Текст книги "Ночной экспресс (СИ)"

Автор книги: Григорий Жадько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

В купе пахло углем и дерматином от полок.  Вагон был полупустой. Скучная проводница накладывала маленькие чурочки, а также подсыпала уголь совочком. Красные отсветы отражались у нее на лице.  В третий раз за день, она обносила пассажиров горячим чаем и стаканы призывно звенели в подстаканниках.  К чаю полагался «Дорожный сахар» в пергаминовых обертках.

 В Челябинске  вышли мои соседи по купе… толстяк папочка, такая же мамочка и их невыносимый ребенок, который клал в горшок так, что вонь не проходила как минимум в течение часа. Я остался один. Это было приятно, но немного скучно.

Проехали Курган и маленькую станцию Петухово.  Следующая остановка предполагалась в Петропавловске. Бетонные шестигранные столбы  проносились за окном, сливались с тревожно бьющим гудком встречного локомотива. Бешеной свистопляской проносились вагоны очередного товарняка, и опять взгляд упирался в монотонно расслабляющий вид на просторы средней полосы России.  Дачные строения, маленькие как игрушечные домики с ломанными крышами, березовые облетевшие рощи, пустые убранные поля, черные пары, сверкающие слюдяным блеском озерца. Все было так знакомо и уныло своей беспросветной  осенней тоской.  Союз доживал последние годы, но еще не знал об этом. Древние старцы из политбюро  еще были в силах, вцепившись в гранитные стены  Мавзолея, чтоб не упасть, приветствовать пеструю толпу челяди далеко внизу под ногами. Пустые полки магазинов встречали покупателей, а газеты врали про изобилие и грядущий коммунизм.  Пройдя трибуны, демонстранты брезгливо кидали  в открытые грузовики транспаранты и плакаты с их портретами. Очередное фальшивое излияние верности закончилось. Быстрей домой. Там жена или мать пытались из скудных продуктов исхитриться соорудить праздничный обед.  Но мы любили ту страну, не смотря, ни на что. Может мы просто были молоды.

 Читать уже надоело, да и глазам от тряски и плохого света было больно.

Вечерело.  Из соседнего купе доносились пьяные выкрики и ругань.  Женский голос что-то возражал, но как-то вяло равнодушно. Мужчина напротив, был настроен агрессивно. Говорил долго возбужденно и почти без пауз.

Наконец совсем стемнело. Зажгли тусклый потолочный свет. В соседнем купе  выкрики стали звучать громче, отчетливей, потом раздался стук задвигаемой  двери и все стихло. Я вышел в туалет. У окна стояла девушка в розовом коротком платье из тонкого муслина, с полотняным плетением понизу и на рукавах.  На ногах у нее были черные, отсвечивающие матовым блеском колготки. Девушка была без обуви и стояла на одной ноге, носком второй ступни упиралась в подъем стопы. Лица я ее не видел, она смотрела в  темное окно. Когда проходил мимо почувствовал затылком изучающий взгляд на себе. А когда возвращался, она посмотрела на меня исподлобья серыми печальными глазами. Она была не совсем молода.  Обычно так выглядят женщины девушки, которым близко к двадцати пяти, хотя может, ей было и не больше двадцати двух. В этом возрасте все так размыто и неопределенно. Черная челка, прямые как воронье крыло волосы обрамлявшие овал лица, тонкий слегка вздернутый нос и чуть припухлые губы с небрежно наложенной сиреневой помадой, создавали общий образ миловидной, но чуть избалованной представительницы прекрасного пола.  Когда я поравнялся с ней, она тихо проговорила с деланным вздохом:

–Совсем мальчик.

Эта фраза слетела с ее губ как бы  случайно. Она ни к кому не обращалась, это были мысли вслух, что витали у нее в голове.

Я растерялся и ничего не сказав, скользнул в свое купе. Не знаю от чего, но теперь я сидел как на иголках и смотрел на неплотно закрытую дверь. Видел в зеркале свое глупое отражение, и оно меня забавляло. Я так долго и упорно пялился на него, что вздрогнул от неожиданного стука.

