Текст книги "Путь к Дураку. Книга 2. Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака"

Автор книги: Григорий Курлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Техника «Да-Да»

В течение дня, в моменты самоосознания, то есть тогда, когда вы вспоминаете о себе Хозяине, о Дураке, живущем в вас, и продолжая привычный ряд поступков, вы в ответ на все поступающие к вам сигналы-ощущения внутри себя непрерывно говорите «Да. Да… Да!».

Вы, например, слышите шум проехавшей машины и говорите своим слуховым ощущениям «Да». Вы соглашаетесь со всем ассоциативным ментальным рядом, внезапно вспыхнувшим в вашем сознании в связи с этим, со всеми образами и воспоминаниями, страхами и надеждами, связанными с машинами. Вы говорите всему этому: «Да. Да… Да!»

Никогда не следует бормотать «да, да…» просто так, как мантру или как заклинание. Вы произносите эту формулу соглашения лишь в ответ на поступивший сигнал из своего внешнего или внутреннего пространства, а ещё точнее – в ответ на отслеженные ощущения по этому поводу.

Вспомните занятие о Хозяйских сигналах-обозначениях. Любой объект из внешнего или внутреннего пространства, попавший в поле зрения, то есть любой сигнал, на который вы хоть как-то отреагировали, является для вас предупреждающим. Все прочие объекты-обозначения, составляющие пространство вашего существования, – фоновые, они для вас нейтральны и текущее состояние не отражают никак.

Так вот, вы проводите акцию соглашения лишь по поводу сигналов предупреждающих, а это значит – не выискивая их намеренно, не «выковыривая» из фона, а лишь честно отмечая то, на что уже обратили внимание, отреагировали.

Здесь вам придётся вспомнить, как некогда вы «охотились на себя».Постарайтесь быть постоянно осознанными в своих ощущениях. И каждому из них скажите своё «Да!..», признавая его, соглашаясь с ним, впуская в себя. Начните с позитивных сигналов-ощущений, но особое внимание уделите ощущениям негативным и болезненным.

Если вы ощутили, что настоящего согласия не произошло, задержитесь на этом сигнале, на этом объекте. «Продакайтесь» с ним ещё некоторое время. Вспомните о наших вспомогательных приёмах, когда вы «окутывали» объект своего внимания нежностью и ощущением открытого сердца. Сделайте это параллельно с техникой «Да, да!».

В процессе отработки этой техники вы рано или поздно, но неизбежно выйдете на программные записи и ощутите, что некоторые из отслеженных вами сигналов имеют повышенную болезненность. Объясняется это тем, что вы вплотную приблизились к границам своей «зоны комфорта». Это очень хорошо! Используйте теперь технологию «смеховой сонастройки» с возникшими негативными ощущениями и «разряжайте» их болезненность своим объединением с ними.

Начиная отработку этой техники, вспомните несколько эпизодов своей жизни, когда вы выражали согласие, делая это естественным способом, вспомните эти эпизоды в ощущениях. Теперь попробуйте вызвать в себе именно это состояние, всего лишь произнося внутри «Да, да». А затем как бы перенесите возникшее состояние на свои реальные ощущения в этот момент – слуховые, визуальные, осязательные, возможно, вкусовые и скажите каждому из них своё «Да!..».

Настройте каждое такое «да» на хорошо знакомую вам вибрацию смеха. Ощущайте её как некую волну согласия, раз за разом прокатывающуюся по всему телу и постепенно настраивающую его на особую ноту «Да» – гармонизирующую вибрацию тотального согласия.

Делайте это, когда идёте по улице, смотрите телевизор, в процессе еды, в разговоре с кем-то. Уделяйте внимание всем своим ощущениям. Вспомнив о технике, восстановите свою осознанность— и каждому отслеженному ощущению скажите «Да».

Именно так, очень плавно и ненавязчиво вы сможете выработать в себе инерцию согласия, своего рода «инстинкт толерантности» для всех случаев жизни, для любой ситуации.

