдохнуть. Граф сел на его место. Он также изменился за это время; это был уже не изнеженный дворянчик, готовый упасть в обморок при мало-мальски сильном волнении. Он загорел, руки его огрубели, усталость теперь почти не действовала на него, да и самый характер сделался тверже.

Уже около часа прошло, как граф заменил своего молочного брата на часах. Цезарь лежал, растянувшись у костра. Вдруг он вскочил и, рыча, стал нюхать воздух.

– Ну, Цезарь, – сказал Луи, лаская пса, – чего ты вскочил? Что заприметил?

Собака посмотрела на графа своими умными глазами, помахала хвостом и потом снова зарычала пуще прежнего.

– Хорошо, – сказал Луи, – нечего понапрасну будить других. Пойдем-ка, Цезарь, вдвоем и посмотрим, что там такое.

Луи осмотрел свои пистолеты и винтовку и сделал знак собаке, которая следила за его движениями.

– Пойдем, Цезарь, – сказал он. – Ну, cherche!2323
  Ищи!


[Закрыть] Пес словно ожидал этого слова. Он бросился вперед, обнюхивая кусты, по временам останавливаясь и осматриваясь вокруг. Граф шел за ним. Цезарь переплыл ручей и побежал по лесу, нюхая землю и помахивая хвостом. Граф шел за ним таким образом около трех четвертей часа, иногда останавливаясь и прислушиваясь. После многочисленных поворотов пес остановился, оглянулся на своего господина и потихоньку зарычал.

Граф осторожно отвел руками ветки кустов, взглянул вперед и вздрогнул. Он едва не вскрикнул от изумления. В десяти шагах от него на большой поляне лежало вокруг огня до пятидесяти индейцев. Они крепко спали, мертвецки пьяные – последнее было ясно, потому что вокруг беспорядочно валялось несколько мехов, пустых и с водкой, из некоторых сочились еще остатки жидкости. Но не это так сильно поразило графа. Он невольно вздрогнул, увидев невдалеке мужчину и женщину, крепко привязанных к дереву. Мужчина стоял с поникшей головой, из его больших глаз струились слезы. При взгляде на молодую девушку, привязанную к другому дереву, он глубоко вздыхал. Девушка, казалось, была без памяти; верхняя часть ее тела была неестественно наклонена вниз.

– О, – прошептал Луи, – Боже! Дон Тадео! Неужели это его дочь?

Увы! Это была именно она, донья Розарио. Кровь прилила к сердцу молодого человека. Он судорожно схватился за пистолеты и хотел было броситься вперед, как вдруг кто-то положил руку на его плечо и прошептал:

– Осторожней!

Граф обернулся. Перед ним стоял Трантоиль Ланек.

– Осторожней? – спросил с упреком граф. – Или предводитель не видит?

– Я вижу, – отвечал тот, – но пусть и мой брат посмотрит, – прибавил он, – и увидит, что уже поздно.

И он указал пальцем на нескольких индейцев, которые проснулись – или озябнув, или услышав шум, произведенный нашими друзьями. Индейцы приподнялись и стали оглядываться вокруг.

– Правда, – прошептал Луи в отчаянии. – Господи! Господи! Ужели Ты не поможешь нам?

Предводитель между тем взял графа за руку, и они отползли на несколько метров назад, чтоб индейцы не заметили их.

– Но, – спросил молодой человек, вдруг остановившись, – мы их спасем, предводитель, да?

Пуэльх покачал головою.

– Сейчас это невозможно, – сказал он.

– Брат, – возразил Луи, – теперь, когда мы нашли их, мы должны немедля их спасти. Время не терпит, вы видите, жизнь их в опасности.

Предводитель улыбнулся.

– Мы попробуем.

– Благодарю, – с жаром отвечал молодой человек.

– Возвратимся теперь к нашим друзьям, – сказал Трантоиль Ланек. – Терпение, терпение, – прибавил он торжественно. – Ничто нам теперь не мешает. Через час мы пойдем за ними. Но прежде мы все четверо должны посоветоваться и наметить план действий, чтобы не испортить дела.

– Хорошо, – грустно отвечал граф.

Оба воротились на ночлег, где Курумила и Валентин крепко спали.

