Текст книги "Морские титаны"
Автор книги: Густав Эмар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
ГЛАВА VI. Как дон Хесус признался Лорану, что боится его, сам не зная почему
Хотя Мигель Баск и кипятился в душе и отчаянно кусал усы, он в точности исполнил данное ему поручение и оставался неподвижен, как каменная глыба, посреди дороги, зорко осматриваясь по сторонам, чтобы не быть застигнутым врасплох. Следуя его примеру, остальные девять флибустьеров, гордо подняв голову, с грозным блеском во взоре, держа ружья наготове, не сводили с него глаз, чтобы повиноваться его малейшему знаку.
Своей гордой и воинственной осанкой, спокойствием и строгой дисциплиной эти десять человек представляли собой поразительную противоположность с теми, кого они должны были охранять. Бедняги-пеоны дрожали всем телом и дико озирались вокруг, готовые дать стрекача при первом же признаке переполоха; дон Хесус Ордоньес, бледный как мертвец, дрожал сильнее всех, беспрестанно ударяя себя в грудь, ибормотал молитвы, сам не понимая, что делает.
Женщины оказались гораздо храбрее. Немного опомнившись от первого испуга, они принялись с любопытством осматриваться и невольно сравнивали жалкий вид своих пеонов с выражением беспечной отваги графских слуг; они понимали, что в случае нападения могли рассчитывать только на их защиту.
Треск доносившейся до них ружейной пальбы еще больше усилил страх и смятение пеонов; некоторые из них в душе уже были готовы дать тягу, но Мигель, который встрепенулся, заслышав перестрелку, словно благородный конь, почувствовавший шпоры, повернулся к трусам, взвел курок пистолета ис выражением во взоре, в значении которого ошибиться было нельзя, грозно вскричал:
– Первому, кто тронется с места, я всажу пулю в лоб! Предостережение возымело действие, пеоны не заставили повторять его, и все пришло в надлежащий порядок.
Спустя немного времени шесть или восемь окровавленных негров в страхе пробежали на некотором расстоянии от дороги. Увидев, что они бегут в ужасе, трусы вдруг превратились в храбрецов и хотели было по ним стрелять.
– Побежденных не бьют, – опять сказал Мигель Баск.
И великодушный флибустьер презрительно пожал плечами.
– Однако, друг мой, – обратилась к нему донья Флора, – зачем же нам оставаться здесь дольше? Быть может, ваш господин подвергается опасности! Лучше бы поспешить к нему на помощь.
– Ив самом деле, – прибавила донья Линда. – Бедный граф! Нельзя же оставить его таким образом одного. Ради Бога, отправимся за ним вслед!
– Прелестнейшие сеньориты, – возразил Мигель Баск с поклоном и сладкой улыбкой, – если его сиятельство и находится в опасности, то, как бы велика она ни была, это его дело, он выпутается, как сумеет. Мне же он приказал оставаться здесь и охранять вас, что я и исполню, хоть бы целый легион чертей налетел сюда невзначай и попытался переломать нам ребра.
– А что если он убит?! – вскричала донья Флора в ужасе.
– Убит? Он-то? – пожал плечами флибустьер. – Видно, что вы не знаете его, сеньорита! Не настолько он неловок.
– Все же его могли ранить, – прибавила донья Линда.
– Ранить? Его? Это невозможно. Во-первых, сражение – это его стихия, он счастлив только там.
– Но а все же? – настаивали девушки.
– Ну, что я вам говорил? – бесцеремонно перебил их Мигель. – Вот он возвращается – такой же веселый и бодрый, как будто ездил на прогулку. Вы его видите?
– Да, да, это правда! – с живостью сказала донья Флора, бледное лицо которой вдруг вспыхнуло.
– Действительно, это он, – прибавила донья Линда вполголоса. – Странно, – докончила она про себя, – он совершенно преобразился, какая гордая осанка! Я совсем не знала его до сих пор!
Она вздохнула и отвернулась.
– Прости Господи! – весело вскричал Мигель Баск. – Его сиятельство граф захватил еще и добычу – десять превосходных лошадей! Только он способен на такие штуки.
Действительно, Прекрасный Лоран возвращался мерным галопом, такой спокойный, как будто ровно ничего не случилось. За ним Шелковинка и Гуляка гнали захваченных ими лошадей.
