Текст книги "Жизнь в дороге"

Автор книги: Григорий Кубатьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Высокий гость в Луангпхабанге

Я ехал по Лаосу на джипе «Красного Креста». Водитель пытался научить меня лаосскому, но я слушал без энтузиазма. После месяца проведенного в Китае хотелось щурить глаза, говорить по-китайски и есть палочками. А в этой странной стране вместо палочек использовали вилку и ложку, как какие-то дикари!

Мимо нас, слегка подскакивая на ямах и буграх дороги, проплывали живописные деревни. Местные женщины что-то толкли толстыми дубинами в деревянных корытах. Их волосы были покрыты сетками, похожими на рыбацкие сачки. Некоторые таскали дрова, прицепляя вязанки с помощью широкого ремня к собственным головам. Деревенские дома стояли на высоких сваях, предохранявших жилье от наводнения во время сезона дождей.

Вдоль дорог стояли смуглые мужчины с луками и копьями. Они продавали лесную живность: змей, ящериц, диких обезьян, птиц и белок-летяг. Водитель остановился возле одного из охотников, купил у него живую белку-летягу и бросил в багажник машины. «Это мне на обед», – пояснил он. Пушистую красавицу было жалко, уж лучше бы на обед он купил себе змею.

Длина тела гигантской летяги – 60 сантиметров, не считая хвоста.

Детьми революционера лейтенанта Шмидта представлялись мошенники в романе «Золотой теленок» Ильфа и Петрова.

В Луангпхабанге мы расстались с водителем-гурманом. Этот город называют «городом тысячи храмов», он занесен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Концентрация буддистских храмов на единицу площади здесь и впрямь небывалая. Должно быть, половина жителей города – это монахи. А другая половина – туристы.

Раньше здесь была столица страны, жил король. Но потом Лаос стал социалистическим, и столицу перенесли на юг – во Вьентьян. А Луангпхабанг остался просто тихим и красивым городом. Социалистический строй в Лаосе удивительным образом сочетается с высокой религиозностью. Красный флаг с серпом и молотом соседствует со статуей Будды. Практически все мужчины в стране часть жизни проводят в монастыре. Мне говорили, что для вступления в коммунистическую партию Лаоса это даже обязательное условие.

Случайно проходя мимо здания городской администрации, я решил зайти и пообщаться с чиновниками. Вряд ли в этих местах слышали про «детей Лейтенанта Шмидта», так что, войдя внутрь, я отрекомендовался «великим русским путешественником, идущим пешком вокруг света через Луангпхабанг». Скучавшие чиновники оживились и начали меня расспрашивать. Особенно их заинтересовали мои ботинки, слишком хорошо сохранившиеся для столь длительного пешего похода. Мне пришлось заверить их, что это далеко не первая пара с момента выхода из дома. Еще я попытался выяснить, нет ли у администрации возможностей для приема почетных гостей?

Я надеялся переночевать где-нибудь бесплатно, поскольку не хотел ставить палатку посреди города. Не слишком рассчитывая на успех, я даже удивился, когда работники администрации начали звонить и выяснять, можно ли меня где-нибудь разместить. Выяснилось, что начальника нет на месте, а без него вопрос не решить. Мне предложили придти на следующий день и получить рекомендательное письмо, подтверждающее мой статус путешественника. Это могло помочь во время передвижения по стране и при общении с полицией. Что ж, тоже неплохо. Но вопрос с ночлегом все равно нужно было решать.

В паре сотен метров от администрации я обнаружил буддистский монастырь Ват Мунна. Проникнув на его двор, я познакомился с монахами и тут же был приглашен остаться на ночь. Вместе мы поели традиционного липкого риса. Черпали его руками из плетеной коробки, скатывали в шарики, макали в соус и отправляли в рот.

