Текст книги "Сказочные повести. Выпуск десятый"

Автор книги: Григорий Ягдфельд

Соавторы: Виктор Виткович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

16

Притаившись за крыльцом своего домика, Абракадабр видел, как на улицу выбежали Федя с кистью и Люся, и его глаза загорелись хищным огнём.

– Куда? Туда? – Федя остановился. – Там ведь живёт Абракадабр, злой волшебник!

– Нет, теперь там живёт добрый волшебник! – сказала Люся. – Очень добрый! Он хочет спасти от злых волшебников тебя и меня, и мою бабушку, и всю нашу улицу. Идём, Федя! Чего ты боишься?

– Я ничего не боюсь! – гордо сказал Федя и побежал под дождём к домику.

Они поднялись по лестнице на чердак.

Федя постучал. Никто не отозвался. Тогда Люся толкнула дверь, она бесшумно открылась. И Федя с Люсей вошли.

Увидев это из-за крыльца своего домика, Абракадабр неслышными шагами взбежал за ними по лестнице, снял у себя с двери табличку «Закрыто на переучёт» и, чтобы никто не мог ему помешать, повесил новую табличку; её он специально приготовил на этот случай: «Закрыто на ремонт».

Потом Абракадабр вошёл на свой чердак. Федя попятился. А старичок хищно прыгнул вперёд – схватил кисть и, вырвав её из рук Феди, отскочил в угол.

– Вы что?! Вы что?!

Люся запищала, а Федя ринулся на старичка. Но злой волшебник схватил огромную резинку:

– Ещё один шаг, и я тебя… Вот так! – и он стёр одним движением ржавое ведро.

– Волшебная резинка… – прошептал Федя.

– Что? – спросила Люся.

– Мы в лапах злых волшебников, – прошептал Федя.

Он схватил табурет и замахнулся, но Абракадабр мазнул резинкой, и табурет исчез, а в руках у Феди остался только кончик ножки.

Как молния, Абракадабр кинулся на мальчика и, перевернув его вниз головой, связал ноги и подвесил на крюк – тот самый, серебряный крюк. Федя пытался отбиваться кулаками, но ничего не вышло. Связав Феде руки, Абракадабр повернулся к Люсе. Она ревела во весь голос. Злой волшебник её тоже связал, перевернул и подвесил на неудобный гвоздь в балке.

Люся начала было просить:

– Зачем меня переворачивать? Вы же добрый волшебник…

Но Федя сказал:

– Молчи, Люська!

А старичок расхохотался дьявольским смехом и написал на стене мелом: «Федя + Люся = Ха-ха-ха!»

– Сотрите меня, а Федю пустите! Это я во всём виновата! – плакала Люся.

– Молчи! – сказал ей Федя.

Чёрный кот Василий сидел на батарее парового отопления и загадочно смотрел на ребят.

– Ой, дяденька, – пищала Люся. – У меня косичка вниз, бант испачкается…

– Не реви, – сказал ей Федя. – Я тебя спасу!

Люся жалобно сказала:

– Я знаю, что я не то говорю, но это потому, что я вверх ногами…

Федя повернул голову к старичку:

– А у тебя, подлый Абракадабр, всё равно ничего не выйдет! Тебе не стереть нашу улицу и наш праздник! Кисть будет наша, вот увидишь!

– Замолчи! – сказал Абракадабр. – Мне сейчас не до вас! Мне ещё надо сделать…

Он не сказал что. Но Федя увидел: злой волшебник сел посреди мастерской и, держа в руках золотую кисть, жадно зашептал:

– Кисть, а кисть, хочу золото чеканки нашего королевства.

И кисть начала рисовать монету за монетой. Таких монет не увидишь ни в одной коллекции. На них был герб: два маленьких сердца и дама пик. А торопился Абракадабр потому, что каждую секунду мог прибыть посланник Вампира Дваждыдвапятого.

17

Не успела кисть сделать семьсот седьмую монету, как у кота шерсть поднялась дыбом и от хвоста полетели искры. Абракадабр быстро сгрёб золотые монеты в угол. В дверь стукнули. Абракадабр стал лихорадочно прикрывать золото старым железом. В дверь ещё постучали, и ещё…

Когда волшебник, наконец, открыл дверь и, добродушно щурясь, зевая и потягиваясь, впустил Большого Ушана в мастерскую, его гость в сером посмотрел на Федю и Люсю.

