Текст книги "Антисталинская подлость"

Автор книги: Гровер Ферр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Реабилитационная справка на Я.И.Алксниса [220]220
  «Записка РА.Руденко в ЦК КПСС о реабилитации Я.И.Алксниса» от 14 января 1956 года, см.: Там же.С.300–301.


[Закрыть]была подготовлена лишь три недели спустя.Поэтому упоминание о результатах проверки его дела по меньшей мере некорректно. В справке говорится, что Алкснис дал признательные показания на предварительном следствии и повторил их в суде, но с одной важной оговоркой: «на следствии он признавал себя виновным в результате применения к нему мер физического воздействия». Никаких дополнительных подробностей – таких, как имена следователей-истязателей, которые могли бы удостоверить это заявление, – в справке не приводится.

– Ряд лиц (Чубарь, Кнорин, Гамарник и Бауман) к тому времени были провозглашены невиновными, поэтому «не могли иметь антисоветских связей с Рудзутаком».

В соответствии с реабилитационной справкой о Чубаре [221]221
  Там же. С. 251–252.


[Закрыть]последний признался в принадлежности к правотроцкистской заговорщической организации и в таком качестве фигурирует в следственных материалах других лиц, например, в деле Антипова, который назван заговорщиком в показаниях Рыкова. Чубарь также сознался в шпионаже для Германии.

На предварительном следствии Кнорин [222]222
  Там же. С. 272–274.


[Закрыть]признал себя виновным в том, что, участвуя в заговоре, руководил правотроцкистской организацией в Коминтерне, поддерживал связь по антисоветской работе с Гамарником и вместе с Рудзутаком и Эйдеманом руководил антисоветской националистической латышской организацией, а также занимался шпионажем в пользу латвийской, польской и других иностранных разведок. Свои показания Кнорин подтвердил и в суде.

Бауман и Гамарник вообще не были осуждены, поэтому дело ограничилось их партийной реабилитацией, протекавшей обычно еще более формально, чем юридическая.

– В показаниях Бухарина и Рыкова утверждается, что по своим убеждениям Рудзутак принадлежал к «правым» и им сочувствовал, но боялся открыто признаваться в своих политических симпатиях.

– Показания Крестинского, Розенгольца, Гринько, Постникова, Антипова, Жукова и других «весьма противоречивы и неконкретны и поэтому не могут быть признаны доказательством виновности Рудзутака».

Несколько слов мы должны сказать об используемых здесь риторических приемах:

– Отречение от показаний не означает ни их правдивости, ни лживости. В каждом из таких случаев мы просто не знаем, какое именно из двух утверждений не соответствует истине.

– Не знаем мы и того, отказался ли Рудзутак от всех своих показаний или только от некоторых. В настоящее время известно лишь, что во многих случаях – таких, как дело генерал-лейтенанта ВВС П.В.Рычагова или наркома внутренних дел Г.Г.Ягоды, – обвиняемые подтверждали свою причастность к заговору, но категорически отрицали виновность в шпионаже в пользу Германии. [223]223
  О Рычагове см.: Там же. С.165. О Ягоде см.: Судебный отчет. – М.: Международная семья, 1997, с.569


[Закрыть]

– Чубарь, Кнорин и другие репрессированные были «реабилитированы», что означает отмену их приговоров по процессуальным причинам, но это не то же самое,что признание их абсолютной «невиновности».

– Предполагается, что показания подследственных «противоречат» друг другу. Однако ошибочно было бы считать их совершенно бездоказательными. Наоборот: идентичные или слишком похожие друг на друга признания как раз и будут очень подозрительны. Нет оснований для отбрасывания таких показаний только на основе «противоречий», – по крайней мере без дополнительного изучения причин их появления.

Рудзутак упомянут в показаниях Гринько, Розенгольца и много раз назван Крестинским во время «бухаринского» процесса в марте 1938 года. Реабилитационные материалы просто игнорируют эти свидетельства.

Между тем имя Розенгольца как заговорщика фигурирует в недавно опубликованных признаниях Ежова и его родственника и соратника А.М.Тамарина. Что, скорее, свидетельствует не о невиновности, а о доверии к изобличающим Руд-зутака показаниям Розенгольца.