Когда опасность миновала, к дону Хесусу Ордоньесу вернулись его обычное хладнокровие и достоинство.
Он проехал несколько шагов навстречу молодому человеку.
– Что там происходило? – спросил он с живостью.
– Почти то, что вы предполагали, сеньор дон Хесус, – равнодушно ответил Лоран, раскланиваясь в то же время с дамами. – В путь, Мигель, надо спешить и наверстать, если возможно, потерянное время.
Группа всадников опять двинулась в дорогу. Лоран по-прежнему ехал возле доньи Флоры. Шелковинка и Гуляка, сдав пеонам лошадей, также вернулись на свои места.
– Как, граф, – вскричал асиендадо, – это были флибустьеры?
– Да, – ответил Лоран. – С помощью пятнадцати беглых негров они подготовили нам премиленькую встречу, и если бы один из моих передовых случайно не заметил их, мы провели бы очень неприятный часок, полагаю.
– О-о! И вы совершенно уверены граф, что эти черти убрались?
– Как нельзя более, дон Хесус, будьте спокойны. Правда, осталось еще несколько…
– Что вы говорите? – в испуге перебил асиендадо.
– Но так как они мертвые, – продолжал граф, – то не очень страшны…
– Это другое дело!
– Сколько их было, граф? – спросила донья Линда дрожащим голосом.
– Признаться, сеньорита, – засмеялся Лоран, – мне некогда было считать, быть может, человек двадцать, а пожалуй, и больше, в точности определить не могу.
– Здесь пробежало человек десять, – заметила донья Флора.
– А! Они бежали в эту сторону?
– Да, там, поодаль от дороги.
– Сейчас за поворотом вы увидите почти такое же число убитых; следовательно, я не ошибался, их было человек двадцать.
– А вас всего двое да еще ребенок? – с удивлением произнесла донья Линда.
– Извините, сеньорита, этот ребенок – мужчина, когда надо защищать меня; он храбро сражался. Стало быть, нас было трое.
– Трое против двадцати! – вскричала донья Флора восторженно.
– Нас оказалось вполне достаточно, чтобы обратить их в бегство.
– Просто фантастика! – вскричал дон Хесус чуть ли не с благоговением. – О-о! – прибавил он с чувством. – Мы, испанцы, просто львы!
– Подчас, – договорил молодой человек, улыбаясь.
– Но вы ранены! – вдруг вскричала донья Флора в ужасе.
– Ошибаетесь, сеньорита, я не ранен.
– Но ведь вся ваша одежда в крови!
– Простите, сеньорита, мне совестно за то, что так получилось. Благодарю вас за участие, которым вы удостаиваете меня, но не тревожьтесь, эта кровь не моя.
– Вы уверены в этом, сеньор дон Фернандо?
– Как нельзя более, сеньорита, – засмеялся Лоран, – меня забрызгал, падая, какой-то олух, черт бы побрал этого неуча!
– Он достаточно поплатился за свою неловкость, – с невольной улыбкой сказала девушка, – зачем же бранить его в придачу? Великодушному врагу этого делать не следует.
– Правда, сеньорита, но он получил по заслугам. Донья Линда ничего не говорила, она углубилась в свои мысли.
Девушка испытывала странное волнение, сердце ее сжималось, глаза были полны слез, она не понимала, что с ней происходит и какое неведомое чувство наполняет ей душу. Жадно вслушивалась она в каждое слово Лорана и по временам украдкой бросала на него загадочные взгляды.
Вскоре путники достигли того места, где произошла схватка. Трупов двенадцать с искаженными до неузнаваемости лицами были разбросаны как попало в лужах крови.
– Вот где было сражение, – прошептала донья Линда.
– О, сеньорита, это была просто мелкая стычка.
– Какое побоище! – вскричал дон Хесус с удивлением. – Ей-Богу, граф, вы просто герой!
– Вы слишком снисходительны, – скромно возразил молодой человек.
– Мы обязаны вам жизнью!
– Полноте, сеньор дон Хесус, вы ничем не обязаны мне за то, что я проучил негодяев. Напротив, это для меня было счастьем оказать вам такую незначительную услугу.