То, что видели Трантоиль Ланек и граф, произошло после ухода от Антинагуэля почти всех его воинов. С некоторого времени он стал позволять дону Тадео видеться с дочерью, они могли свободно ходить по стану. Токи хотел обнадежить их близким освобождением, чтобы потом сильнее поразить неожиданной жестокостью. Дон Тадео не доверял этой притворной милости Антинагуэля. Нелепое предчувствие говорило ему, что это не к добру. Но старался быть спокойным, чтобы не испугать дочь. Бедная девушка была так рада, что снова увидела дорогого отца. Казалось, она позабыла, что они в плену, ласкалась и всячески старалась развеселить дона Тадео.

Когда было объявлено решение народного собрания, дон Тадео с дочерью сидели в палатке на краю стана. Услышав шум, они подумали, что, вероятно, отряду приказано сняться, и спокойно ожидали, когда придут уведомить их об этом. Но никто не приходил, и скоро все снова утихло.

Кончив кататься по земле и стонать, Антинагуэль вскочил, мрачно улыбнулся и подошел к своим мозотонам. Поблагодарив их за верность, он объявил, что желает угостить их. Индейцы, страшные охотники до водки, услыхав предложение токи, поклялись, что до смерти не покинут его. Скоро начался пир. Когда все достаточно выпили, Антинагуэль приказал вытащить дона Тадео и его дочь из палатки и крепко привязать друг против друга к деревьям, чтобы они не убежали ночью. С этого момента начал он выполнять свою клятву о мщении.

Вот объяснение сцены, виденной графом и Трантоиль Ланеком. Возвратившись на ночлег, они разбудили Валентина и Курумилу. Индейцы уселись вокруг костра для совета, пригласив французов последовать их примеру.

Луи внутренне негодовал на медлительность индейцев. По его мнению, без долгих рассуждений надо было броситься преследовать похитителей. В то же время он понимал, что в предстоящей борьбе помощь ульменов была необходима. А потому, подавив свое нетерпение, он стал спокойно ожидать, закурив сигару.

После довольно долгого молчания, когда сигары и трубки были выкурены, Трантоиль Ланек начал:

– Воинов много. Мы можем одолеть их только хитростью. С тех пор как мы стали преследовать Антинагуэля, мы не знаем ни того, что случилось с ним, ни положения бледнолицых. Нужно узнать, что хочет сделать токи со своими пленниками, действительно ли жизнь их в опасности. Чтоб разузнать обо всем, я пойду в стан Антинагуэля. Токи не знает, что связывает меня с его пленниками, он будет со мной откровенен. Мои братья последуют за мною издали. Ночью я возвращусь к ним.

– Ладно, – отвечал Курумила. – Мой брат мудрый воин, он успеет в этом деле. Но пусть он помнит, что идет к Черным Змеям, самому коварному из арауканских племен. Когда он будет у них, пусть он взвешивает хорошенько каждое слово, прежде чем произнести его, каждое движение, прежде чем сделать его.

Валентин с удивлением поглядел на своего молочного брата.

– Что это значит? – спросил он. – О каких индейцах идет речь? Или мы напали на след Антинагуэля?

– Да, – печально отвечал граф, – дон Тадео и его дочь недалеко от нас, и их жизнь в опасности.

– О, – вскричал Валентин, вскакивая и хватаясь за винтовку, – чего ж мы ждем? О чем еще спорить?

– Увы, – отвечал граф, – что могут сделать четверо против пятидесяти?

– Правда, – согласился Валентин, снова усаживаясь. – Теперь я понимаю. Предводитель прав, надо действовать хитростью.

– Предводитель, – сказал Луи, – ваш план хорош, но мне кажется, его надо немного изменить.

– Пусть мой брат говорит. Он мудр, я последую его совету, – отвечал Трантоиль Ланек, вежливо кланяясь.

– Нам надо предусмотреть все, чтобы наш план удался во что бы то ни стало. Вы пойдете в стан, а мы издали за вами. Только если вам не удастся присоединиться к нам, то дайте об этом знать условным сигналом, криком какой-нибудь птицы. Если ваша жизнь будет в опасности, известите нас другим сигналом, чтобы мы могли поспешить к вам на помощь.

– Мой брат хорошо говорит, – подтвердил Курумила. – Если предводителю будет грозить опасность, он закричит, как коршун-перепелятник. Если ему придется остаться ночевать с Черными Змеями, он трижды прокричит, как щегленок.

– Хорошо, – отвечал Трантоиль Ланек, – что еще скажет мой брат?

Граф порылся в мешке, вынул бумагу, написал на ней несколько слов, сложил вчетверо и подал предводителю.