Рудзутак назван и в признаниях Рухимовича от 8 февраля 1938 года. [224]224
  Лубянка. Сталин и Главное управление…Док. № 290.


[Закрыть]Нет сомнений, что Ежов и его подручные фабриковали ложные показания и с помощью пыток принуждали подследственных подписывать их, что подтверждается в покаянном заявлении Фриновского на имя Берии. Один из очевидцев подтверждает, что Рухимович подвергался избиениям, но не ежовскими следователями, многие из которых были осуждены за фальсификацию уголовных дел. [225]225
  По свидетельствам очевидцев, Рухимовича избивал Мешик, тоже один из близких соратников Берии, который был казнен в декабре 1953 года. В реабилитационной справке на Рудзутака назван следователь НКВД Ярцев, который фабриковал протоколы допросов и который, как специально указывается, впоследствии был приговорен к расстрелу. См.: Реабилитация: Как это было. Том 1.С.295.


[Закрыть]Тем не менее само по себе применение на допросах физического насилия не означает, что полученные таким образом показания следует считать ложными или правдивыми.

И.Д.Кабаков

Реабилитационная справка на Ивана Кабакова отсутствует; его фамилию просто включили в список из 36 репрессированных высших партийных чиновников наряду с Эйхе и Евдокимовым, но без каких-либо попыток разобраться в выдвинутых против него обвинениях. В известных сегодня архивно-следственных материалах, которые, бесспорно, были доступны Хрущеву в 1956 году, довольно много свидетельств посвящено Кабакову. [226]226
  См. подробнее главу 4.


[Закрыть]

На правотроцкистском («бухаринском») показательном процессе (март 1938) подсудимые Рыков и Зубарев назвали Кабакова среди сообщников по антиправительственному заговору. До сих пор никто не утверждал, что эти показания получены в результате угроз или физического насилия, но все они остались «незамеченными» как в отчете комиссии Поспелова, так и в «закрытом докладе» Хрущева. Американский горный инженер Джон Литтлпейдж выразил твердое убеждение, что Кабаков был одним из организаторов саботажа в уральском регионе.

Р.И.Эйхе

Роберт Эйхе – первый, кто в хрущевском докладе был назван среди невинных жертв сталинского произвола. Его дело рассматривается последним, потому что оно еще более показательно, чем все остальные. [227]227
  Об аресте Эйхе, следствии и суде более подробно говорится в главе 4.


[Закрыть]

Как в случае с другими упомянутыми в речи Хрущева лицами, ни советские, ни российские власти не рискнули допустить исследователей к архивным материалам предварительного и судебного производства по делу Эйхе, но и без них ясно: действуя заодно с НКВД, Эйхе был причастен к проведению крупномасштабных необоснованных репрессий. Вероятнее всего, вынесение смертного приговора напрямую связано с совершением таких злодеяний. Тот факт, что Эйхе участвовал в репрессиях рука об руку с Ежовым, заставляет любого исследователя задаться вопросом: а не носили ли их связи заговорщический характер? Хотя мы по-прежнему не располагаем доказательствами для окончательных выводов.

В самом конце фрагмента «закрытого доклада», посвященного Эйхе, Хрущев говорит: «В настоящее время бесспорно установлено, что дело Эйхе было сфальсифицировано, и он посмертно реабилитирован». [228]228
  О культе личности… // Известия ЦККПСС.1989, № 3, с.142.


[Закрыть]

Данное утверждение ложно. С речью на закрытом заседании XX съезда КПСС Хрущев выступил 25 февраля 1956 года, тогда как решение о реабилитации Эйхе, по имеющимся источникам, состоялось только в марте. Но только этим все несообразности не исчерпываются: хотя Эйхе, как никому, уделено в хрущевском докладе места больше, чем любому другому репрессированному партруководителю, отдельной и специально посвященной ему реабилитационной справки нет. 2 марта 1956 года Эйхе списочнъм порядкомбыл представлен к реабилитации вместе с 35 другими репрессированными членами и кандидатами в члены ЦК ВКП(б). Документ представляет собой обыкновенный список, в котором совершенно отсутствуют подробности, касающихся того или иного лица. [229]229
  Как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. В 3-х томах. Т.2. Февраль 1956 – начало 80-х. – М.: МФД, 2003, с. 16–18. Реабилитирующая резолюция Президиума ЦК КПСС, см.: там же. С. 18–19.