«Приручайте» свой ментал к тотальному согласию. «Входите» в своего Дурака. Согласие и приятие, то есть полная толерантность, – это единственный, зато несомненный путь к нему.

Второе занятие

Петя сидел на вершине холма и, поглядывая на царство очередное, внизу раскинувшееся, корку хлебную дожёвывал да камушки с крутизны бросал.

– Всему своё время, – думал он, – время камни собирать и время ими бросаться. Время Дурака искать и время находить его…

– Ну, где искать Дурака – это дело мне уже понятное, – себе самому объяснял, – где хочешь, там и ищи, потому как много его, оказывается, в природе сказочной. А вот где найти его всё ж таки можно, то мне и поныне неясно…

Доев корку, он взял в руки колпак, от Дурака ему доставшийся, повертел его маленько – рога да бубенцы внутрь пряча, да па голову себе и напялил, будто шапку обычную, вот только раскраски непривычной.

– То ли удачи мне недостаёт, то ли счастье стороной обходит, – сокрушённо говорил старик уже вслух, – да только чую, что долго ещё скитаться дорогами сказочными мне предстоит…

– У тебя, Петя, нет проблем с удачей и счастьем, – раздался в его голове голос насмешливый. – Это у них с тобой проблемы большие. И чего они только делать с тобой не пытались – и просмеивали тебя, и продакивались, а тебе всё неймётся в невзгодности своей, неподдающийся ты счастью человек.

– Ну да, ну конечно, – пробурчал в ответ старик, – как просто всё загадками загадить… А мне потом радость великая – разгребай, разгадывай.

Голосу, звучащему в его голове, Петя нисколько не удивился, напротив даже – обрадовался, хотя и виду не подал. Общался с ним колпак лишь по собственному хотению, иногда болтая изобильно и безудержно, но чаще помалкивая и на призывы старика не реагируя никак.

– Только не обижайся, Петя, – звучало в его голове сейчас, – ты, конечно, мой друг, но ты всё-таки осел!

– Ну и ладно, ну и пусть, – отвечал старик подозрительно смиренно. – Вот только не совсем мне понятно – я осел, потому что твой друг, или я твой друг, потому что осел?

В ответ смех довольный раздался.

– Неплохо, Петя, совсем неплохо, так и делай – привыкай на мир по-дурацки смотреть. Ведь человек, который хотя бы отчасти не Дурак, лишь отчасти человек.

– Вот бы и мне от этой части Дурака хотя бы часть найти, – вздохнул старик сокрушённо.

– Не получится у тебя Дурака в этом мире отыскать, даже не надейся. Всё, что от него здесь осталось, – у тебя сейчас на голове моим голосом разговаривает.

– А сам Дурак где?

– Где, где… да везде, – снова захихикал колпак.

– Ну, так значит, и здесь? – настойчиво допытывался старик.

– И здесь тоже… Только это как раз ничего и не значит. Ведь никакого «здесь» не существует вообще. А что существует – так это только ты сам. И вот в этом самое смешное и есть, Петя. Потому как – где же ты теперь Дурака искать будешь?

Медленно до старика нестарого сказанное доходило. А по правде сказать – и вовсе не доходило.

– … Что это значит – никакого «здесь» не существует? – спросил он после паузы.

– А только то и значит, – веселился колпак, – что никакого «там» не существует тоже.

– Ну, хорошо, а это тогда что? – обвел старик рукою вокруг. – Это мне что – только снится?

– Ну, как тебе сказать… – коварным голосом нашептывал колпак. – Может, и вправду снится. Всё это существует, лишь пока ты глаза по-настоящему открыть не пожелаешь. А как откроешь – сохранится ли? Ведь всё, что ты видишь, зависит только от того, откуда ты смотришь. Поэтому куда поместишь глаза свои открытые-то и увидишь.

– Не понимаю… – сокрушённо сказал старик нестарый.

