Текст книги "Алмарэн"

Автор книги: Грин Элис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Пролог

Люди часто видели ее, на заре, одиноко летающую над городом. То ли большая птица, то ли дракон, то ли невесомая иллюзия в лучах света. Она принимала много форм, и лишь одно всегда осталось неизменным – она была одна. И тысячу лет назад, когда она только появилась в этих местах, и по сей день.

Она пролетала над полями, изгибами, облетала реку, осматривая свои владения.

И, как только солнце поднималось достаточно высоко, чтобы люди могли ее увидеть, чудовище улетало в рощу густого темного леса, и не показывалось вплоть до наступления темноты.

Ни разу она никого не тронула. Никто не знал, что она делает здесь, и почему не уходит.

Но рабочему народу некогда подолгу точить лясы о всяких монстрах – работать надо.

Вскоре, ее стали воспринимать как должное – а имя ей дали – Алмарэн, на древнем корнейском – одинокий монстр.

Готовы ли вы услышать ее историю?

1. Раздели мое одиночество

Я не помню, как оказался в этом страшном лесу. Голова жутко болела, как будто мне в игре прилетело камнем. Ноги брели сами собой по промерзшей земле, словно я знал, куда иду. Становилось темнее и холоднее. Словно я был весь мокрый. Холод доходил до костей.

И тут воспоминания начали проскальзывать в голове.

Я… я не заблудился! Меня похитила, похитила она!

Только эта мысль искрой пронеслась в моих мыслях, как огромная тень нависла надо мной, и тут же вспорхнула в самые густые зеленые кроны, зашуршав листьями.

Будто сама боялась того, что сделала.

– Эй! – крикнул я смело в верхушки деревьев, – верни меня домой!

Тишина. Она замерла где-то там, наверху, и выжидала.

Наступал вечер, в этом странном лесу начинало порядком морозить. Не услышав ответа, я пошел дальше, чтобы не закоченеть.

Лето в одночасье обернулась зимой. Чем дальше я заходил, тем более плотным слоем иней покрывал все еще зеленые листья. Кристаллы льда приставали к моим ботинкам, в нутре которых прятались обмороженные пальцы.

Кажется, она хотела, чтобы я умер.

Замерз до смерти. Похитила меня, а теперь медленно убивает, даже не участвуя в этом.

Еще тогда, в десять лет, я понял, что был ее непростительной ошибкой, которое чудовище хотела тут же устранить, опомнившись.

И я, правда, должно быть, умер, как мне показалось, когда обессилившие ноги отказались идти дальше, я упал в холодный снег. Левая щека, на которой я лежал, начала гореть от холода. Я плакал от боли и бессилия.

Лес был великолепен, даже сейчас, в снегу, он все еще зеленый.

Непременно увядал тут лишь я.

Мыслями я смирился с тем, что мне осталось недолго, как вдруг стало очень тепло.

Лед подо мной растаял, и ладошкой я уже хватал не снег, а траву.

Запели птицы, солнце, которое уже давно должно было уйти за горизонт, отогревало меня.

Она подняла меня на руки, если это вообще были руки, и вновь вспорхнув, оторвала нас от земли. Жаль, что мое тело было так слабо, что я не смог запомнить из-за усталости ее образ в тот день. Мое разыгравшееся воображение увидело в этих жестких чертах человека. Самого прекрасного среди всех, кого я помнил.

– Алма – вырвался у меня вздох, – рэн.

*****

Сон мой был тяжел и крепок. Разум, казалось, сошел сам с себя, и сны, мешаясь и путаясь, выдавали мне тысячи несвязанных друг с другом образов. Я видел свою семью, да, она была у меня. Но ничего конкретного. Всю жизнь будто залили очень плохой краской, со стороны она белая, а присмотреться ближе – видно то, что было нарисовано до этого. Но смотреть желания не было.

И я проснулся на холодном, каменном полу.

Пахло сыростью, а в глаза сразу бросился рыжий костер, разведенный подле меня из сухих веток. Наверное, ей не нужно было тепло, раз теплое место было только в углу, где она и оставила меня.

Что ж, раз так, нужно найти свою похитительницу.