– Незначительную услугу!
– Кстати, – внезапно сказал Лоран, желая переменить тему разговора, который все вертелся вокруг одного и уже начинал ему надоедать, – знаете ли, сеньор дон Хесус, кого я увидел в числе этих разбойников?
– Откуда же мне знать, граф, если никого из них я и в лицо не видывал.
– Ошибаетесь, сеньор дон Хесус, одного, по крайней мере, вы видели.
– Я? Вы, верно, шутите?
– Ничуть, напротив говорю очень серьезно, клянусь вам.
– И вы утверждаете, что я знаю одного из этих презренных воров?
– Отлично знаете.
– Мне это нравится!
– И тем не менее это так.
– Впрочем, я стольких знаю!
– Хотите я назову его?
– Сделайте милость, граф.
– Это индеец, заклинатель змей, некто…
– Каскабель! – вскричал асиендадо, бледнея.
– Вы сами назвали его, сеньор дон Хесус! Стало быть, вы его знаете.
– Совсем мало, – возразил асиендадо в очевидном смущении.
– Что вы говорите, отец, – наивно остановила его донья Флора, – вы очень хорошо знаете этого гадкого человека, недели не проходит, чтобы он не приходил раза два или три на асиенду.
– Возможно, – пробормотал асиендадо, растерявшись от такого неожиданного разоблачения и потому сам не зная, что говорить, – но что же это доказывает?
– Ровно ничего, – вмешался Лоран, который узнал то, что хотел выведать.
– Он убит? – спросил дон Хесус.
– К несчастью, нет.
– Но, верно, тяжело ранен?
– Да. Юлиан, мой паж, раздробил ему ружейным выстрелом руку у самого плеча.
– Скажите, какой молодец! – покровительственным тоном заметил асиендадо. – Признаться, если бы он и убил его, то потеря для света была бы не особо велика.
– И я так думаю. Но не пеняйте слишком на моего пажа, сеньор дон Хесус, – продолжал он, улыбаясь, – мальчик сделал, что мог, и если не убил его, то в недостатке усердия винить его нельзя.
– Мне?! Пенять на прелестного ребенка, так горячо преданного своему господину?! – вскричал с живостью дон Хесус. – Вы не должны говорить так, граф, и в доказательство, – прибавил асиендадо, сняв с себя великолепную бриллиантовую булавку, – я прошу его принять эту безделицу на память от меня и в награду за храбрость, проявленную им сегодня.
Паж, колеблясь, взглянул на своего господина.
– Можешь принять подарок, Юлиан, – сказал ему тот, – отказом ты оскорбишь сеньора дона Хесуса.
Шелковинка взял булавку и горячо поблагодарил асиендадо.
– Да, да, – продолжал между тем дон Хесус, – слуг я вознаградить могу, но их господина – нечем.
– Их господин, – ответил флибустьер с серьезным видом, – знатного рода, сеньор дон Хесус, так что и речи быть не может о каком-либо вознаграждении, тем более что он только исполнил свой долг дворянина.
– Боже мой, граф! – наивно вскричал асиендадо. – Я так недавно имею честь знать вас, а между тем не перечту всего, чем вам обязан.
– Тише, сеньор дон Хесус, – остановил Лоран, бросив на него значительный взгляд, – не говорите этого, сперва надо ближе узнать друг друга, а потом уж выносить окончательное суждение.
– О! Вас-то, граф, благодарение Богу, я знаю хорошо!
– Может, вы ошибаетесь на мой счет и со временем перемените свое мнение!
– Это невозможно.
– Кто знает?
– Вы странный человек, любезный граф, – сказал асиендадо, немного помолчав.
– Я не понимаю вас, сеньор дон Хесус, – возразил Лоран с легким оттенком надменности.
– Видите ли, то что я хочу сказать, довольно трудно выразить.
– Вы сильно возбуждаете мое любопытство этими вашими вступительными оговорками, сеньор дон Хесус.
– Вы меня простите, если я буду вполне откровенен с вами?
– Все прощаю вам заранее, сеньор. Итак, говорите смело.
– Вот что, граф… Сам не знаю, отчего, но порой мною овладевает престранное чувство в вашем присутствии: разумеется, я питаю к вам живейшее сочувствие, я стольким вам обязан…
– Дальше, дальше.
