355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Григорий Рожков » Американец. Неравный бой » Текст книги (страница 5)
Американец. Неравный бой
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 01:27

Текст книги "Американец. Неравный бой"


Автор книги: Григорий Рожков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2
Бронетранспортер уходит от погони

Безумству храбрых поем мы песню…

– …Sir! North group requesting reinforcements and immediately air support. They are lost second line and retreating to next position!.. [8]8
  Сэр! Северная группа просит подкрепления и поддержки с воздуха. Они потеряли вторую линию и отступают на следующие позиции!.. ( англ.)


[Закрыть]
 – Холс сухо чеканит слова, звонко бьющие по мозгам.

Абзац…

Авангард мотопехоты вступил в огневой контакт с отрядом Спирса полчаса назад. На первых порах все пошло нормально – сержант фрицев здорово огрел, закупорил дорогу подбитой техникой и огрел еще раз, для закрепления результата, но уже наведенной на цель авиацией. А пять минут назад вся наша затея начала рушиться – немцы психанули и, не обращая внимания на потери, пошли вперед. Рональд сыграл отступление, и прежний план со свистом полетел к чертям! Можно сейчас отправить сержанту всех рейнджеров, три трофейных танка и пару-тройку польских самоходок. Больше нельзя – иначе совсем останемся без резервов на самый крайний случай. Ох, не собирался я бросать моих бойцов в бой до последнего, но боюсь, не сделай этого сейчас – то самое абстрактное «последнее» наступит непростительно быстро. Может, оставить руководство целиком и полностью на Томилова? Он отлично справляется, решения принимает оперативно, но с умом. Мне бы рвануть во взвод, да на передовую. А то сил моих нет тут сидеть!..

– Товарищ старший лейтенант! Добронравов сообщает, что вступил в бой с польской моторизованной разведкой! – Денис, не снимая наушников и не оборачиваясь к нам, «обрадовал» свежей вестью. Ох, забыл ты про закон подлости, Артур. Клим, словно ужаленный, забегал по автобусу от стола к радисту и обратно. Правильно, нет никакой охоты верить в такие неудачи, поэтому переспрашивает, проверяет. Но все тщетно: разведка поляков маршем дошла до Лесков. Будем надеяться, что основные силы идут не так быстро…

– Sir! Observers report! From north-west approaching enemy bombers with fighters… About twenty units. Looks like a Henkel's 111 [9]9
  Сэр! Наблюдатели сообщают! С северо-запада идут вражеские бомбардировщики с истребителями… Около двадцати единиц. Выглядят как «Хейнкели-111» ( англ.).


[Закрыть]
.

Блендамет им в зубы! Клинтон-блинтон! Ведь только что улетела эскадрилья «королей» и с ними два из четырех звеньев штурмовиков, а сменщики еще не прибыли! И сей же миг, словно поджидали, – два десятка крестоносных летунов, примите и распишитесь! Счастье, твою мать!

Звучит воздушная тревога, на крыше райисполкома засуетились бойцы охраны с пулеметом. О, на противоположной стороне улицы наша эрзац-ЗСУ за дома скрылась. Там в домах сидят охранники – Ханнес, обеспечивая прикрытие штаба, всех бойцов загнал в дома вокруг сквера. Это хорошо, они уже в укрытиях… И нам пора прятаться, не дело сидеть в замаскированном, но от этого не более прочном автобусе с фанерными стенами. Юру с Сергеем пришлось в принудительном порядке выгонять с занятой в сквере позиции – набросали пяток мешков с песком вокруг немного углубленной воронки, выставили пулемет – и довольны жизнью. С одной стороны, неплохо устроились, да и укрытие тоже недурственное, однако, с другой стороны, есть нечто посильнее – мое категорическое «нет»! Ну что это за дело спрятаться самому, оставив на открытой местности родного брата и лучшего друга… Жаль, что Миши и Димы не видно поблизости, их Вадер с собой потащил проверять позиции охраны. Буду надеяться, что тревогу Ханнес услышал и соответствующие меры безопасности предпринял.