Я рассказал монахам, что некоторое время жил в Шаолине, где буддистские монахи совершенствуют не только дух, но и тело – изучают у-шу. И что, несмотря на мое короткое пребывание там, я овладел парой секретов древнего боевого искусства. У меня тут же появилось три ученика, с которыми мы прямо во дворе стали махать руками и бамбуковыми палками, найденными тут же. Прыгать и молотить кулаками воздух оказалось жарко, поэтому я оставил молодых монахов осваивать показанные мной удары, а сам отправился бродить по городу. Жизнь в Луангпхабанге текла также медленно, как мутные воды Меконга. Прогуливались монахи с цветными зонтиками. В крошечных кафе сидели иностранные туристы и потягивали коктейли. Дремали уличные продавцы картофеля и бананов в сладком тесте. Бесконечная дневная сиеста. Не зря в Индокитае распространена пословица: «Во Вьетнаме рис сажают, в Камбодже – убирают, а в Лаосе слушают, как растет рис».

Бывшая колония Французский Индокитай объединяла Вьетнам, Камбоджу и Лаос. Однако весь полуостров Индокитай также включает Бангладеш, Мьянму, Таиланд и Малайзию.

Я вышел на берег самой длинной в Юго-восточной Азии реки. Меконг вытекает с Тибета, впадает в Южно-Китайское море и течет через пять стран! В древности это был главный «хайвей» полуострова, по которому только и было возможно дальнее сообщение. Движение по Меконгу активно и сейчас. У причала как раз шла погрузка. Грузчики по цепочке передавали тяжелые ящики, скрывавшиеся в недрах плоскодонных барж античного вида. Дол жно быть, так же все выглядело сто лет назад, и двести, и вообще всегда.

Когда я вернулся в монастырь, началась вечерняя молитва. Монахи в оранжевых робах сидели рядами и заунывно пели молитвы, покачиваясь в такт. Со стен глядели лики Будды и загадочно улыбались. После молитвы монахи проводили меня в келью – небольшой деревянный домик с противомоскитными сетками на окнах. Кроватей не было – воины Будды обходились тонкими циновками на полу. Мы сели на пол, и я принялся рассказывать монахам о России. О том, что наши монахи ходят не в оранжевом, а в черном. Что они тоже вегетарианцы, но не все время, а лишь несколько раз в год. Что купола наших монастырей похожи на толстые золотые луковицы. И колокола в храмах висят не во дворе, а на вершине больших башен. И что колоколов так много, что на них можно играть разные мелодии. И что наши «будды» сделаны не в виде статуй, а нарисованы на картинах. И никогда не улыбаются. Поэтому и у людей улыбаться не принято. А если ты идешь по улице и улыбаешься, то тебя могут принять за чудака или иностранца.

Время было позднее, и мы стали готовиться ко сну, как вдруг в помещении появились двое. Они выглядели хмуро и разыскивали меня. Оказалось, это полицейские. Кто-то сообщил им, что иностранец нелегально ночует в монастыре. Полицейские хотели отправить меня в гостиницу и зарегистрировать. Я пробовал возражать, но это было бесполезно.

Слово «келья» произошло от латинского cella, что означает «клетка».

Меня отвели в соседний квартал, в ближайший отель. Администратор раскрыл книгу регистрации и начал переписывать туда данные из моего паспорта. Тогда я сказал, что не намерен платить деньги и оставаться здесь. Полицейские хмыкнули и ничего не сказали. Наконец я получил паспорт назад.

«Теперь я свободен?» – поинтересовался я у полицейских. Те согласились: их долг был выполнен. Я взял рюкзак и пошел обратно в монастырь. Там меня вновь приняли с радостью. Монахи опасались, что меня посадят в тюрьму, и вздохнули с облегчением, когда все обошлось.

На следующий день я отправился в администрацию за рекомендательным письмом, способным оградить от проблем с представителями власти. В администрации сказали, что высокопоставленный начальник появился и хочет со мной встретиться. Весть о том, что в городе появился «великий путешественник», разнеслась быстро. Возможно, в слухах мои достоинства и заслуги были несколько преувеличены.