– Так я тебе и поверил, – захихикал голос. – Любое непонимание – это на самом деле понимание, только отягощённое знаниями. Ведь понимание-то оно твоё, а знания чьи? – чужие. Хочешь действительно понять – просто забудь то, чему тебя обучали. Сними с себя чужое, обнажи своё, родное. Забудь – и слушай нутро чутко, твоё понимание всегда там обитает, заждалось, поди, когда ж ты о нём вспомнишь.

Колпак замолчал и подозрительно участливым голосом совет дал:

– Только не переусердствуй, Петя, познавая себя, не стань жертвой изнасилования.

– И не старайся во всём разобраться, – продолжал он. – Разобрать-то ты себя, может, и разберёшь, уму это дело привычное, да только кто же потом обратно всё собирать будет? Дурака понять нельзя, бесполезное это дело, его можно только принять. Дурака не нужно думать, его нужно двигать, собирая воедино то, что уже успел умом разобрать.

– Да уж… – закряхтел старик Петя. – Вот уж точно – нашёл смысл жизни и крупно пожалел об этом… Как же не заблудиться в мудротени этой, как не ошибиться, в себя заглядывая?

– Привыкай, Петя, то ли ещё будет, – вновь засмеялся колпак. – А ошибиться не бойся – любая ошибка – это законная часть твоего мира и навредить тебе ну никак не может – ведь и ты его такая же часть. Просто пойми, что ложных путей не бывает. Путь становится ложным, лишь когда врать начинаешь себе. Врать, что идёшь, хоть давно только притворяешься в этом да на месте топчешься. Ведь идти – значит следовать ощущениям. А стоять – значит выполнять указания ума своего. Вспомни, о чём уже говорено было, – истинный путь не снаружи, а внутри.

Голос замолчал было, но напоследок всё же не удержался, съехидничал советом:

– И никогда не прячь голову в песок на пути своём… Но если всё же придётся – просто притворись, что показываешь всем задницу.

Мальчик стоял посреди улицы и громко, в голос плакал, размазывая кулачками слёзы по веснушчатым щекам. Старик Петя смотрел на картину ту недолго, ноги его сами к мальчишке подвели, успокоить чтоб да сопли утереть.

* * *

– Мальчик, – спросил он участливо, – почему ты так горько плачешь»?

– Потому что я по-другому не уме-е-ю… – ещё горше заплакал мальчишка.

– Ну, хорошо, а зовут-то тебя как?

– Так же, как папу, – ответил, всхлипывая, мальчик.

– А папу как?

– Как меня-я…

– Вот и ладно, вот и хорошо, – настойчиво продолжал старик доброе дело творить. – Ну, так как вас обоих зовут?

– Одинаково-о-о… – зашёлся в реве малыш.

Совсем было растерялся нестарый старик от дела такого мокрого, как вдруг голос рядом с ним раздался.

– Добраном его кличут, – сказал кто-то, из-за спины Петиной выходя да мальчонку к себе прижимая. – Добраном – так же, как меня. Потерялся, пострел, говорил же ему – не озоруй…

Мальчишка вмиг успокоился – глазами высох, да конопушками своими заулыбался, засветился весь, словно солнышко рыжее. Улыбнувшись ему в ответ, Петя взор свой на папашу перевёл, да оторопел от увиденного.

Мужик был вида странного, даже очень – весь какой-то несвежий и сильно потрёпанный. Была у него мятая, а местами и вовсе погрызанная одежда, столь же мятая и тоже будто пожёванная обувка, мятое-перемятое в придачу лицо, и соломенные волосы, торчащие в разные стороны и, опять же, словно коровой пожёванные.

– Добран… странное какое имя, – сказал смущённо старик, делая вид, что имя знакомца его нового – это самое примечательное, что в том было.

– Странное не странное, а ни одна сказка без меня не обходится, без описаний мытарств моих незаштошных… – то ли с горечью, то ли с гордостью даже сказал мужик пожёванный.

– Чудное дело, – уже вполне искренне удивился старик, – сколько по сказкам хаживаю, а о тебе что-то не слыхивал…

– Стыдно потому што всем за дела свои издевательские, вот они обо мне и помалкивают, – говорил Добран обиженным голосом. – Сказки, они ведь все на один манер заканчиваются. Сам-то хоть помнишь – на какой именно?