Из автобуса отваливали со всем, что могли унести, – ну не дай бог бомба попадет, а тут все наши вещи остались. Что делать тогда будем? Ни связи, ни оружия, ни припасов – ничего нет. Пойдут командиры побираться да войсками управлять… А так прилетят фашисты, отбомбятся, попадут, не попадут – это исключительно их проблемы, мы же ничего и не потерям. Подумаешь, автобус. Главное – связь! Одна лишь беда, Дэн пожаловался на скупую глупость польских конструкторов: эти ироды намертво прикрутили короб с тяжелой рацией к внутреннему каркасу автобуса.

Чуть позже я сильно на себя обозлился за идиотское отношение к радиосвязи и смене точек выхода в эфир. Немцы ведь неглупый, прогрессивный народ, поставляющий в свой доблестный вермахт прекрасные образцы средств радиоэлектронной борьбы. Например, радиопеленгаторы. И мы совершенно о них забыли! Фашисты авиацию навели на наиболее активный источник радиосигнала – на наш штаб. И, безусловно, разнесли его на запчасти. Десяток бомб перекопал сквер, выкорчевал все деревья, аннигилировал бедный польский штабной автобус и обрушил часть здания райисполкома. При обрушении погибли пулеметчики, на расплав ствола колотившие по самолетам с крыши, и был тяжело ранен Холс. Когда начал рушиться потолок, мы все дружно отошли в дальний конец подвала, и глупый, случайный осколок, влетев в пролом в стене, срикошетил от потолка и, пробив крепко сжатую в руках рейнджера рацию, ударил его в грудь…

Серость пустого, наполовину разрушенного подвала, заполнившегося тяжелой пылью и запахом сгоревшей взрывчатки, потерялась на фоне небольшого, но быстро растущего темно-красного пятна на полу… Пятеро людей в пыльных формах, нервно переговариваясь, сгрудились вокруг шестого:

– Hold on, buddy! [10]10
  Держись, дружище! ( англ.)


[Закрыть]
Сергей, быстро марлевый пакет и бинты сюда! САНИТАР!

– Брось ты эту рацию, Иванов, ей уже конец! Помоги лучше Пауэллу!

– Hols, listen to me. You will be fine! Just hold on! [11]11
  Холс, послушай меня. С тобой будет хорошо! Только держись! ( англ.)


[Закрыть]
Я срежу китель, Юра, посыпаешь на рану антисептик из этого пакетика, да, этого, и сразу накладываем марлевые пакеты. Клим, прижмешь их посильнее. Осколок внутри остался, выходного отверстия нет. Дерьмово.

– Сколько же крови хлещет… Протрите кровь, не вижу, куда антисептик сыпать… Эй, у него пузыри из раны!

– А-а-а-а!..

– Твою мать! Легкое пробито и ребро сломано!.. Черт, прижимай, говорю, Клим! Сергей, полей спирта на пачку из-под бинта и положи на рану, надо ее герметизировать. Да делай же что говорю! Вот здесь. Не дай бог пневмоторакс будет!

– I… I don't want… to die… [12]12
  Я… Я не хочу… умирать… ( англ.)


[Закрыть]

– Тихо, боец, не разговаривай. Майкл, скажи ему, пусть не говорит. Боец Груздь, беги за санитаром! БЫСТРО!

– Я мигом, товарищ старший лейтенант! Я мигом!..

– Блин, ребро у него щелкает, Майкл. Я рукой чувствую. Как бы ему хуже не стало.

– А-а-а-а!

– Так не дави слишком сильно, Клим! Quiet buddy, quiet [13]13
  Спокойно, приятель, спокойно ( англ.).


[Закрыть]
. У кого есть морфий? Надо было сразу уколоть ему морфия. Че-о-о-орт! Колите в ногу! Где санитар?!

Сколько же это продолжалось? Минуту? Десять минут? Час? Бомбардировщики улетели, наш водитель, тот самый боец Груздь, который с раннего утра вел наш автобус, а я его так ни разу и не видел, пулей долетел до медпункта и на машине вернулся обратно вместе с санитарами. Коновалы одобрительно покивали, изучив наши перевязочные труды, исполненные всем штабом, и клятвенно пообещали сделать для спасения раненого все, что в их силах.

– Аккуратнее, аккуратнее! – Томилов помогал санитарам втащить Холса из подвала. Юра, Денис и Серый выскочили наверх раньше всех, отправились скорее руки от крови отмывать… Во время всей суматохи всего мгновение пересекался взглядами с друзьями и братом – они были испуганы так, как никогда раньше! Все, что происходило, для них стало вселенским средоточием ужаса. Но они держатся. Особенно удивил Денис – никакой паники, в ступор не впал, да, руки тряслись, но все делал, как требовалось. Без сомнения скажу – с ним можно идти в разведку. Теперь я точно уверен.