[Закрыть]

Наибольший по объему и независимый от других частей фрагмент «закрытого доклада» об Эйхе представляет собой пространную цитату из его заявления на имя Сталина от 27 октября 1939 года. Несомненно, это одна из наиболее заряженных эмоционально частей всего хрущевского выступления: Эйхе страстно настаивает на своей невиновности и в подробностях описывает физические истязания, какие ему довелось испытать, когда от него домогались признаний в преступлениях, которые он никогда не совершал. В письме Эйхе неоднократно пишет о своей преданности партии и лично Сталину.

Впечатление такое, что кристально чистый коммунист идет на смерть из-за сфабрикованных против него обвинений. Заявление поистине убийственное! Но поскольку послание полностью было опубликовано в 2002 году, можно теперь легко удостовериться: из-за существенных купюр документ подвергся существенным искажениям.

Отрывок из «письма Эйхе Сталину» от 27 октября 1939 года из доклада Поспелова не во всем совпадает с тем, что Хрущев процитировал в своем «закрытом» съездовском выступлении. В обоих случаях речь идет о значительных пропусках из того, что предположительно следует считать полным текстом документа. Слово «предположительно» здесь употреблено из-за оговорки публикаторов, указывающих, что само письмо воспроизведено ими по копии.

Письмо не имеет никаких архивных атрибутов, и только в конце его есть приписка, что подлинник заявления «находится в архивно-следственном деле Эйхе». Но атрибуты самого дела тоже не указаны. Что следует понимать так: российские власти не желают, чтобы исследователи знали, где хранятся материалы по делу Эйхе, – если таковые еще, конечно, существуют…

Даже составителям и редакторам официозного издания «закрытого доклада» не дозволено было познакомиться как с письмом, так и с архивно-следственным делом Эйхе! [230]230
  «Письмо РИ.Эйхе И.В.Сталину», см.: «Доклад Н.С. Хрущева…»С 225–229.


[Закрыть]Причины такого отказа не известны, но изучение фрагментов, «не попавших» в доклады Поспелова и Хрущева, помогает найти некоторые из возможных объяснений. [231]231
  Разумеется, представленные ниже замечания не претендуют на всестороннее исследование этого очень важного документа.


[Закрыть]

Письмо Эйхе помещено в приложении к данной главе. Условные обозначения позволяют понять, какие именно части процитированы в «закрытой» речи Хрущева, какие использованы комиссией Поспелова и какие есть у обоих. Но наибольший интерес представляют, конечно же, выброшенные ими фрагменты текста письма.

Достаточно беглого знакомствах содержанием документа, чтобы уяснить главное: предание широкой огласке целиком всего заявления стало бы губительным для целей «закрытого доклада». И вот почему:

– Эйхе ссылается на свое письмо к «народному комиссару Л.П.Берия»; подразумевается, что оно написано после ареста Эйхе 29 апреля 1938 года, но не ранее 25 ноября того же года, когда Берия, сменив Ежова, был назначен наркомом внутренних дел:

– Как далее говорится в заявлении, «комиссар Кобулов» высказал сомнения в том, что Эйхе мог выдумать все свои признания, пытаясь таким образом разобраться, как появились показания о его контрреволюционной деятельности. Напомним: Богдан Кобулов – один из шести подсудимых по «делу Берии» (Деканозов, Гоглидзе, Кобулов, Меркулов, Мешик, Влодзимир– ский), под сенью юридических декораций расстрелянных в декабре 1953 года. Выброшенная фраза с положительной стороны характеризует Кобулова, а значит, и Берию, и показывает их ответственное отношение к службе в Наркомате внутренних дел, чего Хрущев не мог допустить ни в каком случае.

