Текст книги "Бензиновые короли (Русская мафия на Западе)"
Автор книги: Григорий Свирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Стали знакомиться с очередной папкой, за дверью началось нечто вроде пьяного скандала. Вначале не обратили внимания Федор лишь заметил вскользь:
– Леня, нужно поставить вторую дверь, с тамбуром, как во всех ихних горкомах-обкомах.
Скандал разрастался, и вдруг послышалось громко, с вызовом
– Кавказ подо мною, один в вышине...-И визгом: – __Эффенди, к ноге! Тугоух, что ли? Сюда! Быстро! На полусогнутых!
Леонид поднялся взглянуть, что там происходит. Человек осторожный, ушлый, присел чуть поодаль, за соседний столик
В центре; зала, под главной люстрой co стеклянными позванивающими от дуновений подвесками, расположился парень лет тридцати. "Наш", русак. Лицо круглое, напряженно-красное, но не злое. Глазки прищуренные, кабаньи. Подбородка у скандалиста почти нет, и он старается его выпятить. Чтоб торчал воинственно, как у Муссолини.. Явно представляется парень.
Со всех углов зала воззрилась на него встревоженная прислуга. Даже повар в высоченном картинном колпаке выглянул.
К шумному гостю неуверенно движется Хозяин ресторана, маленький горский еврей. Заметив краем глаза Леонида, зашагал тверже.
Парень излишне громко сморкается в свежую салфетку и... наливает ему стакан водки.
– Пей, эффенди!
Хозяин отхлебывает глоток, голос его дрожит. – Вообще я не пью...
– Что?! Сказал, пей, эффенди!
– А что такое эффенди?
– Пей , говорю!
Одна из посетительниц сделала движение рукой, как если бы набирала номер телефона. Подскочившие официант никак не мог понять, чего от него хотят, и та шепнула:
– Полицию...
Официант затряс головой:
– Но-но! Он платит...
И выходит молодой гость из ресторана диковато, вопя и выбивая дверь ногой.
Леонид выглянул вслед, чуть приоткрыв дверь. Незнакомец садился в черный "мерседес".
Леонид усмехнулся, вернулся в кабинет, где верховодил Федор Иванович, распорядился:
– Корзубый, следуй за этой птицей. Куда улетит?
...Завершали очередную папку, когда раздался звонок. Корзубый сообщил, по какому он адресу.
Может быть, вам стоит подъехать, бросить взгляд.
Зима, скоро Рождество, город в такие дни как из сказки. Прыгают, скачут наверх-вбок цветные огни иллюминации. Небоскреб "Пан-Америкен" в желтом мечущемся огне прожекторов. Свернули в престижный район.
Наезд на виллы, иллюминированные рукой художника. Много зелени. Сосны. Хороводы елок. Площадки перед виллами открытые. Нигде нет заборов, перегородок .Paйoн тoчнo игpушeчный. И вдруг началась высокая металлическая ограда. Летний сад Санкт Петербурга в миниатюре. Только вот прутья частые, чтоб и ребенку не протиснуться. Железные, накрененные, похоже, полусорванные ворота. За ними мрачноватый каменный дом этажа на три.
– "Средневековье, – заключил Леня с усмешкой. – Нет только рва с водой или змеями... Боится чего-то рыцарь, а?"
И тут распахивается дверь, оттуда пробкой вылетает человек. Очумело мчит к воротам, протискивается сквозь них боком. За ним выбегает наш русак с двумя старинными бутафорскими пистолетами руках. Из их дул торчат флажки, российский и американский.
– Куда ты?! – кричит хозяин. – Ты меня не понял!
Леонид с дружками похохотали, стали разворачиваться, и вдруг тот снова выскакивает из дома, прыгает в свой сияющий на солнце "мерседес", таранит с ходу собственные ворота и, обдав всех снежной пылью, уходит вдаль. Леонид за ним. "Мерседес" свернул на скоростное шоссе и помчал с такой скоростью, что Леонид даже плечами пожал. – Ну, нам за этим пареньком не угнаться...
И тут откуда-то сбоку вынырнула полицейская машина и, включив сирену и свои цветные тревожные огни, обошла "мерседес" и показала ему недвусмысленно: к обочине!
Полицейский появился не сразу, поджидая, по обыкновению, нарушителя. Но тот и не думал показываться. Тогда полицейский подошел к нему.