Я не сразу понял, что в пещере неестественно ярко. На стенах сверкали пурпурные кристаллы, источая мягкий, но холодный свет. Дорога была только одна, по ней я и пошел.

Через метров тридцать, яркий свет, на этот раз солнца, ослепил.

Немного привыкнув, глаза увидели зеленую поляну, находящуюся, словно в каменной яме. Росла даже крохотная роща. Солнце попадало сюда сверху, а сама поляна было окружена каменными изогнутыми кверху круглыми стенами, напоминающими кратер вулкана, посреди которого я стоял. И все-таки, это ловушка.

По крайней мере, для меня.

Ее присутствие я почувствовал затылком. Будто она дышала мне в затылок.

– Отпусти меня, – безнадежно попросил я и повернулся.

Сейчас она была похожа на дракона, покрытого жесткими черными чешуями. Она сидела в позе кошки, округлив хвост, обхватив им передние лапы. Маленькие уши, как у котенка были направлены на меня. Длинный нос с ноздрями-щелочками часто-часто дышал. И только синие глаза, такие мудрые, умные и внимательные выдавали в этом чудовище разум. Надеюсь, хоть чуть схожий с человеческим.

В ту минуту что-то очаровало меня в ней. Да, возможно она хотела меня сожрать, но, пока этого не сделала. Я любопытный и фантазер от рождения, пытливый ум не давал мне покоя, даже если было до колик страшно и поджилки тряслись.

Чудовище резко выдохнуло холодный воздух, и осмыслено покачало головой, прикрывая аквамариновые глаза.

Значит, не отпустишь.

Я сел на землю, обняв себя рукам за коленки.

Страшно. Хочется домой. Наверное, она не поймет, что это такое, хотеть домой.

– Мы зовем тебя Алмарэн, – я знал, что она все еще сидит и слушает меня. И, понимает человеческую речь, – На языке наших предков, это значит «одинокий монстр» так зачем тебе я? Ты ведь всегда была одна.

Она не шелохнулась.

– Я умру без еды и воды. Мне холодно. Если ты хочешь мертвого человека в своей пещере, то ты почти достигла этого.

И тогда она заговорила со мной. А, как выяснилось потом, она делала это очень редко.

– Нет, – ее голос был похож на рык из самых глубоких лесных чащ, но почему-то совсем не пугал меня, – я позабочусь о тебе. А ты – останешься со мной?

Человеческая речь давалась ей плохо, но она старалась.

Алмарэн обошла меня, чтобы теперь быть лицом к лицу.

Очевидно, выбора не было.

– Да, я останусь с тобой.

И только эти слова донестись до ее слуха, как она распахнула крылья, черные, блестящие, будто смазанные смолой и приготовилась лететь. Но на миг чуть повернула голову, одним глазом робко оглядывая меня.

– Алма, – выговорила она с трудом, – мне нравится.

И мои волосы разворошил поток свежего воздуха от взмаха ее крыльев.

2. Защити меня

Свое обещание она выполняла сполна.

Каждый день у моего негаснущего костра лежала тушка дичи, утки, кролика, куропатки, и даже какие-то овощи.

– Ты берешь их у горожан? – я поднял морковку в руке, прямо перед ее черным носом, – нельзя!

Сначала она хотела разозлиться, и, возможно, откусить мне голову, но быстро взяла себя в руки, как полагает заботливой опекунше и коряво спросила:

– Почему?

– Потому что они выращивают ее непосильным трудом, чтобы накормить семью и заработать денег с продажи. Ты не должна воровать.

Глаза непонимающе сузились.

– Что такое во-ро-вать?

И тут я усомнился кто из нас ребенок. Пришлось среди холодной пещеры, трупов животных и мешка корнеплодов объяснять чудовищу смысл воровства.

– Это когда ты берешь без спроса вещи, принадлежащие другим. И, как правило, этим другим сие не очень нравится. Если можешь, лучше достань мне семян моркови, картошки, или еще чего. Я посажу на той поляне.

Наверняка, то, что я указываю, Алме не шибко нравилось, но по неизвестной мне причине, она терпела, и на следующий день, принесла мне семян, правда, опять в мешках. Да тут можно весь лес засадить!

Отсыпав себе, я подвинул мешок ей обратно.

– А это верни обратно. Это ведь ты не на рынке купила, да?