– Из письма следует, что многие партийные руководители изобличали Эйхе как участника заговора. Оправдываясь, он расценивал такие обвинения как «провокации» и пытался дать им различные объяснения. Тем не менее создается впечатление, что арест Эйхе был полностью оправдан, поскольку человек, чье имя фигурирует в показаниях столь многих участников заговора, может действительно оказаться причастным к преступлению. Вывод напрашивается сам собой: чтобы определить, какая именно вина лежит на Эйхе, требовалось тщательное изучение следственных материалов по его делу, но Хрущев не мог допустить таких проверок, ибо многие его неправды тогда сразу выплыли бы наружу.

– Эйхе возлагает вину на двух следователей НКВД – Ушакова и Николаева – за жестокие пытки (избиения), которые ему довелось испытать. И нам тоже кое-что известно о мучителях Эйхе: оба действовали по указке Ежова, были арестованы, осуждены и расстреляны за фабрикацию лживых показаний и истязания подследственных.

– Именно при Берии начались аресты и расследования деятельности многих руководителей НКВД, причастных к пыткам и следовательским фальсификациям, но Хрущев как никто другой запятнал себя участием в незаконных репрессиях. И именно он сыграл первостепенную роль в судебной расправе над Берией в 1953 году, а в последующем – не упускал случая, чтобы возвести на него любую напраслину. Неудивительно, что в «закрытом докладе» вину за отчаянное положение Эйхе Хрущев возложил тоже на Берию, приписав ему злоупотребления, к каким тот был непричастен. Вот почему публикация заявления Эйхе никак не отвечала хрущевским интересам.

– Помимо прочего, из письма Эйхе следует, что с отстранением Ежова методы ведения следствия в НКВД стали возвращаться в русло законности. Так, подследственный Эйхе получил право на письменное обращение к наркому внутренних дел СССР Л.П.Берии. Начальник следственной части НКВД Б.З.Кобулов нашел возможность выслушать Эйхе и пытался разобраться в доводах, которые тот привел в свое оправдание. И, наконец, дважды ему разрешили написать заявления на имя Сталина, и, как подразумевается, оба послания дошли до адресата.

Сказанное косвенно подтверждает, что именно Берия и, разумеется, Сталин потребовали от НКВД проведения тщательного расследования случаев, аналогичных делу Эйхе, и выяснения, кто прав, кто виноват. Так во всяком случае могли подумать делегаты съезда, слушавшие доклад Хрущева, но цели самого докладчика были совершенно иными – представить Сталина и Берию безответственными руководителями, которые поощряли самый разнузданный произвол.

– Эйхе дает понять, что сами заговоры существовали в действительности, и в подтверждение своих слов называет ряд членов ЦК, которые либо сами состояли в них, либо дали признательные показания, указав на него как на одного из заговорщиков. Стоит сказать, что основная направленность хрущевского доклада – утвердить всех во мнении, что заговоров как таковых никогда не существовало.

– Эйхе сообщает, что Евдокимов и Фриновский выдвинули против него обвинения в причастности к заговорщической деятельности Ежова. Именно на него, а также на следователя Ушакова Эйхе возлагает вину за выбивание из него ложных признаний. Хотя сам он отрицает наличие каких-либо конспиративных связей с Ежовым, Фриновский утверждает прямо противоположное.

Называя Ежова «арестованным и разоблаченным контрреволюционером», Эйхе затрагивает тем самым вопрос о собственном заговоре бывшего наркома внутренних дел. Сведения, удостоверяющие существование такого заговора, стали известны лишь в 2006 году, когда было опубликовано заявление Фриновского и один из протоколов допроса Ежова.

Нет повода сомневаться, что ежовские следователи действительно выбивали из Эйхе показания, поскольку и Ежов, и Фриновский признались в использовании «физических методов» на допросах подследственных, но только сам этот факт не обязательно свидетельствует о невиновности Эйхе. Как отмечал Фриновский, и он сам, и Ежов фабриковали липовые дела и казнили своих сообщников по заговору, чтобы не допустить вскрытия их злодеяний на допросах у Берии.

Публикация полного текста письма Эйхе (не говоря уж о предании огласке материалов из его дела) могла бы спутать Хрущеву все карты. Была бы поднята проблема организованного Ежовым заговора, что противоречило основной задаче «закрытого доклада» – свалить вину за все и вся на Сталина и Берию.