–Открыто.– Сказал я торопливо.

После небольшой паузы, изображение мое уехало вправо, и я увидел в проеме  ЕЕ! Девушка излучала  любопытство и доброжелательность.

–О! Такой мальчик и один,– она игриво, но с небольшой опаской закусила губу, замерев у входа.

–Заходи… заходите…– промолвил я чуть смущенно не зная как к ней обращаться.

Она шумно зашла, присела на нижнюю скамейку и тут же достала пачку сигарет «Космос», закурила.  На шее у нее висела тонкая золотая цепочка  с вензельной буквой «В», в золотом овале.

Чуть прикрывая глаза она, смотрела на меня, неотрывно и с легкой блуждающей улыбкой.  Я молчал.

– Принцессу не заказывали? – Спросила она. – А они закончились вчера. Ваша очередь не дошла. … Их просто было мало или не было совсем.

Она выдувала из табачного дыма маленькие колечки и дурашливо посылала их в мою сторону. И вдруг девушка заговорила быстро, монотонно, как бы освобождаясь от груза мыслей, что владели ей.

–  А я? Я похожу на твою принцессу? … Из снов?… Нет? … Не отвечай, не надо. Почему я не там… я не приемлю  сильную половину, тех, что  пытаются учить меня жить. Не люблю критику моих рассуждений и мыслей. … Лучше целуйте в голые плечи,… тогда у вас зажат рот. Не люблю эти бесконечные «Ты куришь?» «Приличные девушки не употребляют таких выражений!» Да! Я  курю не «Мальборо» и пью водку. Бывает много… и что? … Кому какое дело?… Это моя жизнь, мое здоровье. Никогда не считай себя умнее других. Просто он не был на моем месте и не жил как  я. Откуда ему знать что у меня на душе. Его крутая «Волга» с шофером,  отдых в Болгарии с толстой дородной телочкой под названием – жена, его статусы на работе и прочие понты мне знаешь в рот и нос одновременно! Да! Я такая резкая. Могу и послать, когда достанут. Мне пофиг его роскошный букет… лучше тайком залез бы, своровал  запоздалые астры в соседнем огороде, размял бы свою толстую жопу, слегка освежился забытым адреналином. Деньги! Что деньги. Знаю проще купить. Он так и делает. А они честные? Я сомневаюсь.

Да я ломала чужие жизни, и жизнь ломали мне. И били до крови. А теперь все зажило и не хочу об этом вспоминать. И вот такой хмырь сидит и учит меня, как жить, как себя вести и говорить, а сам смотрит на мои сиськи и думает, как меня трахнуть в очередной раз,… а если я залечу, бросит меня как бездомную собаку… и забудет о моем здоровье, о котором столько болтал. Да плевать! Нальете коньяка?  Не откажусь,… назовете принцессой?  Буду жить и ей… да как то все не так. Сказок нет. Принцессы тоже извелись. Может мне постричься наголо как зарок и с понедельника начать новую жизнь? Но это треп… я не постригусь и не начну. И я не ангел и опять найдется такой козел, который в очередной раз меня банально разведет. Заманит диким берегом, теплым морем, отдельной комнатой на мансандре. Я поведусь. Очертя голову брошу все, возьму внеочередной отпуск или уволюсь с работы. Почему меня все используют?

Сигарета у нее кончилась. Девушка замолчала. Она поискала взглядом куда бы определить окурок, но не нашла ничего подходящего и успокоилась, вяло откинувшись на переборку.

–Выпить есть?– Сказала она вдруг совсем неожиданно требовательным голосом.

Я развел руками.

–Понятно! Откуда у такого маленького Нюсика может быть выпить.

Она вышла в коридор. Хлопнула дверь соседнего купе и спустя минуту она появилась в другом настроении  с очаровательной улыбкой. В руках у нее была початая бутылка крымской мадеры и пара красных дешевых яблок средних размеров, что продают ведрами на станциях, когда проезжаешь Украину.

–Мы отдыхали в Геленжике, городишко так себе, но вина прелесть. Массандра. Попробуем?

–А муж!?– Наконец изрек я первую фразу, за все время знакомства.