Наезд на затемненное боковое стекло "мерседеса". Оно медленно опускается. Оттуда показывается рука со стодолларовой купюрой.
Полицейский от неожиданности даже отшатнулся. Затем привычным жестом набрасывает на протянутую руку наручник. Выволакивает из кабины водителя, защелкивая на нем и второй "браслет".
– Корзубый! – устало сказал Леня-Доктор, объезжая полицейскую машину и включая кассету с блатными песнями Валерия Токарева, которые любил... Выясни, когда у дурака суд. Окажи ему честь, посети. На правах любопытствующего. У дурака отнимут права. Наймись к нему шофером.
...Судебное присутствие. Судят одного за другим дорожных нарушителей. Затем выводят на длинной цепи целую шеренгу. Впереди идет знакомый русак, следом волочится негр, за ним китаец, завершает индус в белой чалме. Весь интернационал на одной цепи.
– Мистер Мытарь Пиетр, – зачитывает секретарь суда. – Бизнесмен. Канадский резидент... с прошлого месяца, числа такого-то...
Полицейский отцепляет Мытаря Петра от цепочки, и тому объявляют сухо, без эмоций:
– ...Лишить водительских прав на полгода. Передать в криминальный суд за взятку должностному лицу при исполнении... Можете искать адвоката.
Когда Пиетр Мытарь стоит в нерешительности у выхода, Корзу5ый подгоняет свою машину, вырастает возле Петра, как спаситепь. Цедит деликатно и очень медленно, по одному слову:
– Can I help You?
...Ресторан "Samovar". Отдельный кабинет. Корзубый докладывает::-"Новый русский". Нефтяной-бензиновый. Из Белокаменной едва унес ноги.
– Много украл?-деловито поинтересовался Федор Иванович.
– И красть не приходилось, – брешет. К приходу Горбача оказался клерком – распределителем нефти. Каждый клиент норовил повернуть трубу к себе... Привез сто двадцать миллионов зелененьких.
– Ого! Вот что такое современное ворье! – произнес Федор Иванович со вздохом. – Бывало, все греются у своих печек. Какие у жулика доходы?! Теперь одна нефтяная труба на всех. Размах!...Кто же мы, доморощенные, в глазах этого вселенского ворья?
Леня усмехнулся:
– Вроде бородатых петровских бояр.
– Да-а... Только вот пришибли они его, эти зелененькие, – Федор Иванович вздохнул. – Облегчим, облегчим ношу... Леня, отправь данные в разработку. Еще о нем что, Корзубый?
– Плачется, жена с ребенком не едут, любовница испугалась его взбрыков, сбежала к матери. Слюнтяй лысоватый. Нужна ему как воздух секретарша с языками.
– Леня! – Федор Иванович повернул голову к Леониду.
Леонид: – Дадим. Верку-Козырную, Федор Иванович:
– Верку?! Которую ты называл "Каратэ ты моя, каратэ"?
– Ну да! В Ленинграде преподавала в университете. Английский -как родной...
Федор Иванович:
– Лесбиянку?! Она тебе в БУРе всю морду расцарапала?
Леонид: – Это она там лесбиянка. А в Америке это ее личное дело. Здесь равенство полов, отдавайся хоть буйволу. Эмансипация. Кстати, вышла замуж за состоятельного американца.
– А почему ты решил, что она согласится пойти к этому "кабанчику"?
– За что Верка сидела? На вступительных экзаменах взяла взятку. Хорошо дать – возьмет и тут, не поморщится.
.. .Утро. Корзубый везет Верку-Козырную к новому месту службы. Корзубый представляет ее хозяину. Тот радуется и по привычке жалуется:
– В России все живут как люди. Виллы ни у кого нет – и не надо. Машины нет – и не надо. Денег нет – и не надо. Равенство-братство! А тут все есть, а жизни нет. В магазинных и прочих "биллах" по уши. Задавили, бумажки треклятые.
Верка садится к компьютеру, сноровисто принимается за дело. Стучит принтер.
Хозяин просит Корзубого задержаться.
– Вчера образовал новую американо-русскую фирму "Петролеум интернешнл". Большой съезд гостей. Будешь стоять в дверях в форме мажордома. Натяни штаны с лампасами.
Корзубый: – Нам штаны с лампасами надевать привычно...