– Однако иногда в разговоре с вами, вот как сейчас, например, я совсем теряюсь, такое грозное выражение мгновенно принимает ваше лицо, так сверкает молнией ваш взгляд!
– Неужели я так страшен?
– Для меня – очень.
– Благодарю, сеньор.
– Как прикажете, граф, это не в моей власти! И, наконец, даже ваша речь…
– Ну вот, и разговор мой страшен?
– Да как бы вам сказать… у вас тон такой, что придает особенное значение каждому слову, насмешливая улыбка то и дело мелькает у вас на губах; когда вы говорите мне любезность, она звучит в моих ушах, точно угроза; если вы оказываете услугу, мне, наперекор очевидности, так и сдается, что услуга ваша превратится для меня в смертельную обиду. В эти минуты…
– Что же в эти минуты?
– Вы наводите на меня такой страх, что кровь стынет в жилах.
– Уж не предчувствие ли это, сеньор дон Хесус? – ответил Лоран, даже не моргнув. – А ведь предчувствия посылаются Богом, ими пренебрегать нельзя.
– Вот вы опять насмехаетесь надо мной, страшный вы человек!
– Насмехаюсь? Нисколько. Я вовсе не шучу.
– Вот то-то меня и огорчает, граф, что я никогда не знаю, враг вы мне или друг.
– Зачем же мне быть вашим врагом, сеньор дон Хесус? – возразил Лоран, взглянув на него так пристально, что тот вздрогнул и невольно опустил глаза.
– Этот вопрос я и задаю себе: мы познакомились только несколько дней назад, никогда прежде мы не встречались. Случай свел нас, когда мы оба вовсе этого не ожидали.
– Случай иногда так удачно сводит.
– Я и не жалуюсь на него, наши отношения с самого начала были самыми дружескими.
– Согласен, но что же вы заключаете из этого стечения обстоятельств, сеньор дон Хесус
– Ничего не заключаю, напротив, доискиваюсь.
– Можно дать вам один совет?
– Любезный граф, совет от вас мне всегда приятен.
– Вы очень любезны… Не ищите, поверьте, это будет напрасно.
– Но почему?
– Боже мой! Все очень просто: доискиваются только того, что существует, вы же хотите отыскать то, то создано одним вашим воспаленным воображением.
– Ваши слова доставляют мне величайшую отраду и сваливают тяжелое бремя…
– С вашей совести, – подсказал Лоран, улыбаясь.
– Вовсе нет! – вскричал асиендадо. – Моя совесть совершенно спокойна.
– Разумеется, когда за свою жизнь не сделал никому вреда, – насмешливо согласился капитан.
Асиендадо покосился на него, потом, охваченный внезапным порывом гнева, хлестнул лошадь так, что та помчалась со всех ног.
– Что это с моим отцом, дон Фернандо? – с беспокойством спросила донья Флора.
– Не знаю, сеньорита, это с ним произошло внезапно. Если бы дело было не под вечер, я приписал бы это действию солнца.
Но дон Хесус уже успел побороть свой гнев и вернулся на прежнее место возле молодого человека.
– Простите, дон Фернандо, – сказал он, – моя лошадь споткнулась, и я вообразил, что она понесла.
– Я видел, – вежливо поддакнул флибустьер.
– Итак, вы говорили?..
– Ничего я не говорил, сеньор, смею вас уверить, – по крайней мере, я ничего не помню.
– А! Значит, мне показалось.
– Скоро мы доедем до асиенды?
– Вы устали?
– Признаться, да. Я не привык к большим переездам, а путь этот, не во гнев будь сказано, довольно длинен; я не такой железный, как вы, дон Хесус, дорога меня утомляет.
– Это с непривычки, когда всегда пользуешься удобствами жизни…
– Именно, сеньор, я очень избалован удобствами.
– Так утешьтесь, дон Фернандо, мы близко к цели. Когда мы обогнем этот густой кустарник, что виднеется слева в ста шагах впереди, до асиенды останется всего четверть мили. Она окажется у нас прямо перед глазами.
– Во всем своем великолепии, – напыщенно произнес Лоран.
– Ни минуты без насмешки!