Но на этот раз чудовище зашипело на меня, и замахнулось лапой, с когтями-кинжалами. Прикрыв голову руками, я присел, как будто это меня спасет. Но боли не последовало.

Треснула ткань.

По пещере рассыпались семена, прямо к моим ногам, а мешки были разорваны пополам.

– Не могу теперь, мешков нет, – бросила она, и покинула меня, быстрым шагом стремясь наружу.

Да, у нее и чувство юмора есть.

Спустя некоторое время, я понял, что мои просьбы и мольбы отпустить меня на свободу – не работают. Она либо улетала, либо фыркала, отворачиваясь.

Тогда прошлось вернуться к первоначальному плану, и я продолжил доставать ее своими нуждами.

Однако в этом пункте она была покорна. Вскоре у меня была ткань для одежды, некоторые садовые инструменты, и даже книги, хотя она не и не понимала, зачем они.

– Чтобы читать, – пояснил я, – так люди становятся умными.

На этот раз мои слова не показались ей занятными. Она сузила свои сапфировые глаза и, кажется, опять серьезно разозлилась.

– Люди не могут умными. К тому же такие детеныши как ты, – чем больше мы проводили времени вместе, тем лучше она говорила, а я понимал ее.

– Не всегда же мне быть детенышем, к тому же мне скучно в этой пещере, что еще делать? Ты не говоришь со мной, никуда не выпускаешь, за все пребывание тут, я только и сделал себе, что отходную яму.

Шуток, она, естественно, не понимала. И, похоже, даже обиделась.

А что еще было делать? Внятно на мои вопросы, зачем она притащила меня сюда, Алма не отвечала, опускать тоже не собиралась, и я делал все возможное.

Однажды, когда она очередной раз улетела (делалось это два раза – ранним утром, и поздним вечером) – я обошел эту поляну кругом, но ни одной зацепки, ни одного камня не торчало так, чтобы я мог выбраться наружу. Да и, честно сказать, сам бы я из этого леса не вышел.

Как-то ночью, когда мы уже легли спать, мне в голову пришла еще одна идея. Алмарэн периодически сбрасывала когти, как кошка, на месте которых вырастали новые. И один я нашел в пещере. Она спала рядом со мной, с каждым днем подбираясь все ближе, и полностью мне доверяла. Я примерно понимал, где у нее находится сердце. Где венка на шее. Где мягкое место на животе.

Я взял ее отвалившийся коготь. Он блестел как металл, и до сих пор оставался острым, как лезвие.

Вот, я почти вплотную к ней. Она спит, тихо дыша, ничего не подозревая. Уши не шевельнулись. Даже не вздрогнула.

Неважно как, но я смогу выбраться отсюда, если она не будет мешать. Так близко. И мне хватит сил.

Я замахнулся, поднял руку, и вот-вот готов был отпустить.

Сейчас ее кровь заполнит эту пещеру. Она погибнет и больше никогда не полетит над городом. Черные чешуи не осветит солнце. В листве не будет ее присутствия.

Давай, не тяни!

Коготь выпал из ослабших рук.

Я не смог.

Смотря на Алмарэн, не виделось ничего человеческого, ничего доброго и милого, к чему обычно стремиться человеческое сердце. Так почему так дрожат руки? Почему слезятся глаза, и тело, будто не мое?

Рыцари убивают чудовищ – как семечки щелкают. Я не смог навредить той, что похитила меня и держит в заточении.

Выкинув этот коготь подальше, я лег на теплую овчинную шкуру, которую она мне принесла.

– Ничего, – хныкая и закрывая глаза, произнес я, – когда чуть подрасту, вызову тебя на честный бой, и вернусь домой.

Я не мог знать, сколько прошло времени.

В месте, где мы жили, всегда было лето, и поэтому, спустя месяц, мне пришла идея считать дни, завязывая на одно из деревьев на поляне, кусочки ткани.

Алма внимательно наблюдала за мной, поджимая уши, или изгибая голову, лежа на теплом камне – грелась на солнце.

– Зачем? – ее голос постепенно покидал рык, и интонация все больше походила на человеческую.

– Дни считаю, – сегодня лента была уже тридцатой.

– Зачем?