– Необходимо, чтобы те, кого мы хотим освободить, знали о нашем намерении. Может быть, дон Тадео не узнает моего брата. Чтоб не произошло недоразумения, предводитель отдаст эту записку молодой девушке.

– Все будет сделано, – отвечал, улыбаясь, предводитель.

– Теперь по следам! – воскликнул Курумила. – Не то мы опять потеряем их.

– Да, время! – подхватил Валентин, вскакивая в седло.

Европейцу трудно себе представить, с каким терпением индейцы отыскивают следы. Нагнувшись к земле, они внимательно рассматривают все встречающееся на дороге, не пропустят ни листочка, ни щепочки. Они ползут по берегу ручья, чтобы поглядеть, нет ли следов на песке, и часто возвращаются на несколько верст назад, если попадут на ложный след. Ведь индейцы, преследуют ли их или нет, все равно маскируют свои следы. На этот раз Антинагуэль, которому было важно, чтобы никто не знал, куда он скрылся, делал это особенно тщательно. Поэтому как ни опытны были наши предводители, они часто сбивались. Только после великих усилий удалось им выследить неприятеля.

На второй день вечером, когда наши друзья остановились на ночлег на склоне холма, у входа в пещеру, Трантоиль Ланек простился с ними. Он пришпорил коня и скоро исчез. Его путь лежал к тому месту, где Антинагуэль должен был остановиться на ночь. Зоркие глаза его различили вдали тонкую струю дыма. Когда он подъехал к стану, перед ним возникли два индейца и сделали ему знак остановиться. Трантоиль Ланек остановил коня.

– Куда едет мой брат? – спросил один из них, подходя к предводителю, между тем как другой остался немного поодаль.

– Марри-марри, — отвечал предводитель, закидывая на плечи ружье. – Трантоиль Ланек узнал след своих братьев Черных Змей. Он хочет покурить у их костра, прежде чем поедет дальше.

– Пусть мой брат следует за мною, – отвечал индеец.

Он едва заметно кивнул своему товарищу, и они пошли вперед по направлению к стану. Трантоиль Ланек последовал за ними, беззаботно глядя по сторонам и в то же время замечая малейшие подробности. Через несколько минут они были в стане. Место для ночлега токи выбрал чрезвычайно удачно. Это была горка, с которой открывался вид во все стороны. Горели несколько костров. Пленники, по-видимому, были свободны и сидели под деревом, индейцы, казалось, не заботились о них. Антинагуэль снова начал милостиво обходиться со своими пленниками: место, где он собирался совершить коварный замысел, было уже недалеко. Прибытие пуэльха заинтересовало всех. Его провели к предводителю.

Так как Трантоиль Ланек был в почете среди аукасов, Антинагуэль встретил его приветливо, сидя на самом возвышенном месте горки. Оба предводителя раскланялись, произнеся священное марри-марри, обнялись, положив друг другу правую руку на левое плечо, и подошли к костру, от которого из уважения отошли все воины. Предводители сели друг против друга и молча закурили трубки. Когда эти важные церемонии закончились, Трантоиль Ланек, знавший хорошо хитрый и коварный нрав своего собрата, заговорил первый.

– Мой брат Антинагуэль охотится со своими молодцами? – спросил он.

– Да, – коротко отвечал токи.

– И счастливо?

– Очень, – сказал с мрачной улыбкой Антинагуэль, указывая на своих пленников, – пусть мой брат откроет глаза и поглядит.

– Оах! – воскликнул Трантоиль Ланек, словно он до того не видел испанцев. – Бледнолицые! В самом деле, охота была славная! За этих пленников дадут большой выкуп.

– Тольдо Антинагуэля одиноко. Он хочет жениться на бледнолицей девушке с небесно-голубыми глазами.

– Оах! Но зачем мой брат держит у себя Великого Орла белых?

Антинагуэль тонко улыбнулся. Пуэльх понял значение этой улыбки.

– Мой брат великий воин, – заметил он. – Кто может угадать его мысли?

Трантоиль Ланек встал. Он пошел будто бы осматривать стан, хвалил место, выбранное для ночлега, удивлялся порядку, но сам между тем незаметно подходил к пленникам. Антинагуэль был очень доволен мнением такого опытного воина, как Трантоиль Ланек. Не мог он удержаться и чтобы не похвастать перед гостем красотой своей невесты, и сам подвел ульмена к пленникам.