– Что прикажете? Такая натура! Я смеюсь над всем – над грустным и над смешным. Следует принимать меня таким, каков я есть… Однако благодарю вас за это известие, сеньор дон Хесус; откровенно говоря, я не прочь поскорее добраться до места – совсем разбит.
– Гм! Я считал вас бодрее.
– И обманулись! Как видите, воля у меня есть, а сил не хватает. Кроме того, подумайте, что я еще далеко не у цели!
– Как?
– Да ведь я еду в Чагрес.
– Знаю, но не сегодня же, надеюсь?
– Нет, разумеется, хоть бы судьба всего моего состояния зависела от этого.
– Ну вот, завтра вы отдохнете и будете в порядке, вот увидите.
– Дай-то Бог!
Разговаривая таким образом без особенной последовательности, они быстро приближались к асиенде дель-Райо.
Стало темнеть, и человек пятьдесят пеонов с факелами в руках бегом спускались с горы и приветствовали возвращение господина громкими криками.
Люди эти, которые бежали в темноте, размахивая зажженными факелами, придавали окружающей картине нереальный, фантастический характер.
Спустя двадцать минут путешественники уже въезжали во двор асиенды.
Капеллан и мажордом ждали у больших ворот; они поздравили прибывших с благополучным приездом.
Путешественники спешились.
Хотя Лоран и жаловался на усталость, однако он проворно соскочил наземь и подбежал к дамам, чтобы помочь им сойти.
– Поручаю тебе слуг его сиятельства графа дона Фернандо де Кастель-Морено, – обратился асиендадо к мажордому, – смотри, чтобы им было хорошо.
Мажордом почтительно поклонился.
Дон Хесус Ордоньес вошел в дом, за ним – две девушки, граф и отец Санчес, который, завидев Лорана, по своему обыкновению тотчас опустил капюшон на лоб.
Все разошлись по своим комнатам, чтобы в ожидании ужина привести в порядок свой туалет, очень нуждавшийся в этом после продолжительного переезда.
Графу отвели ту же комнату, где он был в предыдущий раз. Мигель Баск и паж уже ждали его там.
Лоран переоделся: платье на нем было в крови и во многих местах разорвано.
– Схватка была не на шутку, ваше сиятельство? – спросил Мигель, помогая капитану одеваться.
– Пустяковая, – ответил молодой человек на басконском наречии, которое приводит ученых в отчаяние. – Шайка негров с безобразным Каскабелем во главе похитила дочь нашего друга Хосе.
– Ага!
– Несколько индейцев бросились вслед за ними. Будучи в явном меньшинстве по сравнению с неграми, они отважно ринулись на них и полегли бы все, не подоспей мы, на их счастье, как раз вовремя. Девушку мы вызволили, а мерзавцев перебили. Юлиан выстрелом раздробил руку Каскабелю, и тот с ревом ударился в бегство; за ним разбежались и остальные ночные птицы. Вот и вся история.
– Бедный Хосе! Я рад за него, что все так хорошо закончилось.
– Я тоже. Разумеется, я не заикнулся обо всем этом дону Хесусу. Я сочинил целую историю о засаде свирепых флибустьеров, бежавших из Панамы, прибавил к своему рассказу ожесточенный бой и угодил в его мнении прямо в герои. Он меня боится теперь, как черта, что мне на руку; надо поддерживать его в этом полезном настроении.
– Это будет не трудно, – с гримасой пренебрежения ответил Мигель, – редко мне приходилось видеть такого подлого труса. Все время вашего отсутствия он бил себя в грудь и бормотал молитвы, дрожа как осиновый лист.
– Да, я не считаю его храбрым.
– Вы можете назвать его презренным трусом, ваше сиятельство, и все-таки не смягчите истину.
– А что девушки?
– О! Те ничего не боялись, просто молодцы! Представьте себе, они собирались отправиться к вам на помощь, как только заслышали перестрелку. Какого труда стоило мне удержать их! И то, если бы вы не вернулись, право, мне пришлось бы уступить их настоятельному требованию ехать вперед.
– Добрые души! – прошептал молодой человеке чувством.
– Да, добрые, капитан, и преданные вам души, уверяю вас. Лоран вздохнул, поник головой и задумался.