Я обернулся к ней, как раз когда она снова склонил голову в вопросе.

– Знать сколько я провел. Сколько месяцев, лет. Считать свой примерный возраст.

– Вам, людям, важен свой возраст?

– Конечно, – я подошел ближе к Алме и сел на тот же камень, рядом, смотря на блеск зелени, там, наверху, – мы же не вечно живем. Ведь когда-то я умру.

«И ты снова останешься одна», – промелькнуло в моей голове, но я умолчал. О да, теперь я не хочу ранить чувства чудовища. Докатился.

– Как тебя зовут? – ни с того, ни с сего решила узнать она, спустя столько времени.

И тут я понял, что не помню. Может, если бы кто-то позвал меня, я бы откликнулся. Но сейчас… Черт, как я мог забыть!

– Не помню, Алма, честное слово.

Она вильнула хвостом и поднялась, расправляя крылья. Солнце клонилось к горизонту. Пришло ее время.

– В тот день, ты назвал меня – Алма-Рэн. Так пусть, я буду звать тебя Рэн. Человеческим именем, раз ты человек, и раз ты смертен.

В этот вечер я не совсем понял ее слова, она вообще часто загадочно говорила, то ли думая о чем-то своем, то ли не до конца понимала смысл человеческой речи и слов. Но мое новое имя мне нравилось. А еще нравилось, что она начала говорить со мной.

Это случилось примерно через сто ленточек.

Утром, как всегда наблюдая, как я завязываю свой день, она улетела, и должна была вернуться с едой для меня. Но этого не произошло.

Чтобы как-то измерять время, я изловчился и сделал солнечные часы. Воткнул палку в землю, как было написано в одной книге о путешественнике, и каждый день следил, когда она улетала и возвращалась. Это было тяжело, потому что летала Алма либо очень рано, когда солнца не было, либо наоборот поздно. Но периодически, часто из-за меня, она задерживалась и уходила позже. Тогда-то я и выяснял, сколько длиться ее странствие. Около одного – двух часов.

Когда наступил полдень, я забил тревогу.

Она не вернулась.

Я испугался, наверное, впервые за время, что я тут.

Не из-за того, что я останусь без еды, или нужных вещей. Из-за того, что вечное правило – Алма обязательно возвращается – было нарушено.

Заставить себя подождать еще пару часов – было невыносимо. Я то и дело подскакивал, чтение не лезло мне в голову, все валилось их рук.

И через два часа я начал искать выход отсюда.

Надо найти ее.

Сколько бы кругов я не сделал, выступов не образовывалось, и земля не становилась менее пологой.

Думай Рэн! Думай!

На северной части этой стены, метрах в двух торчат корень какого-то дерева, причем весьма крепкий по виду. Но даже если бы я хотел, я не дотянулся до него со своим ростом.

В принципе, можно встать на что-то, и схватившись за него, а потом за другой корень.

Из того, что смогло бы служить мне ступенями – были только книги.

Как бы я их не любил, в тот момент я нисколько не оплакивал эту жертву.

Я кипами вынес их, и начал думать, как их поставить. Конструкция выходила не самой внушительной, и упал я раза три. Дело в том, что финальным звеном была кастрюля, в которой я варил себе супы.

И в очередной раз, когда я уже расшиб себе лоб, и поцарапал руку, мне удалось с разбегу забраться на книги, потом оттолкнуться от кастрюли и… схватиться одной рукой за этот корень. Еле-еле я хватился второй, подтянулся, и более-менее устойчиво закрепился на этом корне. До второго было дотянуться проще.

Если бы я порядком не вымотался, то преодолел это препятствие быстрее, но пот заливал глаза, а от страха снова свалиться дрожали руки.

Набравшись смелости, я подался вперед, и схватился за следующий корень, и, еще раз подтянувшись, закрепился на нем. Встав, я оказался на голову выше уровня земли, и наконец, увидел те травы, которые мелькали, когда я был внизу.

Вот уж не думал, что чтение поможет мне именно таким образом.

Последнее усилие и я на воле.

Вот он, ветер! Как давно я не ощущал всем телом. Стало даже холодно. Шелест травы, трепетание листьев. Вот почему я скучал. По тому, что у земли нет края.

Но… что-то было не так. В том, что окружало меня.