– Пусть мой брат посмотрит, – сказал он, – разве эта девушка не достойна стать женою предводителя?

– Она хороша, – холодно отвечал Трантоиль Ланек, – но я бы променял всех бледнолицых женщин за один мех огненной воды2424
  Водки.


[Закрыть], вроде тех, какие у меня за седлом.

– А они с водкой? – живо спросил Антинагуэль, и его глазки загорелись.

– Не хочет ли мой брат поглядеть?

Токи обернулся. Пуэльх воспользовался этим движением, чтоб бросить на колени доньи Розарио записку графа. Та быстро схватила ее в левую руку.

– Вот что я подумал, – сказал он, чтоб отвлечь внимание Антинагуэля от пленников. – Солнце заходит, мавкавис2525
  Перепел.


[Закрыть] кричит в траве, если моему брату угодно, мы с его воинами разопьем один из этих мехов. Я рад, что могу отблагодарить его за гостеприимство.

Они удалились. Через несколько минут началась попойка. Индейцы еще не совсем оправились после недавнего кутежа и рады были опохмелиться.

Донья Розарио сначала не поняла, что за записка упала к ней на колени, и взглянула на отца, как бы желая спросить его совета.

– Прочти, Розарита, – сказал дон Тадео, – быть может, это от друзей.

Молодая девушка, дрожа, развернула письмо. В нем не было ничего особенного, но луч надежды загорелся в сердце девушки, когда она прочла его. Вот что было в письме: «Ободритесь, сеньора; мы надеемся скоро освободить вас».

Пробежав эти строки, она подала письмо отцу и сказала:

– Кто это пишет? Неужели мы можем надеяться? Дон Тадео также внимательно прочел его.

– Не следует отчаиваться, – серьезно сказал он. – Все в воле Божьей. Неужели ты не догадалась, кто это пишет? Или ты забыла наших друзей-французов?

Девушка улыбнулась сквозь слезы и склонила головку на грудь своего отца. Он нежно поцеловал ее в лоб.

Попойка между тем продолжалась. Окончив один мех, принялись за второй, а затем и третий. Большинство индейцев уже свалились наземь. Только Трантоиль Ланек и Антинагуэль продолжали пить. Наконец, токи закрыл глаза, выронил рог, из которого пил, пробормотал несколько несвязных слов и захрапел.

Трантоиль Ланек осмотрелся вокруг; все спали, кроме него и пленников. Убедившись в этом, он дал знак пленникам, чтобы они ободрились, и быстро исчез за деревьями, как дикая коза, преследуемая охотниками.

– Кто это? – прошептала донья Розарио.

– Я знаю этого человека давно, – отвечал дон Тадео, – у него благородное сердце. Он друг наших друзей.

Двадцать четвертая глава. УРАГАН

Луи не мог усидеть на месте. Вместо того чтобы терпеливо ждать, он уговорил Валентина и Курумилу пойти вперед. Все трое отправились и близко подползли к стану Антинагуэля. Трантоиль Ланек, выйдя оттуда, вскоре встретил их.

– Ну? – спросил граф.

– Дело идет на лад. Пойдемте!

Трантоиль Ланек повел их к пленникам. При виде этих четырех человек донья Розарио не могла удержаться и вскрикнула от радости. Дон Тадео встал, твердым шагом подошел к своим освободителям и горячо поблагодарил их.

– Сеньор, – сказал Луи, – поспешим, индейцы могут проснуться. Необходимо убежать подальше.

– Да, – добавил Валентин, – нас немного, мы не справимся с ними.

Курумила и Трантоиль Ланек привели лошадей пленникам. Дон Тадео и донья Розарио быстро вскочили на них. В это время один из пьяных индейцев проснулся и открыл было рот, чтобы закричать. Курумила быстро метнул нож ему в грудь. Все поспешили к пещере, где наши друзья остановились на ночлег и где остались их лошади. Когда они прибыли туда, Валентин дал знак остановиться.

– Здесь можно отдохнуть немного, – сказал он. – Ночь темная, через несколько часов мы отправимся. В пещере приготовлены две постели из сухих листьев.

Дон Тадео и донья Розарио пошли отдохнуть.

– Цезарь! – позвал граф собаку и, лаская ее, указал на уходившую девушку. – Слушай внимательно! Видишь эту девушку? Смотри же, сторожи ее как следует, слышишь?