При знакомстве с письмом выплыли бы наружу имена многих высокопоставленных партийных деятелей, чьи следственные дела надлежит хорошенько изучить, прежде чем удастся отделить недостоверные показания от правдивых.

– Так, среди лиц, упомянутых Эйхе, – Евдокимов. Тот самый, кого и Ежов, и Фриновский назвали своим ближайшим сообщником по заговору. Странно, однако, что в постановлении Президиума ЦК КПСС от 6 марта 1956 года фамилия Евдокимова стоит в одном «реабилитационном» списке вместе с Эйхе!

– Среди других названных в письме членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) – В.И.Межлаук, С.В.Косиор, Э.К.Прамнэк, Н.И.Пахомов, причем оба последних выдвинули против Эйхе ложные обвинения.

Опровержения выдвинутых обвинений – такие, как письмо Эйхе на имя Сталина, – заслуживают не большего доверия, чем признания вины. Тем не менее в доклады Хрущева и Поспелова ими помещены только те тщательно отсеянные фрагменты заявления, где Эйхе пишет о своей невиновности.

Если неискаженный текст письма рассматривать вместе с другой информацией, где речь идет о роли Эйхе в массовых репрессиях, мы неизбежно придем к умозаключению, что Поспелов и Хрущев приложили максимум усилий для сокрытия свидетельств, указывающих на виновность Эйхе. Именно таким образом обоим докладчикам удалось пресечь попытки любого серьезного исследования как его собственного дела, так и роли Эйхе в заговоре Ежова.

Эйхе упоминает слова Сталина о том, что «каждый член ЦК имеет право знакомиться с особой папкой П[олит]Б[юро]». Возможно, далеко не все члены ЦК 1956 года знали, что собой представляли «особые папки». Поэтому наверняка бы возник вопрос, наделены ли они самитаким правом?

Хрущев не смог бы отказать членам ЦК, если бы те, зная, что их требования правомочны, захотели изучить архивно-следственные материалы на тех или иных лиц. Можно с уверенностью говорить о жестких ограничениях, наложенных на доступ к особым папкам, поскольку даже таким членам Политбюро, как Молотов и Каганович, не удалось воспользоваться сведениями из уголовных дел. Очень может быть, что инициатива запретительных мер исходила от самого Хрущева. В противном случае трудно понять, как именно Хрущеву и хрущевцам удалось избежать разоблачения лживых обвинений, выдвинутых ими против «антипартийной группы» в 1957 году.

В общем, письмо Эйхе, если рассматривать его во всей полноте,могло стать весьма опасным средством для противодействия замыслам Хрущева. По содержанию оно, скорее, оправдывает Сталина и Берию и подтверждает наличие масштабного заговора с участием по меньшей мере некоторых членов ЦК, но не только. Хрущев решился процитировать вырванные из контекста выдержки из документа, лишь когда удостоверился, что кроме него самого и его сторонников больше никто не имеет доступа к делу Эйхе.

* * *

Анализ справок и других реабилитационных материалов позволяет сформулировать выводы, которые важны для проделанного в предыдущих главах исследования «закрытого доклада» Хрущева.

– Значительная часть материалов против репрессированных лиц оставлена в реабилитационных справках без внимания.

– Ни один из фактов, подтверждающих виновность членов ЦК, названных в хрущевском докладе, не стал предметом пристального изучения. Зато обнаружение малейших противоречий давало повод для отклонения любых из свидетельств.

Без ознакомления с архивно-следственными делами нельзя установить, что же произошло в действительности. Но для наших нынешних целей это не так уж необходимо. Имеющихся сведений вполне достаточно, чтобы утверждать:

– Реабилитационные справки не устанавливают невиновность тех, кому они посвящены.

– Такие справки вообще не ставили перед собой задачу поиска истины. Вся их роль сводилась к подготовке «документального обеспечения» для последующего объявления тех или иных лиц «невиновными».