Наверняка, будь я чисто лесным жителем, понял бы, но человеческое чутье определяло это не в полной мере. Было очень тихо. Тревожно. Не так, как было, когда я попал сюда. Может это место и зачаровано Алмой, менять погоду там, климат, однако пение птиц, стрекотание кузнечиков и прочие признаки жизни я слышал даже в своей яме.

А сейчас полнейшая тишина.

Благо я догадался взять несколько когтей Алмы для самообороны. Хотя если на меня нападет, скажем, кто-то вроде ее братца – вряд ли меня это спасет.

Однако самовнушение тоже штука хорошая.

Осторожно, без лишнего шума, я двигался в тени деревьев, стараясь не сильно маячить перед местными хищниками и прочими зверьми.

Краем разума я все-таки понимал, что искать чудовище посреди огромного леса – идея так себе, а еще без каких-либо ориентиров. Вообще не факт, что она здесь. И тогда, я додумался. Позвать ее.

Я, конечно, в этом случае буду дураком, и меня, скорее всего, сожрут, однако больше вариантов не было.

– Алма-а-а-а-а-а-а!

С веток взлетели птицы, что-то позади меня шелохнулось. Что-то очень большое.

А я все желал стать закуской.

– Алма-а-а-а-а-а!

Где-то в глубине леса отозвался рев моей знакомой.

Стоило мне сорваться с места, как то, что было позади, бросилось за мной.

В итоге, стараясь спасти Алму, я сейчас сам бежал к ней, в надежде, что она не даст меня съесть кому-то другому.

Назад оглядываться я даже не пытался, пока в этой гонке все равно выигрывал я, тут то мне и помог мой маленький рост, кое-где я уклонялся от веток быстрее, чем мой враг.

Наконец, выдохнувшийся и побитый, я достиг Алмы. И, подобравшись ближе, я понял, почему она не вернулась.

Из ее носа капала кровь прямо на землю. Голую землю вокруг нее. В круге диаметром метров десять, не было ни травы, ни цветов, ни живых деревьев.

Монстр, преследующий меня, тоже будто испарился.

Из крыла торчало копье, еще одно попало под ребро, благо не в стороне сердца. Она тяжело дышала, и, возможно, даже не узнала меня, когда синие глаза резко распахнулись, и она чуть не саданула меня лапой.

– Эй, тише, это же я, Рэн, – я присел на корточки рядом с ней, прямо перед ее мордой, стирая с носа кровь, – что случилось?

Она только тяжело вздохнула, и попыталась поднять голову, что у нее не вышло.

Да-а-а, тащить ее до нашей пещеры я буду очень долго, и то при условии, если стану сразу старше лет на десять и у меня будут носилки.

– Слушай, – я положи ее голову к себе на колени, – ты как-то говорила, что можешь принимать и другие формы. Есть у тебя какая-нибудь самая маленькая?

– Есть…– выдавила она, морщась, – но, копья…

Я осмотрел их. Нужно попробовать.

– Я достану, только будет немного больно.

Своим воем она точно распугала всех вокруг, но оружие из ее тела я вытащил.

Из открытых ран потекла кровь.

– Чем быстрее ты обратишься, тем больше шансов у тебя, давай, Алма.

Собрав все свои силы, она все-таки поднялась на лапы, и, распахнув крылья, с рыком, снова упала на землю, но в это раз в виде белой лисицы. Ее шерстка тут же окрасилась в красный цвет. Я снял рубашку, и замотал ее раны – на лопатке и ребре.

Затем, взяв лисицу на руки, я по памяти пошел к нашей пещере.

3. Научи меня быть тобой.

Теряя силы, она снова приняла истинную форму черного монстра, похожего на дракона. Кровь из ран хлынула с новой силой, как только лишилась повязки. Соображать надо было очень быстро.

Тогда я пожалел, что мне порядочно отшибло память, и я не смог придумать ничего, чтобы спасти ее.

Кроме книг.

– А ты говорила, бесполезно, – усмехнулся я Алме, теряющей сознание, – ты как-то принесла мне рукописный медицинский справочник. Сейчас… сейчас…

Как назло, страницы этой ветхой книжонки прилипали к рукам и рвались, когда я их перелистывал и громко ругался, зная, что эти словам на человеческом, я ее не учил.