Цезарь внимательно выслушал эти слова, глядя умными глазами на своего господина, повилял хвостом и отправился в пещеру, где и улегся у ног молодой девушки. Она поласкала его и поцеловала в толстую морду.

Наши друзья расположились у входа в пещеру. Граф скоро задремал. Валентин сидел задумавшись, размышляя, как лучше избавиться от преследования Антинагуэля. Он строил разные планы и незаметно просидел так два часа, не видя ничего вокруг.

– Наш брат спит? – спросил его Курумила.

– Нет, – отвечал он, проводя рукою по лбу, – я задумался. А что?

– Наш брат долго думал, – сказал с улыбкой Курумила. – А мы между тем сходили еще раз в стан Черных Змей и далеко отогнали их лошадей. Не скоро они сыщут их.

– О, значит, мы успеем далеко уйти, прежде чем они погонятся за нами? – спросил Валентин.

– Надеюсь, – отвечал Трантоиль Ланек. – Но Черные Змеи хитрый народ. У них собачье чутье. Надо обмануть их.

– Каким образом?

– Нужно проложить ложный след. Я возьму лошадей пленников и поеду, а вы все с Курумилой спуститесь в ручеек и идите вброд до островка Дикой Козы. Там вы подождете меня.

– Когда мы отправимся?

– Сейчас.

Трантоиль Ланек вырезал прутья фута в полтора длиною и привязал их к удилам лошадей, чтоб они не сходились слишком близко, и уехал. Валентин вошел в пещеру и сказал, что пора ехать. Луи приготовил лошадей. Он уступил свою донье Розарио, а дон Тадео сел на лошадь Валентина. Луи свел обоих лошадей в ручей и тщательно стер их следы с берегового песка. Курумила шел вперед и указывал дорогу, Валентин замыкал шествие. Ночь была чудная, звездная, месяц высоко стоял на небе. Воздух был напоен благоуханиями и так прозрачен, что видно было на большое расстояние.

Маленький отряд молча продвигался вперед, внимательно прислушиваясь к шуму леса, наблюдая, не шелохнутся ли ветки кустов, не без тайного страха ожидал, что вот-вот вдали покажутся Черные Змеи. Часто Курумила останавливался, брал наперевес ружье, наклонялся вперед и прислушивался к какому-нибудь слабому, тревожному шуму, которого европейцы не могли различить. Тогда все также останавливались, не смея пошевелиться, готовые к отчаянной защите. Но тревога оказывалась ложной и по знаку проводника маленький отряд отправлялся дальше.

Европейцы, привыкшие к скучному однообразию дорог, совершенно безопасных, не могут представить себе прелести опасной езды ночью в пустыне, где на каждом шагу можно встретить врага, быстрых переходов от страха к успокоенности, беспрерывных прислушиваний и остановок.

Около четырех часов, когда солнце начало всходить, островок Дикой Козы начал понемногу вырисовываться из тумана и путешественники наши, которые следовали по воде, вздохнули свободнее. На островке их ожидал Трантоиль Ланек. Там был уже разведен костер и жарилось мясо лося, были разложены и другие припасы к завтраку.

– Закусите скорее, – поторопил Трантоиль Ланек, – пора в дорогу.

Не спрашивая объяснений, почему надо торопиться, проголодавшиеся путешественники уселись в кружок и принялись завтракать. В это время вышло солнце.

– О, – восхитился Валентин, – лось зажарен на славу. Нечего зевать, уписывайте, господа!

При этом не совсем галантном приглашении донья Розарио недоуменно взглянула на него. Бедный Валентин покраснел, как рак, и больше не проронил ни слова. В первый раз в жизни Валентину пришлось подумать о том, на что прежде он никогда не обращал никакого внимания, о резкости своих манер и выражений!

После завтрака, продолжавшегося очень недолго, Трантоиль Ланек и Курумила начали собирать лодку из буйволиных шкур, на которых индейцы переплывают реки. Спустив ее на воду, предводитель пригласил сесть в нее дона Тадео и его дочь. Индейцы также вошли в лодку, чтоб управлять ею, а французы повели сзади лошадей в поводу. Переезд был недолгим. Через час все вышли на берег и сели на коней. Путешественники были теперь на чилийской земле.

Трантоиль Ланек нарочно выбрал дорогу по горам, чтобы не оставлять за собою следов, хотя эта дорога и не была самой близкой.