У нас теперь есть возможность познакомиться с тем, чем пользовался Хрущев и что имел в своем распоряжении Поспелов, а также узнать, какими сведениями их подпитывал Руденко. Анализ доступных материалов, так или иначе, приводит нас к выводу: Хрущев отдавал приказания Руденко, чтобы тот состряпал «оправдательные» бумаги – более или менее похожие на правду реабилитационные справки, посредством которых репрессированные лица могли быть провозглашены невиновными.

При сопоставлении того, что мы знаем об обвинениях осужденных, следует отдать предпочтение не «реабилитационным» справкам на Постышева, Косарева и Рудзутака, а научному анализу всех имеющихся свидетельств. Этот вывод хорошо согласуется с тем, что Хрущев говорил неправду во многих частях своего «закрытого доклада», что, я надеюсь, теперь можно считать доказанным.

ГЛАВА 11. СКРЫТЫЕ ПРУЖИНЫ ХРУЩЕВСКИХ «РАЗОБЛАЧЕНИЙ»

Почему Хрущев выступил с критикой Сталина? Был ли Хрущев заговорщиком? Александр Щербаков. Влияние на советское общество. Политические последствия

Десятилетиями считалось: Хрущев отважился на резко критическое выступление против Сталина, руководствуясь мотивами, изложенными в самом «закрытом докладе». Но теперь удалось установить иное: все хрущевские обвинения или «разоблачения» Сталина оказались неправдой.Поэтому вопрос встает с еще большей остротой: что послужило причиной для столь вопиющей лжи?

Почему Хрущев выступил с критикой Сталина?

Почему Хрущев выступил с погромной речью против Сталина? Каковы были его истинные мотивы? Доводы, прозвучавшие из уст Хрущева, уже нельзя принимать всерьез. Они столь же фальшивы, как и хрущевские «разоблачения», о чем знал, как правило, сам докладчик или не придавал тому никакого значения.

Какие-то обстоятельства подстегивали Хрущева, но именно их он обошел глухим молчанием в своем выступлении на закрытом заседании XX съезда КПСС. Образно говоря, помимо хорошо известного «закрытого» выступления существовал второй,и по-настоящему секретныйдоклад, который так и остался непроизнесенным и неизвестным. Вниманию читателей предлагается очерк, цель которого состоит не в поисках ответа, а, скорее, в постановке самого вопроса в таком ракурсе. Вот почему ниже будут обсуждаться очевидные (и не очень) предположения, а также темы для будущих исторических изысканий.

Ясно: затевая кампанию «реабилитаций» и перекладывая вину на Сталина, Хрущев стремился упредить разоблачение собственной роли в массовых репрессиях 1930-х годов. Даже в Москве и на Украине – там, где Хрущев стяжал заслуженную и общепризнанную репутацию «архитектора террора», – обвинения, выдвинутые против Сталина, вкупе с реабилитацией жертв необоснованных казней, и, что еще важнее, множества уцелевших членов их семей, несомненно, могли смягчить озлобленность населения.

До недавнего времени доклад Хрущева всеми принимался за чистую правду. Но исследование, проделанное автором, показывает, что такой подход неуместен. Этот вывод непроизвольно влечет за собой множество вопросов. Например: почему Хрущев выступил с «закрытым докладом»? Зачем ему понадобилось так много усилий (фабрикация псевдоисследований, уничтожение и сокрытие документов) и столько политических жертв – неужели все ради какой-то речи, которая с утилитарной точки зрения соткана сплошьиз лжи?

Один из ответов был дан Коммунистической партией Китая. Китайские коммунисты считали, что Хрущев и его сторонники добивались радикальных изменений политического курса, каким СССР, по мнению КПК, следовал при Сталине. Здесь следует вспомнить, что ряд экономических и политических реформ хрущевского времени воспринимался в КНР как отказ от основ марксизма-ленинизма.

В такой интерпретации есть доля истины. Причины появления подобных взглядов имели корни в самой советской действительности. Выработка политики, ныне ассоциируемой с именами Хрущева и таких его эпигонов, как Брежнев и другие, началась сразу после смерти Сталина, но еще задолго до захвата Хрущевым господствующего положения в руководстве страны. Фактически же многие из указанных тенденций прослеживаются еще с конца 1940-х – начала 1950-х годов в т. н. «позднесталинский» период.