– Ага, вот, то, что нам нужно, – я обернулся на нее. Вроде еще в сознании, – слушай, я видел тут на поляне тысячелистник, если его отварить и протолочь, он остановит кровь. Но ты должна потерпеть и не закрывать глаза. Сейчас я снова сделаю повязку.

В углу как раз валялись мои овечьи шкуры, на которых я спал. Кроме них по размеру ничего не подходило, да и раны там были размером с две мои ладони.

Промыв их водой, под шипение моей похитительницы, я приложил шкуры, и побежал собирать травы, заранее поставив воду на огонь, вернув кастрюлю (недавно служившую мне ступенькой)

Тысячелистника было достаточно, однако для полного лечения нужны были и другие травы.

Готовя мазь, я уже знал, что мне придется снова покинуть наше безопасное место, на этот раз одному, и куда дальше.

Алма стонала, почти как ребенок, но дотянуться и хотя бы зализать раны – сил не хватало. В таком состоянии она не сможет добывать еду. Овощи у меня есть, конечно, но нас двоих этим не прокормишь. Да и без мяса она точно не поправится.

– Эй, сейчас я буду мазать, – она осторожно подняла голову, наблюдая своими любопытными синими глазками, – может щипать, не съешь меня.

– Не съем, – если бы монстры могли улыбаться, она бы это сделала.

Через полчаса мучений, ее раны были обработаны и перевязаны.

Алма лежала на каменном полу и тихо дышала, смотря на улицу. Наступил вечер. Но сегодня она не сможет никуда полететь. Не знаю, что удручало ее больше – этот факт, или дыра под ребром и в крыле.

А я готовил речь.

Не беспокоя больную, я осторожно подошел, и сел рядом с ее опущенной на камень головой. Такого печального взгляда я еще не видел у этой леди.

– Алма? – позвал я, чтобы она отвлеклась от своих мыслей, – кто тебя так?

Она моргнула, и ответила, даже не поворачиваясь.

– Люди.

Ну да, очевидно. Другие существа еще не научились делать оружие и метать его.

Следующий вопрос пугал и меня.

– А ты их, ну, убила?

Всем телом она вздрогнула, а в голосе прорезалась сталь.

– Я, может, и чудовище, но никогда их не трогала. Не убила ни одного человека за последнюю сотню лет! А сегодня. Они ждали меня. С копьями, стрелами, особей десять. Я не знала, что они на меня охотятся. Ох, мой глупый мальчишка, когда первое копье попало в меня, как мне хотелось тут же их всех прикончить! Вступить в схватку, размозжить их головы об землю, вырвать кишки, из их же стрел сделать надгробия!

– Но ты вернулась. Вернулась в лес. Ко мне.

Она не ответила, продолжая яростно бить хвостом.

– Их было много. Живой я не вернулась бы.

Даже я не понял их мотивов. Алмарэн, как звали ее городе, всегда была его символом, никто и никогда не смел ее трогать, так почему…

– Алма! – я схватился за голову, а в груди все сжалось, – это ведь из-за меня! Ты откуда мне все это таскала? Из города! Может, кто увидел, и решил, что ты угроза, разоритель.

– Ты и правда глуп, не смотря на все эти книги, – она явно смягчилась, – нет, я не из города это приносила. Я искала брошенные дома, свалки, разоренные до меня поселения. Просто эти особи не очень умны, раз решили связаться со мной.

Мы немного помолчали, после чего я снова выдал:

– Мне нужно уйти в лес.

На этот раз она удостоила меня взглядом. Не добрым, сразу говорю.

– Нет! Я не сбежать. Нужны и другие травы. Нам необходима пища помимо растительной, особенно тебе. С такими болячками ты еще неделю точно не сможешь летать.

Впервые за время нашего знакомства, она снова коснулась меня, точнее ткнула носом так, что я упал на спину.

– С таким хрупким телом, ты и шага там не сделаешь.

– Но тебя же нашел.

– Повезло. И вовремя добрался до меня. Но один ты не справишься. Я сама.

Как я и думал, она попыталась встать, но из-за потери крови, голова у нее закружилась, и она упала обратно, бросив слово, непонятное мне. Наверное, и к лучшему.

