Текст книги "Посол"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Грэм МАКНИЛЛ
ПОСОЛ

Шел темный век, кровавый век, век демонов и колдовства, век битв и смертей, век конца мира. Но в огне, пламени и ярости этого времени рождались могучие герои, отважные деяния и великая смелость.

В сердце Старого Света раскинулась Империя, самое большое н могущественное на королевств людей. Славящаяся своими инженерами, колдунами, купцами и солдатами, земля эта изобиловала высокими горами, полноводными реками, дремучими лесами и огромными городами. На троне в Альтдорфе восседал император Карл-Франц, благословенный наследник основателя царства Сигмара, обладатель его магического боевого молота.

Но времена эти никто не назвал бы цивилизованными. По всему Старому Свету, от рыцарских замков Бретонии до скованного льдом далекого северного Кислева, прокатился рокот войны. В высоких горах Края Света, готовясь к новому нападению, собирались племена орков. Разбойники и предатели заспешили в дикие южные земли Пограничных государств. Начали ходить слухи о появляющихся из всех сточных канав и болот королевства скейвенах, крысообразных тварях. Северные Пустоши вновь стали грозить проникновением Хаоса и порожденных им демонов и зверолюдей, чьи души находились во власти мерзких Темных Богов. Время битвы неуклонно приближалось, Империя, как никогда, нуждалась в героях.

Предисловие

Мне всегда было трудно писать предисловие. Ты знаешь, что писали до тебя другие, в других антологиях, и пытаешься быть не менее остроумным, изысканным и образованным, чем они. Ты осторожно затачиваешь свой неподготовленный разум, совершенствуешь спонтанные заметки и снова и снова перечитываешь тщательно отшлифованные экспромты, чтобы убедиться, что в них в должной мере сочетаются юмор и серьезность – ведь у читателя не должно остаться ни малейшего сомнения в том, что ты – гений…

Нет, для меня это слишком сложно…

Поэтому-то и решил писать роман так, как он будет рождаться в моей голове, и если вам покажется, что я говорю слишком много и сбивчиво, что я блуждаю по тропкам, которые на первый взгляд никуда не ведут, не волнуйтесь, в конце все это обретет смысл. Надеюсь, вы держите в руках «Хроники посла», роман из серии Warhammer в двух частях, события в нем разворачиваются в холодных восточных землях Кислева. Книга полна интриг, тайных происков, шантажа и, конечно же, сражений. Потому что, не будем этого забывать, романы Черной Библиотеки описывают мир Фантастических Битв…

Создавая повести о после, я замыслил оторваться от рубки и резни 41-го тысячелетия и посмотреть, смогу ли я написать историю, где концентрация невероятного не так уж велика, где были бы более очевидны взаимоотношения персонажей, наделенных теми чертами характеров, которые мы часто встречаем в фантастических романах. Рассказывать о событиях, происходящих в темных готических мирах далекого будущего, – это здорово, но ведь так просто попасть в ловушку, полагая, что твоим героям не обязательно действовать правдоподобно просто потому, что они живут в самой безумной вселенной из всех, что можно себе представить. Я хотел написать историю, которая разворачивается в мире пусть и фантастическом, но понятном для читателя, с узнаваемыми человеческими характерами, и посмотреть, смогу ли я правдоподобно обрисовать их.

Хотя, если честно, первые же шаги, сделанные в этом направлении, привели меня к покупке книги «Маг огнеглавой горы» («The Warlock of Firetop Mountain»), экземпляр которой, с потрепанными страницами, до сих пор стоит у меня на полке в качестве ностальгического напоминания о более невинных временах, когда все, что мы хотели от фэнтезийных книг, были распахнутые пинком двери, убийство гоблина и похищение его десяти золотых. Нет, конечно, все было не так просто, но с тех пор мы все немного выросли и желаем добычи поинтереснее. Времена, когда герои носили белые шляпы, а плохие парни – черные, остались позади, и теперь мы знаем, что людей нельзя так легко разделить на добрых и злых. Хорошие люди способны на ужасные поступки, а тот, кого мы считаем негодяем, может удивить нас, совершив нечто поистине героическое. Я стремился бросить вызов тому, что нам известно о характерах, испытать на прочность героев, столкнувшихся со сложным выбором в опасном мире. Я хотел посмотреть, будет ли читателю интересен герой, обладающий всеми человеческими слабостями, после его поражения, я не верю, что изображение героев сломленными ослабляет их, наоборот – это делает их более сильными.