Трудно сказать, в какой степени сам Сталин придерживался или противился такой политике. В последние годы он был все меньше и меньше активен политически. Если взять, к примеру, его книгу «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952) и постановления XIX съезда КПСС (1952), то иногда кажется, что ему хотелось указать на другой путь строительства коммунизма. Годы спустя Микоян расценил последние сталинские взгляды как «невероятно левацкий загиб». Тотчас после смерти Сталина «коллективное руководство» пришло к общему мнению: отказаться от упоминания как самой книги, так и сталинских планов, постепенно освободить партию от функций государственного управления.

Вторая гипотеза состоит в том, что Хрущев воспользовался критикой Сталина как оружием в борьбе с другими членами Президиума ЦК КПСС, особенно – с Маленковым, Молотовым и Кагановичем. Такая политическая линия связана была с известным риском: не мог же Хрущев заранее знать, что его оппоненты не выступят с контробвинениями и не применят к нему более жестких мер? Возможно, здесь кроется ответ на вопрос, почему ему удалось найти опору среди таких беспринципных людей, как Поспелов, сыгравших значительную роль в «расчистке» архивов от документов, раскрывающих роль Хрущева в организации массовых репрессий.

Возможно, Хрущев и сам понимал, что с устранением Берии он оставался единственным, кто обладал своей «программой» и политической волей для воплощения в жизнь собственных устремлений. Оглядываясь назад, можно увидеть, насколько пассивными в те годы были другие члены Президиума. По всей видимости, они всегда полагались на Сталина, уступая ему инициативу по принятию наиболее ответственных решений. Нельзя исключать, что пассивность была кажущейся и за ней скрывалась борьба политических идей внутри советского руководства.

Историк Юрий Жуков предложил третью гипотезу. По его мнению, цель Хрущева состояла в том, чтобы положить конец демократическим реформам, которые прочно ассоциировались с именами Сталина и его ближайших соратников по Президиуму ЦК (до 1952 года – Политбюро), прежде всего Георгия Маленкова, который пытался проводить их в жизнь некоторое время после смерти вождя. Суть преобразований сводилась к изъятию у партии несвойственных ей функций управления политикой, экономикой и культурой и передаче их избираемым на выборах Советам. «Преобразование» или «реструктуризацию» госуправления планировалось провести в рамках социалистической системы – в противоположность ничем не сдерживаемой кампании по реставрации хищнического капитализма в период горбачевской «перестройки».

Жуков подробно описывает случаи противостояния, с одной стороны, Сталина и его сторонников, стремившихся оттеснить партию от рычагов государственной власти, а с другой – остальных членов Политбюро, которые решительно выступили против реформ. В мае 1953 года, т. е. вскоре после смерти Сталина, высший орган исполнительной власти – Совет министров СССР – принял постановление, которое лишало дополнительного денежного содержания, или т. н. «конвертов», крупных партийных руководителей и тем самым по уровню реальных зарплат ставило их на порядок-два ниже, чем служащих госаппарата того же ранга. Жуков отмечает, что именно Маленков выступал за необходимость такого постановления. По духу оно соответствовало идее отстранения партии от управления государством, его хозяйством и культурой и передачи всех властных полномочий правительственным органам. Примечательно, что постановление обрело законную силу незадолго до противоправных карательных мер, обрушившихся на Берию – одного из тех, кто, как мы знаем, поддерживал реформы.

В конце июня 1953 года Берия подвергся неожиданному аресту и заточению в тюремную камеру или, по другой версии, – цинично был расстрелян прямо на месте. А уже в августе Хрущеву удалось – неизвестно только как – восстановить «конверты» для высокопоставленных партчиновников, увеличив размер премиальных и выплатив недополученное за три месяца. Еще через три недели состоялся Пленум Центрального комитета, и буквально в последние минуты его работы был воссоздан пост Первого секретаря ЦК (до 1934 года – Генерального секретаря), на который, разумеется, избрали Хрущева. Здесь трудно не увидеть, как партийная номенклатура вознаградила «своего человечка»…

Жуков подытоживает: «Вот в этом-то возвращении партаппарата к власти и кроется, по моему глубочайшему убеждению, истинный смысл XX съезда. Ну а необходимость скрыть это…вынудила отвлечь внимание от настоящих событий, сосредоточить его на прошлом с помощью закрытого доклада». [233]233
  Ю.Н.Жуков Крутой поворот… назад. См.: XX съезд. Материалы конференции к 40-летию XX съезда КПСС, 22 февраля 1996 г.Это единственное выступление на конференции, на которое отреагировал сам Горбачев, высказав резкое несогласие с докладчиком..