– Ты как? – Сергей вернулся быстро, присел рядом и протянул покрытую капельками флягу. Захотел было принять ее, вот только, увидев свои руки, заляпанные по локоть кровью, отказался… Руки по локоть в крови… Черт, я не желаю больше видеть тех ужасов, что пришлось испытать только что. Агонизирующий раненый, молящий о спасении. Страшная рана. Море крови. Суета. Такие моменты не начали меня пугать, нет, но чувствую, что внутри медленно, но верно ломается некая преграда… Вздохни поглубже, отбрось мысли, Артур, все нормально!

– Все нормально. Пойдем наверх, за старшим лейтенантом. Надо срочно искать рацию и восстанавливать управление подразделениями… Ай-ай-ай! – Опираться на раненую ногу по неведомой причине стало невозможно. Боль острой иглой пробила от пятки до бедра, а в самой ране будто бы штопор провернули. Брат ловко поддержал меня и обеспокоился:

– Тебя зацепило? Куда?

– Нет, это прежняя рана чего-то заныла, будь она неладна. Сейчас посмотрим, может, камешек попал под штанину… – Камешков не обнаружили, зато выяснили, что пора делать перевязку – старая, сделанная Райфлом повязка насквозь пропиталась кровью. Сколько раз я уже подмечал, что труд выбивает из головы все, и боль не исключение. Потыкал бинт, а он аж закаменел. Ну, само собой разумеется, кровь засохла и как тупой нож теперь тревожит рану. – Надо размочить повязку и вновь перебинтовать ногу…

– Посиди, сейчас санитара обратно позову. Эх, брат, о других печешься, а про себя напрочь забываешь. – И у самого выхода, не оборачиваясь, продолжил: – Не будет тебя – не будет нас…

Запали мне его слова в глубину души. По всем струнам ударили и гулко упали в самую глубину. Заставили бы задуматься эти слова, сказанные не Сергеем, а кем-нибудь другим? Не знаю…

Чего я хочу? Что диктует мне мой разум?

Защищать. Дать шанс выжить как можно большему количеству людей. Достойных, сильных, честных людей, способных изменить мир. Пафосно звучит, но я не лгу и не приукрашиваю.

И что же для этого сделал первый лейтенант Пауэлл? Все мои поступки, направленные на защиту людей в этом мире, пока заканчиваются лишь травмами и ранами. В большинстве случаев эти раны и травмы приходятся на меня. Все беды, что должны настичь кого-то, я бездумно принимаю на себя. И только на себя… Так и помереть недолго. Пару раз на самую грань уже вскакивал и лишь чудом выживал.

Хватит.

Но что делать? Как поступить? Истории не изменить, прячась за спинами других. Вернее сказать, я не могу так менять историю – знания в моей голове либо малопригодны для этого мира, либо наглым образом заблокированы. Что же остается делать?

Воевать! Брать оружие и идти на фронт! Смею заметить, Артур, именно так ты и поступил. Однако все ведет к тому, что на избранном пути цели достигаются избыточными силами и смертельным риском. От прежней мысли не отказываюсь – таким образом сгинуть недолго…

– …Сейчас может быть немного больно, товарищ первый лейтенант… – успокаивающе пробубнил санитар, щедро поливая перекисью прилипший к ране конец бинта. Ранение-то я раздербанил нещадно – швы почти разошлись, и вновь началось кровотечение. – Вам надо в медпункт, рана открылась, швы заново наложить требуется… Эх, жаль, машина ушла, довезли бы и вас.

– Нет у меня пока возможности лечиться подобающим образом. Обработай и перевяжи рану, я доберусь до медпункта попозже.

Санитар пожал плечами, но ни спорить, ни уговаривать не стал.

– Товарищ первый лейтенант… Зацепило? – Клим влетел в подвал, придерживая рукой висящий на плече ППШ.

– Нет, просто перевязка, – отмахнулся я, переводя разговор на другую тему. – Накрылась наша штабная связь, несмотря на все предпринятые меры безопасности, и один радист серьезно пострадал… Надо срочно добывать рацию.