Большой начальник оказался симпатичным бородачом средних лет. Он торжественно вручил мне набор сувениров и письмо, в котором помимо лаосских закорючек я разобрал лишь Mr.Kubatyan. Это письмо было украшено набором печатей самого серьезного вида и подтверждало, что я являюсь знаменитым путешественником. Начальник долго жал мне руку и сетовал, что днем раньше не мог помочь с моим размещением. Я ответил, что еще не поздно это сделать, поскольку, так и быть, готов остаться в гостеприимном городе еще на один день.

Почетных гостей селили в шикарном отеле, колониальном особняке на заросшем лесом холме, недалеко от центра города. Именно сюда меня привез джип начальника. Стоящие у въезда охранники отсалютовали нам. Мне выделили двухкомнатный номер с балконом и отдельным входом. Так я в очередной раз стал VIP-персоной.

«Все-таки хорошо быть великим путешественником!» – размышлял я, сидя вечером на балконе и разглядывая сверху город, подмигивающий мне огоньками отелей и ресторанов. В этот момент другие путешественники замерзали в горах, мокли под дождем, страдали от жажды в пустыне или разжигали костер, чтобы приготовить скромный суп. Все они были достойны хорошей еды и комфортных условий, но выбрали путь, который не лежал через Луангпхабанг.

В Лаосе два вида письменности – гражданская и религиозная, для записи священных текстов.

Романтика маленького тайского городка

Моя любовь к Таиланду родилась в маленьком пыльном городке на севере страны – Удон Тани. Кажется, там вообще нет никаких достопримечательностей, кроме старого американского военного аэродрома, но именно в этом городке я был по-настоящему счастлив.

Эта история началась еще в Лаосе. Близился Новый год, и мне, соскучившемуся по соотечественникам, хотелось разыскать русских, чтобы встретить любимый праздник вместе. Единственными русскими, которых удалось найти, оказались сотрудники консульства во Вьентьяне. Но они, увы, не горели желанием пригласить странного путешественника на свой праздник – для них я был чужак. Мне посоветовали перебраться в Таиланд – до границы рукой подать – и встречать Новый Год там.

Границу я переходил в прескверном настроении, даже забыл, что в Таиланд нельзя ввозить более литра спиртного. В моем рюкзаке болталась литровая бутылка виски, новогодний подарок российского консула, и еще один подарок из Китая – бутылка 65-градусной водки «Великая стена». Что делать с таким количеством алкоголя я понятия не имел, так как спиртным не увлекался и держал его на всякий случай для дезинфекции. Таможенники ничего не заметили, и я благополучно оказался в новой стране.

Добравшись до ближайшего городка, это был Удон Тани, я устроился на ночлег в буддистском храме. В буддистских храмах Юго-восточной Азии как правило разрешается, и даже принято ночевать. Это бесплатно, но если вы иностранец, монахи замучают вас вопросами и просьбами научить их английскому языку.

Монахи меня накормили, принесли циновку и подушку для сна, но уходить не спешили. Вопросы сыпались один за другим: говорят ли в России на английском языке? много ли в России буддистов? что я думаю о короле Таиланда Пхумипоне Адульядете? Один из монахов многозначительно сказал: «Это буддистский монастырь. Я – Будда». Потом он посмотрел на своих товарищей и добавил: «Он – тоже Будда, и он тоже, и вот он. Будда внутри нас». Я предположил, что если Будда внутри нас, то тогда я тоже являюсь Буддой. Монах скептически посмотрел на меня и сказал: «Нет, ты не Будда. Ты – Иисус Христос».

Вьентьян с Таиландом соединяет мост тайско-лаосской дружбы, переброшенный через Меконг.

На следующий день наступило 31 декабря. Оставаться с монахами не было смысла. Для буддистов европейский Новый Год – не праздник. У них он наступает в апреле.