– Спасет ли ангел демона? – пробормотал он про себя. – Увы, это в руках Божьих! Я только орудие роковой судьбы…
В эту минуту появился мажордом и доложил, что ужин подан.
Лоран тотчас направился в столовую.
Все были в сборе, и капеллан ждал только его, чтобы прочесть молитву.
ГЛАВА VII. Прекрасный Лоран готов верить в колдовство
Дамы, утомленные путешествием, едва притронулись к ужину и, встав из-за стола, сейчас же ушли к себе.
После ухода доньи Флоры и ее подруги капитана, конечно, также ничего не удерживало. Несмотря на убеждение асиендадо провести с ним еще несколько минут, он сослался на страшную усталость. Глаза его, вполне естественно, так и смыкались, он с величайшим трудом подавлял зевоту; разумеется, хозяин не мог удерживать его долее.
Предоставившейся ему свободой молодой человек воспользовался с восторгом и немедленно вышел из столовой в сопровождении своего пажа и камердинера.
– Ах, любезный отец Санчес! – вскричал асиендадо, когда за Лораном затворилась дверь. – Какой замечательный человек этот граф де Кастель-Морено!
– Вы находите, сеньор дон Хесус? – равнодушно спросил монах.
– Разве вы не разделяете моего мнения?
– Я очень мало знаю графа, сеньор, ведь мы не перекинулись с ним и парой слов.
– Действительно, он так недолго пробыл здесь в свой первый приезд.
– Разве на этот раз он пробудет дольше?
– Не смею надеяться, отец Санчес, хотя и сильно желаю этого. У него неотложные дела в Чагресе.
– А!
– Но по возвращении, надеюсь, он опять остановится здесь.
– По-видимому, вы очень интересуетесь этим молодым человеком, – сказал монах, подняв голову и пристально поглядев на асиендадо.
– Действительно, очень: я потерял счет услугам, которые он оказал мне. Не далее как сегодня, часа два назад, не будь его, мы все были бы безжалостно умерщвлены разбойниками, засевшими в засаде и поджидавшими нашего проезда.
– В самом деле?
– Несмотря на мои просьбы, даже, можно сказать, требования, он один бросился на разбойников и перебил их всех. Что за человек! Какая храбрость! Вы также восхищались бы, отец Санчес, если бы, как я, видели его в пылу сражения.
– Боже мой! Разве дело было такое жаркое?
– Вы даже не можете себе представить: нас окружили более сорока человек разбойников-флибустьеров, бежавших из Панамы, где они содержались в ожидании приговора.
– Я полагал, что этих разбойников, как вы их называете, было не более десятка…
– Действительно, это так, – сказал асиендадо, прикусив губу, – но они собрали вокруг себя индейцев и беглых негров, которых немало в этих местах.
– Увы! Хозяева к ним безжалостны; у бедняг нет иного выхода кроме бегства.
– Вы жалеете этих злодеев, отец Санчес?!
– Я жалею всех страждущих, сеньор… Итак, они были вынуждены отступить?
– После упорного сопротивления.
– Слава Богу, что вы спаслись от такой опасности, теперь вы в неоплатном долгу у графа.
– Который, боюсь, никогда не буду в состоянии возвратить, отец мой: граф не такой человек, как все.
– Положим, однако, поблагодарить его вам бы следовало, – возразил монах слегка насмешливым тоном.
– О! Что до этого, то я, конечно, не премину.
– И хорошо сделаете, сеньор. Кстати, не ранен ли граф?
– Нет, а к чему этот вопрос, отец Санчес?
– Просто к тому, что он показался мне очень бледным, даже слабым; он явно нуждался в отдыхе.
– Я и сам не могу понять этого. В том, что он не ранен, можете быть уверены, но меня крайне удивляет, что молодой человек, рослый и превосходно сложенный, который еще сегодня доказал невообразимую энергию и громадную силу, тотчас после сражения стал вдруг жаловаться на усталость, на жар, Бог знает на что еще, и вдруг сделался слаб, как женщина. Вы сами видели его минуту назад. Что можно думать о таком странном поведении?