Через несколько часов, как часто случается в горах, погода быстро переменилась. Солнце покраснело и словно бы скрылось в туман. Небо стало медно-красным, и со всех сторон надвинулись грозовые тучи. Вдали послышался гром, отдававшийся в ущельях. Воздух сделался удушлив, земля – точно раскалилась. Крупные капли дождя редко зашлепали о землю. Ветер дул порывами, подымая облака пыли, и страшно завывал. Птицы тяжело парили в воздухе, временами пронзительно крича. Лошади тяжело дышали и проявляли беспокойство. Все предвещало близость страшного урагана. Хотя было только около полудня, туман до того сгустился, что ничего не было видно. Путешественники подвигались ощупью, крайне медленно.

– Что вы скажете? – с беспокойством спросил Луи Трантоиль Ланека.

– Скверно, очень скверно, – отвечал тот, покачивая головою. – Хорошо, если б до бури нам удалось пройти Яуа-Карам2626
  Прыжок Колдуна.


[Закрыть].

– Разве наше положение так серьезно?

– Мы погибли! – отвечал индеец.

– Неутешительные вести, – встревожился Валентин, услышав последние слова ульмена. – Неужели так опасно?

– Опаснее, чем я сказал. Разве можно выстоять против урагана в таком месте?

Французы поглядели вокруг.

– Да, – вздохнул Валентин, опуская голову. – Помоги нам Господь!

В самом деле, положение путешественников было ужасное. Они ехали по выбитой в скале тропинке, каких очень много в Андах. С одной стороны была гранитная стена высотою более тысячи футов, с другой – бездонная пропасть. В таком месте в бурю грозит верная смерть. Путешественники ехали вперед индейской нитью, то есть гуськом. Все сознавали страшную опасность, но старались не говорить об этом вслух, как обыкновенно бывает в подобных случаях.

– Далеко ли до Яуа-Карам? – спросил Валентин после долгого молчания.

– Мы подъезжаем, – отвечал Трантоиль Ланек, и…

Вдруг блеснула молния, и страшный порыв ветра пронесся по ущелью.

– Скорее с коней, – во все горло закричал Трантоиль Ланек, – если хотите остаться в живых! Ложитесь все на землю и крепче держитесь за скалу.

Все последовали этому совету. Животные, предоставленные самим себе, подчиняясь инстинкту, также легли. Раздался страшный удар грома, и полил дождь. Невозможно описать всего ужаса урагана в горах. Целые скалы, подтачиваемые потоками воды, со страшным грохотом падают в бездну. Столетние деревья ураган ломает и вырывает с корнем, и они уносятся ветром, точно легкие соломинки. Вой ветра, блеск молнии, завывание бури – все это представляет нечто ужасно-величественное.

Вдруг раздался отчаянный крик, пересиливший шум бури.

– Дочь моя! Спасите мою дочь!

И дон Тадео, позабыв о грозящей опасности, вскочил на ноги, поднял руки к небу. Страшен он был в этом виде, с развевающимися волосами, освещенный молнией.

Не говоря ни слова, Валентин вскочил, намереваясь прийти донье Розарио на помощь. Луи хотел последовать за ним, но Валентин удержал его. – Cherche, Цезарь! – закричал он. Благородный пес завыл, обнюхивая воздух, и после небольшого колебания бросился по крутой тропинке вниз. Валентин, дав знак, чтобы никто за ним не следовал, стал спускаться, хватаясь за кусты. Ураган, казалось, завыл еще свирепее; молнии беспрерывно сверкали, так что все небо словно горело в огне. Ливень хлестал по-прежнему. Дон Тадео стоял на коленях и горячо молился о спасении своей дочери.

Валентин рисковал собою, не рассуждая. Он услышал крик дона Тадео и инстинктивно бросился на помощь. Когда же он начал спускаться по крутой тропинке, рассчитывая малейшее движение, его порыв превратился в холодную и сознательную решимость человека, твердо знающего, что ему предстоит сделать. Ничего не различая впереди, он спускался, ощупывая дорогу руками и ногами. Порой камень, на который он думал опереться, скатывался в пропасть, а ветка, за которую он думал уцепиться, ломалась у него в руках. Внизу слышался глухой шум воды, который будто манил отважного молодого человека. А он все спускался, по возможности не отставая от собаки, которая лаем давала знать о себе. Когда через некоторое время он поднял голову, то уже не увидел неба, все скрылось во мраке пропасти. Валентин остановился на минуту, чтоб перевести дух, и снова закричал:

– Cherche, Цезарь, cherche!