Начинается съезд гостей. Появляются американцы и русак с тихой испуганной женой, которая не отходит от него. Окликает шепотом: "Жорик". Что за "Жорик"? Толстяк с сигарой в зубах спрашивает про Россию.
– Говорят, там бесчинствуют какие-то непонятные буквы. ФСБ, ОМОН.
Петр Мытарь щурит свои кабаньи глазки. Закричал на плохом английском:
– Что нам ОМОН?! Я от ОМОНа ушел, прыгнул с третьего этажа.
Американец смеется недоверчиво:
– С третьего? Вы работали ин циркус?
– Не верите? – Петр показывает на верхнюю площадку, ведущую к спальням. – Вы прыгнете оттуда?.. Слабо!
Резво, по-мальчишески, взбегает по внутренней лестнице наверх, прыгает оттуда вниз. Пружинисто распрямляется. Раздается оглушающий грохот. Но вроде ничего не произошло. Американцы и "Жорик" подписывают какие-то бумаги. Нанятая в ресторане "Samovar" прислуга разносит бокалы с шампанским.
...Утро следующего дня. Верка-секретарша приезжает на работу. Ее встречает озабоченный хозяин, говорит недоуменно:
– Взгляните, Вера, как плохо строят в Америке.
Он ведет ее вниз, в бейсмент. В бейсменте, на том месте, где вчера хозяин показывал свою удаль, обрушился весь потолок. Валяются куски штукатурки, обрывки проводов.
...Кабинет в ресторане "Samovar". Перед Федором Ивановичем знакомые нам папки. Стопа не уменьшается. Сверху новая папка с наклейкой "Мытарь Петр Иванович". Папка тоненькая.
– С эффенди все ясно, как апельсин. Упал ему кирпич на мозжечок. Не вынес, крыша сдвинулась... Жалко. Сколько слупим с него, решит материал из Москвы...
...Следующее дело было таким позорным, что остальные папки отложили. Леня кратко докладывает суть дела:
– В Амстердаме, на бриллиантовом аукционе. Пылесос и Костя-Афганец увели у одного раззявы камешков на два миллиона долларов. Незаметно подменили запечатанный ящик точно таким же, только не с бриллиантами, а с чечевичной крупой. Вот главная голландская газета, – Леня показал ее Федору Ивановичу. На ее первой странице шапка: "Два миллиона за чечевичную похлебку". – Все было бы олрайт, но... Корзубый, тебе слово.
Поднимается огромный рябой Корзубый, рассказывает, как напарники обманули не только амстердамских фраеров, но и его, своего шоферюгу.
– .. .Я, в натуре, спас их от погони, чуть не разбился, а они мою долю утаили, "жухнули", по-нашему.
Федор Иванович вскипел от негодования. Распорядился отыскать мошенников, передать: "Немедленно явиться в отель "Four season"
Явились как миленькие. В гостинице нервно курят, ждут своей участи.
А в ресторане, в отдельном зале, бранчливый разговор. Федор Иванович:
– Наши законы ясны. Своих обманули-наказать! Забыл, как тут похоронные бюро называются... Подкинуть могильщикам работку...-Увидел по лицам: не все с ним согласны, продолжил неуступчиво: – Это них двойная мораль, – показал в сторону ресторана. – У нас своя мораль. Одна на всех. Без исключения...
И кокнули бы без слов, да Леня-Доктор воспротивился.
– Правосудие, дорогой Федор Иванович, – это весы. С античных времен. На одной чашке – поганцу Пылесосу не жить, на другой... кстати, слышали, кто в "Крестах" дал поганцу его прозвище? – И оглядел братву хитровато: знал как ее смягчить-развеселить: – Верка-Козырная дала.
– Как так? – заинтересовался Федор Иванович.
– В их университете начальство было шебутное. Указание получило "крепить связь с массами" -взяло шефство над "Крестами". Верку, лучшего преподавателя, погнали учить воров английскому. Она спрашивает у молодого, пижонистого: "Вы сколько языков знаете?" Тот начал пальцы загибать: "Воровскую феню – раз! Русский матерный – два! Русский литературный со словарем".
"У! – сказала веселая Верка. – Вы полиглот". Так кликуха и прилипла. Только "Крестам" словечко "Полиглот" оказалось не по зубам. Переиначили в Пылесоса.