[Закрыть]Спору нет, элементы правды содержатся как в попытках объяснить все случившееся «борьбой за власть», так и в аргументах «китайской» (антиревизионистской) версии. Но, как представляется, лишь гипотеза Жукова охватывает при рассмотрении все известные факты и одновременно согласуется как с содержанием самого «закрытого доклада», так и с представленными автором доказательствами лживости всех хрущевских «разоблачений».

Сталин и его сторонники отстаивали план демократизации СССР, одним из ключевых элементов которого должны были стать всеобщие, равные, прямые и тайные выборы с выдвижением не менее 2–3 кандидатов на одно место. План предусматривал такое перераспределение власти в СССР, чтобы места партийных руководителей вроде Хрущева могли занять компетентные и избранные на альтернативной основе госуправленцы. Но партия тоже осталась бы в выигрыше: освобождение от несвойственных функций заложило бы основы ее возрождения как политической организации, объединяющей в своих рядах преданных борцов за коммунизм, а не карьеристов и ненасытных корыстолюбцев. Хрущев получил поддержку у первых секретарей, которые настроены были саботировать любые попытки таких преобразований и лишь стремились увековечить собственные привилегии.

Современные обозреватели оценивают и внешнюю, и внутреннюю политику Хрущева как резкое отступление от той, что ранее отождествлялась с именем Сталина. В сущности, политические перемены (правда, совсем иные, но в чем-то созвучные с теми, что позднее инициировал или поддерживал Хрущев) начались сразу после смерти Сталина, когда будущий Первый секретарь ЦК занимал не самое влиятельное положение в Президиуме. [234]234
  На самом деле следует считать, что т. н. послесталинская «оттепель» началась в последние годы жизни Сталина по меньшей мере в области советской культуры. Эта идея развита в последних работах Вадима Кожинова, см.: В.В.Кожинов. Россия. Век XX(1939–1964). (Опыт беспристрастного исследования.)


[Закрыть]Среди «реформ», шедших вразрез с долголетней политикой Сталина, как правило, называют – поворот к рыночно-ориентированной экономике;

– смещение экономических акцентов с тяжелой промышленности и производства средств производства в сторону товаров народного потребления;

– отход от классической марксистско-ленинской концепции о том, что, пока существует империализм, войны с ним неизбежны; переход в международных делах к политике уклонения любой ценой от прямых вооруженных столкновений с империалистическими державами;

– отречение от признания авангардной роли рабочего класса в социальных революциях ради укрепления союза с другими классами;

– введение в оборот новых тезисов о возможности победы над капитализмом с помощью «мирного соревнования» и о переходе к социализму без революций парламентским путём;

– отрицание сталинского положения о движении к коммунизму через более высокие стадии социализма.

Без коренных перемен в советском обществе и внутри КПСС [235]235
  До 1952 года партия носила название Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) – ВКП(б).


[Закрыть]Хрущев никогда бы не смог прийти к власти, задумать и подготовить «закрытый доклад», выступить с ним с трибуны XX съезда и добиться признания и успеха.

Хрущев – заговорщик?

В другой своей работе Жуков подчеркивает: похоже, именно первые секретари, возглавляемые Робертом Эйхе, положили начало массовым репрессиям 1937–1938 годов. [236]236
  Краткий пересказ и обсуждение гипотезы Жукова вместе с цитатами из его книг и статей изложены мной в работе «Сталин и борьба за демократические реформы»


[Закрыть]Хрущев тоже был первым секретарем и принимал активное участие в проведении крупномасштабных репрессий, в том числе казней десятков тысяч людей.