Отец Санчес пристально поглядел на асиендадо, как будто хотел проникнуть в глубину его души, потом встал и, поклонившись, сказал со значением:
– Это доказывает, что не следует полагаться на внешний вид, почти всегда обманчивый. Доброй ночи, сеньор дон Хесус, да бодрствует над вашим изголовьем ангел-хранитель и навевает вам сладкие сны!
С этими словами он медленно вышел из залы.
– Что хотел сказать этот старый монах? – пробормотал про себя асиендадо, оставшись один. – Вечно он говорит такими загадками, что ничего не поймешь! Ах, если бы я мог избавиться раз и навсегда от его присутствия!.. Но терпение… – прибавил он, нахмурив брови, – быть может…
Он помолчал, потом опять заговорил вполголоса:
– К чему ломать голову над тем, что взбредет в глупую башку полусумасшедшего монаха, и доискиваться разрешения загадок!.. Раз все гости бросили меня, то и я пойду спать, это будет лучше, чем тревожиться относительно всяких химер и сумасбродств без малейшего на то основания… Ха-ха-ха! – презрительно засмеялся он. – Меня не так легко напугать, как полагают! Еще увидим!
Он прошелся по комнате взад и вперед и наконец решился уйти в свою спальню.
Спустя десять минут дон Хесус уже спал в своей постели сном праведника. Асиенда была погружена во мрак и безмолвие, все обитатели ее, по-видимому, наслаждались отдыхом. Однако, если бы нескромный глаз мог проникнуть сквозь стены плотно запертых комнат, он увидел бы совершенно неожиданную картину.
Оставим пока дона Хесуса – единственного, быть может, из всех обитателей асиенды, кто действительно спал, – и войдем в комнату, занимаемую тремя Береговыми братьями. Флибустьеры и не думали спать. Сидя вокруг стола, они пили водку и о чем-то с жаром спорили вполголоса. С мужественного лица Лорана исчезли всякие следы усталости.
Эти трое ломали себе голову, пытаясь доискаться до некоего удачного решения, но оно никак им не давалось и они негодовали на свою неудачу.
Лоран уехал из Панамы вовсе не для того, чтобы попасть в Чагрес, где ему нечего было делать, а чтобы пробраться к устью Сан-Хуана и там переговорить с Монбаром или, по крайней мере, с Медвежонком Железная Голова, заместителем командующего экспедицией, о действенных мерах по захвату Чагреса, овладению фортом Сан-Лоренсо-де-Чагрес, который защищал город, и о наступлении оттуда на Панаму по суше через перешеек.
К несчастью, прежде всего Лорану и его товарищам следовало добраться до реки Сан-Хуан, точное положение которой никто не знал. Правда, река не могла быть очень далеко от того места, где они находились, однако чрезвычайно важный вопрос состоял в том, чтобы не ошибиться и не спутать одну реку с другой, что повлекло бы за собой громадную потерю времени и, пожалуй, провал всей экспедиции.
Три флибустьера находились в страшном затруднении, не зная, на каком решении остановиться. Отправляться в путь одним нечего было даже и пытаться, отыскать же проводника было не менее затруднительно: под каким предлогом могли бы они заставить проводника вести их к устью Сан-Хуана вместо того, чтобы отправиться в Чагрес?
– Я вижу только одно средство, – сказал наконец Мигель Баск с торжествующим видом. – Оно просто и верно.
– Не хвастай попусту, болтун, лучше говори скорее, – вскричал Лоран с нетерпением.
– Вот это средство: завтра утром мы берем проводника, безразлично, кого именно…
– Очень принято слышать, – шутливо ответил Лоран.
– Мы уговариваемся с ним, чтобы он довел нас до Чагреса.
– Однако…
– Подождите. Дорогой мы говорим ему, что передумали и, прежде чем ехать в Чагрес, желаем взглянуть на устье Сан-Хуана. Если он согласится исполнить наше желание – очень хорошо, если же он упрется, мы заставим его идти, приставив к горлу дуло пистолета. Так или иначе, результат выйдет один и тот же. Добравшись до места стоянки нашего флота, мы свяжем молодца, и нам останется только выбрать средство оградить себя от нескромности: мы вольны бросить его в море с камнем на шее или сдать на руки товарищам, которые продержат его у себя пленником и, пожалуй, со временем также смогут воспользоваться его услугами в качестве проводника. Вот мое средство. Ну, что вы скажете о нем, ваше сиятельство?