Из этих веских аргументов и родились характеры Каспара фон Велтена и Саши Кажетана, которые, в чем вы убедитесь, когда прочтете эти две книги, представляют собой кульминацию моих размышлений. Они докажут это всеми своими поступками, ведь я пытался, чтобы мои персонажи действовали совершенно не так, как вы от них ожидаете. Отношения между Каспаром и Павлом выходят за рамки обычных отношений героя и его закадычного друга. Отношения Каспара и Чекатило тоже не простое противостояние главного героя и злодея. Все это звучит, конечно, великолепно, но не поймите меня неправильно, я не пытался создать произведение «большой литературы», которое детей заставляли бы изучать в школе, я хотел рассказать занимательную историю с интересными персонажами, захватывающими заговорами, изобилующую битвами, и по-настоящему показать темный, искаженный мир Молота Войны.

Было забавно писать эти книги, хотя они, в сущности, одно целое. Еще когда я только планировал создать произведение для Черной Библиотеки, мне стало ясно, что материала наберется куда больше того, что можно втиснуть в один роман, и вместо того, чтобы урезать историю, пытаясь вместить ее в заданные рамки, я решил написать два романа, один за другим, вроде «Матрицы» (хотя, надеюсь, того разочарования, которое возникло после появления сиквела на экранах, мои книги ни у кого не вызовут). Я рассчитывал закончить «Посла» и сразу приступить к «Зубам Урсана». Конечно, история «о людях и мышах»[1]1
  Цитируется название повести Джона Стейнбека, который, в свою очередь, воспользовался строкой из поэмы Роберта Бернса.


[Закрыть] получилась не совсем гладкой, поскольку между окончанием первой книги и началом следующей был слишком большой перерыв. Но у любого дедлайна есть отличное свойство сосредоточивать разум, особенно когда сроки поджимают и висят на тебе свинцовым грузом, так что «Зубы Урсана» рождались в приступах неистового избиения клавиатуры, поздними ночами, а кофе в те часы было выпито достаточно, чтобы держать экономику Колумбии на плаву несколько лет.

Как только книги были закончены и я прочел рукопись целиком, то увидел, что некоторые части слишком уж мрачны. Местами книга шокировала и ужаснула меня – а ведь я сам написал ее! – но я не ощутил, что эти отрывки неуместны. Если бы я это почувствовал, то просто выкинул бы их. После публикации мое произведение получило несколько хороших отзывов и, кажется, довольно хорошо продается (уверен, во многом благодаря великолепной обложке Пола Дэйнтона). Я очень горд своими книгами; мое первое вторжение в область фэнтези оказалось для меня потрясающе позитивным опытом. Настолько позитивным, что я снова вернулся к Старому Свету и пишу сейчас роман «Стражи леса» («Guardians of the Forest») – проект этот занимает почти все мое время.

Ну что ж, вот и все, что я хотел сказать, впрочем, уверен, стоит только мне отправить это предисловие в Черную Библиотеку, и я тут же начну думать обо всех тех изящных лингвистических оборотах, которые ускользнули от меня в процессе его написания. Ну да ладно.

Наслаждайтесь.

Грэм Макнилл, 25 ноября, 2004

Сейчас…
Весна 2522 года

I

Новорожденному рассвету исполнилось всего несколько минут, а люди уже умирали. Со своего места стоящий на коленях у дымящегося костра Каспар слышал их крики боли, приносимые холодным ветром, дующим из лощины, и безмолвно вверял их души Сигмару. Или Урсану. Или Ульрику. Или любому другому божеству, которое, быть может, наблюдает за ними этим суровым безрадостным утром.

Лохмотья тумана цеплялись за землю, пока болезненное солнце медленно, словно нехотя, взбиралось на бледное небо, сменяя ползущую вниз полную луну и заливая своим мутным светом лощину, в которой две армии встречали новый день, готовясь уничтожить друг друга. Каспар неуклюже поднялся, массируя распухшее колено, и поморщился, когда его кости затрещали. Он слишком стар для того, чтобы снова спать на земле; все тело его ломило от пронизывающего насквозь холода.

Тысячи людей наполнили лощину: копейщики из Остланда, алебардщики из Остермарка, лучники из Стирланда, коссары из Эренграда, меченосцы из Праага и потрепанные остатки полков, поневоле задержавшихся в Кислеве после бойни у Ждевки. Они вылезали из-под одеял и раздували едва тлеющие угли костров, возвращая огонь к жизни. С того места, где стоял Каспар, он видел примерно две трети армии, около семи тысяч бойцов Империи и еще девять тысяч из Кислева и окружающих город станиц. Туман и горный склон скрывали от его глаз еще шесть или семь тысяч воинов.

Много лет он командовал в боях солдатами, и сейчас, как и прежде, мысль о том, что придется послать этих храбрецов, многие из которых только-только начали бриться, на смерть, рождала в нем знакомую грусть и покорность.

Сотни лошадей ржали и перебирали копытами, раздраженные присутствием такого множества солдат и запахом жареного мяса, витающим вокруг них. Слуги успокаивали жеребцов своих хозяев тихими словами, пока уланы-кислевиты раскрашивали шкуры скакунов в цвета войны и проверяли надежность крепления оперенных знамен к седлам. Священники в черных балахонах, представители духовенства Кислева, ходили по лагерю, благословляя секиры, копья и мечи, а жрецы Сигмара громко читали Гимн Молотодержца. Несколько человек утверждали, что видели ночью двухвостую комету, и, хотя никто не был уверен, какого рода это знамение, жрецы истолковали явление как знак того, что божественный покровитель Империи с ними.

Каспару тоже снилась комета, снилось, что он наблюдает, как она сияет, рассекая небеса, и купает землю в своем священном свете. Ему снилась Империя, разоренная войной, ее могущественные города, разрушенные до основания, снилось, что народ его родной страны истреблен: Альтдорф уничтожен пожарами завоеваний, северный оплот Миденхейма утоплен в крови, а его жители повешены на собственных кишках на верхушке Фаушлага. Варвары-северяне и двуногие чудовища бесчинствуют на древних улицах его любимого Нулна, разрушая и сжигая все на своем пути, а какой-то юный золотоволосый мальчик, взяв в руки молоты своего отца-кузнеца, поднимается с ними на бой.

Он тряхнул головой, отгоняя гнетущие мысли, и зашагал к лагерю. Он ночевал отдельно от своих товарищей, не в силах избавиться от чувства вины и не желая ни с кем делить свое горе после того, что он сделал на прошлой неделе у подножия Горы Героев.

Подводы, груженные бочонками с порохом и ядрами, медленно тащились по грязи, а потные погонщики мулов и мускулистые возницы выбивались из последних сил, не давая телегам увязнуть окончательно. Кренясь, подводы двигались к возвышенности, на которой над длинным рядом тяжелых пушек развевались знамена Имперской артиллерийской школы. Там, где канониры ждали приказа открыть огонь, дымились жаровни, а инженеры в сине-красных мундирах Альтдорфа вычерчивали схемы стрельбы для мортир, размещенных в обнесенных габионами[2]2
  Габион – от фр. – тур, плетенка, насыпаемая землей, служила для прикрытия людей от пуль.


[Закрыть] артиллерийских окопах.

Каспар обогнул подводу с алебардами, топорами и древками копий, направляясь к своему черно-золотому флагу, вздымающемуся рядом с пурпурной хоругвью Рыцарей Пантеры. Его конь стоял в загоне вместе с рыцарскими лошадьми, слуга Курта Бремена кормил и поил его. Сам Курт преклонил колени в молитве вместе с остальными рыцарями, Каспар не стал прерывать богослужение, налив себе кружку горячего чая из кипящего над ближайшим костром закопченного чайника.

Рядом всхрапнул закутанный в шкуры Павел, и, несмотря на все, что случилось за последние несколько месяцев, Каспара захлестнуло чувство дружеского расположения к старому приятелю. Он отхлебнул чаю, жалея, что у него нет меда, чтобы подсластить кипяток, но тут же улыбнулся такому нелепому здесь желанию и почувствовал, как остатки сна выветриваются из его головы. Он взглянул на север, в сторону входа в лощину, туда, где сорокатысячная орда соплеменников Верховного Зара Альфрика Цинвульфа тоже готовилась к битве.

– Совсем как в былые дни, а? – заметил Павел, выбравшись, наконец, из-под шкур и потянувшись к припрятанному бурдюку с квасом. Он сделал огромный глоток и передал мех Каспару.

– Да, – согласился тот, хлебнув крепкого напитка. – Разве что мы стали на двадцать лет старше.

– Ну да, старше. А мудрее или нет, Павлу о том неведомо.

– Тут я спорить с тобой не стану, не дождешься.

– Они уже поперли на нас?

– Нет, – ответил Каспар, – еще нет. Но скоро они выступят.

– И мы надерем им задницы и погоним обратно на север!

Каспар хмыкнул:

– Надеюсь, что так, Павел.

Между двумя старыми друзьями повисла тишина, а потом Павел спросил:

– Думаешь, мы сможем побить их?

Каспар несколько секунд обдумывал вопрос, прежде чем ответить:

– Нет, я так не думаю. Их слишком много.

– Ледяная Королева сказала, что мы победим, – заметил Павел.

Каспар посмотрел на вход в лощину – откуда-то издалека донесся унылый вой сигнального рожка, – отчаянно желая поверить в то, что Ледяная Королева не ошиблась. Туман и дым лагерных костров заслоняли все, кроме огромных стоячих камней, давших лощине ее название.

Урзубье. Зубы Урсана.

Нарастающий рев покатился из устья ущелья – гортанное пение воинов Верховного Зара, которому вторило эхо звона их мечей и топоров об окованные железом щиты.

Ледяная Королева утверждала, что эти камни стоят того, чтобы за них сражаться.

Каспару оставалось лишь надеяться, что они стоят также того, чтобы за них умереть.

Глава 1
Шесть месяцев назад

Ни климат, ни нравы, ни развлечения этого места не приспособлены ни для моего здоровья, ни для моего характера, удовольствие я могу черпать здесь только в еде и питье – но, видит Сигмар, за все время, что я служил послом нашей славной Империи, мне редко доводилось пробовать что-то более отвратительное по вкусу, чем местная еда.

Из письма в Альтдорф Андреаса Тугенхейма, бывшего посла при дворе царицы Катерины

I

Каспар фон Велтен осадил своего гнедого мерина и поднял глаза, озирая великую стену Кислева и разматывая прикрывавший лицо шерстяной шарф. Осень состарилась лишь на месяц, но день был уже бодряще морозным, и дыхание вырывалось изо рта повисающими в воздухе облачками пара. Он знал, что в Кислев зима приходит рано и уже скоро склоны, на которых раскинулась столица, будут стиснуты в ледяных объятиях. Мелкий косой дождик моросил с низкого угрюмого неба, и Каспар отлично понимал отвращение посла Тугенхейма к климату этой страны, высказанное им в письмах.

Его глубоко посаженные голубые глаза еще не утратили яркости, но в них застыло выражение напряженного ожидания, а кожа потемнела и задубела за долгие годы походов по всему Старому Свету. Широкополая шляпа скрывала коротко подстриженные, поредевшие и совершенно седые волосы, да и аккуратная серебристая борода была уже не той, что прежде. Поблекшая татуировка, нанесенная в дни юности, змейкой вилась за левым ухом и сбегала нашею.

Солнечный свет поблескивал на остриях копий и доспехах солдат, прогуливающихся по бастионам массивной стены, их отороченные мехом плащи хлопали на ветру. Каспар улыбнулся, вспомнив, как Тугенхейм описывал свое первое впечатление от этого города…

Город вырастает из пустынной местности, как зазубренная пика, возвышаясь над окрестностями самым вульгарным манером, какого только и можно ожидать от этой грубой нации. Стены высоки и, несомненно, внушительны, но до какой высоты могут вырасти стены прежде, чем это перестанет быть необходимым? Кажется, кислевиты построили свои стены выше всего, что я когда-либо видел, однако результат, пусть и впечатляющий, на мой вкус, получился несколько неуклюжим.

Взгляд натренированных глаз Каспара пробежал по всей длине стены, отметив смертоносную природу укреплений. Навесные бойницы коварно прятались в головах декоративных горгулий, а над стоящими на бастионах жаровнями лениво клубился дымок. Точность размещения выступающих башенок и сторожки у ворот гарантировали, что при необходимости каждый ярд каменистой земли перед стенами превратится в смертельную зону, покрываемую огнем лучников и пушек.

Описания Тугенхейма было явно недостаточно для того, чтобы судить о здешних фортификационных сооружениях, но по собственному горькому опыту Каспар знал, что нападающий заплатит страшную кровавую дань, штурмуя эти стены.

Вымощенная булыжником тропа взбиралась на Гору Героев, к. широкому мосту, пересекающему глубокий ров, и вела дальше, к воротам из толстых бревен, обрамленных темным железом; ворота защищали стрелки, наблюдающие за подъезжающими через бойницы.

Хотя Каспар уже сражался в Кислеве, раньше ему никогда не выпадало случая посетить столицу, но, едва увидев стены города, он сразу мог сказать, насколько хороши здешние укрепления. Эти стены наверняка самые прочные из всех, на какие только падал его взгляд, или, по меньшей мере, по надежности они могут сравниться с Нулном или Альтдорфом. Однако, в отличие от вышеупомянутых городов, стены Кислева были гладкими, точно поставленная вертикально неподвижная вода пруда, как будто камень их превратился в стекло под воздействием немыслимого жара.

Возможно, самой распространенной темой скучнейших песен бардов и трубадуров Империи была Великая Война с Хаосом, мифическая эпопея, повествующая о прошлых временах, когда орды северных племен осадили этот могучий город, еще не поддержанный союзом эльфов, гномов и людей. Это была восторженная история о героизме и жертвенности, сильно, впрочем, приукрашенная за минувшие столетия. Чаще всего наиболее впечатлительные рассказчики добавляли, что бесчисленные силы Темных Богов заставили незыблемые каменные стены течь, словно расплавленный воск. Большинство ученых отметали этот рассказ как чистейший вымысел, но, глядя на стены города, Каспар готов был поверить в любые, самые замысловатые фантазии.

– Сэр? – раздался за его спиной голос, вырвавший Каспара из задумчивости.

Позади него стояла черная, забрызганная грязью карета, украшенная золотым крестом, гербом Нулна. Хмурый старик, чья морщинистая кожа напоминала грубую поверхность скалы, восседал на козлах, сжимая в своей единственной руке поводья четверки лошадей. Чуть дальше обнаружилось четыре крытые телеги – их содержимое и пассажиров защищали промасленные холстины. Возницы ежились от холода, и лошади нетерпеливо переминались в вязкой грязи дороги. В двух последних повозках с жалким видом сгрудились шестнадцать юношей, копьеносцев и слуг гигантов рыцарей в сверкающих доспехах, окруживших маленький караван. Рыцари ехали верхом на широкогрудых жеребцах Аверланда, облаченных в расшитые попоны; вряд ли какое-то из животных было ниже шестнадцати локтей. Грозная сила буквально окутывала рыцарей в доспехах, точно плащ: убедительная демонстрация мощи армий Империи. Тяжелые пики гордо глядели в небеса, пурпурные, золотые и лиловые вымпелы, укрепленные под их железными наконечниками, трепыхались на ветру.

Решетчатые забрала скрывали лица людей, но в царственной осанке рыцарей, всех до единого, никто бы не усомнился. На их плечи были наброшены шкуры пантер, а на шесте над головами рыцарей шумно хлопали штандарт Империи и личный стяг Каспара.

– Прости, Стефан, – сказал Каспар. – Я восхищался укреплениями.

– Да уж, скорей бы нам оказаться внутри, – проворчал Стефан Рейджер, самый старый и самый верный друг Каспара. – Я продрог как собака, да и твоим старым костям этот холод не на пользу. И зачем только ты настоял на верховой прогулке, когда есть такая отличная карета. Дурацкая трата времени, вот что я скажу.

Рыцарь, скакавший возле кареты, повернул голову – несмотря на опущенное забрало, его недовольство фамильярностью Стефана было очевидно. Большинство аристократов Империи приказали бы выпороть своего слугу, заговорившего подобным тоном, но Стефан много лет сражался бок о бок с Каспаром, так что никому из них и в голову не приходило блюсти всякие смехотворные формальности.

– Полегче со «старыми», Стефан, ты попадешь в храм Морра раньше меня.

– Что ж, все возможно, только я-то сохранился куда лучше. Я как то тайлинское вино – с годами только крепчаю.

– Если ты имеешь в виду, что становишься все больше похож на винный уксус, старина, тогда я абсолютно с тобой согласен. Но ты прав, нам надо внутрь, скоро стемнеет.

Шпоры Каспара вонзились в бока лошади, руки потянули поводья в сторону городских ворот. Передний рыцарь тоже пришпорил коня, и они вместе с Каспаром пересекли широкий каменный мост, ведущий к воротам. Рыцарь поднял забрало, открыв точеное аристократическое лицо, изборожденное глубокими морщинами тревог и опыта. Каспар хлопнул рыцаря по пластине наплечника рукой в перчатке.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Курт, – сказал он.

Курт Бремен, предводитель рыцарей, обвел взглядом воинов на крепостной стене, заметил нескольких явно умелых лучников и нахмурился.

– Все, на что я надеюсь, – ответил Бремен со своим резким альтдорфским акцентом, – это что никто из этих солдат наверху не спустит тетиву. То, как вы позволяете младшим по званию обращаться к вам, не моя забота. Моя первоочередная и единственная задача, посол фон Велтен, – проследить, чтобы вы благополучно заняли свой пост.

Каспар кивнул, игнорируя косвенное презрение Бремена к его текущей задаче, и тоже досмотрел вверх.

– Ты не слишком-то высокого мнения о солдатах Кислева, а, Курт? Я командовал многими из них в бою. Они дики, это правда, но они – люди чести, они храбры и отважны. Их крылатые уланы ничем не уступают любому рыцарскому ордену Империи…

Голова Бремена дернулась, губы скривились в ухмылке, прежде чем он понял, что попался на приманку. Он отвернулся, снова принявшись озирать стены, и неохотно кивнул.

– Возможно, – признал он. – Я слышал, что их уланы и конные лучники яростные, хотя и бесшабашные воины, но остальные – просто ленивые подонки, сплошные отбросы. Я скорее доверю защищать свой фланг вольным разбойникам.

– Тогда тебе надо многое узнать о кислевитах, – фыркнул Каспар и, подстегнув коня, ускакал вперед.

Ворота, подвешенные на хорошо смазанных петлях, широко распахнулись, и Каспар обнаружил за ними человека с самыми длинными и густыми усами из всех, что ему приходилось видеть. Поверх ржавой кольчуги он носил потертую меховую накидку, в которой напоминал стоящего на задних лапах медведя, и какие-то жеваные обмотки на тощих, будто куриных, ногах. Позади него стоял отряд солдат в доспехах, с арбалетами и копьями наперевес. Стражник оценивающе зыркнул на Каспара, а затем взгляд его скользнул по карете и повозкам за спиной посола.

– Нья даест ва? – рявкнул он, наконец; привратник был совершенно пьян.

– Нья кислеварин, – ответил Каспар, качая головой.

– Ты кто? – ухитрился проговорить мужик на искаженном почти до неузнаваемости рейкшпиле.

Бремен открыл было рот, но Каспар жестом остановил его и спешился, оказавшись рядом с привратником. Глаза мужчины, затуманенные и красные, с трудом фокусировались на Каспаре. Запах его зловонного, несвежего дыхания бил Каспару прямо в нос.

– Меня зовут Каспар фон Велтен, я новый посол при дворе Ледяной Королевы Кислева. Я требую, чтобы ты и твои люди освободили проход и впустили моих сопровождающих в город.

Каспар вытащил из-за отворота перчатки свиток с выдавленным на восковой печати Имперским орлом и помахал им перед испещренным синими прожилками носом сторожа.

– Ты меня понимаешь?

На краткий миг в голове привратника прояснилось, он заметил рыцарей, трепыхающийся на ветру флаг и подался назад, неопределенно махнув рукой солдатам позади себя, – те тут же с удовольствием отступили в тепло сторожки. Каспар убрал свиток и быстро вскочил обратно в седло. Привратник в меру подточенных выпивкой сил попытался отдать честь, и Каспар не смог сдержать улыбки, услышав его слова:

– Хорошо пожаловать в Кислев.

II

Вынырнув из тьмы, царящей под воротами Кислева, Каспар заморгал. Перед ним лежала мощеная площадь, наполненная рыночными лотками и вопящими торговцами, воздух точно загустел от запаха рыбы и громогласной ругани. В центр вели три улицы, но и они задыхались, забитые народом и вьючными животными. Каспар втянул в себя едкий аромат суетливого города. Здания здесь были построены на совесть, из камня, с крытыми черепицей крышами. За его спиной заскрипели колеса кареты, и он отвел лошадь в сторону, пропуская Стефана.

– Значит, вот он какой, Кислев, – безразлично заметил старик. – Смахивает на Мариенбург. Слишком тесный, слишком шумный и слишком вонючий.

– Жаловаться будешь позже, Стефан. Я хочу добраться до посольства прежде, чем наш подвыпивший друг известит власти о моем прибытии.

– Тьфу! Этот пьяный дурак наверняка уже забыл нас.

– Может, и нет, в любом случае осторожность не повредит, – сказал Каспар. Он повернулся в седле, подозвал Курта Бремена и махнул рукой в направлении трех улиц. – Ты здесь был раньше, Курт. Какой кратчайший путь до посольства?

Предводитель рыцарей указал на центральную дорогу:

– Этот. Громадный проспект тянется через весь город к площади Героев. Посольство расположено за высоким храмом волчьего бога.

Каспар рассмеялся:

– Они пытаются показать нам носы даже планировкой своего города, размещая посольство нации Сигмара позади храма Ульрика. О, они хитрые, эти кислевиты! Ладно, поехали. Уверен, посол Тугенхейм будет безмерно счастлив видеть нас.

Телеги и карета медленно поползли по Громадному проспекту. Улицы кишели торопящимися по своим делам людьми, одетыми в толстые меховые плащи и шапки-колпаки. Выглядели кислевиты энергичными, даже агрессивными, ростом они были ниже большинства народов Империи, но держали себя очень гордо. Здесь и там Каспар видел зловещие, чванливые фигуры, облаченные в меха и доспехи, которые напоминали скандинавских всадников, свирепствовавших в прибрежных поселениях близ Моря Когтей. Бремен и рыцарь со штандартом рассекали океан сердито зыркающих на них кислевитов широкими грудями своих боевых коней, а Каспар и остальные следовали за ними.

Вдоль сточных канав и на перекрестках сидели безногие и безрукие нищие, выпрашивающие милостыню; размалеванные шлюхи, не стесняясь, демонстрировали себя. Город источал тяжелый дух отчаяния и безнадежности. «Как и любой другой город Старого Света в эти дни», – подумал Каспар.

Войны последних лет принесли невзгоды и тяготы во все уголки мира, навсегда изменив ландшафт Империи и Кислева. Поля Остермарка, Остланда и Южного Кислева лежали вытоптанные, опустошенные походами армий, и голод бродил по земле, как алчный убийца. После сокрушительного поражения при Аахдене, десятки тысяч кровожадных представителей северных племен хлынули к имперскому Вольфенбургу, окружив его. Надежды нации Каспара теперь держались на том, что этот великий северный город продержится до зимы, когда вражеские войска станут умирать от голода и холода. Но если он падет раньше, дорога на юг, к Альтдорфу, неизбежно откроется.

Орды беженцев, тысячи людей, устремились на юг, спасаясь от армий северян, оставляя города и поселения призракам. Это были суровые времена, но было в них и еще кое-что – неоспоримое напряжение, не имеющее ничего общего с боем барабанов войны, люди словно не желали находиться на открытом воздухе дольше, чем необходимо… Странно.

Мелькнувшее впереди на улице цветное пятно привлекло взгляд Каспара, и он увидел блестящую темно-зеленую карету, едущую навстречу. Выглядела она старомодной, но величественной, и Каспар заметил, что кислевиты радостно, без ворчания, сопровождавшего его собственный путь, освобождают дорогу перед экипажем. Лакированные дверцы украшал герб, изображающий коронованное сердце; когда карета проезжала мимо, Каспар мельком заметил в открытом окошке женщину с черными как вороново крыло волосами. Она кивнула Каспару, а он вытянул шею, провожая экипаж, удаляющийся туда, откуда они только что прибыли. Вскоре карета, двигаясь вдоль городских стен, исчезла из виду, завернув за угол.

Внимание Каспара, погрузившегося в размышления о том, кем может быть эта женщина, снова переключилось на дорогу, и тут же он резко натянул повод, останавливая коня, чтобы не задавить выскочившего прямо перед ним человека в черной сутане. Одежда человека свидетельствовала о том, что это один из священников Кислева, но лицо духовника светилось безумием, что совершенно не понравилось Каспару. Он уважительно прикоснулся к шляпе и направил лошадь влево, чтобы обогнуть мужчину, но тот снова преградил путь Каспару. Не желая проблем с местной церковью, Каспар выдавил улыбку и опять повернул коня. И вновь священник заступил ему дорогу.

– Тебя будут судить! – хрипло вскричал он. – Гнев Мясника падет на тебя! Он вырвет твое сердце и проглотит его, как леденец, а органы будет смаковать и обсасывать!

– Эй, ты, парень! – рявкнул Курт Бремен, заслоняя Каспара. – Займись своим делом. У нас нет времени на болтовню с тобой. Иди отсюда! Прочь, прочь!

Священник ткнул длинным, покрытым коркой грязи пальцем в рыцаря.

– Храмовник Сигмара, твой бог тебе здесь не поможет, – презрительно усмехнулся он. – Нож Мясника вспорет тебе живот с такой же легкостью, как его зубы сдерут плоть с твоих костей!

Бремен наполовину вытащил меч из ножен, многозначительно продемонстрировав чумазому священнику сверкающий клинок. Человек плюнул на землю под ноги коня Бремена, повернулся и шустро рванул прочь от рыцаря. Вскоре толпа поглотила его, и Бремен позволил мечу скользнуть обратно в ножны.

– Псих, – фыркнул он.

– Псих, – согласился Каспар, и они поехали дальше.

Громадный проспект оказался длинной улицей, на нем сосредоточились все виды ремесел и торговли. Продавцы в палатках зазывали прохожих, лоточники, как разбойники, кидались за убегающими жертвами, облаченные в меха горожане фланировали туда-сюда. Большинство мужчин щеголяли бритыми головами, на макушках которых оставляли по пучку волос, и длинными, висящими усами. Женщины носили простые шерстяные платья, богато расшитые шали, платки из козьей шерсти и отороченные мехом накидки.

Постепенно улица расширились, действительно превратившись в проспект с тянущимися по сторонам рядами таверн, наполненных пирующими людьми, распевающими воинственные песни и размахивающими боевыми топорами. Когда Каспар и его свита проезжали мимо, рев становился оглушительным, а пики угрожающе накренялись в сторону рыцарей. Проспект продолжал расширяться, пока не влился в выложенную гранитными плитами главную площадь, центр города – площадь Героев. Гигантские статуи давно почивших царей стояли вдоль периметра площади, а саму площадь окружали украшенные резьбой дома из красного камня, с узкими окнами и высокими заостренными крышами, увенчанными башенками с куполами-луковицами.