Похохотали. И Федор Иванович улыбнулся. Поразмышлял:
– Поганец, конечно! Заслуживает пули... а все же... Кликуху ему приварили точную. Где пройдет, все втянет в себя. До последней крошки. Пылесос!.. Ладно. Все ж на одних нарах сиживали.
Вызвали поганцев, Федор Иванович попугал их хорошо: – ... В следующий раз, орелики-соколики...
В следующий раз "на зубок" Федору Ивановичу попал некто Соломон, известный кое-кому из братвы под кличкой Родич.
– Телефонщики в Детройте передали ему для нас четыре лимона "кешем" мрачно поведал Федор Иванович. – Он доставил сюда полтора... Свой человек проверил там в банке, сообщил вчера: остаточек положил на свой личный счет. Получается, обокрал "общак". Такое не прощается... – И взглянул на Леню, как-никогда еще не смотрел,-недобро... Леонид глаза опустил. "Олух, доверился фраеру", До утра не спал, винил самого себя. А утром выскочил на улицу, позвонил из автомата в Детройт. Трубки там не подняли, записал на автоответчике: – Не исчезнешь до полудня из Штатов, пеняй на себя...
.. .Как-то весной заглянула Верка-Козырная, сообщила Лене: – Оформляла передачу денег джентльмену с итальянской фамилией. Пятнадцать процентов со всего "навара" бензиновой фирмы. Отправили с курьером на подпись президенту фирмы. Его имя Жорес Савицкий...
Сразу сообразил Леня-Доктор: русаки к итальянцам ходили с протянутой рукой. Выяснив по телефону адрес новоявленной бензиновой фирмы, явился на прием к президенту.
Фирма по всем западным канонам. Стены обиты дубовыми панелями. Секретарша приняла посетителя, как дорогого гостя, спросила, какой кофе любит. С молоком или черный? Может сделать и "капуччино".
Жорес поднялся из-за стола,. обнялись, как когда-то перед расставаньем. Леня-Доктор посетовал дружеским тоном:
– Почему у итальяшек взял? А не у меня?
– Как я, бесштанный эмигрант, мог догадаться, что ты вовсе не бесштанный?
– Ну, теперь ты в курсе. Сколько взял у итальяшек?.. Всего-то... Отвалю столько же с "шапкой". И проценты отдай, отцепись от них... Договорились? Жорес:
– Мысль здоровая. Я подумаю.
...Почему-то именно в эти дни началась непонятная кутерьма. По старому, крепкому, как танк, "олдсмобилю" Федора Ивановича прошлись из автомата. Стекла изрешетили, разбили. Ранили шофера. А Федор Иванович в офис пришел веселый, лишь брюки от пыли отряхнул.
– Кто ж это меня? – спросил у Леонида не без любопытства. – Мазурики сицилийские? Московские? Наши?
– Некому, что ли...
– Во-о дела наши! У итальяшек завсегда все ясно. Какая семья против какой.А у нас? Хаос! Все против всех...А стрелять толком не умеют.
– Фраера, Федор Иванович.
– Верно, Леня! Повторял и повторяю, главная беда нынешней России фраера.Это уж не "огурцы" деревенские.С дипломами.Советская власть образование дала, а совесть отобрала... Вот и хлынули. Мытари очумелые. "Мокрушники" безголовые. И стреляют, как фраера, и грабят Россию, как фраера. Сей Петруша Мытарь гусь лапчатый,новенькие трубы для газопроводов-два эшелона – снарядил к итальяшкам, а в накладных сызнова "металлолом". Свою таможню надул, итальяшки обнаружили. Крик на всю Ивановскую. Во всех газетах... А какой-то хмырь плутонием приторговывает. С Ираном. Нашел чем шутить...
– Так ведь должок персидской княжне, – съязвил Леонид. – Надобно возместить...
Федор Иванович отмахнулся от шутки.
– Такие деньги, Леня, никому не нужны... "О Боге задумался, – мелькнуло у Леонида. – Когда в тебя из автомата... очень душу освежает..."
Он утвердился в этой мысли, когда прилетела девочка Ритуля – сирота, чуть было не ограбленная дочиста канадским жульем. Федор не хотел брать с девочки положенное, да братва возроптала. Леня напомнил:
– И адвокат, Федор Иванович, летавший в Москву по тому делу, стоил хо-орошую копейку.
Одумался Федор Иванович. Но, все равно, отрезал от ее "лимонов" не половину, как полагается, а только четверть.