– Да, оттого я и пришел. Но вижу, ты, Пауэлл, сейчас совсем не ходок… Я собираюсь отправиться к подполковнику Жмакину. Говорят, там, в здании станции, у поляков пункт связи был, антенны какие-то нашли, оборудование всякое, надо проверить.

– Ага. Если там рации не будет, отправляйся к медпункту, неподалеку от него стоят машины с пушками в кузовах… – Под этими «машинами» подразумевались нелепые самоходки М6 на базе джипов. По-другому объяснить не могу, может не понять. – …и грузовики с боеприпасами. Найди второго лейтенанта Оклэйда, он отвечает за снабжение, и скажи, что по моему приказу из группы изымается рация.

– Хорошо. Как вариант годится… Если что, сержанты Арсентьев и Иванов снаружи, оставляю их на тебя. Добровольца Губанова беру с собой, поможет с рацией. Груздь в медпункт уехал. Вся охрана на той стороне улицы. Эх, что-то Вадера не видно, куда же он запропастился?.. Ну ладно, пойду я, вернусь как можно скорее.

– Удачи! И это, лучше всего разворачивай новый штаб на станции и сразу приступай к управлению войсками. Так будет безопаснее.

– Но как же? Ты ведь тоже командуешь…

– Нормально все, у тебя отлично получается управлять войсками в одиночку. Денис тебе поможет в переводе приказов. Я туда подтянусь позже, с моей ногой быстро не побегаешь…

Все разбежались по своим делам-приказам, даже санитар, закончив перевязку, еще раз попросил меня как можно скорее добраться до медпункта и отправился восвояси. Первое желание, посетившее меня в минуту покоя, – отмыть руки от крови. Все вроде уже отмылись, а товарищ Пауэлл тормозит.

– Серый, где вы руки мыли? – На улице тоже спокойствие, даже странно это. Довольно тихо, лишь в небе гудят запоздавшие советские истребители да где-то вдалеке на юге грохочет канонада. Брат сидел у выхода из райисполкома и усердно оттирал окуляры оптического прицела своей винтовки от пыли. Остановившись на миг, я подивился занимательной картине – некогда красивое белое здание сейчас наполовину разрушено, и почти на самом стыке груды развалин и уцелевшей части здания стоит скамья, на которой восседает преспокойный солдат, увлеченно чистящий свое оружие. – И пусть весь мир подождет… Ну, точно ведь!..

– А? Чего? Руки мы мыли вот там. Видишь дом на той стороне улицы? За ним колодец, – встряхнув головой, отозвался брат. – И чего ты там? Кто подождет? – Озадаченный вид чумазого пограничника оказался в ту секунду ну столь комичным, что не засмеяться было сложно. – Чего ржешь?

– Ха-ха… Фух… Отпустило меня наконец, вот и ржу. – Серый серьезно кивнул. – А Юрец где?

– Он в том доме, ну за которым колодец, репродуктор нашел, починить пытается, – злорадно ухмыльнулся Серый.

– Ты же технарь, чего ему не помогаешь?

– А на фига? – удивленно пожал он плечами. – Там и розетку вдребезги разнесло, и саму тарелку раскурочило. Возни больно много, и чего такого я по этому радио услышу? Песни местные меня мало вдохновляют, партийные речи – еще меньше. Поэтому – на фиг репродуктор. – Лень вкупе с логикой – страшная штука.

– Ну ты и лентяй.

– Я – снайпер.

– Тогда поднимись на второй этаж, снайпер, и следи за дорогой. Тут охраны маловато, любой боец на счету. Я скоро вернусь. – Смена тона подействовала, брат не мешкая собрался и пошел в здание.

Юра, как и говорил Серый, увлеченно чинил поврежденный репродуктор, не обращая внимания на заинтересованные взгляды двоих красноармейцев. Пока мыл руки ледяной водой из колодца, удалось оглядеться – приятный такой, уютный дворик, окруженный четырьмя домами. Посреди двора деревянный стол и скамейки. За таким всегда собираются местные азартные игроки в домино или картишки. В дальнем конце двора стоит пара покосившихся столбов с натянутой между ними бельевой веревкой. Под окнами одного из домов маленькая цветочная клумба, огороженная символическим заборчиком. И все это так непривычно пусто, безжизненно… Проклятая война.