Пройдя через город, я вышел на трассу. Из-за жары пот заливал лицо, а рюкзак казался особенно тяжелым из-за лежащих в нем злосчастных бутылок. Рассерженный на весь мир, я решил идти куда глаза глядят, до самого вечера, а потом поставить палатку и с горя напиться в одиночестве.

Вдруг передо мной остановился джип. В нем сидели парень и девушка. «Эй, ты куда идешь?» – спросили меня. «Не знаю. Наверное, в Бангкок», – пожал плечами я. «А мы в деревню тут неподалеку. Поехали с нами!» Я согласился.

Парня звали Сутин, он плохо говорил по-английски, а его девушка вообще не знала иностранных языков. И все же сложностей в общении не возникало. Сутин рассказал, что завтра в деревне в доме его родителей состоится вечеринка, посвященная европейскому Новому Году – будет музыка, много еды и выпивки. В предвкушении праздника Сутин жмурился и причмокивал от удовольствия. «Зачем тебе в Бангкок? У тебя там дела? Оставайся лучше с нами!» Долго уговаривать меня не пришлось.

В деревне мы пообедали, а потом уже вдвоем на дребезжащем трехколесном тук-туке отправились обратно в город к Сутину. Шикарный джип, в котором было здорово катать девушек, принадлежал отцу Сутина. А сам парень обходился мотороллером и снимал в городе крошечную комнату. В закутке туалета была дырка в полу и каменный резервуар для воды, в котором плавал металлический черпак – вот и вся сантехника. В центре комнаты стояла кровать, а стены были украшены рогами и черепами животных. Здесь были рогатые черепа быков, почти человеческие черепа обезьян и жутковатый череп крокодила.

Сутин вручил мне зеленую футболку с надписями на тайском: «Примерь». Я натянул футболку, она оказалась впору. Сутин надел точно такую же: «Теперь поехали». Гадая, что все это значит, я направился вслед за ним.

Сонгкран – тайский новый год, наступающий по древнеиндийскому (а точнее – шумерскому) астрологическому календарю.

Мы проехали через город и оказались возле открытого ресторана, расположенного на улице под навесом. Играла музыка, на окружающих деревьях перемигивались разноцветные лампочки. Сутин подошел к женщине, строгой пожилой тайке, и сказал ей примерно следующее: «Этот парень – мой друг, иностранец. Сегодня он поработает вместе со мной, хорошо?» Сутин, работавший официантом в этом ресторане, решил устроить на работу и меня. Хозяйка заведения удивилась, но возражать не стала. Так неожиданно для себя я начал работать в ресторане.

Возле барной стойки стояли аквариумы, в которых плавали рыбы и гигантские креветки. А на витрине возле входа были разложены крабы, осьминоги и ракушки. Вся эта живность покоилась на льду – его нужно было постоянно подсыпать, так как лед таял очень быстро. Гигантские куски льда, замотанные в тряпку и перехваченные ремнями, привозил старенький морщинистый таец на мотороллере. Поразительно, как это тщедушное транспортное средство не переворачивалось под тяжестью полутораметровой ледяной башни.

Помимо мелких поручений, мне поручили очень ответственное дело – приносить клиентам счет. Иностранцу тайцы давали хорошие чаевые, стараясь выглядеть богаче, чем были на самом деле. Все деньги, в том числе «лишние», я сдавал начальнице. Потом чаевые делили между всеми работниками.

1 января – это европейский Новый год. Традиционный тайский празднуют в апреле, поливая друг друга ледяной водой.

Поздно вечером мы с Сутином и еще одним пареньком-официантом по прозвищу Бой отправились праздновать Новый Год. До ресторана Сутин работал в одном из центральных баров города «Мистер Тонг». В этом баре собиралась местная элита и иностранцы. В тот вечер ожидался наплыв народа, так что Сутин собирался помочь хозяину, а нас взял за компанию, обещая кормить и поить бесплатно.