Она рассмеялась.

–Нет у меня мужа!  Нет!  И не было. Глупости все. И эта пьяная скотина уже спит. Пусть,… а мы с тобой выпьем. Бум?

–Можно.

–Не можно, а нужно … обязательно немножко расслабиться. Что такой зажатый. Я не кусаюсь. – Она звонко щелкнула зубами,– Очень редко, но не в этот раз. Не бойся меня.

–Я не боюсь.

–Вот и прекрасно, а после,… а после… что у нас будет?

Я пожал плечами.

– Отвечай!

–Не знаю.

–Ответ не правильный,– она опять лучезарно улыбнулась,– я тебя буду раз-з-з-вра-а-щать, – промолвила она, понизив голос до шепота и выговаривая последнее слово по слогам.

Я опустил голову, скрывая смущение от ее излишней откровенности.

–А как?– Сказала она.– Как Нюсик к этому относится?

Она  придвинулась ко мне, и, подняв мне голову, взявшись холодными пальцами за подбородок,  слегка укусила за верхнюю губу. От нее пахло вином, потом, и совсем слабо духами. Темная челка у нее сбилась в сторону, смазливое личико приняло шутливое выражение, а в глазах прыгали такие пьяные чертенята, что становилось слегка не по себе.  Я весь напрягся как струна, хотел что-то сказать, но передумал.

–Порежь яблочки… и стаканчики бы…– Сказала она отстраняясь.

Я быстро исполнил ее пожелание. Она почти не пила, больше для виду прикладывалась к стакану, оставляя не его краях сиреневые разводы от помады. Мадера была хорошая, настоящая. Девятнадцать градусов очень скоро почувствовалось. В голове моей слегка поплыло

–Ах! Нюсик! Уже пора!– Она не выключая свет, пристально глядя на меня и любуясь производимым эффектом начала неторопливо снимать черные колготки. Испод розового подола черными волнами спустился нежный капрон, обнажая загорелые стройные ножки. Следом пошли  светлые трусики в желтый мелкий горошек. Взгляд мой ловил все ее движения. Я сидел совершенно ошалелый от стройной полноты ее бедер, так просто оголившихся до самого предела, где начиналась чистая белизна незагорелой кожи  в начале живота, от блестящего островка  черной поросли между ее ног.

Она улыбалась, довольная произведенным эффектом.

– Нюсику нравится?– сказала она томно.

Я вздохнул тяжело и ничего не ответил, только преданно по-собачьи взглянул в ее глаза, полностью доверяясь ей… и ее воле. Она поднялась, оперлась на одну ногу и медленно задрала подол повыше к груди.   Согнутая  в колени нога, описала круг туда и обратно. И опять туда и обратно. Черный треугольник между ног хищно и вожделенно казалось, подмигивал, скрывая в глубине неведомый лаз.

О! Господи!  Я испытал непередаваемое чувство. Узкая талия, втянутый живот с вдавленным пупком, темная щеточка волос совершенно мучительная в своем притяжении. Все это заставляло учащенно биться сердце.

–Взрослые девочки любят  маленьких мальчиков. – Сказала она, любуясь на мое растеряно-глупое лицо…. У тебя была девочка…по-настоящему?

–Нет.– Сказал я и густо покраснел, как будто сознался в чем-то неприличном и постыдном.

–Недотрога Нюсик! А лет нам сколько?

–Почти шестнадцать.

–Почти шестнадцать… это много… пора  становиться мужчиной.

Ее слова не возымели на меня действия. Я сложил руки на колени как старичок, замер, только расширенные зрачки глаз выдавали мое состояние крайнего возбуждения и волнения.

–Кинопередвижка в колхозе «Прощай Родина»,– пошутила она….– а пьяный механик совсем заснул. Ау!

–Не заснул, – сглотнул я непрошенную слюну. – Совсем не заснул,–  повторил я, торопливо глотая окончания фразы.