Смурые мысли улетучились, когда красноармейцы решились завести беседу с сержантом-пограничником:

– А что, товарищ старший сержант, почините тарелку? – поинтересовался худой, как спичка, ефрейтор. Мешковатая форма явно не по размеру болталась на сутулой фигуре, словно тряпье на огородном пугале.

– Может быть… – неопределенно пробубнил Иванов.

– Здорово, товарищ старший сержант! Может, о нашем подвиге сейчас на всю нашу необъятную Родину товарищ Левитан рассказывает… – одухотворенно, с придыханием произнес второй боец, то и дело поправляя коротковатую гимнастерку. Вот надо же какая идеальная противоположность первому! Круглый словно колобок, щеки как у хомяка – со спины видно, необъятное пузо перетянуто ремнем, как удавкой, так и кажется – сейчас вся масса вывалится в одну сторону.

– Не думаю… – иронично ухмыльнулся сержант.

– Да! Чего ты городишь, товарищ Люлькин? – Оп-па! Пузатый и круглолицый по фамилии Люлькин? Да это же Лелек собственной персоной! А тощий – Болек! Х-ха! – Кто тебе по радио будет о секретной операции рассказывать? – Ой, умора, наше спонтанное и крайне безумное приключение операцией-то назвать сложно, а уж секретной операцией…

– Не могу не согласиться! Действия в глубоком тылу противника крупным механизированным соединением – это, я вам скажу, не в тапки… не на границе оборону держать!..

– Скажу даже больше… – Тощий перешел на заговорщический тон. – О подобных операциях лишний раз даже вслух говорить не стоит! – Красноармейцы подобрались, стали озираться по сторонам и, конечно, обнаружили меня, бессовестно улыбающегося на грани гомерического хохота над их ходом мыслей. Солдаты покраснели, заерзали, а я все улыбаюсь, еле сдерживаю смех и смотрю, как в приступе беззвучного хохота содрогается Юра.

– Идите на позиции, бойцы… Ох-ха-ха!.. И благодарю за службу! Храните тайну операции как зеницу ока!.. – кое-как собрался с духом Иванов. Красноармейцы ушли, а мы с другом впали в дурную прострацию и еще с минуту ржали как кони. – Не, ты слышал? А? Ха-ха-ха! Секретная операция… Ох, м-мать!..

– Дай волю людскому разуму – и не такие «тайны» узнаешь!.. Фу-у-ух… М-да, ну и дела… Ладно, посмеялись и хорош… Ты там с тарелкой чего удумал?

– Захотелось сводки послушать… Это ты всю дорогу на связи сидишь, командир, а мы, обычные сержанты, – гордо протянул Юра, – сидим в окопе, света белого не видим и не слышим. Может, мировая революция грянула да Гитлера на радостях под Бранденбургскими воротами повесили? Иль, может, мне звание Героя присвоили? А я и не знаю!

– Ой, ой! Геройский сержант мировой революции!.. Тебе по факту и не треба свет-то видеть, тебе что командир скажет, то и делай. А с игрушками балуйся в свободное время.

– Грубо, товарищ первый лейтенант, – с обидой пробубнил Юра, вновь обратив свой взгляд на репродуктор.

– Ну уж извини, Юр, как есть, и обижаться не на что. Тут истина такая – подчиненным, а уж тем более младшим командирам, много знать не положено. Не мной придумано – и не мне это отменять… Я это тебе просто объясняю и в укор не ставлю, но кто другой, к примеру, старлей Томилов или особист Вадер, тебя бы уже за раздолбайство и занятие ерундой в зоне боевых действий в лучшем случае в погреб затолкали, а потом и под трибунал… Про худший вариант говорить не стану. Сам должен соображать.

– Ты краски не сгущай… Ты же сам сказал, что ничего с нами не будет, пока ты рядом?

– А вот не будет меня – что и как делать станешь? – Друг стушевался, призадумался. – Не знаешь. По себе скажу – чтобы жить в этом мире, надо все время учиться, слушать, запоминать. И в армии служить тоже надо учиться. Здесь все другое, не такое, как мы привыкли. Сам по себе долго не побегаешь…

– Да понял я, понял. Ты прав. Демократия закончилась, при коммунизме живем. Ха! Сейчас-то можно чуток побаловаться? – И тычет пальцем в репродуктор.