– Сироту не обижать, – заключил. – И нанять иммиграционного адвоката, чтоб осталась девочка в Штатах. . ..Умница, стихи пишет. Надо помогать.
Прилетела девочка в Штаты, пришла к своему "юристу" Федору Ивановичу по делам, тот выписал ей чек на сумму, от которой выкатились у девочки из орбит ее голубые глазки: – Это теперь... мое?
Проводив ее до двери, Федор Иванович вызвал Исаака-Цаплю, распорядился:
– Выяснить, где сироте лучше учиться. И чтоб американского адвоката к ней не подпускали и на пушечный выстрел, девочка при деньгах, обдерет ее, как липку.
Очень был доволен, когда Исаак-Цапля вскоре доложил:
– Купил невесте двухэтажку, правда, на ее деньги, и пристроил ее в Мерилендский университет.
Встревожился Федор Иванович:
– Не липовый ли университет?.. Рядом с Белым домом? Замечательно! Липовый возле Белого дома не потерпели бы...
"Ну, жди завещания, все – попам. Или какой-нибудь девочке Рите, мелькнуло у Леонида усмешливо. – Вот морока со стариком!.."
.... -"Загадочная русская душа", – сказал Леня с усмешечкой своему дружку Пылесосу, идя с ним по многолюдной нью-йоркской улице. – А черта лысого тут загадочного?! Американский "ситизен", на случай беды, весь до макушки облеплен страховками -"иншуренсами" ихними, да пособиями. Не дадут пропасть. А русский человек со смертью вась-вась. Кунаки. Сегодня со щитом, а завтра... И никаких тебе "иншуренсов". Горишь – гори ясным огнем! На поминках выпьем.. . Потому русак с Богом старается не ссориться.
.. .Снега метут, дожди хлещут – Леня от скуки и досады просадил я казино чуть не полмиллиона: Федор Иванович теперь всему голова; по праву, в общем-то. Возвращается с Пылесосом из казино, разговор о Федоре, которого Пылесос, как считает Леня, зря недооценивает:
– У старика непостижимая способность. Каким-то чудом устанавливать доверительные отношения с людьми, с которыми я бы и... рядом не сел. Даже с Мытарем шизиковатым. Сам же видел, сойдутся в ресторане, постучат костяшками в "козла", посмеются, слово за слово-и кунаки... К тому же он провидец: заранее знает: с Мытарем любая афера выгорит: "Чем увереннее, говорит, делаешь ставку на глупость-жадность фраеров, тем вернее успех".
Но и на старушку бывает прорушка: переиграл в конце концов Федора Ивановича глуповатый Петя Мытарь. Верка-Козырная примчалась:
– Оформила чек на пять миллионов. Петенька – шеф мой – пручил чек Жоресу Савицкому, обронил вскользь: "Чтоб фирма отцепилась от итальяшек..."
Леня заглянул с неожиданной вестью к Федору Ивановичу.
– Боится он нас, фраер желторотый.
Федор Иванович:
– Мы – твердые законники. Русский человек от закона бежит без оглядки.
– Жизнь парадоксальна! – воскликнул Леня. – Мне, в случае засыпки, светит здесь за рэкет лет шесть-восемь от силы, а ему, за игры с налогом, все двадцать по звонковым статьям, без права на досрочную свободку. Но я для него "аферЫст поганый", "чернушник", а он – херувим в белых кальсонах. И с розой в зубах.
– Так завсегда было,-утешил Леню Федор Иванович. – Сталин воров презирал, перед 37-м годом тюрьмы готовил– освобождал, стрелял братву поголовно, как собак, даже мальчишек– карманников заодно, а сам, известно, был всем ворам ворище. Целую страну прикарманил. Волюшку украл. Муссолини был не такой лютый ворюга, как наш, а Аль-Капон, парень не робкий, бежал от него без оглядки. Большие воры, при бумагах с круглыми печатями, руки своим согражданам заламывать желают монопольно. Только они в законе казнить-миловать, а больше никто не смей! Потому нас, которые без бумаг с печатью, терпеть не могут. Выживают аж за три моря. Они, Ленечка, видят в тебе и во мне не иначе, как самих себя...
Леня зубами скрипнул:
– Сел нефтяной президент Жора-фраер в наши сани. Ох, поостерегся бы...
...Жорес, явившийся в неурочное время домой, открыл входную дверь своим ключом и... застал отца над своими бумагами. Бросил с едва приглушенным гневом:
– Проверяешь мои доходы?! Не мало ли я вам с мамой выделяю на житье-бытье?
Отец. – Зачем ты меня оскорбляешь?!
Жорес: – Мама, это ты просила его поинтересоваться?
Мать, испуганно: – Что ты?! Что ты, сынок?!
Жорес: – Я так и думал. – И разъяренно, отцу: – Вон отсюда, лисогубский холуй!.. Или ты уже по другому ведомству? На ФБР переключился?.. Все! Навешу такой замок...
Отец, не сдержавшись, криком:
– Не поможет! Все, что вы наворуете, я верну России!
Жорес: – Вон из моего дома, гебешная проказа!
...Вещи стариков Савицких грузят на машину: Жорес снял родителям отдельную квартиру. Стариков увозят. Мать плачет. Отец изображает на своем лице оскорбленную добродетель...
. ..Приустав от очередной папки, – опять пришлось пострелять малость,-Леонид отправился, вопреки запрету Федора Ивановича, в казино Атлантик-сити, где, не раз слышал, фраера просаживают состояния. Присматривался: не удастся ли и тут стать совладельцем? К ломберным столам не подошел: засветишься раньше времени... Подергал ручку игрального автомата, названного "одноруким бандитом". Отдал "бандиту" мелочь, огляделся. У одного из игральных столов сидел старый знакомец – Жорес Савицкий. Вынул из бокового кармана пачку сотенных. Подносит прямо к глазам: подслеповат... Хоть и кольнула Леню обида, что пренебрег Жорес его, Лениной, помощью, но все же порадовался за Жореса.
Свой брат-эмигрант, голый прикатил, а уже как развернулся. -. И ничего, главное, не боится, будто он и впрямь в белых кальсонах...
Выждал время, подошел, поздоровался. Оказалось, Жорес прикатил в Атлантик-сити на "уикенд" вместе с женой и дочками. Поселился в гостинице, в люксе...
– Ну, поздравляю, брательник!
На другой день Леонид завернул в порт Нью-Джерси, на терминал, где открыл свой бизнес Жорес Савицкий. С первого взгляда понял: дела идут немыслимые, с размахом. Бензовозы выкатываются из ворот потоком. Пристроился за одним из них, подрулил к загородной песчаной площадке. На песке громоздятся огромные емкости, похожие на вздувшиеся нарывы. Горючее сливают в эти "нарывы". С шоферами расплачиваются тут же у ворот наличными, "кешем". И вовсе был поражен, когда на следующее утро увидел бронированную машину инкассаторов. Машина подошла к борту огромного танкера под либерийским флагом, инкассаторы, под охраной автоматчиков, потащили деньги в брезентовых сумках на корабль. Немыслимое дело! Один такой танкер привозит горючки на полтора миллиона долларов! .
Неподалеку от танкера какой-то чернявый, в рабочей робе (это его вводили в кабинет начальника русского отдела ФБР), приоткрыл клапан кармана, чуть выставил фотоаппарат, снимает всю эту картину.
"Дело ясное, что дело темное", – сказал Леня самому себе.
А когда открыл ему юркий всезнающий Пылесос, что в Нью-Йорке открылись бензоколонки, в которых горючка на треть дешевле, чем у компании "Эссо", сомнений больше не оставалось: потоком идет в Нью-Йорк "левый", не облагаемый налогом бензинчик.
– Гениальная афера! То-то машины у Жореса и его компаньонов сплошь "мерседесы", а отдыхать мужики катят в Атлантик-сити
– Жора! – окликнул он его. – Наследство загреб?
Жорес поправил свои очки-окуляры. – Не загреб, а получил по закону...
– Под какой процент, темнило?
Не ответил Жорес. Сел в свой новенький "мерседес" и был ков. Грубиянов он не любил.