– Ну, это… как оно там… – со скрипом вспоминал старик. – По усам, значится, потекло… потому как в рот так и не попало… Да бубликов вязка…

– Не то, не то, – поморщился Добран, – раньше чуток…

– …Стали они жить-поживать, – вспоминал Петя дальше, – да добра наживать…

– Вот!.. – воскликнул Добран. – Вот! – теперь видишь? Жить-поживать стали да Добрана жевать. Вот!!! Изверги, грамоте не обученные, что им до правил писания, им бы пожевать только. Как слышится, дескать, так и жуется…

– Хотя, с другой стороны, – продолжал он, успокоившись чуток, – работа у меня хоть и не очень приятная, зато всем необходимая – требуюсь во всех сказках сразу, не всегда поспеваю даже.

– Сынок, вот, подрастает, – ласково мальчишку своего за вихры потрепал. – Сменой мне будет… Только рано ещё его жевать. Учится он покуда, профессиональными секретами овладевает…

Старик Петя, не зная даже, что сказать, смотрел на Добрана молча да сочувственно, а тот продолжал:

– А как часок свободный выдаётся – пугалом по огородам подрабатываю, ворон да соек пугаю.

– Неужто получается? – удивился Петя.

– Ещё как, вот намедни в соседней сказке работал, так вороны тамошние за прошлый год даже урожай вернули, лишь бы меня никогда больше не видеть, – с гордостью сказал Добран.

Слушая Добрана, Петя как-то странно ощутил себя, будто нарастало в нём непонятное что-то – то ли несогласие какое, то ли, напротив, понимание чего-то нового. Вспомнив о совете колпака дурацкого – не разбирать состояний своих, не раскладывать их на клочки уму понятные, он так и поступил, просто продакавшисъ с ними.

– Ну и что? – подумалось ему вдруг. – Подумаешь, жуют человека… А почему бы и нет? Каждый несчастен ровно настолько, насколько полагает себя несчастным. Нравится Добрану жёванным быть – ну и на здоровье. Если уж сказка так распорядилась, если уж кого-то и вправду жевать надо… Тут главное – места чужого не занять да самому жёванным не оказаться.

Пошатываясь да ногой об ногу запинаясь, к ним мужичонка подошёл, в подпитии лёгком.

– Люди добрые, – с надрывом душевным сказал он, – не оставьте в беде, помогите человеку советом… Где у этой улицы сторона противоположная?

– Там!.. – звонко сказал Добран-младший, пальцем показывая. Мужик постоял покачиваясь, погладил мальчонку рыжего по голове и вздохнул печально.

– Да нет, там я уже был… Там мне сказали, что здесь…

И обречённо прочь побрел.

Петя ошарашено поглядел ему вслед.

– Ну и дела, – подумал он, – странный какой-то народец скажу эту населяет…

О поисках своих дурацких Добрану рассказал, тот только плечами пожал да в трактир сходить предложил.

– Туда все новости со сплетнями слетаются. И пожевать чего-нибудь не помешает, сил набраться перед тем, как самого жевать будут.

Трактир отыскался неподалёку. Добран с сынишкой живо за столом пристроился да старика, у двери застрявшего, позвал.

– Садись, Петя, – сказал ему, – в ногах правды нет.

– Да уж, – пробормотал старик, присаживаясь, – похоже, что только это о ней и ведомо…

– Эй, трактирщик, – подозвал он здоровенного небритого детину в грязном фартуке, – можно мне мяса?

Тот мрачно и оценивающе глянул на него и сказал удивлённо:

– А откуда я знаю – можно тебе мяса или нет? Старику спорить не хотелось.

– Ладно, – сказал он, – давай тогда по-другому. Я хочу то, что едят во-он те люди, – ткнул он пальцем в соседний стол.

– Это невозможно.

– Почему же? – удивился Петя.

– Они не отдадут, – сказал с достоинством трактирщик и удалился.