Алма тут же напомнила мне злую кошку.

– Твое тело тоже не особо сейчас крепкое. Если я не уйду, мы погибнем оба. Я без тебя – а ты без меня. Не проще ли объяснить мне, как вести себя в твоем лесу, чтобы не стать обедом?

– Не быть человеческим детенышем.

– Зря я научил тебя шутить. А теперь давай, как мне поймать зайца?

***

Так, спустя пять минут меня не съели, а значит, если верить Алме – мне повезло. Мы проделали огромное количество процедур, прежде чем я поднялся из нашей ямы. Во-первых, устранили запах. Мне пришлось раздеться и кататься по траве, внимание, голым. Зато услышал, как смеется чудовище. Что еще более постыдное, потом она меня всего вылизала своим шершавым языком. Может, это и был обряд своеобразного сближения разных видов, но мне не понравилось. Пришлось взять клятву с нее, что она больше никогда так не сделает. Но вместо этого, она облизала меня за бок, от чего я чуть не покатился со щекотки.

Потом сделал себе на скорую руку одежду, которую, она тоже облизала. Фу-у-у.

Вырвала из крыла несколько перьев и заставила сделать из них ожерелье.

– Если существо будет разумное – с этими знаками никогда не тронет тебя.

– А если не будет?

– Ну, наверное, ты умрешь быстрее меня.

Потом она дала мне лук, спрятанный в закоулках пещеры, и устроила мини-тренировку, которую я завалил. И вместо этого, показала, как ставить ловушки на зайцев.

– Откуда ты столько знаешь? О нашей охоте.

– Не важно, – мне показалось, этот вопрос был ей неприятен, странно блеснули глаза, – лучше смотри, куда этот узел вязать.

И только через два дня я выбрался, когда мы съели последние запасы дичи, и даже овощей. Алма тоже пристрастилась.

– А эта твоя картошка, она ничего, – призналось чавкающее чудовище.

Крадясь среди зарослей, стараясь не наступить на ядовитого паука, я задался еще одним вопросом. Откуда она знает человеческий язык? И столько о людях? А сама их терпеть не может. Уж стрельбе из лука в чудовищных школах точно не учат.

Вообще, она сказал мне быть очень внимательным, и не отвлекаться, пока я на охоте, но мысли о ней заполонили голову. Ужасно так думать, но я рад, что ее ранили. За эти три дня мы обговорили больше, чем за три с половиной месяца жизни бок о бок. И мне теперь было не так одиноко.

Черт, чуть на змею не наступил!

Я вышел на небольшую опушку с мелкой, явно пощипанной травкой и начал расставлять ловушки. Затем, чтобы не пугать добычу, ушел подальше. Мне хотелось найти место, где я вытащил из Алмы копья, и забрать их. Думаю, в дальнейшем они мне очень сгодятся.

Взяв листок из одной книги, я начал отмечать ориентиры, чтобы не заблудиться, а также делать зарубы на деревьях. У меня получилась своеобразная карта. К тому же, отмечал где растут какие травы – на всякий случай. И собрал мешок для лечения Алмы.

Копья я нашел быстро и без препятствий. Наверное, слюнявый ритуал моей подруги, и правда, сработал. Как и прежде, вокруг все умерло. Наверное, она умеет поддерживать свою жизнь за счет жизни растений. А может не только растений. Да неважно!

Отнеся их ближе к нашей пещере, я решил идти дальше, разведывая округу.

Вот так, до вечера, я составил карту, по которой можно ходить, и не бояться, что тебя сожрут. По крайней мере, как говорила Алма, а в обед лес спит.

И только солнце начало склоняться к горизонту, как я вернулся на опушку, и с радостью обнаружил трех зайцев, безнадежно запутавшихся в веревке. И да, они были еще живы. А нести трех здоровых живых зайцев было очень тяжело. Один даже хорошо ободрал мне руку.

– Черт! – тут же дошло до меня, – человеческая кровь.

И стоило только мне подумать об этом, как со всех кустов, всех зарослей будто бы зазвучал шепот. Над головой защебетали птицы.

Деревья начали неестественно шевелиться.

Жители леса поняли, что я их обманывал.