– Я поймал их… – льстиво сказал Абракадабр. – Я их хранил для вас… для короля…

Большой Ушан сухо спросил:

– Где кисть?

– Вот она!

– Давно?

– Уже четыре минуты.

– Отдайте деньги, – сказал Большой Ушан, дьявольски усмехаясь.

– Какие деньги? – изумился Абракадабр.

– Которые вы успели нарисовать.

И Большой Ушан направился в угол, отодвигая ногой старое железо.

– Ах, эти! – простодушно улыбнулся Абракадабр. – А я не знал…

Большой Ушан сгрёб золото и рассовал по карманам.

– Как действует кисть? – спросил он. Абракадабр льстиво залепетал:

– Надо сказать: «Кисть, а кисть, хочу…» – Он взял кисть в руку. – Что прикажете сделать?

– Сигару.

Холодными глазами следил Большой Ушан за тем, как кисть рисовала.

Федя крикнул:

– Этой кистью надо делать добрые дела, а не папиросы!

– Замолчи! – сказал Абракадабр.

Большой Ушан, взяв сигару, понюхал её, откусил кончик, подошёл к коту, от шерсти которого посыпались искры, прикурил и сказал:

– Дайте сюда кисть!

Морщась от дыма, Большой Ушан смотрел в полумрак. Его тонкая рука в кольцах с камнями серой яшмы, на которых были вырезаны летучие мыши в семи позах, хищно держала кисть. Подумав, Большой Ушан сказал:

– Кисть, а кисть, хочу бриллиант в миллион каратов!

Кисть вздрогнула и прямо на стене начала рисовать. Большой Ушан, всегда холодный и бесстрастный, улыбнулся: он подумал, какую награду потребует у великого короля. Но вдруг кисть, золотая волшебная кисть, начала скрипеть, темнеть, гаснуть и, вспыхнув, подобно перегорающей электрической лампочке, ослепительным прощальным огнём, погасла.

В мастерской дырок стало темно. Кисть безжизненно лежала в руках Большого Ушана. Схватив кота, Абракадабр поднял его и осветил половину бриллианта, ещё не законченного и потому не ожившего, оставшегося рисунком на стене. Большой Ушан мрачно посмотрел на Абракадабра.

– Не знаю, – сказал тот. – Он взял кисть из рук Большого Ушана и повторил: – Кисть, а кисть, хочу бриллиант!

Но кисть не действовала. Тогда Абракадабр решил переменить обращение с кистью.

– Уважаемая кисть, – сказал он, – хочу бриллиант!

Ничего не помогало.

– Может быть, мы много хотим? – спросил Большой Ушан.

Взглянув на него, Абракадабр попробовал согласиться на меньшее:

– Кисть, а кисть, хочу пирожок с капустой!

Но, как он её ни тряс, кисть по-прежнему лежала в руке неподвижно.

– Ага! Ага! – захохотал Федя. – Вот вам!

– Здесь какая-то тайна, – сказал Большой Ушан. – И это очень плохо. У нас нет времени на разгадки. Вы же знаете, завтра в семь утра назначен час, когда по повелению великого короля должна быть стёрта с лица земли вся эта улица и весь праздник. Король сказал, что через тысячу лет, когда всё тут зарастёт слоями высохшей паутины, сюда перенесут его царственную столицу. А вы…

– Те… – зашипел и замахал руками Абракадабр, указывая на Люсю и Федю.

Посмотрев на них, Большой Ушан усмехнулся.

– Вот что, – сказал, он Абракадабру, – надо узнать тайну кисти, надо её оживить. А знает тайну кисти только один человек – маляр, главный враг короля. Надо узнать тайну. – Он пристально посмотрел на старичка. – И я знаю, кто это сделает.

– Я? – испуганно спросил Абракадабр.

Большой Ушан усмехнулся.

– Ни вы, ни я.

– А кто же?

– Мальчик.

– Какой мальчик?

Большой Ушан показал глазами на Федю.

Абракадабр изумлённо глядел на посланника короля.

– Мальчишка всё разболтает! – пробормотал он робко.

– Мы оставим в залог девчонку, – сказал Большой Ушан. – Пошлём мальчишку. И предупредим: если он не принесёт разгадку тайны или выдаст нас, мы сотрём Люсю!

Абракадабр хотел возразить, но Большой Ушан его остановил:

– Вы плохо знаете этих дикарей. Эти отсталые люди ради того, что они называют товариществом, способны на всё. Этот щенок никогда никому ничего не скажет, пока его подружка здесь.