С грехом пополам, но заказать обед всё же удалось. Заглянув в поставленную перед ним тарелку, Петя поскреб в ней ложкой и удивлённо спросил у трактирщика:

– А мясо-то в супе положено1?

– Положено, – ответил тот.

– Так ведь не положено!

– Значит, не положено, – невозмутимо ответил трактирщик.

Добран, который ел только овощи, тоже недоволен был – и помидоры ему какие-то мятые принесли, и огурцы несвежие, и капуста, словно уже жёванная кем-то… Но его трактирщик даже слушать не стал.

– Кто бы говорил, – сказал он. – На себя лучше посмотри…

И в дальний угол трактира отправился, где кто-то орал пьяным голосом:

– Эй, трактирщик! Дверь неси – выйти хочу!

Петя ел молча, в ощущениях своих разобраться пытаясь.

– В странную скажу я попал, – думал он, – будто наизнанку вывернутую. Всё здесь как-то не так, всё непривычно да непредсказуемо. Не знаешь, что через секунду случится, как на вопрос твой ответят, что делать будут. Какая-то шиворот-навыворотная сказка… Будто другим законам люди в ней обучены, по иным правилам живут, слова другие говорят… Хотя нет– слова-то как раз все знакомые, вот только смысла в них ни на грош… Хотя и это не так– есть в них смысл, но тоже вывернутый какой-то, такой же, как вся сказка эта.

Словно в подтверждение мыслей своих, разговор краем уха подслушан.

– Ну и здорово же тебя отделали! – говорил кто-то неподалёку восхищенным голосом.

– Что ж ты хочешь, – отвечали ему, – ручная работа!

– Вот странное дело, – думал Петя дальше, – куда же он подевался, смысл слов-то?.. А может, никуда и не подевался, может, он как раз в словах и заблудился? Больно много смысла у людей скопилось, причём у каждого он свой и всенепременно – самый правильный, а слов-то мало в природе человеческой, вот они врать и начинают.

– Так это что ж такое получается, – удивлялся он открытиям своим, – если смыслу каждого свой, то и мир каждый вокруг себя точно такой же создаёт – лишь его смыслу соответствующий да закону, именно в нём живущему? Выходит, нам это только кажется, что мы в мире едином живём… На самом деле – у каждого он свой… и у каждого он самый правильный!

– Верно, Петя, – услышал старик довольный голос в голове своей, – каждый заблуждается в меру своих возможностей. Поэтому не требуй от него невозможного – не жди, что он начнёт заблуждаться в меру твоих возможностей. А если тебе всё же очень хочется сказать что-то умное, просто посчитай до десяти – само пройдёт.

– Но ведь правила мы сами определяем, – продолжал рассуждения свои Петя, – а что, если взять да разрушить всю истинность их ненастоящую'? Просто сказать всему обязательному и всенепременному: «Ну и что?», – да посмеяться над его серьёзностью и значимостью. Ведь что такое серьёзность? – всего лишь способ простые вещи сложными делать… А смех всему простоту изначальную возвращает.

– Точно, точно, – поддержал его колпак, – чем безвыходнее положение, тем возможнее смех. Поэтому – никогда не забывай улыбаться, Петя, это заставит окружающих ломать голову над тем, что у тебя на уме. А уж если ты засмеёшься…

Неожиданно Петя имя знакомое услышал да разом все беседы мысленные оборвал. Неподалёку мужики о Дураке разговор вели. Прислушался к ним старик, уши топориком навострив…

– Сплетни ходят – объявился в краях здешних Дурак какой-то ничейный, ко двору не пристроенный. Сказками шляется, тень на плетень наводит да правду на чистую воду вывести грозится.

– А я слышал, саму Золотую Рыбку от дел её волшебных отвадил…

– Быть того не может!..

– Брешут, что может… Вроде, поймал случайно Дурак Рыбку эту, а она ему как положено и говорит: «Исполню, дескать, любое твоё желание…» А он ей в ответ: «А можно мне подумать?» Тужилась Золотая Рыбка, пыжилась, но даже ей такое желание Дурака выполнить не под силу оказалось. Опечалилась она сильно да, позора такого не пережив, на отдых по выслуге лет сказочных отправилась.