Праздник уже был в самом разгаре. Веселье, не умещаясь внутри заведения, выплескивалось на улицу вместе с официантами и публикой. Ревела музыка, взрывались петарды. Мы с Боем сели за крайний столик. Бой не говорил по-английски, но мы легко понимали друг друга. Сутин пропал на кухне и через мгновение появился, неся тарелки с едой и пиво. Когда публики так много, и алкоголь течет рекой, кто будет считать несколько лишних тарелок и бутылок? Гора опустевшей посуды на нашем столе росла, а Сутин приносил еще и еще. «Как это называется?» – спросил он, протягивая связку вяленых осьминогов. «Это октопус, осьминог», – сказал я. Сутин вновь пропал и появился с бутылкой вина: «Франция!». Я с сомнением посмотрел на этикетку и кивнул Бою: «Не Франция. Китай». Через некоторое время Сутин торжественно протянул нам еще одну бутылку: «Италия!» «Не Италия. Китай», – повторил мои слова Бой, вгрызаясь в очередного октопуса.

Нашими соседями были занятные личности – длинноволосый, похожий на хиппи, таец, американец в форме военного летчика, толстый пожилой немец с высокой тайкой средних лет. Наверное, это его жена, подумал я, любовница была бы молодой. Пьяные тайцы, обнявшись, пели национальные песни, пытаясь перекричать гремящую американскую музыку.

Видимо решив, что достаточно напоил и накормил нас, Сутин возник снова, ведя за руку девушку. «Это моя сестра!» – сказал он и скрылся. С «сестрой», не владеющей иностранными языками, возникли трудности в общении, и она, разочарованная, куда-то пропала. Но неугомонный Сутин привел еще несколько «сестер», не позволяя нам скучать.

А в баре тем временем праздник приближался к своему апофеозу. На барную стойку залез хозяин заведения. Смастерив из салфетки подобие трусиков и засунув туда денежную купюру, он принялся изображать стриптиз.

Обитающие в Тихом океане синекольчатые осьминоги относятся к самым ядовитым животным мира.

Библейский город Содом был уничтожен за грехи его жителей.

Подвыпивший мужчина из-за соседнего столика встал передо мной на колени и просил, чтобы я увез его с собой на край света. Как потом мне рассказали, бар «Мистер Тонг» – любимое заведение местных геев, каковым был и его хозяин.

К счастью для меня, к бару подъехала симпатичная смуглая девушка на мотоцикле. Видимо она тоже была «сестрой» Сутина, поскольку сразу подошла к нам и предложила отправиться на дискотеку. Оставив пьяного мужичка грустить одного, я уселся с девушкой на мотоцикл, и мы поехали. Девушку звали Рин. Она повернулась ко мне и спросила: «Тот мужчина в баре, помнишь? Ты ему нравился. Но ты с ним не остался, а поехал со мной. Почему?» «Потому что мне нравятся девушки», – ответил я. «Это хорошо», – кивнула она, и мы продолжили путь.

Вместе с нами к ночному клубу отправилась чуть ли не вся тусовка «Мистера Тонга» в полном составе. Приехали на чьих-то мотоциклах Сутин с Боем. На тук-туке прикатил толстый немец с женой. Потом были танцы, вино. Я все-таки напился до шума в голове и, неожиданно для себя, подрался, так как мне показалось, что какой-то таец пристает к моей девушке. В общем, праздник удался. На утро я остался один, сжимая в руке бумажку, на которой было написано «Ресторан Complex Beer Garden. Рин». Я отправился отсыпаться домой к Сутину, решив, что, пожалуй, задержусь в этом городе.

Началась моя жизнь в Удоне. Днем мы с Сутином работали. А по вечерам я приходил в ресторан пятизвездочного отеля, в котором официанткой работала Рин. В ресторане меня уже знали все – от менеджеров до музыкантов. Когда я входил, в мою честь играли некое подобие туша.