– Отчего же нельзя? Чини. Политическую осведомленность надо подымать, товарищ старший сержант! Свежие вести послушаем, коль починишь. Погоди, радио ведь проводное? А сеть, думаешь, цела?

– Цела вроде бы. Видишь провода? – Над головой от столба к столбу куда-то на восток тянулась линия. – Это радио. Насколько видно – проводка и столбы целы. Кстати, а ты чего со старшим лейтенантом не отправился?

– Да-а-а, не могу я по штабам сидеть. Мне легче на поле боя командовать, а не по карте фишки двигать. Опыта маловато… А у Томилова талант, это я тебе с уверенностью говорю. Так что пусть старлей покомандует, мне совсем не жалко.

– Самоустранился? – ехидно поинтересовался друг.

– Считай что так. – Нарисовавшаяся тема беседы мне не понравилась. Нечего обсуждать мои собственные решения. – А чего в других домах не поищешь тарелку?

– Нету тарелок, все с корнями вырвано. Это, по крайней мере, в близлежащих строениях. А далеко ходить приказ не позволяет, товарищ командир, – подпустил шпильку Юрец. – Во-о-от так! Готово! Давай прикрутим провода.

Репродуктор дурным голосом захрипел, Иванов, скривившись, что-то поправил, и довольно чистым голосом легендарного Левитана радио заговорило:

– …Красноармеец товарищ Филин обнаружил замаскированное германское орудие. Бесстрашный боец незаметно подполз к вражескому орудию и несколькими гранатами уничтожил его вместе с расчетом. На взрывы прибежала группа фашистов. Они окружили смельчака-красноармейца и хотели захватить его живым в плен. Вовремя подоспевшие американские пехотинцы-разведчики успели спасти героя-красноармейца…

– Ишь ты… – пораженно покачал головой Юра.

– Чего оно опять хрипит? Ничего не слышно же! – возмутился я, когда тарелка отвратно завыла.

– …бою ефрейтор Энского стрелкового полка Квашин. Под сильным обстрелом он порвал связь противника. При отходе роты из боя Квашин метким пулеметным огнем сдержал натиск фашистов. Последним оставив место боя, бесстрашный ефрейтор вынес на себе раненого командира роты лейтенанта… – Вновь помехи и попытки исправить проблему.

– …дня наши войска на Рижском и Полоцком направлениях продолжали отход на подготовленные для обороны позиции, задерживаясь для боя на промежуточных рубежах… Боевые действия наших войск на этих направлениях носили характер ожесточенных столкновений. На отдельных направлениях и участках наши части переходили в контратаки, нанося противнику существенный урон. На Ровенском и Тернопольском направлениях день прошел в упорных и напряженных боях. Противник на этих направлениях ввел в бой крупные танковые соединения в стремлении прорваться через наше расположение, но действиями наших войск все попытки противника прорваться были пресечены с большими для него…

– Зараза, хорош гудеть! Я же тебя починил! – Юре пришлось вновь что-то поправлять.

– …значительное количество пленных и трофеев. На Минском и Бобруйском направлениях отбиты массированные удары танковых и моторизированных частей противника. Силами наших частей и частей американского Экспедиционного корпуса противник был остановлен, а на некоторых участках отброшен на прежние позиции. В результате контрудара наших войск на Бобруйском направлении разгромлен крупный штаб противника. Убит польский генерал и захвачены оперативные документы двух дивизий. На другом участке этого же направления танковыми и пехотными подразделениями сил американского корпуса уничтожено около сорока танков противника. Бойцы Красной армии и Экспедиционного корпуса Армии США, сражаясь плечом к плечу, проявляют чудеса героизма и стойкости…

А-бал-деть! Какая прелесть! Почти что победоносное отступление, а запланирован отход для последующего сокрушительного контрудара!.. Где-то на просторах Интернета, еще в моем мире, а может, в книгах читал, что, если в сводках не оговаривались точные названия городов, сел и прочих населенных пунктов, не было четких цифр – значит, все довольно дерьмово. А то, что я сейчас слышал, звучало еще хуже – одни лишь направления и массовый героизм… Такое может значить лишь одно – фашисты и поляки прут напролом…