И схватив косых, как попало, я тут же ринулся прочь, быстрее к пещере, прижимая раненую руку к телу, чтобы капельки крови не орошали здешнюю землю.

Кто-то снова гнался за мной.

Готов поспорить, то же самое существо, что и несколько дней назад.

И мне снова удалось ускользнуть от него.

Когда я был уже у края нашей ямы, оно злобно сверкнуло красными глазам в тени куста шиповника, и исчезло, шелестя травой.

– Чую, ты от меня не отстанешь так просто.

Кинув вниз зайцев, копья и лук, я спрыгнул сам. Причем не очень удачно, ноги тут же заломило, как я приземлился.

Алма задремала, но от звона копьев, которые ее чуть не убили, проснулась.

Синие глаза устремились на меня, а ноздри нервно дергались.

– Твоя кровь, я ее давно почуяла. Как ты выжил? Даже для меня ты пахнешь аппетитно.

Комплимент это, или нет?

– Не знаю, просто бежал. Самый хороший план спасения. Вот, кролики.

Я бросил ей под нос бьющихся в агоническом страхе животных, надеясь, что она их прямо так и съест.

– Убей их сначала.

Маленькие глаза-бусинки кроликов были широко распахнуты. Прямо как у меня, когда за мной гналась та тварь.

– Зачем? – Алма скривилась в злой усмешке, – ты же можешь съесть их живьем?

Острым когтем он провела одному кролику по животу, и тот ту же замер, ожидая казни.

– Могу. Но ты просил научить тебя выживать. А что выживать – ты должен убивать. Начти с малого.

И пихнула мне передней лапой первое живое тельце.

– Выбирай сам – копьем, камнем, руками, ногой, или, может моим когтем?

По ее виду, я понял, что она все знает. Знает, что я хотел убить ее в ту ночь, но не смог. И думает, что не смогу и их.

Для нее в таких речах не было ничего удивительного.

– На твоем месте, я бы свернула им шеи. Быстро, безболезненно, своими руками. Хорошо закаляет. Если хочешь поиздеваться, то лучше камнем, или кинуть их об землю пару раз, или…

– Хватит! – закричал я, разозлившись. Алма замерла. Кролик у моих ног, все пытался вырваться.

Зайчик, все тщетно.

– Он сам виноват, – ее голос вдруг погрустнел. Ее настроение менялось с каждой секундой. Глаза на миг наполнились жалостью, словно она думала вовсе не о кролике, – сам попался в ловушку. Вот теперь пусть расплачивается. Не тяни, ему больно в веревках.

И, поднявшись, она ушла в тень пещеры.

А я, подняв животное за голову, быстрым движением руки закончил его страдания. С мягкого носика капнула кровь на зеленую живую траву.

– Поздравляю, – эхом отозвалась пещера, – теперь ты тоже чуть-чуть чудовище.

4. Маленькая хрупкая жизнь.

Два года спустя…

Алма довольно быстро поправилась с того момента, когда я первый раз убил кроликов. С травами и пищей я легко вылечил ее. И теперь она так же, каждое утро и вечер улетала осматривать лес, а я, дождавшись обеда – самого безопасного времени, шел на охоту. Мое тело заметно окрепло, и выбраться из нашей ямы – теперь не составляло труда. Алма поняла, что останавливать меня бесполезно, и ей пришлось отпускать меня на прогулки. Карта местности заметно расширилась, постепенно я заходил все дальше в лес. И главное, искал выход. Я не помню, сколько Алма несла меня до этого места. Как далеко от города, где я родился. И все же, я не смел спросить, как мне выйти. И ушел бы я?

В первый год, я только и искал повод, но сейчас, привык, что ли. Мой монстр стал больше со мной говорить, мы обсуждали книги, делились воспоминаниями (точнее она), Алма терпеливо ждала меня в нашем доме вечером, и только после этого летела по своим делам. Иногда мы даже ходили на охоту вместе, когда за мной кто-то долго следил, или она сама чуяла большую опасность.

С ней охота была всегда удачной, потому что даже оленя она убивала с одного удара лапой, а я гнался за ним с копьем весь день, и в итоге уходил ни с чем.

– А почему ты не летаешь днем? – спросил как-то, натачивая копье, – не хочешь, чтобы тебя видело много людей?