Важные иностранцы, сидящие за столиками, поворачивали головы, чтобы посмотреть – кто же это вошел? Еду я не заказывал – здесь она была мне не по карману. Зато всегда мог рассчитывать на запотевший стакан минералки за счет заведения. В час ночи ресторан закрывался. Вместе с Рин и ее друзьями – официантами, музыкантами, менеджерами, мы отправлялись на вечеринку. Ребята рассаживались на мотоциклы и неслись по ночному городу как заправские рокеры. Я сидел вместе с Рин. Потом ночи напролет мы жарили на костре рыбу, кальмаров, устриц, пили саке и танцевали.

Туш – музыкальное приветствие, исполняемое обычно духовым оркестром.

Пхумипон Адульядет носит титул Рама IX и является живым воплощением индийского бога Рамы.

Тайцы любят вечеринки и праздники. На развлечения у них уходит львиная доля заработков. Даже в соломенной хижине бедного рыбака можно обнаружить суперсовременный музыкальный центр с караоке – после тяжелого рабочего дня рыбаки собираются вместе и поют любимые тайские песни.

Вместе с Сутином и Рин мы несколько раз ходили в кинотеатр. Смотрели голливудские новинки на тайском языке. Перед просмотром обязательно прокручивался рекламный ролик короля Пхумипона Адульядета, правящего Таиландом с 1946 года. Весь зал торжественно вставал, а на экране под музыку менялись картинки из жизни короля: вот король сидит на горшке, а вот он идет в школу, оканчивает университет, женится, командует парадом войск, принимает у себя президентов разных стран. Картинки мелькают и складываются в пеструю мозаику. Тайцы любят своего короля, почти в каждом доме висит его портрет.

Кинотеатры активно рекламируют свои премьеры – по городу ездит машина с рекламными щитами, и в микрофон выкрикиваются призывы идти в кино. Машина, которая ездила по Удону, сопровождала свой выезд очередным хитом российской эстрады «В голове ни бум-бум, малолетка. Дура-дурой!» Разносившиеся из разных концов города вопли «дура-дурой» наполняли гордостью за отечество – великая русская культура покоряет отдаленные уголки планеты.

Как-то мы с Сутином пришли на рынок. Там торговал его брат, попросивший подменить его на время. Мы встали за прилавок и принялись продавать жареные пирожки. Торговать оказалось интересно. Сутин нахваливал товар на тайском, а я на английском и русском, разбавляя это свежевыученными тайскими словами. Видя стоящего за прилавком белого иностранца, публика веселилась, и пирожки расходились бойко. А Сутин заодно пытался продать и меня проходящим мимо симпатичным девушкам, подмигивая им и подавая таинственные знаки.

Питались мы в местных общепитах – морепродуктами и жареным рисом. В заведении напротив дома Сутина по телевизору все время показывали футбол, а стены были украшены футболками известных европейских команд. Тайцы любят футбол, хотя сами играют в него слабо. Зато прекрасно разбираются в том, какие команды есть, к примеру, в Англии. Когда проходят крупные чемпионаты, официанты в дорогих ресторанах обряжаются в футбольную форму, да и обычные люди запросто могут разгуливать по улицам в футболках и трусах любимых команд.

«100 % дура-дурой» – альбом 1999 года группы «Ахи-вздохи».

В Удоне было хорошо, но настала пора двигаться дальше, ведь я еще не видел чудесного побережья, не был на экзотических островах, не слышал шума Бангкока. К тому же мне нужно было продолжать свой путь через Юго-восточную Азию к далеким берегам Австралии. Я тепло простился с Рин, Сутином и другими ребятами. Они знали – «белые мистеры» всегда уезжают, хотя иногда возвращаются.

Спустя какое-то время я снова вернулся в Таиланд. Приехал в Удон и попытался найти Рин. Но мне сказали, что она продала свой дом и уехала в Австралию, искать меня. Больше я ее не встречал.