Твою мать. Что теперь делать? Нет никакой точности в определении местонахождения линии фронта? Отходят, обороняются – все. Вопрос – где? Направления есть, а в какой точке этого направления идут бои – неизвестно! Вот вчера мы кое-как договорились с выделенными для нашего прорыва частями, они по идее придут к Паричам. Значит, фронт как бы там. А вот вдруг поляки иль, может, немцы возьмут переправу да и пойдут себе дальше на восток, походя раскатав в тонкий блин наших спасителей? Еще и на юге началась кутерьма. На Ровно и Тернополь фашисты пошли! Ведь еще в Бобруйске, в штабе слышал – на юге тишь да гладь, фрицы в тех землях спокойные и совсем не рыпаются. А тут бац, и уже направления пошли – Ровенское да Тернопольское! Это же, черт подери, далеко от границы! Ох египетская сила!.. Как бы с этой свистопляской про нас не забыли. Плюнут и отнимут авиацию, ибо она где-нибудь под Минском малость нужнее окажется…

Хорошо, думаем логически, представим карту.

На севере Рига и Полоцк потихоньку накрываются медным тазиком, то бишь стальным крестом. Что там есть важное по этим направлениям? Ленинград, но он о-о-очень далеко оттуда. Прикинемся великим стратегом и оценим опасность удара на севере… Пусть будет – небольшая. Да, советская земля. Да, целая союзная республика. Да, почти целиком оккупирована. И бросать ее не хочется… Но бросят – ничего тут не поделаешь.

Дальше, взглянем на наше, центральное направление. Вчера пал Бобруйск, это раз, а Минск вроде еще держится, это два. Однако стоит учесть, славный город на Березине лежит аж на добрую сотню километров восточнее столицы Белорусской ССР… И тут же вспоминаем про Полоцк на севере. Понимаете? Большой выступ получается, а вершиной ему – Минск. Ох, только бы большой задницы, по типу Киевского котла из моего мира, не случилось. И так все в тартарары летит. Но Минск при данном раскладе тоже влетает в список потерянных городов. Ах да, совершенно забыл о наличии еще одного важного элемента центрального фронта – облажавшийся по самой полной программе Экспедиционный корпус Армии США. Слили все, что можно было слить, настолько удачно, что штаб корпуса десантники атаковали, что две дивизии на волоске от гибели болотную жижу хлебают и что остальные части корпуса просто неведомо где…

Вывод по центральному направлению – все плохо. Соотнесем сие «все плохо» с нашей затеей – и получим логичный вывод: план на грани полнейшего провала. Срочно требуется продумывать иные варианты кроме прорыва через фронт. Например уходить не на восток, на прорыв, а на юг – в Полесье – и всей нашей здоровенной группировкой обратиться в партизан. Рассыпаться по лесным просторам небольшими отрядами и гонять в хвост и в гриву врагов. Только не моего уровня эти размышления, тут генералы нужны, дабы правильно, с умом, дивизии в партизан превращать.

Про юг думать не стану – слишком уж непростое это направление. На богатых землях Украины и уголь, и хлеб, и нехилая промышленность. Есть уверенность, что на юге силы РККА и РККФ будут ой как знатно бодаться с фашистами…

– Эй, ты чего примолк, Ар… кхем… Майкл? Ты не слушаешь? А тут интересно! Про героев рассказывают!.. – Юра заставил переключиться со «стратегического» режима на «тактический». Х-ха! Прямо как в компьютерную игру играю…

– Правильно, а про что еще рассказывать, когда фронт рушится и все замыслы коту под хвост летят. Конечно, про героизм… – Ироничная ухмылка а-ля улыбка товарища Карпова удалась, Иванов скривился. – У нас тут, в тылу врага, тишина и покой! – Тут я не соврал: в Октябрьском пока что было тихо. – А там, на фронтах, задница.

– Что за пораженческие мысли? Сам меня учит поступать как подобает в этом времени, и тут же всяческие неприемлемые мыслишки выдает, – поучительным тоном упрекнул меня друг.

– Неправильный вывод, товарищ Иванов. Тебя вот героизм заботит, а я сводки обмозговывал…

– И чего намозговал?

– Ничего хорошего… Одни лишь серые тона. Больно вся картинка начинает напоминать НАШ, тамошний, сорок первый год…

Такие выводы собеседника зацепили.

– Что, настолько плохо? Ну, ты все же больше про войну знаешь, чем я с твоим братом, вместе взятые. Такие вопросы тебе только и анализировать. И в клубе ты знатным занудой в военных вопросах прослыл. – И поди пойми – не то подколоть хотел, не то похвалить.