Она приблизилась почти вплотную, не опуская платья. Терпкие островатые запахи женского тела достигли моего носа.  Вот она рядом… только протяни руку, коснись пушистых черных волосков. Пусть они утонут в твоих пальцах. Оказывается все так ПРОСТО!!! Все что раньше казалось несбыточным и запретным. Все что скрывалось за семью замками…вот ОНО!!!...!!!  Голова кружилась или от мадеры, или от моей развязной незнакомки, или от горячечных запахов, что исходили у нее от нижней половины тела, или от всего вместе взятого!!!

В этот момент моего наивысшего напряжения  в купе постучались. Это был как гром среди ясного неба.  Я в ступоре обездвижил, а  она быстро  опустила платье,  вытянула  губы трубочкой,  приложив к ним пальчик, и показала взглядом мне на дверь. Я, глупо моргая, согласно кивнул ей в ответ, и открыл небольшую щель. Но тот, кто стоял с обратной стороны, не удовлетворился этим и довольно бесцеремонно распахнул ее почти на всю ширину.   В проеме двери стоял ее пьяный ухажор.

–Не понял! Ты чего здесь делаешь?– Обратился он к моей незнакомке.

–Мавр пришел! Посмотрите на него. Проспался! – Ядовито бросила в ответ девушка.

–Так! С этим щенком потом утром потолкую, а ты сейчас же брысь на место.– Он страшно заводил глазами и добавил. – Миго-ом я сказал.

Девушка сделала оскорблено брюзгливое выражение лица, но, тем не менее, послушно  вышла, незаметно подталкивая носком ноги колготки с трусиками в сторону. В коридоре Мавр, как она его назвала,  продолжал ее костерить, но вполголоса. Она вяло огрызалась. Наконец их дверь захлопнулась и там наступила тишина, прерываемая редкими глухими стуками и сдавленными стонами.

Я вышел ночью в Омске. Вокзал встретил меня холодным  неприятным дождем.  Зонта у меня не было. Желтые фонари  выхватывали из темноты мокрые блестящие станционные постройки. Пахло вокзалом, сырым асфальтом и шпальной пропиткой. В руках я помимо чемодана держал небольшой плотный пакет из газеты.  Подошел с ним к урне, хотел выкинуть, но передумал и торопливо засунул его во внутренний карман куртки. «Если найдет мама? Что она подумает?  Ладно, спрячу где-нибудь в доме. Но зачем мне все это? Путь полежит. … Может все и к лучшему. Все, что не делается, делается к лучшему.  Интересно все же, как ее звали. Буква «В», Вика? Вера? Валентина? .... а может Василиса  несостоявшаяся принцесса  Василиса-прекрасная. Я ехал в ночном такси, смотрел на родной ночной город,  а мысли возвращались  к  небольшому пакетику,  что лежал у меня на груди.

Всего год назад мы с Сашкой Малтыгиным старательно вырезали из журналов красоток. Журналы были зарубежные, что привезла ему сестра из Австралии. Она была балерина Новосибирского театра оперы и балета, и на ее день рождения приезжал  олимпийский чемпион Александр Тихонов. Сашка был не простой парень. Я втайне гордился им.

Мы заперлись в комнате и кромсали беспощадно эти журналы втайне от взрослых. Девушки были в купальниках, но некоторые хороши и в очень откровенных позах. Ну, так нам тогда казалось. Железный занавес тогда был строгий!  Что получше Сашка забирал себе, а те, которые не очень, милостиво отдавал мне. Я страшно завидовал ему. Мне было пятнадцать. У Сашки было сразу три порока сердца, и белый  военный билет, который на самом деле был не белый. Он умер через три года в восемнадцать в такую же ветреную осень.  Неотложка даже не успела приехать. Я учился на втором курсе института.  На похоронах местное хулиганье перебрало так, что запели песни. А мне хотелось плакать.

Спустя годы я женился, а жена лет через семь нашла этот пакетик. Молча, положила на стол передо мной.  Я как мог, объяснил. Не знаю, поверила ли она мне,… наверно поверила, спасла  старая  советская газета тех лет. Но выкинуть все, же пришлось.  Мы любили ту страну,… когда не было, казалось ничего и даже девочек в купальниках надо вырезать тайком… наверно мы просто были молоды.