– Оно совсем неплохо и очень просто; за неимением лучшего, я думаю, надо будет прибегнуть к нему. Завтра с рассветом мы отправимся в путь. Нас, наверное, ждут с нетерпением, малейшая задержка может обернуться катастрофой. Ах! Почему с нами нет Хосе, ведь он дал мне слово!
– Я здесь, капитан, – отозвался тихий голос. Несмотря на свою испытанную храбрость, флибустьеры вздрогнули и быстро оглянулись, схватившись за рукоятки пистолетов.
Хосе, спокойный и улыбающийся, стоял в двух шагах от них.
– Ты сквозь стену пролез, что ли, дружище? – весело вскричал Мигель. – Мы не слышали ни малейшего шума.
– Какая разница, где я прошел, раз я здесь?
– Правда.
– Когда вы видели, чтобы я изменял своему слову, капитан?
– Никогда, вождь, с удовольствием это признаю! Итак, простите мне, мой добрый друг, что я усомнился, не в вас – сохрани Боже! – но в возможности для вас войти в этот дом.
На лице индейца мелькнула кроткая улыбка.
Он точно переродился, так все изменилось в нем – от лица до одежды. Теперь он был в своем национальном костюме. Его тонкая холщовая рубашка, открытая на груди, стягивалась широким поясом из рыжеватой кожи, короткие штаны, также холщовые, едва прикрывали колени, к поясу была прицеплена с одной стороны короткая сабля с широким клинком, с другой – топорик, лезвие которого заканчивалось на обороте заостренным углом, а рукоятка имела фута полтора длины; мешочек с пулями и бычий рог с порохом были прицеплены возле сабли; мокасины из оленьей шкуры, украшенные бисером, привязывались красными узенькими полосками, которые бесчисленное количество раз скрещивались, обвиваясь вокруг его сильных ног; длинные черные волосы, разделенные на прямой пробор, придерживались золотым ободком, в который было воткнуто орлиное перо, и падали свободно по плечам; большой пестрый плащ из шерсти ламы, с золотыми застежками, ниспадал до самой земли.
В этом костюме и с ружьем в руке краснокожий имел несколько дикий и вместе с тем величественный вид, внушавший невольное уважение.
Мигель подвинул ему стул. Хосе сел и пригубил водку из стакана, который ему пододвинули.
– Вот ваш перстень, капитан, – сказал он сдержанно.
– Уже! – вскричал молодой человек.
– Валла-ваоэ летят как на крыльях, когда надо служить любимому вождю. Благодаря вам, капитан, моя дочь была со мной до заката солнца. За такие услуги следует платить не словами, а делом. Надеюсь, недолго быть мне у вас в долгу.
– Хотя я желал бы противного, вождь, – с улыбкой возразил Лоран, пожимая ему руку. – Но как же удалось вам пробраться сюда так незаметно?
– С давних времен мне известны все тайны этого дома, капитан, и потому ничего не могло быть легче.
– Однако в наше первое посещение…
– Я еще недостаточно знал вас, капитан, – с живостью перебил индеец, – мне следовало так говорить. Кем я был тогда в ваших глазах? Бедным пеоном, пожалуй, немного более сообразительным, чем остальные, вот и все.
– Я неправ, бросим это, друг мой, и потолкуем о наших делах.
– К вашим услугам.
– Что вам удалось сделать?
– Все то, о чем мы условились: капитан Бартелеми и его товарищи учат моих воинов владеть оружием, дети и женщины собирают серу и селитру, старики жгут целые деревья, чтобы добыть уголь; вскоре мы будем в состоянии снабжать вас порохом, если у вас будет в нем недостаток, – прибавил он, улыбаясь.
– Никогда нельзя знать наперед, что может понадобиться, – в тон ему ответил Лоран.
– Сегодня утром я виделся с Монбаром. Почти весь флот в сборе у устья Сан-Хуана, готовый приступить к боевым действиям; ждут только прибытия семи или восьми кораблей эскадры Пьера Леграна и Моргана.
– Отлично! – вскричал молодой человек, радостно потирая руки. – Вот славные-то вести!
– Это еще не все, – заметил Хосе.