– Я умываю руки, – предупредил Абракадабр.

– Смотрите, – мрачно сказал Большой Ушан, – как бы вам не пришлось прибегнуть к отравленной игле! – Он вынул часы. – Делайте, что приказано. А я пока должен выполнить другое повеление. Король приказал раньше, чем мы сотрём эту улицу, собрать в домах все колоды карт. Он не простит, если вместе с улицей будет стёрта хоть одна дама пик. – Большой Ушан удалился в глубокой задумчивости.

Причина этой задумчивости была совсем не тайна кисти. Большой Ушан был убеждён: тайна кисти будет разгадана! А задумался он вот над чем: собирать ли, обходя квартиры, одни только карты дамы пик, а может быть, брать ещё флаконы духов «Пиковая дама» и ноты «Пиковой дамы» – оперы? Или это наивно?

18

Абракадабр перевернул Федю и разрезал верёвки.

– На, – сказал он и протянул мальчику кисть. Федя недоверчиво поглядел на него, затем выхватил кисть и лихорадочно зашептал:

– Кисть, а кисть, хочу пистолет и саблю!

Абракадабр мрачно усмехнулся:

– Ты всё слышал?

Федя гордо молчал.

– …Если ты через тридцать минут не оживишь кисть и не принесёшь её сюда, я сотру Люську!

Выпустив Федю, Абракадабр закрыл чулан. И Федя со всех ног кинулся из мастерской.

Обеденный перерыв ещё не кончился. На железных лесах не было ремонтных рабочих; люльки маляров висели неподвижно над самой землёй, и на катке высокое круглое сиденье под полосатым зонтиком пустовало.

Федя искал маляра повсюду: в парикмахерской, заглядывая в лицо каждому намыленному клиенту; в сосисочной, где ели, стоя за мраморными столиками; и, от отчаяния, даже в мастерской, над которой висела вывеска «Выведение пятен», хотя каждому ясно, что маляру выводить пятна со своей спецовки совсем ни к чему.

И каждый раз, когда Федя выбегал на улицу, его подстёгивали, подхлёстывали, подгоняли прыгающие стрелки больших электрических часов, висевших на углу. Федя знал: волшебник выполнит свою угрозу. Вот почему Федя так спешил.

Прохожие оглядывались на странного мальчика, бежавшего по улице и бормотавшего бессвязные слова: «Кисть… Люся… Абракадабр…»

«А вдруг, – подумал Федя, останавливаясь, – маляр уже пообедал, залез ко мне через окно и ждёт меня?»

Задыхаясь, он помчался домой. В комнате маляра не было. Зато на полу, на столе, на диване грудой лежало всё то богатство, которое волшебной кистью они с Мишкой.

– Катя! – закричал вне себя от волнения Федя и ворвался в столовую.

– Тише, – сказала Катя. – Разве ты не видишь, что я учу географию?

– Катя! – сказал Федя, задыхаясь. – Поклянись мне жизнью папы, мамы, нет, поклянись жизнью твоей Серафимы Алексеевны, что ты не выдашь страшную тайну, которую я тебе сейчас скажу…

– Во-первых, – сказала Катя, – я не буду клясться никакими клятвами, потому что это нехорошо. Во-вторых, я не буду слушать никаких тайн, пока не выучу Африку. А в-третьих, если хочешь знать, уходи отсюда и не мешай!

Если бы даже было «в-четвертых», Федя не услышал бы: он уже бежал вниз по лестнице. Выскочив на улицу, мальчик увидал, как в ворота въезжает новенькая «Чайка» Ромашкина.

«Вот кто поможет!» – решил Федя и ринулся во двор.

– Как дела, старик? – весело спросил Ромашкин, вылезая из машины.

– Плохо, – сказал Федя.

– Что так? – спросил Ромашкин.

– Дядя Варфоломей! – закричал Федя, увидев дворника. – Маляр не у вас?

– Не у нас, – сказал Варфоломей басом. Он собирал по двору железным совком птичий помёт и носил на клумбу.

– Тогда я погиб, – сказал Федя.

– Кто погиб, внучек? – любознательно спросила бабушка Лида, сидя на скамейке под липой. Уже десять минут, положив на колени едва начатое вязанье, старушка закрывала глаза и старалась заснуть, чтобы убедиться ещё раз, как это удобно вязать во сне.

– Дядя Сеня, дядя Варфоломей, бабушка! Дайте мне страшную клятву, что вы не выдадите тайну, которую я вам сейчас скажу?