– Подумаешь, Рыбка… У нашего царя тоже такая имеется. Так он её каждое утро тренирует – сразу по три желания ей загадывает.

– И што?

– Отгадывает, шельма…

– А я вот слыхал, что отловили уже Дурака, да за беглость его наглую в острог посадили. Там и сидит…

– Да нет – сидел. Говорят, убег он уже оттудова. Да как всегда, по-дурацки… Ведь выходы там всё под охраной, так он, стервец такой, взял да через вход вышел…

Постепенно разговор у мужиков на иную тему сполз, и Петя, поняв, что ничего нового уже не услышит, простился с Добраном да прочь из трактира подался.

Пока по улице шёл, бродяга нищий за ним увязался, оборванный весь да волосами рыжими до безобразия заросший. Позади старика брёл, пританцовывая да что-то невнятное под нос бормоча.

Через несколько шагов Петя уже и думать о нём забыл. Как вдруг раздался за его спиной голос насмешливый.

– В поисках своих, Петя, обходи коня спереди, козла сзади, а умного со всех сторон… – сказал кто-то и засмеялся негромким смехом.

Обернулся старик, да на глаза ясные, смехом искрящиеся, как на луч солнечный нарвался. Будто ослепило его на мгновенье светом смеющимся… Миг всего – и вновь стоит перед ним рваный бродяга рыжий да глаза в землю прячет.

Постоял так немного да вдруг снова голос подал.

– Дурака ищешь? – спросил он и на мгновенье глаза на старика вскинул. И вновь смехом ярким, словно лучом солнечным сверкнуло Пете. – Помогу…

– Мост видишь? – Петя невольно обернулся вслед за пальцем его. – Пройдёшь по нему до середины – и сразу направо…

Пока до старика сказанное дойти пыталось да пока он обратно оборачивался – рыжего уже и след простыл. Лишь смех его всё ещё звучал странным образом рядом, словно в воздухе зависнув…

– Да неужто это сам Дурак и был1?.. – аж задохнулся Петя от догадки такой смелой…Вот только додумать он её до конца не успел – кто-то за руку его дёрнул.

– …Мил человек, – услышал он голос измученный, – ну хоть ты мне подсказку подскажи – да где ж тут сторона противоположная у улицы этой окаянной?!.

* * *

От досады за нерасторопность свою прицепился старик с упрёками к колпаку дурацкому, претензии да обиды ему высказывая.

– Учить ведь обещался, – говорил он, – в Дураки вывести грозился, да только где ж она – учёба-то? Так умным и помрешь с тобой…

– Учиться?.. – отозвался наконец голос внутри. – Ладно. Только смотри – чтоб без обид потом. Вон, видишь, мужики в карты играют? Иди и ты играй.

– Это ещё зачем? – удивился Петя. Но колпак уже молчал. Повозмущался старик, поругался, да делать нечего – пошёл в карты играть.

Не минуло и часа ~ продулся Петя в пух и прах, всё, что царь ему в дорогу дал, проиграл. Стоял он посреди улицы – дурак-дураком просто, даже на ночлег копейки не осталось.

– Ну и как, Петя, урок прошёл? – раздался в нём голос вкрадчивый.

– Какой же это урок? – разобиделся старик. – Стою вот и ощущаю себя полным идиотом.

– Ну что ж – поздравляю, – засмеялся голос, – для первого раза ты многому научился.

– Ерунда это какая-то, а не урок! – уже не на шутку разозлился старик.

– Да, ерунда, – согласился колпак, посмеиваясь. – Но заметь – только ерундой можно заниматься бесконечно. Поэтому занимайся ерундой, Петя, и жить будешь долго!

– Ну да, ну конечно, – съязвил Петя, – если бы глаза были сзади, то зад был бы спереди, а перед там, где зад… Ты просто переворачиваешь всё с ног на голову, выворачиваешь всё наизнанку и делаешь вид, будто мудрости говоришь. А это всего лишь перевертыши какие-то, словами пустыми жонглирование…

– Всё в порядке, Петя, – смеялся колпак, – если ты и впрямь считаешь, что тебя оставили с носом, значит, ты ещё не потерял нюх. Вот и здорово – принюхивайся теперь к себе чутче…

– Ведь ты уже понял, – продолжал он, – что слова лгут постоянно. Так что же с ними делать нужно, чтобы правду им хоть немного вернуть? Да перевернуть их хотя бы вверх тормашками, как бы врасплох застав – не готовы они к такому фортелю, а потому и лжи в них будет меньше».

– Никогда не доверяй тому, что понятно твоему уму, тому, что можно доказать, тому, что логично, – продолжал колпак, посмеиваясь хитро. – Логика, Петя, – это искусство ошибаться с уверенностью в своей правоте, это умение обманывать себя, произнося правильные слова. А на самом деле – правильно говорить – это говорить так, чтобы другие поняли, что ты говоришь правильно. И всё – и не более того. Ваша правда – это всего лишь мозги, в которые вставили представление об этой правде.

– Но разве без правды жить можно? – растерялся Петя. – Всю жизнь нас учили обратному – искать её да стремиться к ней.

– Ой, не могу! – зашёлся колпак в смехе. – Правду искать, надо же… Ты просто дай ей немного времени, и она сама всплывёт. Ведь такое не тонет…

– В правде, Петя, нет ничего доблестного. Правда – это всего лишь то, что все договорились считать правильным. А правильный человек – это человек правила. Это человек, которым правят, и правит им как раз то знание, которое создаёт в нём ощущение правильности.

– Отсюда все ваши беды, – продолжал колпак, – слишком уж вы правильные, чересчур вы уверены, что постигли правду, именно поэтому вы её другим навязать и пытаетесь, не признавая их правды. Но ведь всё, с чем человек не согласен, начинает им управлять, об этом надо хорошо помнить.

– Так что же теперь делать? – совсем уж сконфузился старик от речей таких. – Как не позволить правильности собой править? Как сквозь неё настоящее увидеть? Как Мир Живой вопреки обученности своей ощутить?

– Первый шаг к этому ты уже сам сделал, догадался всему умному «Ну и что?» сказать. Вот только не забывай смехом себе в этом помогать.

Как ощутишь себя правым в чём-то – «Ну и что!» сказать не забудь. Либо чью-то правоту обнаружишь, то же самое – «Ну и что?» скажи. Никогда не спорь ни с кем, но если вдруг случится – предохраняйся смехом, не то родишь случайно ещё одну истину, а куда её потом девать? Мир и так уже весь по швам трещит от истин таких…

– И имей в виду, – продолжал голос, – если правым ты себя считаешь – всех вокруг жертвами правоты своей делаешь. Если кто-то другой прав – жертва уже ты. Значит, человек, который прав, – это всегда палач. Поэтому тот, кто действительно понимает людей, не ищет у них понимания. Он позволяет каждому оставаться в своей правде. Он никогда не забывает, что между двумя мнениями всегда лежит проблема… или смех. Но каждому позволяет выбирать самому.

– А знаниями, Петя, надо не овладевать, иначе они непременно овладеют тобой, знаниями надо обалдевать – а там, глядишь, и они от тебя точно так же обалдеют. А обалдевшее знание – это знание безобразное… а точнее, без-образное.

– Это ещё что такое? – совершенно уж опешил Петя.

– Без-образное знание – это знание без умственного образа, это знание в ощущениях. Это то знание, то «безобразие», из которого ты сможешь лепить уже всё, что захочешь, строить любую сказку. Но к этому тебе ещё идти да идти. Не будем спешить – всякому «безобразию» своё время.

– Всякому безобразию своё время… – повторил старик Петя и вздохнул сокрушённо. – Дожил, вот… А что делать»?Назвался гвоздем – полезай в задницу…