Текст книги "Мое кино"

Автор книги: Григорий Чухрай

Стихи Александра Блока

Тогда я еще не учился в школе. Радио в городах еще не было, и в моде были бродячие уличные певцы. Стихи я любил, но, кроме сказок Пушкина, народных и городских песен, которые я слыхал от бродячих певцов, я тогда ничего не знал. Моим родителям было не до поэзии. С утра до вечера они работали – «строили социализм в отдельно взятой стране». А я в это время бегал по улицам Днепропетровска, ковырял в носу и наслаждался свободой.

Однажды я увидел странного человека. Он стоял у витрины книжного магазина и что-то говорил. На нем была помятая шляпа, пенсне, грязная белая рубаха и помятые брюки. «С кем он разговаривает?» Я оглянулся вокруг – поблизости никого не было. Это меня удивило. Я подошел поближе и сделал вид, что рассматриваю витрину, а сам прислушался. Человек говорил стихами:

 
...Твои мне песни ветровые,
как слезы первые любви.
 

Голос его дрогнул, как будто он хотел заплакать.

«Сумасшедший», – подумал я, и мне стало страшно. Но я не убежал, а продолжал слушать музыку стихов, и непонятные мне в то время слова.

 
Тебя винить я не умею
И крест свой бережно несу.
Какому хочешь лиходею
Отдай разбойную красу.
 

Последние слова он произнес тихо, не сдержав рыдания.

В старших классах школы мы изучали Блока: «Незнакомку» и «Двенадцать». Учитель нам объяснял, что Блок – революционный поэт, что он «расстался с символизмом, звучавшим в стихах о Прекрасной Даме, и решительно перешел на сторону революции». Поэма «Двенадцать» мне нравилась, но я не находил в ней ничего революционного. «Убили бедовую Катьку, – думал я. – А Петруха ее любил... Конечно, Катька была далеко не Прекрасная Дама, но за что ее убивать?.. И при чем здесь Христос? Стреляли-то они в „Святую Русь“, а не в Христа». И в то, что Христос «махал красным флагом», я не верил. В поэме мне слышалось смятение поэта, его желание поверить в то, что из хаоса родится что-то светлое. Но он, мне казалось, не верил в это. Хорошо была схвачена обстановка революции, ее атмосфера, ее дух. Но революция не воспевалась – она страшила.

Этими мыслями я поделился с учителем литературы. И потерпел фиаско. Учитель заклеймил меня позором. По его мнению, я не чувствую и не понимаю поэзию. Мне было стыдно.

Во время войны я был ранен и попал в госпиталь. Госпиталь находился на территории Венгрии. Там была убогая библиотека – всего несколько книг, в основном классики марксизма-ленинизма. Там я нашел потрепанный томик Блока. Снова «Незнакомка», «Двенадцать» и вдруг – «Россия»...

 
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои…
 

Вспомнилось детство и странный человек у витрины магазина. И я понял, о чем он рыдал.

К старости я стал многое забывать, но стихи я помню, хотя специально никогда их не учил. Они всплывают в моем сознании каким-то непонятным для меня самого образом.

Недавно мы с женой заговорили о нашей жизни. Сколько светлых надежд и сколько разочарований! И все «во имя светлого будущего». Сегодня вера в «светлое будущее» убита. И нас уверяют, что мы не в то верили, не то строили, не за то воевали. И вообще «это было наваждение дьявола». Но сегодня на смену «наваждению» не пришла ясность.

Страна разодрана на куски, разграблена, оплевана. Ходит по миру, как побирушка, с протянутой рукой. И много партий, и все знают, как осчастливить Россию. И каждая тянет в свою сторону, и всем им до России дела нет. Обещают теперь уже не светлое, а сытое будущее. Люди голодают, но верят ловким обманщикам, что их накормят. Какой голодный откажется от куска хлеба?

И вспомнились строки Блока, и защемило сердце, и стал я на память читать:

 
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые,
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу.
Какому хочешь лиходею
Отдай разбойную красу.
Пускай заманит и обманет,
Не пропадешь, не сгинешь ты.
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...
 

И мудрая печаль Блока проникла мне в душу. Господи! Все о нас: то же терпение, та же любовь, та же надежда...

–Глупый. Чего же ты плачешь? – сказала жена.

– Старый. Потому и плачу…

Счастье

Меня всегда удивляло, что война кончилась, а я остался жив. Почему именно мне такой подарок судьбы? Может быть, для того, чтобы продолжать дело, за которое отдали свои жизни миллионы моих сверстников? Эта мысль не кажется мне пустой. А служение этому делу и составляет цель моей жизни.

Сегодня ровно два годика нашей правнучке, Анечке. Я счастлив, что дожил до этого дня. Дай Бог ей в этой жизни счастья!