– Клянёмся! – сказали все трое.

– Чем? – придирчиво спросил Федя.

– Пусть провалится моя метла… – сказал Варфоломей.

– Пусть лопнет мой барометр… – сказал Ромашкин.

– Пусть укатятся мои клубки… – сказала бабушка.

– …Если мы выдадим твою тайну! – сказали они хором.

И Федя поведал им обо всём. И вчетвером они придумали, как сделать, чтобы Люся не была стёрта волшебной резинкой, пока Федя будет искать маляра и узнавать тайну кисти.

Федя побежал искать маляра.

– Ах, Люсенька!.. – сказала бабушка, всхлипывая.

А дворник Варфоломей взял метлу и направился к злому волшебнику.

19

Проходя мимо Фединого подъезда, дворник остановился: на двери не было отпечатка маленькой пятерни, которая так портила праздничный ремонт.

«Это хорошая примета», – радостно решил Варфоломей. Заметьте, он даже не удивился и не подумал: «А куда пятерня девалась» – хотя всякому ясно, что пятерня не могла на засохшей краске просто взять и исчезнуть. Но за последние полчаса Варфоломей привык к чудесам и уже ничему не удивлялся. И это очень хорошо, если вспомнить, куда он сейчас шёл.

Дворник помедлил у старого, покосившегося домика и поднялся по шаткой лестнице на чердак.

– Федя, ты? – спросил через дверь Абракадабр, когда Варфоломей к нему постучал.

– Я, – сказал басом дворник.

Голос показался старичку странным. Но он подумал – наверно, мальчик, ища маляра и лазая по этажам, простыл и охрип.

Открыв дверь и увидев белый фартук дворника, Абракадабр завизжал:

– Вы что, слепой? Мастерская закрыта на ремонт! Тут же написано!

Он хотел захлопнуть дверь, но она не захлопывалась: Варфоломей безмятежно поставил ногу на порог, а в щель просунул метлу.

– Виноват, – сказал он и, оттесняя старичка грудью, пошёл вперёд.

Абракадабр семенил за ним и шипел:

– Говорите скорей, что надо! И уходите!

Дворник оглядел ржавое железо, ища, где Люся. Но её нигде не было видно. Волшебник, конечно, стёр бы дворника – особенно теперь, когда на его груди не было опасной бляхи, – но его удерживала мысль: а вдруг бляха под фартуком?!

«Где же была бляха?» – спросите вы.

Когда Варфоломей сказал управдому «увольте меня», он снял бляху и пришпилил её английской булавкой к заявлению об уходе с поста дворника. Поэтому-то бляхи и не было на его груди. После того как Варфоломей покрасил столбик, это за последние полчаса была вторая ошибка дворника, которая могла ему стоить жизни.

– Ну-с? – тоном Большого Ушана сказал Абракадабр.

Дворник не моргнул глазом.

– Мне нужна дыра, – сказал он.

– В чём?

– В метле.

Абракадабр внимательно посмотрел на Варфоломея. Нет, убедился он, дворник не шутит.

– Зачем? – злобно спросил волшебник. Варфоломей охотно начал рассказывать:

– Когда метёшь улицу, граждане чихают от пыли и ругают тебя, – верно?

– Ну? – спросил волшебник, сбитый с толку таким началом.

– Так вот, я и придумал, чтобы метла собирала пыль. А куда ей лететь, пыли-то?

– Куда? – повторил волшебник.

– В дыру! А к дыре я мешочек приделаю – пыль собирать.

Абракадабр побагровел от негодования.

– Я знаю, что такое пылесос! – сказал он. – Убирайтесь отсюда!

Абракадабр распахнул перед дворником дверь. И в неё с улыбкой вошёл Ромашкин. Оглядываясь – куда же девалась Люся, – он сказал:

– Прекрасная погода.

– Что надо?! – зарычал Абракадабр.

– Вот, – сказал Ромашкин, протягивая барометр, – не угодно ли?

– Что не угодно ли?

– Проделать дыру.

Абракадабр много видел на своём веку, но это превосходило всё.

– В барометре?! Зачем?!

– Прошу извинения, – поклонился Ромашкин. – Служба погоды умеет хранить свои тайны и требует этого от своих сотрудников. Если бы вы меня спросили: какая сегодня погода? – я бы вам ответил. Большего я сказать не могу.

Пока Абракадабр старался разгадать тайный смысл этих слов, в мастерскую, шевеля спицами, вплыла бабушка Лида. Увидев старушку, волшебник заорал дворнику и Ромашкину:

– Убирайтесь вон!

Но бабушка сказала «здравствуйте, сударь!» – шаря глазами в поисках Люси. И все, кроме хозяина мастерской, чинно уселись на ржавые вёдра. Протягивая волшебнику чулок, старушка сказала простодушно:

– Мне, сударь, нужна дырка в этом чулке!

Абракадабр посмотрел на бабушку, на Варфоломея, на Ромашкина и понял, что это – заговор. Он сразу сделался крайне любезным.

– Дыра в метле – полтинник, – сказал он. – Дыра в барометре – рубль, дыра в чулке – сорок копеек. Цены по прейскуранту.

И вытащил из кармана резинку. Он любезно взял метлу у дворника и вдруг, взмахнув резинкой, стёр всю метлу.

Варфоломей вскочил. Волшебник торжествующе засмеялся. Однако смех застыл на его губах: перед ним, откуда ни возьмись, появилась новенькая метла. И тогда засмеялся Варфоломей: он понял, откуда она взялась! Её сделал своей волшебной кистью Федя, притаившийся за дверью. Но расскажем, как Федя вернул кисти волшебные свойства.

Когда мальчик обежал все места, где мог быть маляр и даже где он не мог быть, и в отчаянии уселся на люльку маляра, висевшую над землёй, он услышал за спиной знакомый голос:

– Ну что, мальчик?

Федя обернулся. Перед ним стоял маляр и улыбался.

– Ой! – закричал Федя. – Я вас искал-искал!

И спросил маляра про тайну кисти.

– Так это очень просто, – сказал маляр. – У тебя кончилась краска. Каждые полчаса кисть нужно обмакивать в ведро. Вот так.

Маляр взял из рук Феди кисть, обмакнул в ведро и отдал.

– Всё дело в краске, – сказал он, передавая Феде ещё и ведро.

– Вот спасибо! – радостно воскликнул Федя. Он хотел сейчас же пуститься с кистью и ведром в мастерскую, но маляр его остановил. Ведь этот маляр был добрый волшебник и знал всё, что случилось с Федей и Люсей и что будет дальше.

– От тебя зависит жизнь Люси, – сказал он.

– Значит, вы всё знаете? – Федя был изумлён.

А маляр продолжал:

– Ты должен уничтожить резинку злых волшебников. И если тебе это удастся, ты спасёшь нашу улицу и наш завтрашний праздник. А теперь беги!

Федя помчался по улице с ведром и кистью, роняя на мостовую золотые капли. К мастерской он подбежал как раз в то мгновение, когда – это мы уже знаем – Абракадабр стёр волшебной резинкой метлу.

20

Увидев, что метла появилась опять, старичок в ярости взмахнул резинкой и стёр барометр Ромашкина. Но и барометр появился таким же чудесным образом. Это Федя, притаившись за дверью, сказал: «Кисть, а кисть, хочу барометр!» Немеющими руками Абракадабр стёр чулок, но в то же мгновение в руках бабушки Лиды появился новый чулок. И Федя вошёл в мастерскую с кистью наперевес.

– Чур, я один! – крикнул он.

Злой волшебник бросился в битву. Он подбежал к окну, за которым виднелся Федин дом, взмахнул резинкой и стёр половину дома. Все ахнули. Но Федя вскричал: «Кисть, а кисть…» – и стёртая часть дома появилась опять такая же нарядная, с блистающими окнами.

Абракадабр не терял ни секунды. Подняв резинку, он бросился на Федю. Но и Федя не терял ни мгновения. Он поднял кисть. Волшебная резинка и волшебная кисть встретились, столкнулись, ударились друг о друга.

Загрохотал гром так, что всё ржавое железо в мастерской подпрыгнуло и повалилось. Искры посыпались от кисти и резинки. Но Варфоломей теперь ничему не удивлялся и спокойно выметал искры метлой. Кот Василий, дико мяукая, метался по мастерской с такой скоростью, что в воздухе оставался чёрный чертёж его движений, не сразу исчезавший. Барометр Ромашкина показывал «бурю». Ища спасения, кот прыгнул в чулок бабушки. И когда старушка испуганно заглянула в чулок, она увидела горящие из глубины два огня – зелёный и красный.

А что делалось на улице! Вихри, вылетавшие из мастерской дырок, срывали шляпы с прохожих и уносили под облака. И хозяйки в домах, слыша раскаты грома, думали, что идёт гроза, закрывали окна и выключали электрические чайники и утюги.