Вечером, за семейным столом, Леня рассказал Федору Ивановичу:
– Ездил в порт: деньжищи там гребут лопатой. Как в сказке. Шурует в порту Жорес Савицкий из Минска. Гордый интеллигент. Заметил как бы вскользь в нашем разговоре: Плехановский институт окончил. Лопочет, правда, как-то странно: "говорУ", "аферЫсты" , из белорусов, что ли? А на подхвате Меир Сперматозоид. Истинно сперматозоид – всюду пролезет. Да Савелий, из офицеров. Был, хвалится, в Германии адъютантом командующего оккупационной армией по тылу. Во, грабь-армия!.. Я им намекнул раз-другой: не возьмут ли в долю, за "бабками" дело не станет? А Жорес этот, фраер очкастый, так небрежно плечом повел: на что, говорит, нам аферЫсты... Фраер чистой воды, Федор Иванович... Что-то у вас лицо стало кислым, Федор Иванович? Они миллионы гребут, а ведь ни себе, ни людям: сгорят в одночасье. Простые советские люди. Какая у них хватка?!
– Простые советские... – пробурчал Федор Иванович. – Недооцениваешь ты, Леня, простого советского человека. В родном Союзе дело было так поставлено, что даже сшить новый костюм в порядочном ателье нельзя было без взятки. Куда ни сунься -дай!.. Слово "блат", Ленечка, не от татар словечко? Так и понимал. Свое, родненькое! Бо-ольшую подготовку имеет простой советский человек.... Для тебя и меня воровской закон– закон, украдешь у своих, иль предашь – идешь к этим... как их, у арабов? гуриям...
Гурии только своих арабов принимают, Федор Иванович. Русских они в гробу видели.
– то я и хотел сказать.... У ворья для-ради мокрого дела -приведи на "толковище" доказательство, а то самого тут же кокнут. А у фраеров– что не взбредет в голову подозрительному "мусору"-психу, хоть верхушечному , хоть местному – берегись!. Стрельнут – закон-не закон – никто не вникнет-не пикнет, а надо, пришьют политику, тогда и под бурные аплодисменты приглашенных!..Слава Государю! К тому же, – добавил Федор Иванович, помолчав, – не тебе напоминать за годы советской власти через тюрьмы прошло не менее шести-семи миллионов малолеток и подростков. Жорес этот не из таких?
– Если из таких, – оживился Леонид, – то тем более. Шарахнуть по их бензоколонкам Огнем и мЕчем, как сказывал славный король Сигизмунд, тут же отдадут положенное.
Лицо Федора Ивановича погрустнело еще более. Не сразу продолжил:
– Наше ли это дело, Ленечка, курить на бензиновой бочке? Мы почему с тобой живы? И даже в Америку прикатили? И ты, и я... Покуралесили в младые годы, вовремя спохватились. Как Указ
No 1 -2 вышел в сорок седьмом – за "вольную кражу" вместо одного годочка аж до десятки, понял: не туда роем. Вот уже почти полста лет я, Леня, твердый законник, комар носа не подточит. Я -истинно говорю государству лояльный. Любому. Советскому-антисоветскому-без разницы: наша война – с барыгами. Они обворовывают государство, а мы, так уж жизнь пошла, их самих. Поскольку они в милицию-полицию ни ногой... Сколько раз тебе твердил: мы санитары. Чистим лес. А нью-йоркский порт, бензин... фраера эти, что они понимают? Да ты же сам говорил, тут за неуплату налогов дают куда больше, чем за смертоубийство. Не ходи, Ленечка, по косогору, сапоги стопчешь. И не крути носом: береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет...
Неизвестно, удалось бы Федору Ивановичу втемяшить Лене, что береженого Бог бережет, но тут произошло новое событие, надолго оторвавшее Леонида от мирских дел.
Жил Леня-Доктор анахоретом, девиц, которые липли к нему, не жаловал; "шалашовки", говорил. Те же считали его "жмотом", из-за копейки удавится.
Но нет, денег Леня не жалел. Ждал сынка и Галю-Галчонка свою.
Ныне в России что только не продается, а уж мальчишку!.. Выкупили дружки Яшу, сына Лени-Доктора. Отправил Леонид нужные документы. Когда Галя с родителями и детьми прилетела, его не было в Штатах. Встретил семью Галчонка Федор Иванович, снял для них квартиру в их облупленном эмигрантском доме. Вернулся Леня, летел на крыльях. Яше уже десятый пошел, вытянулся, басит, как взрослый. Утром двинулись с ним в спортивный магазин, накупили там мячей, ракетку и мечту Яшиной жизни-двухколесный велосипед. Мужской
С Галей обнялись, стоят, ни живы – ни мертвы. Лицо у Галчонка-в слезах. – Счастлива?
Галя зарделась, головой кивнула.
– В нашем доме прачечная-автомат в подвале. Каждый раз, когда вхожу туда, испытываю истинное счастье.
Леня не понял, отстранился удивленно, и Галя торопливо объяснила:
– Трое детишек у меня, Ленчик, знаешь ведь. В России, бывало, нa холоду... веревки, пеленки, полосканье в корыте, в проруби – посинеешь... А тут... кинула в машину два четвертака и... сидишь, как графиня. Никогда не была такой счастливой...
Леня подхватил Галю под локти и приподнял над собой, над гостями Федора Ивановича, которые чуть шарахнулись в сторону. У него даже сердце защемило.
– Несчастная ты русская баба! – вскричал восторженно. – Ну, теперь разуй глаза!
... Они лежат в широченной "королевской" кровати в пятизвездной гостинице в Майами. За огромным, во всю широкую стену, окном плещет Атлантический океан. Леонид спит. Галя лежит с открытыми глазами. И от широко раскрытых глаз ее:
...Платформа подмосковной станции Загорянка дощатая, домашняя. Рядом лесок, полянка в одуванчиках. Незнакомые ребята пристают к ней. Ребята, как один, здоровые, бугаи. Один из них наламывает ей руку. Она криком кричит. На платформе народу полно, никто не слышит. Вдруг вбегает по ступенькам парень с парашютной сумкой в руках. Бросает сумку, раскидывает шпану. Тот, что руку заломил, достает нож. Парень бьет его в висок. Тот упал, захрипел...
В эту минуту подошла электричка. Парень крикнул ей: "Беги!" Она прыгнула в вагон, умчалась. Потом прочитала в газете заметочку "Из зала суда". Известный спортсмен, капитан олимпийской сборной, убил на платформе Загорянка человека. Милиционеру, который пытался задержать спортсмена, врезал так, что милиционера отвезли в госпиталь. В парашютной сумке задержанного нашли шесть пар джинсов, десять секундомеров, связку золотых часов немецкой фирмы. Это особенно возмущало автора заметки, названной "От валютной контрабанды к убийству".
Галя бросилась с газетой к отцу. Отец – майор, командир эскадрильи. Сказал грустно:
– Ни во что не вмешивайся, дочурка. У нас убийство в уличной драке простят, валюту – никогда. Напишешь – только себе повредишь. И мне... Добавил для верности: – Помнишь, как Никитка Хрущев закону руки выворачивал, чтоб валютчиков расстрелять?
Галя поплакала, но в тот день никуда не пошла. Тем более, парня не расстреляли. Дали восемь лет.
Но это мучило, изводило ее, и ноги как-то сами свернули в отделение милиции. – Ты, белянка, знаешь свое. А за ним – Во! -И снял с полки толстущее дело. – В прошлом году на той же платформе зарезали... Не слыхала? Тогда иди и не встревай!
Галя – девчонка видная, "модель", от ребят отбою не было. Вышла замуж, родила девочку. Рассталась с пьяницей-мужем... О парне, который за нее некогда заступился, почти забыла.
Так все и продолжалось, пока не погиб в Афганистане отец. А позднее летчик из отцовской части попался на наркотиках. Вез их в цинковом гробу. На погибшего отца, бывшего командира, стали вешать всех собак...
Мертвые сраму не имут. Но каково дочери?.. Словно что-то повернулось в ней. Вспомнился тот, за которого не вступилась. И его, как отца, позорили ни за что... Отыскала старую заметку, где была фамилия заступника. Отправила запрос в МВД, ответили, что гражданину Л. Жуку срок заключения сокращен до пяти лет. выходит на свободу тогда-то...
Решила найти гражданина Жука. От тюрьмы не отвела, может быть, поможет ему снять судимость... Учительствовала в тот год в деревне, оставила дочку соседке, примчилась и Москву, отыскав гражданина Л. Жука.
Живет парень под Москвой, за сто первым километром: в столице не прописали. Снимает в коммуналке комнатушку. смеется: – Пока сидел, уплыла жена имеете с московекой квартирой.
Видно, худо парню. Высокий, тощий. Пиджак с потертыми локтями болтается, как на вешалке. А лицо благородное, тонкое. Угостил чаем, спел хрипловатым баритоном арию Томского из "Пиковой дамы": "Если б милые девицы так могли летать, как птицы.. " Пошел провожать, поцеловал руку...