Но пес не отвечал. Валентин в беспокойстве стал снова звать его и наклонился вниз, пытаясь что-либо рассмотреть. И вот ему показалось, что шагах в двадцати ниже лежит что-то белое. Напрасно он старался разглядеть, что это такое. Тогда он нагнулся, пристальнее вглядываясь в белевшее пятно, и вдруг почувствовал, что начинает кружиться голова, кровь сильно застучала в виски, в ушах зашумело. Валентин понял, что если он будет смотреть вниз, то непременно упадет, а в то же время никак не мог оторвать глаз от белевшего пятна. Его точно что-то притягивало к нему. С величайшим усилием оторвался он, наконец, от этого созерцания и почувствовал, что покачнулся. Белое пятно исчезло, Валентин – опомнился. Оглянувшись, он увидел такую картину: Цезарь, упершись лапами в скалу, крепко держал в зубах край его пончо. Подле Цезаря стоял Луи.

– Ты здесь? – спросил Валентин.

– Да! Слава Богу, что я не послушался тебя.

– Почему?

– А вот послушай. Вероятно, я спустился по ближайшей тропинке и догнал Цезаря. Он помог мне спасти донью Розарио, когда она едва не погибла. Я положил ее на кустах. Пойдем, помоги мне.

И Луи быстро двинулся вперед, Валентин за ним. Донья Розарио без чувств лежала на лианах, густо обвивших миртовые деревья. Это был род естественного гамака над ужасной пропастью. Увидев это, Валентин невольно вздрогнул.

Между тем ураган стихал, туман рассеивался, а из-за быстро несущихся туч временами проглядывало солнце. Валентин заглянул вверх и ужаснулся, как ему с Луи удалось спуститься. Да, но как они теперь подымутся? Как понесут донью Розарио? Тщетно он ломал себе голову, но так ничего и не придумал. Вдруг Цезарь залаял. Друзья оглянулись и увидели, что Курумила спускает к ним несколько лассо, связанных наподобие корзинки. Молодые люди вскрикнули от радости.

Осторожно сняли они донью Розарио с лиан и, крепко привязав, дали знать индейцам. Предводители потянули вверх, а Валентин и Луи стали взбираться следом, поддерживая руками бедную девушку, чтоб она не ушиблась и не поранилась об острые уступы. Увидев дочь, дон Тадео с криком бросился к ней и зарыдал. Он обнимал, целовал ее, и согретая отцовскими ласками девушка начала приходить в себя и, вздохнув, открыла глаза.

– О, – вскричала она, – батюшка, вы ли это? Я думала, что уже никогда не увижу вас!

– Розарита, – указал дон Тадео на французов, – наши друзья спасли тебя.

Молодые люди были счастливы счастьем дона Тадео. Он подошел к ним, крепко пожал руки и, обращаясь к дочери, торжественно сказал:

– Розарита, люби их, как я люблю. Если б не они, мы больше не увиделись бы с тобою.

Молодые люди невольно покраснели.

– Что говорить об этом, дон Тадео? – прервал его Валентин. – Время дорого, вспомните, что нас преследуют. Скорей на коней и едем, мы и так промедлили.

Они отправились дальше и через час достигли Яуа-Карам. В этом месте скалы точно рассечены узкой пропастью, футов в двадцать пять шириной и неизмеримой глубиной. Дорога здесь прерывалась. Несколько толстых дубовых досок было перекинуто через пропасть, и они служили ненадежным мостом. К счастью, туземные лошади и мулы столь привычны к опасным и непроходимым дорогам, что они смело пойдут по мосту и вдвое опаснее. Этот переход, как уже упоминалось, называют аукасы Яуа-Карам, то есть Прыжок Колдуна. Как рассказывает легенда, во времена, когда испанцы пытались завоевать Арауканию, некий, славившийся своею мудростью гуилихский колдун, преследуемый солдатами, которые уже почти нагоняли его, не задумываясь прыгнул через пропасть. Пиллиан послал духов, которые перенесли его на крыльях. Пораженные этим испанцы вынуждены были оставить преследование. Но насколько невероятна легенда, настолько верно наше описание моста, через который наши путешественники перебрались не без тайного страха. Трантоиль Ланек ехал впереди, указывая дорогу, которая мало-помалу расширялась. Когда она привела спутников в широкую долину, ульмен радостно обратился к ним: