Текст книги "Алмарэн"

Автор книги: Грин Элис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Мари тоже веселили мои движения.

Наверное, это и неплохая идея, растить ее.

Я занялся ее обучением, как только ей по примерным подсчетам исполнилось шесть. Сейчас, в десять, она на несколько лет точно перегоняла школьную программу нашей городской школы. Я узнавал.

На вопрос, не хочет ли она к таким же ребятам, как она, ее ответ всегда был одинаков: «Нет, мне нравится в лесу, с тобой и мамой»

Обращения Алмы в чудовище только приводили ее в восторг, а не пугали. Больше всего ей нравилось улетать с ней на облеты, если была хорошая погода и безопасность.

Но в город я ее все равно выводил, у нее даже появилось несколько друзей, когда она ходила на детские театральные представления или праздники.

Даже Ханне, как не странно, нравилась идея, что мы удочерили девочку.

Как только она узнала об этом, собрала в охапку свою семью, и приехала с кучей наставлений для меня и Алмы.

– Само очарование, – умилялась она у колыбели, которую мы поставили в доме Ханны на ее приезд, – уверена, они с Томми будут хорошим друзьями, когда чуть подрастут.

Каждый год, она с Грегори и племянниками приезжала в гости, мы топили дом, и жили вместе целую неделю.

Короче говоря, эти восемь лет прошли почти без забот и передряг.

Случилось только одно печальное событие – умерла и Клио. После гибели Айдена, мы узнали, что волчица была беременна, но, возможно, из-за стресса не выдержала, и погибла при родах. Мы спасли только одного щенка – Тару, которая теперь была подругой Мари. Кстати, и Тара принесла недавно двух волчат, так что мы растим уже третье поколение волков.

И вот, снова наступало лето, через пару месяцев снова должна была приехать моя сестра с детьми.

– Скучаешь по Томми? – они неплохо ладили в прошлом году. И надо уже закрыть эту тему с глазами.

Она чуть скривилась.

– Ты видел его прыщи? Лучше поиграю с Мартой. У кузины они еще не появились.

На поляну упала черная тень, хлопнули крылья, и рядом с пещерой приземлилась Алма, тут же обращаясь в человека с очень недовольным лицом.

– Мари, судить людей по внешности нельзя!

Дочка закатила глаза.

– Да-да, а еще писать за кустами, и просто так стрелять в белок. Я помню.

Алма еще чуть позанималась нравоучениям, и когда Мари это надоело, и она ушла играть с волчатами. Я уже хотел пошутить, что она совсем превратилась в сварливую родительницу, как вдруг резко схватила меня за плечо и шепнула:

– Надо поговорить. Без Мари.

По ее встревоженному вижу и дрожащим рукам я сразу все понял.

– Мари, нам с мамой надо кое-что проверить, будь дома, и не уходи с поляны.

Она что-то буркнула из пещеры. Значит услышала.

Мы ушли недалеко в лес, к каменным выходам, где Алма тут же плюхнулась на один из валунов, зарывая руками лицо.

– Я нашла останки людей. Свежие. Несомненно, он. Тот же запах.

Этого мы и боялись все восемь лет. Мари вселила в нас надежду на будущее, которое ждет меня и ее. Надежду на семью и старость. Но пока жив Кай, все может рухнуть в один момент.

– Почему он есть людей. Я не понимаю.

– Мне кажется из-за того, что сам был когда-то человеком. Из них он берет свою силу. И уже столько лет не умирает. Я лишь надеюсь, что он стар и слаб, и в поединке я смогу перекусить ему глотку первая.

Внутри меня все оборвалось.

– Что? – я встал на колени перед ней, чтобы заглянуть в глаза, – ты хочешь с ним драться?

Она покачала головой. А потом кинула, убирая руки. Алма плакала.

– А что еще остается делать. Он не оставит тебя с Мари в покое. Он чувствует мое счастье. Он чувствует человеческую плоть, Рэн. Если что-то с вами случиться, я не смогу жить дальше. Поэтому, есть только один выход.

Дам я свое согласие или нет, она все для себя решила. Я это знал. И Алма пойдет в бой.

Я обнял ее и уткнулся головой в колени. Кто бы знал, что одно страшное чудовище принесет столько счастья и любви в мою жизнь. Пусть я не вырос с людьми, но я стал человеком, и сделал таковой ее.

Тонкая ладонь прошлась по моим каштановым волосам.

– Не бойся, все будет в порядке. Я обязательно вернусь.

Не поднимая головы, я спросил:

– Когда ты хочешь идти?

Она поцеловала меня макушку.

– Он почти в заповедной зоне. Скоро он пробьет мою защиту. Нам лучше перебраться в дом Ханны, туда, к людям, он вряд ли сунется. Думаю, через неделю.

Она подняла мою голову за подбородок, и коснулась своими губами моих.

– Можете целоваться при мне, я не буду делать вид, что меня тошнит, – все искрилась шуточками Мари, отнимая косточку у одного из волчат.

Алма подошла к ней и взяла волчонка на руки, давая ему другую кость.

– В следующий раз обязательно, моя клоунесса. А сейчас, давай, собирайся, мы переезжаем в город.

Мари поднялась с земли, и отряхивая платье, уточнила:

– Уверена? Ведь тетя Ханна должна приехать только через месяц. Что мы там будем делать.

– Это ненадолго, – подоспел я к разговору, стараясь не смущать Алму, которую и так трясло, – надо уладить кое-какие дела в лесу. Без нас.

Мари обладала удивительной проницательностью, и хотя она и догадалась, что дело не чисто, никаких вопросов задавать не стала.

Собрав себя и волчат, она уже к вечеру была готова к переезду.

Всю дорогу мы молчали, слушая как Мари рассказывала, как хочет завтра сходить на рынок за вещами и книгами.

– Те, что ты покупал, пап, я уже давно прочитала, а арифметика, уж прости, скучная. Надо купить больше приключений.

– Мы обязательно завтра сходим, – заверил ее я.

Потом она подбежала к Алме и взяла за руку ее. Мое чудовище от неожиданности чуть не уронила мешки с одеждой.

– А с тобой, мама, мы должны сходить по магазинам, так уж и быть, я буду играть с Томми, при условии, что буду выглядеть на его фоне как леди. Помнишь то голубое платье? Мы его месяц назад приглядели? Так-то платья мне не очень нравятся, ведь охотиться удобнее в штанах, но один раз в год, на праздник, я надену. Ладно?

– Конечно, – Алма обняла ее за плечи, – можем купить даже два. У нас много шуб и мяса. Все продадим и купим.

Говоря это, я видел, как Алма старалась держать себя в руках, и не выдать ломающегося голоса.

Дом не пришлось топить, в нем и так тепло летом. Только застелить постели, поужинать, и определить в чулане Тару с волчатами. Она тоже часто была в этом доме гостьей и новой любимицей Ханны, поэтому была совсем не против пожить тут со щенками.

Ближе к одиннадцати, Мари начиталась своих книг, и собралась спать. Алма пошла желать ей спокойной ночи, и задержалась довольно надолго. Я ждал ее в постели около часа. Когда она наконец вышла, из детской уже издавалось тихое сопение нашей дочери.

Раздевшись, она нырнула ко мне под одеяло, и прижалась всем своим прохладным телом.

– Что вы там так долго делали? – тихо спросил я, чтобы не разбудить ребенка.

– Она просила рассказать ей о том, как мы встретились.

– Боже, – я не сдержал улыбку, – она же тысячу раз это слышала.

– Нет. Сегодня я рассказала ей все. И про ее настоящую семью.

Судя по отсутствию слез и истерики, она не особо расстроилась.

– Какова была реакция?

Алма положила руки мне на грудь и легонько поцеловала в шею.

– Мари умница. Она сказала, что догадывалась обо всем, но не хотела спрашивать. А теперь все знает, и все равно не перестанет считать нас родителями. Думаю, она даже не особо думает о своем происхождении. Ну и ладно. Время нашей дочери днем, верно? А сейчас ночь, и наступает пора для нас двоих. Так что тихо, сейчас я буду тебя долго целовать, мой любимый человек.

*****

Детский крик разбудил нас утром.

– Господи, – вскочил я, видя, как Мари стоит в ночной рубашке у окна, – что случилось?

– Лес горит! Он горит, мама!

Алма спрыгнула с кровати, как будто не спала, и, как была в моей рубашке, выскочила за дверь, оглядывая местность. Я бросился за ней.

Холод сковал мое тело, но ужас… ужас был сильнее. Над пышными елями и соснами поднимались клубы черного дыма. Полоска пепла плавно осела на обнаженное плечо Алмы и тут же осыпалось.

Синие глаза заискрились гневом, а ладони сжались в кулаки. Поднявшийся ветер взъерошил ее волосы. Даже не будучи чудовищем, она стала похожей на него. Я понял все без слов. Там, за полосой огня, ее ждал Кай.

Если бы не Мари, хныкнувшая за спиной, Алма улетела бы прямо сейчас.

– Мам, мне страшно, – ее руки вцепились в края рубашки Алмы.

Она будто опомнилась, и снова стала заботливой матерью с двумя рядами зубов.

– Не бойся, – моя жена упала перед ней на колени, – я никому не дам тебя обидеть, обещаю.

Мари, как и всегда, все поняла.

– Нет! – он неистово завертела головой, – не смей ходить туда одна! Я не пущу тебя

Тонкая рука прошлась по рыжим волосам.

Лисичка стала совсем большая.

– Конечно. Меня будет защищать папа.

Мари посмотрела через плечо на меня. Я согласно кивнул.

– А сейчас прекращай плакать и помоги нам. Надо сообщить жителям города о масштабах пожара. Он может перекинуться на город. Пусть готовят пожарных. Проследи за всем! И как только жители будут в безопасности, возвращайся сюда, мы будем ждать тебя здесь.

Тот взгляд Мари я запомнил на всю жизнь. Слезы остановились. Выражение лица стало жестким и сердитым. Дочка отпустила Алму и хмыкнула в последний раз.

– Хорошо. Я сделаю что ты сказала. При условии, что ты вернешься.

– Иди, иди, Мари. Увидимся.

Развернувшись, девочка побежала в город по пыльной тропе, ни разу не обернувшись.

Мы остались одни.

– Алма, – я подошел ближе, встав с ней плечом к плечу, как к товарищу по бою, – ты пойдешь в огонь?

Она не отрывалась от своего горящего дома.

– Это мой лес. Там живет моя семья. Там родилась я, и там хочу умереть. Так что да, я пойду в огонь. И перекушу глотку Каю. На этот раз навсегда.

Наши пальцы переплелись друг с другом.

– Я пойду с тобой.

– Как и всегда, – ее улыбка озарила мою душу, – только прежде, послушай. Ты подарил мне целый мир. Мир под названием Рэн. Люди… ничтожны. Жалки. Отвратительны. Даже на вкус. Но ты… ты мой маленький человек, показавший, что я была неправа. Каждый день я живу для того, чтобы быть с тобой и с Мари. Я исключение среди хранителей, и возможно это мое наказание. Я не могу любить и иметь детей, но я нарушила правила. И отвечу сполна. Просто помни всегда, Рэн, наши лица очутились на одном уровне, а ее пальцы скользнули по моим скулам, – Я люблю тебя. Это время, проведенное с тобой, было невероятным. Помни это. Я вернусь за тобой, мой маленький человек.

Поцелуй замер на наших губах.

А когда я очнулся, черный дракон, взмахнув крыльями, устремился вверх и резко влево. Так быстро, что я не успел моргнуть.

– Алма! – закричал я, понимая, что это бесполезно. Она ушла одна. Ну нет! Я не дам ей погибнуть!

Наскоро одевшись и взяв оружие, я бросился в лес.

И вскоре понял, насколько это была глупая идея. Все заполонило дымом. А к очагам возгорания было невозможно подойти. Огонь, как белка, кидался с дерево на дерево, поглощая все на своем пути. Я не пройду к нашей пещере. Где мне искать Алму?

Я кричал, я звал.

Никто не откликнулся.

Была идея, что она уже расправилась с Каем, и ждет меня у нашего дома. Возможно, и Мари уже прибежала.

Я зря волнуюсь, конечно. Это же Алма. Она в прошлый раз легко его одолела. А сегодня она не будет отвлекаться, и заботиться о моей безопасности. Алма убьет его, и вернется к нам. Точно.

Зачем только пошел в этот лес. Гари надышался и заблудился. Если жена узнает, что я пошел за ней, точно прибьет.

Наконец, найдя выход, я оказался недалеко от дома Ханны, и почти бегом добрался дотуда. Но, как и час, назад, пока я блуждал, там было пусто.

Вдруг, совершенно чистое небо начали заполнять тучи. С такой скоростью, что это было невероятно. Черные тучи шли прямо из-за океана, неся с собой дождь.

Вдруг кто-то врезался мне в спину.

Это была запыхавшаяся Мари.

– Папа, я все сделала, как говорила мама. Люди знают, – девочка выпрямилась и огляделась вокруг, – а где она?

– Смотри, – я показал на тучи, – сейчас будет дождь. Пожар потухнет, и мама вернется домой.

А, – дочка почесала затылок, – разве не мама его вызвала?

Я обнял Мари за плечи и усмехнулся.

– Нет, она не смогла бы такой большой дождь призвать. И колдовать она может только над лесом, только если…

Улыбка стерлась с моих губ. И я тут же все понял.

«– Знаешь, как умирают хранители, Рэн?

Я сидел и тыкал палкой в землю. Щенки – Айден и Клио бегали друг за дружкой в свете яркой Луны.

– Нет, ты же мне редко что-то рассказываешь.

Ее синий взгляд устремился в звезды, чуть спрятавшиеся за пеленой туч.

– Мы рождаемся во время какого-нибудь погодного явления. В ураган, например, шторм, снегопад или песчаную бурю. Я родилась в дождь. Помню, открываю глаза, темно, как ночью, а по озеру рябь такая… красиво. Теплый был ливень. Так вот, когда настает время умирать, круг замыкается. И снова наступает то же явление. Только во много раз сильнее, и больше, как дань нашей жизни. Мы приходим и уходим в одну дверь. Наши живые и мертвые тела омывает одна вода.

– Так, когда ты умрешь, будет дождь?

– Да, особенный. Ты сразу это поймешь. Сильный, с грозой. Но для тебя он будет теплый и нестрашный.

– Почему?

Она легонько накрыла меня своим крылом, и почти улыбнулась.

– Потому что ты тот, с кем я приду проститься с теплыми объятиями. Я буду гладить тебя и целовать каплями воды.

– Это… немного противно.

– Хах, наверное. Но это не важно. Я точно не умру раньше тебя»

Пошел дождь, но я почти не ощущал его. Он был такой теплый. Такой… нежный.

– Пап, – Мари дернула меня за рукав, – почему я не намокаю?

И правда, в каплях стоял только я, а девочка была совершенно сухая, словно вода отталкивалась от нее.

– Она… – язык не поворачивался, – не хочет, чтобы ты простыла.

Дочка не сводила с меня взгляда.

– Кто не хочет? Пап, почему ты плачешь, пап?

Я стряхнул ее руки с себя, и, пытаясь не думать ни о чем, ринулся в лес, туда, где она ждала меня.

Мари кричала за моей спиной, но я не слышал. Весь мир вдруг перестал существовать. Мое солнце сгорело, все звезды взорвались в один миг, оставляя за собой черное, безжизненное небо. Я бежал и бежал под этим дождем, который как назло, не становился холодным. Мне хотелось упасть, сломать ногу, свернуть шею, что-нибудь, чтобы заглушить эту боль внутри.

Я упал. Мокрая земля подо мной превратилась в кашу. Лежа на земле, я скреб руками землю, которая стала для меня родной.

Неужели, я больше никогда не увижу ее? Не коснусь ее руки, волос? Не обниму ночью, не пройдусь рукой по плотной чешуе, и не увижу крылатый силуэт в тенях?

Не может быть!

Там, в заповедной части! Она там!

Снова поднявшись, переборов себя, шевеля ногами, я брел и брел к нашему дому, пытаясь отыскать ту самую тропинку, по которой возвращался из города. Но деревья обуглились и стали неузнаваемы. Больше не было валунов, на которых мы грелись летом. Я не мог найти заповедную зону, потому что ее больше не было. После смерти Алмы, она закрылась навсегда.

– После смерти, – я еле мог говорить, – как ты посмела?!

Небо не ответило на мой крик. Только дождь усилился. И все так же, тепло и мягко падал на мою голову и тело. Я промок до нитки, будто это вода пыталась просочиться в душу, в которой и так все место было отдано ей.

– Как ты посмела умереть раньше меня?! Почему ты не взяла меня с собой?! Ты – жестокое чудовище, монстр! Я ненавижу тебя!

Ноги перестали слушаться, и я упал на колени, пряча лицо в руки. Я не мог дышать, только кричать, как она меня достала, какая она мерзкая и противная.

А дождь все шел и шел, будто ожидая, когда я выговорюсь.

– Лучше бы ты меня не спасала, – я подставил лицо дождю, – я бы умер в океане, и ничего этого не было.

Она не могла ответить, но я знал, что бы ответила Алма.

«Эгоист! Я ни о чем не жалею! И если я такая мерзкая, забудь меня, и вернись к Мари!»

Вот такая она была. Жестокая. Черствая. Немногословная. И при этом умудрилась полюбить меня. Как и Кай, я погубил ее, только окончательно. Я хуже, чем он.

«Замолчи сейчас же! Ты подарил мне все! Ты дал мне то, за что мне не страшно было умереть! Я и лес, благодарны тебе за все. Иди к Мари, ну же, она совсем одна!»

– Ты могла бы хоть раз подумать о себе, дура! Все ради меня, ради Мари, ради леса. А что ты сделала для себя? – мне кажется, я сходил с ума, но голос в моей голове был таким настоящим. Таким… ее.

«Ради себя, я принесла бесчувственного мальчика в свою пещеру. Ради себя держала в плену. Ради себя влюбила, вышла за него, и вырастила ребенка. Ты – то, ради чего я жила. Я теперь, иди домой, Рэн. Кая больше нет. Живи спокойно. Прости, меня ждут там. Позаботься о Мари и себе. И когда-нибудь, я приду за тобой. Я тебя люблю, Рэн. И никогда не забуду»

– Да как ты! Как ты! Я женился на дуре!

Но больше голос не появлялся.

Мои глаза закрылись.

А сухая листва замолчала. Капли дождя не беспокоили ее. Пожар потушен. Лес выгорел. Алма умерла.

Так почему я еще тут?

Тепля рука коснулась моего лба.

– Пап, – заплаканный голос заставил меня очнуться, – где мама?

13. Я иду к тебе.

Не помню, сколько прошло времени, может неделя, может месяц.

За окном все время было солнечно и это жутко бесило. Иногда в комнату заходила Мари и приносила мне еду. Я не мог спать и есть. Я вообще ничего не мог.

– Пап, надо поесть, давай, – ложка ударялась о мои губы.

Она, как и полагает сильной девочке, плакала ночью, когда я не должен был слышать. Плакала как двухлетний ребенок, у которого что-то очень болело. Плакала долго, почти до рассвета. А потом вставала и готовила завтрак. Обед. Ужин. Ходила в город. Продавала шубы.

Я смотрел на это, и не мог понять, почему лежу на этой кровати, пока она одна страдает?

Но я просто не мог ничего делать. Пока я ел, разбил две тарелки.

Так дальше продолжаться не может.

Ханна приехала, как только смогла. Одна, без детей, как я и попросил в письме.

Ранним утром она ворвалась в дверь, вся в слезах, и вдоволь наплакавшись с Мари, зашла ко мне.

Мои пальцы бездумно листали страницы какой-то книги, буквы все никак не соединялись в слова.

– Братец, – ее руки сомкнулись за моей спиной, – ты так похудел.

Ее встревоженное лицо бесило меня. Но я сдерживался. Мне не хотелось жалости. Хотелось просто остаться одному.

– Я позвал тебя, чтобы ты забрала Мари.

– Надолго?

– Навсегда.

После долгой тишины, я поднял голову на сестру.

Она удивленно и печально наблюдала за веткой, бьющей в окно.

– Я буду высылать деньги на ее содержание каждый месяц. Столько, сколько скажешь. Не хочу обременять тебя, но со мной она погибнет. Ты сама знаешь этот город, и то, как он поступает с сиротами.

Она так сильно сжала руки, что захрустели пальцы.

– А без Мари погибнешь ты.

Пришлось приложить усилия, и коснуться ее плеча, чтобы она хоть чуть-чуть поверила, что я в норме.

– Со мной все будет хорошо. Я останусь тут, и буду приглядывать за остатками леса. Обещаю, завтра же встану на ноги. Пойми, Мари нужны люди, семья и школа. Я не смогу дать ей этого. А Алма… ее мама, хотела этого больше всего.

Вдруг дверь так резко распахнулась, что ручкой ударилась о стену.

– Ты все врешь! – закричала, зареванная Мари, испепеляя меня взглядом, – ты просто струсил! Ты струсил жить дальше! Мне никто кроме тебя не нужен, ни школа, ни друзья! Как ты не понимаешь? – на последних словах ее голос затих, и я понял, что если не сейчас, то больше никогда.

– Не смей так говорить со мной. Иди и собирай вещи. Завтра утром ты отплываешь вместе с тетей. Можешь забрать все, что хочешь.

Она выбежала, закрыв дверь с той же силой, что и открывала. Мне кажется, повредилась петля.

Ханна сняла мою руку с моего плеча и встала, гордо задрав голову.

– Я думала Алма – монстр, но я ошибалась. Не волнуйся, Мари будет в полном порядке. Хорошего дня, брат.

На рассвете следующего дня они отплыли. Я ехал вместе с ними в повозке. Мари молчала, сжав губы до белизны, но так и не прекратила беззвучно плакать, роняя слезы на подол платья.

Я делал вид, что мне все равно. Но то, как я с ней обошелся, было самым большим моим грехом. Но я знал, что ничего не дам дочке, кроме разочарования во мне, жизни, и людях. Я никогда не оправляюсь от потери.

В порту я сидел долго, пока корабль не исчез из виду. Все это время девочка стояла на палубе, и смотрела на меня, не уходя до тех пор, пока мы не перестали видеть друг друга.

Я так ей и ничего не сказал. Ведь одно слово, я не выдержал, и попросил ее остаться со мной, жить со мной, и разделять жалкое существование.

Однако обрекать ее на несчастья я не мог себе позволить. Не свою дочь. Не нашу дочь.

И правильно сделал.

На ближайшие несколько лет алкоголь стал моим другом. При Алме я позволял себе бутылку эля. Сейчас их было две только в обед. В постоянном похмелье, мне часто виделась Алма, она говорила со мной, ругала меня. Я знал, что это обман, но лучше так, чем бродить по лесу, крича ее имя.

Деньги я зарабатывал охотой. Отстреливал оставшееся на клочке леса зверье. Вплоть до белок.

В таверне ко мне часто подсаживались женщины, желая провести вместе ночь, а меня тошнило от мысли, что кто-то кроме нее будет меня касаться. Вся жизнь стала сплошным круговоротом вина и сна.

Мари забрала волков с собой.

Но ко двору прибилась какая-то собачонка, ей нравились кости, которые я выкидывал во двор. Так у меня снова появился друг.

Всегда, когда начинался дождь, я выходил на улицу, сидел на крыльце, и гладил своего Калеба, как я его назвал. Потом он стал жить и со мной дома.

Шли года, а я все не замечал их.

Наверное, так бы я не спился, если бы не чудо.

А чудо приехало через десять лет.

К тому времени я превратился в старика в свои сорок лет, с трясущимися руками.

Ох, сколько раз я хотел покончить с собой! И каждый раз одно и то же «дурак!» в моей голове. Становилось стыдно.

Город претерпел изменения.

Однажды на рынке, я услышал, что из столицы назначили нового, молодого мэра, который взялся за город двумя руками. Уже началась реконструкция нашего ветхого порта.

И впрямь, на улице стало чище, открыли еще одну школу. Даже лес, сгоревший почти дотла, обзавелся ростками и побегами, а кое-где и редкими деревцами.

И вот, зимним днем, я сидел дома, и решал в каком часу мне почти в таверну, как в дверь кто-то позвонил. За окном мела просто адская метель.

– И кого принесло? – заворчал я, открывая заслонку двери.

На пороге стояла девушка в легкой шубке, с чемоданчиков в легкой, кружевной шляпке.

– Вы ошиблись, – бросил я, собираясь закрыть дверь, как гостью ловко подставила ножку.

– Ты что, – личико засветилось мне в приветствие, – папа, это же я!

И статная девушка, бросив чемодан, кинулась мне на шею, и принялась целовать в щеки и губы.

Я, было, не поверил. Неужели…

– Мари, – протянул я, осматривая эту взрослую, красивую девушку рыжими завитками волос у висков, – ты больше не похожа не лисичку.

– Ну, – она смеялась, – десять лет прошло. О, ужас, на кого ты похож! А ну-ка, быстро в умывальню! Ты бреешься вообще? А на столе что?

Там, кстати, была полная коллекция бутылок из таверны.

Она тут же сделалась хмурой. Как в детстве. Рука в боки, и губу надула.

Я, наверное, впервые за эти десять лет и улыбнулся.

– Мама тебя не видит! Вот уж она бы откусила тебе голову. Давай, бриться, мыться, и поговорим. Я скучала, вообще-то.

Пока я приводил себя в порядок, все гадал, за какие мои заслуги она вернулась сюда, ко мне, отцу, который ее бросил.

– Я не в обиде, – говорила она, ставя передо мной суп, который сварила на скорую руку, – я понимаю, что ты сделал это ради меня. Хотя лет до четырнадцати я тебя люто ненавидела. Знаешь, какие эти твои племянники несносные? Ох, я рада, что вернулась туда, где я один ребенок.

– Ханна отпустила тебя?

– Да, – Мари и сама теперь села за стол, – ах, я же не сказала! Теперь я, – она что-то достала из чемодана, бумажку с печатью, – дипломированный врач! У нас открыли женскую академию, которую я закончила по специальности медицина. Тут, как известно, один врач, и тот уже возможно помер. Так что, буду жить и работать с тобой.

Мне все это казалось нечистым.

– Есть ведь и еще какая-то причина, по которой ты приехала сюда, да?

Суп на огне чуть не выкипел. Ей пришлось подняться и тут же снять его. Чуть не обожглась.

– Да, – дочка подошла ко мне, и обняла меня сзади, положив голову мне на плечо, – Я не могла жить спокойно, зная, что ты тут один. Я тоже люблю ее, пап. Но она бы не хотела всего этого. Она хотела, чтобы мы, как сейчас, были вместе. Так что не противься! Теперь мы с тобой заживем!

Как гадалка, она почти точно предсказала будущее.

На следующее утро нас ждал еще один визит гостя.

Мари, в теплом домашнем платье, открыла дверь, впуская в дом холод.

Я в это время завтракал молоком и булкой с маслом за столом.

– Здравствуйте хозяева!

На пороге появился молодой мужчина в костюме и шляпе. Ну, прямо-таки джентльмен.

Я пожал ему руку и представился. Мари склонилась в приветственном реверансе.

– Я – Мартин Лондер, новый мэр этого города. Я слышал, тут живет лесник. Это вы?

Я не уже хотел отрицать. Сказать, мол, слухи пускают. Но дочь меня опередила и защебетала как птичка.

– Да-да-да, это мой отец, Рэн… Вуд, – фамилию, естественно, только что сама придумала, – он был лесником еще до пожара. Знает этот лес, как свои пять пальцев!

– Что ж, – он хлопнул в ладоши, – тогда у меня есть к вам предложение.

– Могу я предложить вам чаю? – Мне не нравилось, как Мари ему улыбается.

Короче говоря, этот мэр, в связи с благоустройством города решил назначить лесника, который будет беречь только возрождающийся лес. И я ему очень подходил.

– Оклад неплохой, я вам обещаю!

Мари чуть ногу мне под столом н отдавила. Пришлось согласиться. Думаю, Алма бы все равно больше никого не пустила хозяйничать в свой дом.

– А вы, – этот мэр опять заигрывал с моей девочкой, – уже нашли работу, мисс Вуд?

Она кокетливо крутила кружку чая в руках.

Да что ж это такое, при родном-то отце!

– Я врач, и как раз ищу работу. И да, по некоторым обстоятельствам, я ношу фамилию матери. Я Мари Алмарэн. Еще раз приятно познакомиться.

– Тогда, – Мартин улыбнулся во все зубы, – могу вас обрадовать. Мне очень нужен доктор. То есть… этому городу.

******

Десять лет спустя…

– Деда, можно я с тобой, пожалуйста-пожалуйста!

Маленький внук бегал у моих ног, пока я пытался обуть башмаки.

– Прости, Рэндэл, но сегодня обещают дождь. Думаю, маме не понравиться, если я тебя потащу в лес в такую погоду.

Рыжий мальчуган обиженно надулся, и обижено плюхнулся попой на пол.

– Ты же ее папа. Прикажи ей!

– Смешной ты, – я потрепал его по макушке, – сегодня у бабули годовщина. Лучше помоги маме сходить на рынок, пока папа работает. А вечером я приду, расскажу еще одну историю про Алму.

– У-у-у, – загудел он, – наконец-то! Тогда пока, деда, будем ждать тебя!

– Веди себя хорошо, сын мэра.

Из кухни мне улыбнулась дочка, вытирая полотенцем одну из помытых тарелок.

Я махнул рукой и вышел из дома.

Выдался чудесный весенний день. Как обычно, я выходил утром на обход леса, проверить, нет ли мусора, охотников в неположенных местах и других неприятностей.

Из-под ног пробивалась свежая трава. Лес снова возмужал, после пожара стал еще зеленее, и сильнее. Правда, теперь это был другой дом. Не наш с Алмой.

Постепенно мысль о ее уходе прочно укрепилась камнем в моей душе, но больше не тянула вниз. Мари и ее молодая семья старались сделать все, чтобы старик не чувствовал себя одиноким. Иногда мне кажется, что я не заслуживаю этой любви. Я ведь так поступил с ней в детстве. Но она не хочет, чтобы я думал об этом, и мужу не говорит. Мартин, кстати, оказался неплохим малым, да и дочку он любит. Город в порядок привел. Теперь к нам часто ездят путешественники, в наши леса или к морю, богатому рыбой.

Ханна тоже обзавелась горой внуков и счастливо живет с Грегори в небольшом домике, ведя тихую, размеренную жизнь.

А я… я, наверное, устал. Моя недолгая жизнь дала мне больше, чем бессмертия. Я пережил все – утрату, одиночество, счастье, любовь. Больше я ничему не удивлялся.

За своими мыслями я не заметил, как забрел куда-то.

Эту часть леса я точно не знал.

Валуны какие-то.

Тут-то меня и осенило.

Я коснулся рукой одного из них, и чуть не упал.

– Неужели, – листья зашептали мне песню ветра, – снова открылась. Заповедная зона.

Вне себя от радости, я принялся искать свою тропинку, которая конечно уже заросла и замелась землей. Кое как, по старой памяти, я набрел на кусты, за которыми за мной наблюдали красные глаза Кая.

А вот и она. Наша пещера.

Как и прежде, в углублении, в которое просто так не спустишься. Наша лесенка сгорела, и теперь я снова, как в детстве, бросив палку, стал карабкаться вниз, стараясь не сломать ногу. Меня ведь здесь потом не найдут.

В груди было какое-то радостное трепетание. Словно я опять ближе к ней, будто она сейчас выйдет ко мне, и начнет ругать за что-нибудь.

Мое дерево уцелело. Высохло, но все еще хранило разноцветные ленточки – красные, синие, желтые. Даже шелковые, которые мы купили специально для Мари, чтобы она могла вешать их сама.

Вот только в пещеру духу войти не хватило. Я стоял, мялся у нее, несколько раз набирался смелости и снова отходил.

– Вот это я трус, – посмеялся я сам над собой, почесывая затылок.

– Ты всегда был таким.

От неожиданности я подпрыгнул.

Я так резко повернулся, что сначала не поверил своим глазам.

В двух метрах от меня, в белоснежном платье, с цветами синих фиалок в волосах, стояла моя жена. Синие глаза светились спокойствием и счастьем. Такое было только в минуты нашего единения, или, когда она укачивала на руках Мари, чтобы та заснула. Кожа чуть светилась, но эта была все та же, моя Алма. Мое прекрасное чудовище.

Не знаю, как я еще сохранял равновесие, но дар речи меня почти покинул.

– Ты… здесь?

Она сначала улыбнулась, а потом засмеялась во весь голос. Птицы с ближайших деревьев вспорхнули, недовольные шумом.

Алма смеялась, как никогда. Ее ничего не мучало. Лес больше не принадлежал ей, не было никого, кто хотел бы причинить ей боль.

Я не смог не улыбнуться глупой улыбкой в ответ.

– Ты стал такой взрослый.

– Старый, ты хотел сказать?

Она покачала головой и подошла ближе, касаясь кончиком пальцев моих губ.

– Нет, я правильно сказала. Но это не важно. Там, куда мы отправимся, возраст не важен.

Я сначала не понял ее.

– Ты о чем?

Она припала к моей груди. Я, все еще растерянный, обхватил ее за плечи, кладя подбородок на макушку.

– Пришло твое время, Рэн. И я вернулась за тобой. Я же обещала.

Алма чуть отстранилась, не спуская с меня нежного взгляда.

– Ты достаточно натерпелся.

– А как же Мари?

Имя дочери стерло улыбку с лица.

– Да, ей будет нелегко. Но, если я правильно поняла, она счастлива?

– Я расскажу тебе.

– Да, по пути туда расскажешь. А сейчас, забирайся ко мне на спину. Время не ждет.