Вдруг раздался последний, самый страшный удар грома, и всё стало тихо. Это Федя ловким ударом вышиб резинку из рук Абракадабра.

Резинка упала в волшебное ведро с краской. Раздалось такое шипение, будто выгнули спины тысячи котов или, по меньшей мере, продували котёл паровоза. И Ромашкин увидел, что стрелка барометра пошла на «тихо».

А дворник Варфоломей, один сохранявший полное спокойствие, подошёл к бабушке Лиде, взял из её рук чулок и вытряхнул кота в ведро с краской. Над ведром поднялось облако. И все увидели, что краска в ведре сделалась чёрной, а из ведра, отряхиваясь, выскочил белоснежный кот и, нежно мурлыча, стал тереться о ноги Варфоломея.

И злой волшебник сразу стал добродушнейшим старичком. Он ласково улыбался всем и потирал ручки.

– Где Люся? – спросил его Федя.

– В сундуке; а что? – сказал Абракадабр.

Федя подошёл к сундуку и сказал заклинание.

– Танганьика, Бангвеоло, Мверу, Зван, Чад!

При помощи этого заклинания можно ключиком от портфеля запереть сарай для дров, несгораемый шкаф и даже ворота Дорогомиловской пожарной команды.

Замки сразу открылись, из сундука выскочила Люся и кинулась на шею бабушке.

– Бабушка! – крикнула она. – Как хорошо, что ты пришла! Я кричала-кричала из сундука! Разве вы не слышали?

– Не слышали, – сказала бабушка, плача от радости.

А Ромашкин, осматривая сундук, деловито сказал:

– Это, наверно, волшебный сундук. Нельзя ли с его помощью предсказывать погоду? Да вы всё равно не скажете! – махнул он рукой. – Вы нехороший!

– Кто вы такой? – сурово спросил дворник волшебника.

– Абракадабр, – сказал старичок.

– Такой фамилии нет, – сказал дворник.

Старичок, хныча, протянул удостоверение:

– Я инвалид тринадцатой группы.

– Такой группы нет, – сказал дворник.

– Спасибо тебе, Федя, – сказала Люся.

– Спасибо тебе, Феденька, – сказала бабушка.

– Ладно, чего там, – сказал Федя.

Тут он услышал, как далеко на башне пробили часы. Обеденный перерыв кончился. С кистью и волшебным ведром Федя помчался домой.

В мастерской дырок всё ещё трудно было дышать от запаха горелой краски и палёной резины. Варфоломей и Ромашкин посадили Абракадабра в инвалидную коляску и повезли в домовую контору. Мимо по улице весело шли ремонтные рабочие.

Абракадабр злобно смотрел, как один из них надел шлем и взял в руки шланг, чтобы пустить последнюю струю краски на стену дома; как другой сел на каток под зонтик, чтоб прогладить последнюю полосу асфальта. На всех лицах было написано: завтра праздник! И на самой улице было написано: завтра праздник!

Праздник приближался. И вдруг на этой улице, которая наряжалась и прихорашивалась к празднику, Абракадабр увидел Большого Ушана. Ни о чём не подозревая, посланник короля вышел из какого-то подъезда, насвистывая и пряча в карман очередную даму пик. Волшебники встретились глазами. Большой Ушан отшатнулся, понял – всё кончено, оглянулся, куда бежать, поискал глазами что-нибудь серое, чтобы скрыться. Но тумана не было в этот солнечный день. До сумерек было ещё далеко. Внезапно в механической прачечной открыли окно, и оттуда вырвалось облако пара. Не раздумывая, Большой Ушан бросился в это облако, и, когда оно растаяло, посланник короля пропал неизвестно куда.

«Вот ловкач!» – подумал Абракадабр. Он почувствовал, что от злости перепонки крыльев в его горбе встали торчком.

Рядом раздалось знакомое «р-р-р»… Это Тузик, лёжа в воротах, рычал на волшебника. Тузик знал уже всё, что произошло, потому что золотые капли вели к мастерской, запах палёной резины не успел растаять, да мало ли ещё сохранилось других следов, понятных с полу-вздоха собачьему носу. Поглядев вслед Варфоломею, катившему коляску с волшебником, Тузик подошёл к столбику, и все запахи, которые скопились на кончике его влажного носа, отпечатал на подсохнувшей краске. Так у ворот снова открылся собачий журнально-газетный киоск.