– Я не военный аналитик, чтобы рубить сплеча и вопить – все плохо или все хорошо. И сам понимаешь, местные реалии, мягко говоря, отличаются от известных нам. Так что не все просто…

– Хорош уже воду мутить, аналитик, плохо все? – несдержанно всплеснул руками Юра.

– На мой взгляд, заметь! Лишь на мой взгляд, вероятно не совпадающий с мнением руководства… Все плохо. Фронт рушится на севере, юге и у нас, в центре. Намечаются офигительные по размеру котлы – наш, то есть американский, корпус конкретно провалился…

– Неутешительные выводы, друг… – Озадаченный Юрец отсоединил репродуктор от проводов и положил его на землю. – Что делать будем? Ежели твои размышления верны, то вся эта муть и на нашей, «секретной», операции скажется.

– Точного ответа я дать не могу. Тут мозги большего масштаба нужны, не лейтенантские, а генеральские…

– Погоди. Слышал? – довольно резко прервал меня Иванов, заставив прислушиваться.

– Что именно?

Где-то недалеко, примерно на юге, грохнул выстрел.

– Вот! Теперь еще гро… – И тут такое началось – словами не описать. На южной оконечности райцентра разразилась истеричная перестрелка с явными вкраплениями чего-то наподобие автоматической пушки. Руки без моего ведома, исключительно на подсознательных рефлексах, зашарили по бокам в поисках автомата, который я без задней мысли оставил в подвале райисполкома. О’кей, нет основного оружия – берем запасное. В ладонь из кобуры скользнул прохладный пистолет Токарева. Юрец тоже времени не терял и уже грозно сжимал в руках «дегтярь». – Что за чертовщина?

– Давай бегом к Сергею! Похоже, поляки прорвались… Shi-i-it! [14]14
  Бли-и-ин! (Дерьмо!) ( англ.)


[Закрыть]
 – А внутри все ликование: «УРА! Сражение, а не просиживание штанов в штабе!»

– Что за стрельба, товарищ старший сержант? – Толстяк Люлькин перехватил нас уже на выходе из двора.

– Боец Люлькин, бери своего напарника – и бегом к ефрейтору Кручинину. Он здесь, через пару домов. Передай приказ… – Юра перевел взгляд на меня, словно спрашивая разрешения командовать без моего вмешательства. Я молча кивнул. – Срочно поднять весь взвод охраны и приготовиться к бою…

– Сержант Иванов, на противоположной стороне улицы, вот в тех домах перед сквером, нужно развернуть дополнительную позицию с пулеметом. Там всего пара стрелков, этого недостаточно, – все же вмешался я, но Юра не огорчился, а поддержал меня:

– Слышал, Люлькин? Выполнять! Бегом!.. Майкл, думаешь, прорвались поляки?

– Не знаю. Боюсь, что да… Смотри, джип едет. – Пришлось притормозить и просто присесть у дороги, ожидая, когда истребитель танков М6 (какой гений американской промышленности вообще придумал это чудо «истребителем танков» назвать, не понимаю!) подъедет к нам.

– Enemies in the village!.. They broke through our defenses! [15]15
  Враги в деревне!.. Они прорвали нашу оборону! ( англ.)


[Закрыть]
 – громко кричал командир машины, размахивая руками и всячески привлекая внимание к своей персоне.

– Hey! Stop! Stop, I said! [16]16
  Эй! Стоп! Стоп, я сказал! ( англ.)


[Закрыть]
– Джип взвизгнул тормозами, резко остановился. – Какого черта происходит, сержант?

– Сэр, сержант Лайлз, сэр! Мы из резервного отряда, сэр. Польская моторизованная группа прорвала оборону на юге и движется сюда! На окраине противника ненадолго задержали силы моей группы, командир отправил меня срочно доложить вам, сэр! – Солдат испуган и находится на грани паники, но докладывает быстро и по делу.

– Calm down, sergeant [17]17
  Успокойся, сержант ( англ.).


[Закрыть]
. Юра, бегом к Сергею, ваша задача вместе с пулеметчиками на той стороне перекрывать огнем проезд. Давай, действуй! И еще – держи на контроле свое снаряжение и вещи. Вдруг придется отступать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю