Текст книги "Долг Ордену (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Калгар кивнул, откладывая на время эту мрачную статистику. О мертвых придется скорбеть позже, иначе к их числу присоединятся и пока еще живые.

Вражеские корабли окружили их, как волки загнанного оленя, но желание нанести последний удар сделало противника беспечным. Корабль, идентифицированный как «Меч Ультрамара», разворачивался перед носом «Цезаря», и Калгар мрачно улыбнулся, сопоставив его положение с кораблями, приближавшимися с флангов. Судя по их позициям, они готовились произвести бортовые залпы с предельно короткой дистанции.

– Пусть у вас мои корабли, но вы все равно не Ультрадесант, – сказал он, с точностью, необычной для рук в латных перчатках, манипулируя средствами управления. Сотни лет опыта, интуитивное понимание превратностей пустотной войны и усиленные когнитивные способности позволили ему за секунды просчитать возможные перемещения врага.

– Мастер орудий, передаю вам расчеты поражения множественных целей, – сказал Калгар. – Выполнять по моей команде.

– Есть, милорд, – ответил мастер орудий – технодесантник по имени Эстока. – Расчеты получены и введены. Корабли по правому и левому борту открывают огонь.

– Вибий, увеличить носовой угол на тридцать градусов и перенаправить всю возможную энергию на двигатели. Быстрее.

– Выполняю, – отозвался Вибий.

Через несколько мгновений свет в стратегиуме померк – энергия отводилась к поврежденным двигателям измученного корабля. На этот раз его протест ощутился и на мостике: надстройка корабля стонала под нагрузкой, вызванной таким маневром. От поврежденных двигателей по корпусу прокатилась волна разрушения: рвались напорные магистрали, ревели сирены, взрывались герметичные переборки, разрушая и так пострадавший корпус.

Но уловка Калгара сработала. Выпущенные снаряды без всякого вреда прошли под «Цезарем», и ни один не коснулся почтенного корабля. Калгар проследил траекторию залпов и торжествующе воскликнул, когда снаряды попали в противников по оба борта от «Цезаря».

– Он захватили наши корабли, но не могут придумать ничего, кроме как направлять их на нас, надеясь взять числом, – заметил он; это наблюдение могло пригодиться позже. Посмотрев на экран, он оценил вероятности.

– Мастер Эстока, открывайте огонь из носового бомбардировочного орудия.

– Выстрел выполнен, – доложил Эстока.

Главные орудия боевой баржи выпустили огромные снаряды, и корабли, находившиеся прямо по курсу, не могли уклониться от них, так как, увлекшись атакой, подошли слишком близко. Одна из целей – фрегат класса «Меч», раньше служивший в линейном флоте Пацификуса – была уничтожена практически мгновенно: ее разнесло на части цепочкой вторичных детонаций, прокатившихся от носа до кормы. Вторая цель, тоже фрегат, но неизвестного происхождения, получила несколько попаданий и распалась на три секции, оставляя за собой языки пламени, которые быстро прогорели, и струи замерзающего кислорода. Боеголовки подорвали вытекающую плазму, и суммарная мощность нескольких взрывов еще увеличилась. От корабля осталось облако разлетающихся обломков и ширящийся вихрь радиации.

Затаив дыхание, Калгар следил за траекториями выпущенных «Неукротимым» торпед. Шквал осколков и излучения от двух уничтоженных фрегатов разрастался, приближаясь к «Цезарю». Когда торпеды влетели в облако газов, плазмы и обломков, целая область космоса на планшетном столе потеряла четкость, и спустя несколько секунд Калгар облегченно выдохнул: ни одна из торпед не смогла преодолеть завесу из мусора и помех.

– Еще залп! – воскликнул Вибий. – Снова «Гнев Геры»!

– Проклятье, – выругался Калгар. – «Гера» всегда цепко держала добычу, когда была нашей, и своей ярости она не утратила. Расстояние?

– В упор! Они прямо над нами!

«Цезарь» вновь содрогнулся от ударов торпед, врезавшихся в его борта и двигатели. Из консолей управления посыпались искры, вспыхнуло пламя, в передней части стратегиума взорвался один из постов, и сервитор, встроенный в него, сгорел в считанные мгновения. Чувствуя боль корабля, Калгар знал, что долго тот не продержится.

– Насколько все плохо?

Вибий просмотрел длинный ряд мигающих аварийных сигналов и покачал головой.

– Двигателям конец. Нижние палубы полностью разгерметизированы. Пробоины по всему корпусу, орудийные системы отключились. Мы можем маневрировать – и все.

Кивнув, Калгар всмотрелся в экран в поисках выхода, который позволил бы вырваться из засады, пока та не превратилась в бойню. Он потерял три патрульно-эскортных корабля – они дрейфовали, изуродованные; еще два пока что сражались, но их окружили стаи хищников, добивая жертв бортовыми залпами. Долго они не выстоят.

С самого начала бой был неравным, и вступили они в него только из-за гордости и гнева Калгара. Он обругал себя за то, что попался в столь очевидную ловушку, за то, что, ослепленный злостью, не разглядел ее. М’Кар или Хонсу оказались достаточно хитры, чтобы воспользоваться их привычкой полагаться на «Кодекс», но враг также знал, что в бою им помешают эмоции.

Самым горьким в этой ситуации было то, что захваченные корабли скорее всего отремонтируют в причальных доках «Неукротимого». Былой надежности и прочности в них уже не будет, но они смогут нести орудия, и, похоже, противнику важно было только это.

– Какие будут приказы, милорд? – спросил Вибий.

– Свяжитесь с мастером-инженером, узнайте, есть ли способ оживить двигатели, хотя бы на несколько мгновений.

– Милорд, – Вибий словно сам не мог поверить, что произносит эти ужасные слова, – двигателей нет. Мы падаем в атмосферу Талассара, и сделать ничего нельзя. «Цезарь» потерян.

– Но маневровые двигатели еще работают?

– Едва.

– Тогда не дай нам развалиться на части в атмосфере, Вибий. Большего я не прошу.

– Мы не сможем посадить «Цезаря», – отметил Вибий.

– Знаю. Мы покидаем корабль.

ГЛАВА 8

Её тут не было. Сикарий осмотрел каждый труп, и её тут не было. Разочарованный, он отбросил последнее тело прочь и начал вытирать рукавицы тряпкой, припасённой специально для таких случаев. Разрушенный город дымился в предрассветных лучах, когда-то гордые постройки стали могилами мертвецов.

Сикарий крепко сжал эфес Клинка Бури. Сегодня он им сразил множество солдат (они не заслуживали права именоваться воинами) Рождённых Кровью, но этого никогда не было достаточно. То, что осталось от этого маленького поселения, когда-то называлось Олинтусом. Это был процветающий торговый пост среди широких лесов в юго-восточных пределах Эспандора. Его здания были просты и уютны, символизируя грубый характер и любовь к жизни на лоне природы, предпочитаемые уроженцами этой планеты.

Эспандор имел первозданную, нетронутую красоту, поспорить с которой могли не многие миры. Сикарий был сыном Талассара и предпочитал миры, отличающиеся большей культурой. Олинтус смотрелся ужасно скучно по сравнению с величественными и поражающими воображение архитектурными стилями Талассара.

Было ли на Эспандоре что-нибудь соответствующее великолепию Башенного Рифа, огромных золотых шпилей, что поднимались из вод северного побережья Глаудора? Что на этом пограничном мире могло надеяться конкурировать с мраморными цитаделями консульских гильдий Перузии? Печаль охватила его, когда он представил, сколько этой красоты уцелело.

Вдали, над лесом, возвышались горы. Местами лес горел, посылая в небо высокие столбы серого дыма. Праксор Манориан направил несколько Щитоносцев на тушение пожаров на краю поселка, и бойцы Иксиона рубили деревья, чтобы устроить встречный пал.

Сикарий оглядел Олинтус: белую штукатурку на многих зданиях, вражеские солдаты, оккупировавшие посёлок, замазали нечистыми рунами. «Гордость Катона», лендрейдер, что вёз его в бой, сносил эти осквернённые здания своим адамантиевым бульдозерным отвалом.

То немногое, что осталось стоять, либо было объято огнём, либо было так изрешечено попаданиями болтов и других снарядов, что мало походило на человеческие творения. Почти тысяча трупов мерзкой вражеской солдатни, что обороняла этот город, была свалена как дрова в центре города. Бойцы сержанта Тириана начиняли транспорт Рождённых Кровью взрывчаткой, и в течение часа от вражеского войска не останется и следа.

– Нашли её? – спросил сержант Дацей, пробираясь через завалы. Дацей прижимал болтер к груди. Болтер сверкал серебром на стволе и бронзой на боковых планках так, будто вышел из мастерской оружейника.

– Нет, – ответил Сикарий. – Её здесь нет. Тысяча тел, но её нет.

Дацей покачал головой.

– Я говорил вам, что её здесь не будет. Та, что называет себя королевой, не будет окружать себя таким сбродом.

– Мы разгромили шесть передовых отрядов, и нет никаких следов, – сказал Сикарий. – Я начинаю подозревать, что у неё и вправду есть эльдарское предвидение.

– Или ей просто везёт? – предположил Дацей, наклонившись над телом, что изучал Сикарий.

– Я не люблю удачливых противников.

– А кто любит? Но мы должны уходить, капитан. Весь этот дым, несомненно, привлечёт врагов.

– Ты прав. Нам нужно проверить следующую цель.

Дацей помедлил с ответом и повернулся к развалинам Олинтуса.

– Вы знаете, что этот город когда-то населяли почти шесть сотен человек?

– Я видел тела, – сказал Сикарий, вспоминая отвратительное зрелище зверски убитых жителей.

– Некоторые из этих людей бежали в Гераполис, но большинство отказалось отступать. Они взяли свои винтовки и остались, чтобы защитить свои дома.

– Я не ожидал меньшего от граждан Ультрамара. К чему ты это сказал?

– Это был благородный поступок, но в конечном счете бесполезный. Мы должны вернуться в Гераполис.

– Отступление? Не тогда, когда есть ещё враги.

– У нас нет выбора, капитан, – твёрдо сказал Дацей. – Мы уже слишком задержались. Боеприпасов осталось меньше, чем мне бы хотелось, и наш транспорт сжёг почти всё топливо. Если мы продолжим, то не сможем вернуться. Нам нужно уходить, и уходить нужно сейчас.

Сикарий обуздал своё огорчение, желая поспорить, но он знал, что Дацей прав. Они ушли слишком далеко. Он улыбнулся, решение было принято.

– Я таков, каков я есть, Дацей, – сказал наконец Сикарий. – Я не могу это изменить.

– Мне этого и не нужно.

– Некоторые называют меня тщеславным, я знаю об этом. Но я не такой, – сказал Сикарий, глядя на лес. – Я служу ордену в меру своих способностей. Мой путь – двигаться быстро и не давать моим врагам неподвижную цель. И лучший способ сделать это – убить королеву корсаров. Она ключ, Дацей, я знаю это.

– Посмотри на эту мразь, – сказал Сикарий пиная труп под ногами. – Ты думаешь, такие, как он, смогли бы драться до конца, не собери их эта Саломбар вместе? Если и есть истина войны, в которую я верю, то она гласит: если вы убьете голову, тело умрет.

– Мы найдем её, – сказал Дацей. – А потом ты убьешь её, я уверен в этом.

Дальнейшее обсуждение было прервано прибытием Гая Прабиана, его силовой меч и щит были закреплены за спиной. Чемпион роты убил сегодня больше ста врагов, и Сикарий удивлялся, с какой простотой он это делал.

– Что такое, Гай? – спросил Сикарий, видя озабоченность своего чемпиона.

– Сообщение от Сципиона Воролана, – сказал Прабиан. – Войска Рождённых Кровью приближаются.

В отсутствии скаутов бойцы отделения Воролана часто занимались разведкой для 2-й роты. Развернутые на холмах к западу, они действовали как глаза и уши Сикария в предыдущем бою.

– Где? – потребовал Дацей, когда Сикарий снова уставился на разрушенный город.

– Там две независимые группы. Крупнейшая идет прямо на нас, около шести километров к востоку. Тяжелая бронетехника и астартес-предатели. Больше роты.

– А другая? – спросил Сикарий.

– В пяти километрах к северу, но движется на юго-запад, по направлению к мосту через ущелье Акциум.

– Они пытаются отрезать нам путь к отступлению, – сказал Дацей.

– Нам нужно выдвигаться, – решил Сикарий. – Сейчас же.

Окинув воинов, стоявших перед ним, критическим взглядом, Уриэль остался доволен увиденным. Это были лучшие и самые храбрые бойцы 4-й роты, которые уже много раз доказали свое мужество и доброе имя в схватках с врагами, ужаснее которых нельзя было представить. Каждый из них был героем, благородным и прославленным, и о великих подвигах их были написаны целые тома в Библиотеке Птолемея.

Раньше Уриэль никогда не стремился возглавить командный отряд и предпочитал сражаться вместе со своими солдатами, но капеллан Клозель настоял, чтобы он собрал такой отряд для данной миссии.

– Им нужно, чтобы их вел за собой герой, – сказал Клозель, – а герою нужно, чтобы рядом были его поборники. Тщательно выбери воинов в этот отряд, и другие будут сражаться изо всех сил, чтобы сравниться с ними и заслужить себе место рядом с тобой.

Уриэль признал правоту совета и выбрал воинов, которые будут сопровождать его на Калт, после раздумий, которые оказались долгими: каждый боец 4-й роты был достоин этого задания. Леарх помог ему отобрать кандидатов, за что Уриэль был благодарен.

Древний Пелей нес штандарт роты; знамя, полотно которого ниспадало мягкими складками, воплощало всю славную историю Четвертой и побывало в самых жестоких сражениях, но никогда еще не падало в битве. Нести его было священной обязанностью самого лучшего, самого храброго, и Пелей более чем заслужил эту роль, всегда защищая штандарт от любого противника с поистине исключительным мастерством.

Апотекарий Селен, облаченный в отполированную до блеска броню цвета слоновой кости, много раз спасал жизни воинов из Четвертой. Хотя работа Селена как апотекария имела огромнейшее значение для физического благополучия роты, он был прежде всего воином, и Уриэлю доводилось видеть, каким смертоносным в битве оказывается знание слабых мест анатомии.

В качестве чемпиона роты Уриэль выбрал Петрония Нерона, зная, что тот мастерски обращается с клинком; насколько мастерски, Уриэль увидел во время десантного штурма концентрационного лагеря, устроенного тау на Павонисе. Нерон сражался узким мечом, который выковал по собственным скрупулезным расчетам, создав идеальное оружие с выверенными весом и балансом. Таким же штучным экземпляром был и его боевой щит, легкий и в сражении не менее эффективный, чем клинок.

Последними членами отряда стали Ливий Адриан и Брут Киприан – воины, отличившиеся в операциях против зеленокожих Эспандора и на Павонисе. Уриэль знал их обоих по сражениям на Тарсис Ультра, и мужество их было прочно как закаленная сталь. Адриан был вооружен мелтаганом, и Уриэль вспомнил, как он одним точным выстрелом за другим уничтожил целую танковую роту тау. Киприан отличался огромной силой и ростом почти не уступал Пазанию, хотя и не обладал столь же крепким сложением, требующим модификации доспеха частями терминаторской брони. Однажды Уриэль стал свидетелем тому, как Киприан голыми руками разбил боескафандр тау и задушил ксеноса, находившегося внутри.

– Вы будете моими ратниками, – сказал Уриэль, гордый тем, что поведет таких воинов в битву против самого ненавистного из всех возможных врагов. – и зваться мы будем «Мечи Калта».

Он выбрал такое название в честь планеты, которую они должны защитить, и по тому, с какой гордостью воины расправили плечи, было видно, что имя подходящее. Клозель оказался прав: 4-я рота станет равняться на этих воинов.

Распустив отряд, Уриэль позволил себе слабую улыбку и обернулся, чтобы окинуть взглядом гигантское сооружение, охваченное подготовкой к войне. Из световых люков высоко наверху струился холодный синий свет; от стен помещения, напоминавших пещеру, эхом отражался грохот шагов марширующих солдат, крики стивидоров и гудение подъемных кранов, разгружающих сотни грузовых летательных аппаратов.

Уриэль много лет провел вдали от родной планеты, но, едва вдохнув ее воздух – пусть это и был рециркулированный воздух сборочного ангара Септимус Оравия, – он сразу почувствовал, что вернулся домой. Сам Калт, казалось, приветствовал своего любимого сына. Ангар Септимус Оравия был лишь одним из тысячи строительно-монтажных помещений, стоящих бок о бок в крупнейшем наземном метрополисе планеты, – его официальное название было «Ультимус Прайм», но все на Калте называли его просто Нагорск.

Мощные портовые сервиторы сгружали с транспортов «Громовой ястреб» последнюю партию припасов, оборудования и военных машин, предназначавшихся 4-й роте, и технодесантники направляли поток грузов в соответствующие зоны складирования. В ангаре – огромном промышленном сооружении, оснащенном тяжелой техникой и мостовыми строительными кранами – было тесно от тысяч солдат и рабочих. Обычным для ангара было мерцание сварочных горелок и плазменных резаков: здесь судостроители и техноадепты Механикус работали над гигантскими корпусами звездных кораблей. Сборочный ангар Септимус Оравия, это строение длиной в несколько километров, предназначенное для постройки космических судов, теперь превратился в армейский пункт сбора.

Воздух внутри пропах маслом, горячим металлом и благовониями, ибо строительство столь сложных механизмов требовало не только знаний, но и соответствующих обрядов. Верфи Калта пользовались заслуженной славой во всем Империуме, и мастерство их ремесленников было превосходным. Верфи эти располагались не на орбите, а на гладкой и плоской поверхности планеты, что было необычно для объекта, занимающегося постройкой столь громадных судов.

За бронированными и герметичными стенами ангара раскинулся холодный ландшафт, убийственный для любой формы жизни и даже для космодесантников. Древний враг обстрелял солнце Калта отравленными боеприпасами, что полностью разрушило атмосферу планеты и испепелило поверхность смертельной дозой радиации. С тех пор население Калта могло жить лишь под землей, вдали от губительных лучей солнца.

Ультрадесантники высадились первыми, вместе с ними прибыла и небольшая свита инквизитора Судзаку, состоявшая из савантов, воинов и других слуг, чье предназначение нелегко было сразу определить. Сейчас в ангаре выгружались остальные силы, достигшие Калта недавно: приземистые десантные корабли с «Перпетуум когито» развернули из трюмов круговые конвейеры, которые транспортировали в ангар ряд за рядом протекторов – кибернетических солдат, внешне похожих на боевых техножрецов и оснащенных разнообразной военной аугметикой. Магос Локард следил за перемещением манипул вооруженных сервиторов, которые, грохоча, маршировали с идеальной слаженностью; каждый такой сервитор состоял из механизированного торса, установленного на различные средства передвижения – несколько ног, гусеничные траки или колеса повышенной проходимости.

За ними двигались тысячи скитариев – свирепых воинов, в одеждах из шкур и кожи рептилий, под которыми поблескивала вживленная в плоть аугметика. Они шли под знаменем из пятнистой зеленой кожи с изображением обрамленного шестерней черепа – символа Механикус; в разнообразном вооружении воинов были и тяжелые пушки, и широкоствольные винтовки, блестящим лесом вздымалось различное древковое оружие, топоры и зубчатые эвисцераторы. Воины, обликом своим напоминавшие варваров, повторяли бинарные боевой клич, и если бы не имперские символы на их доспехах, Уриэль мог бы принять этих созданий за вражескую армию.

Гвардия Ворона высадилась на поверхность Калта с одним «Носорогом», который, конструктивно не отличаясь от аналогичных транспортов на службе Ультрадесанта, казался будто окутанным тенью, что делало его менее массивным и одновременно более мрачным.

– Неплохая армия собралась, как думаешь? – сказал Пазаний, возвращаясь после проверки своего отделения. Леарх, шагавший рядом, судя по его виду, не был впечатлен первыми панорамами Калта.

– Значительная, – согласился Уриэль. – Мне приходилось сражаться рядом с Адептус Механикус, но никогда в таком количестве. Хорошо, что они на нашей стороне.

– Это точно. – Пазаний посмотрел на марширующие шеренги скитариев. – Не завидую тому, на кого они пойдут в атаку.

– Твои воины готовы? – спросил Уриэль.

– «Поджигатели» готовы, – подтвердил Пазаний. – Пусть эти гады только попробуют захватить нашу планету.

В Четвертой роте обычно было не принято давать свои названия отрядам, как делали некоторые капитаны, но в ходе кампании на Павонисе многие подразделения заработали себе неофициальные прозвища. Как подозревал Уриэль, в случае с отрядом Пазания имя было больше связано с самим сержантом, чем с какой-то особенной битвой, в которой они участвовали.

– Леарх?

– «Стражи» готовы, – отозвался тот. Когда Леарх отправился в тыл врага за плененным губернатором Павониса, Уриэль взял на себя командование его отделением и был весьма польщен, узнав потом, что отделение стали называть «Стражами» в честь их десантной атаки, переломившей хребет вторжению тау.

– «Мечи Калта», – сказал Пазаний, кивая в сторону командного отряда, который только что распустил Уриэль. – Мне нравится. Хорошо звучит.

– Спасибо. Учитывая, какую планету мы будем защищать, мне кажется, имя подходит.

– Здорово вернуться домой, правда?

– Правда, – Уриэль пожал руку друга.

– Так вы оба жили здесь, прежде чем оказались в Аджизелусе? – спросил Леарх, глядя на бронированные световые люки, из которых струился мертвенный свет Калта.

– Верно, – ответил Уриэль.

– Теперь понимаю, почему кадетом ты был таким задирой. Это суровое место.

– Ты ведь раньше здесь не бывал? – Уриэль хитро улыбнулся.

– Не приходилось. Но я, конечно же, читал про города-пещеры.

– О, тогда тебя ждет нечто удивительное, мой друг, – сказал Пазаний, и в этот момент ангар наполнился невероятным грохотом.

Повернувшись, Уриэль и его сержант увидели исполинскую машину, которая показалась из похожего на скалу транспорта Механикус. Это колоссальное чудище, высотой больше жилого блока, двигалось на траках, в ширину равных трем «Носорогам», поставленным бок о бок. Рядом с такой огромной и тяжеловесной передвижной крепостью вытянутой формы даже боевые машины Легио Титаникус показались бы маленькими. За стенами ее корпуса невероятной толщины могли укрыться несколько рот солдат и приданная им бронетехника.

– Капитолий империалис, – прошептал Пазаний. – Я не видел их в деле со времен Тарсис Ультры. Помнишь, одним таким командовал полковник Рабелак?

– Помню, – ответил Уриэль, вновь представляя покрытое снегом поле боя, на котором полковник пошел в самоубийственную атаку против тиранидского биотитана. – Подумать только, на Салинасе их было три, и их просто бросили.

Капитолий империалис обычно использовался в тылу как командная база для старших офицеров армии и также мог служить полевым медицинским центром.

– Эта штука будет сражаться на поверхности? – спросил Леарх.

Уриэль и Пазаний удивленно переглянулись.

– Нет, конечно же, – ответил Уриэль.

– Но она же не влезет в подземные пещеры.

Уриэль улыбнулся:

– Еще как влезет.

Его вокс подал сигнал, и Уриэль, прижав руку к уху, услышал голос лорда-адмирала Тиберия:

– У нас гости. Не знаю, как им это удалось, но мы засекли вражеские корабли внутри системы. Они занимают боевой порядок для атаки. Боевая баржа и еще как минимум пятнадцать других кораблей – в основном эсминцы и фрегаты, но есть и такие, которых мы никогда раньше не видели.

– Сможете их сдержать?

Тиберий помедлил с ответом.

– Вместе с системами орбитальной защиты я смогу выиграть для вас немного времени, но мы точно не сумеем помешать им высадиться на поверхность.

– Понятно, – ответил Уриэль. – Сделайте, что сможете, но не дайте пострадать «Вэ виктус».

– Обязательно, Уриэль, – сказал на это Тиберий. – Отвага и честь!

– Неприятности, – догадался Пазаний по лицу друга. – Насколько все плохо?

– Настолько, что нам придется поспешить, – ответил ему Уриэль. – Передай всем: мы выступаем в Вратам Гиллимана через час.

Хонсу следил за тем, как флот Ультрадесанта занимает боевой порядок, через завесу мусорного кода, строчки которого бежали по смотровому экрану «Поколения войны», заслоняя большую часть картинки. Ни для Хонсу, ни для остальной команды символы эти не содержали никакого смысла, но так как корабль теперь почти полностью контролировал Цицерин, смертным понимать их не было необходимости.

Корабль все больше казался живым, и Цицерин был его сердцем; это тревожило, но варповство быстро совершенствующегося магоса помогло скрыться от глаз противника на достаточно долгое время, чтобы флот проник вглубь системы Калта. Если бы не замаскированное заграждение из буев-авгуров, они незамеченными добрались бы и до орбиты самой синей планеты.

– Значит, Вентрис родом отсюда? – спросил Грендель, жадно вглядываясь в очертания холодной сферы, что медленно вращалась на экране.

– Да. – Хонсу обернулся к Свежерожденному – тот содрогался под мехадендритами Цицерина, пытливо вторгшимися в его мозг.

– Выглядит не очень.

– Это просто отравленная скала, – заметил Хонсу, стараясь говорить равнодушно. – Жить на ней нельзя, если только ты не зароешься, как троглодит, глубоко в подземные пещеры. Но там есть кое-что, что нам нужно уничтожить, – древнее святилище, построенное еще во времена Хоруса Луперкаля.

– Святилище? Что за святилище? – насторожился Ваанес.

Хонсу помедлил, прежде чем ответить.

– М’Кар рассказал мне о нем, перед тем как флот разделился. Это усыпальница какого-то забытого капитула Ультрадесанта. Насколько я понял, нечто вроде памятника из времен Хоруса. Что бы это ни было, М’Кар хочет, чтобы мы уничтожили гробницу со всем, что окажется внутри.

– Значит, теперь нами командует демон? – ухмыльнулся Грендель.

– Нет, – огрызнулся Хонсу. – Наши приоритеты – Калт и Вентрис.

– Если это святилище так важно для М’Кара, почему он сам его не уничтожит? – спросил Ваанес.

Стараясь не выдать собственной заинтересованности в гробнице, Хонсу окинул его холодным взглядом. Из всех его помощников Ваанес всегда был самым сообразительным. Хонсу и сам задал такой же вопрос М’Кару, но демон ответил уклончиво.

– Этот мир грозит мне погибелью, – вот все, что он сказал.

Хонсу отвернулся, игнорируя вопрос Ваанеса, и подошел к краю бассейна с густой амниотической жидкостью, в котором располагался Цицерин. Пульсирующие щупальца, похожие на толстых лоснящихся змей, тянулись по всей палубе и, извиваясь, подсоединялись к варп знает чему. Каждую конечность магоса окутывало мерцающее зеленое свечение тошнотворно гнилого оттенка.

Одно такое щупальце, извиваясь в воздухе и роняя на палубу капли жидкости, уходило интерфейсным штырем в голову Свежерожденного. Тот, как и все остальные, был облачен в доспех, однако готовность существа к бою была под большим вопросом. Из-под его век струился изумрудный свет, и такое же свечение сочилось из стыков брони.

Следом подошли Грендель и Ваанес – оба следили за тем, как уменьшается дистанция, разделявшая два флота. Скрытно подобраться так близко к Калту было само по себе большим достижением, и Грендель присел рядом с бассейном, содержавшим основное тело Цицерина.

– Неплохо, – заметил изуродованный чемпион, скупясь даже на малую похвалу для магоса.

– Меня больше впечатлит, если он сможет сделать то, что обещает, – сказал Хонсу.

– У нас будут проблемы, если не сможет? – спросил Ваанес, глядя на приближающиеся корабли Ультрадесанта. – Это не просто патруль – это боевые корабли Адептус Астартес.

– Проблем не будет, просто уйдет больше времени, – ответил Хонсу, отталкивая Гренделя с дороги. Он чувствовал себя глупо, говоря с распухшей массой в бассейне, наполненном гелем, но теперь Цицерин уже не вылезал из своего убежища.

– Ты готов?

++ Ответ положительный,++ пробулькал магос в своей мерзкой манере.

– Тогда начинаем, – скомандовал Хонсу.

И центральный смотровой экран затопили изумрудные потоки искаженного мусорного кода.

Магос секундус Лацимэ проводил предбоевую проверку систем на орбитальной защитной платформе Гелиотропус три-девять. Духи машины со скоростью тысячу раз в секунду тестировали алгоритмы запуска, а дистанционные телеметрические каналы от авгуров давали погрешность в пределах 0,00000034, что было вполне в рамках допустимых отклонений.

Двадцать монозадачных сервиторов, расположенных вокруг диска его командного трона, следили за надлежащим выполнением ритуалов обслуживания, которые должны были обеспечить быстрое заряжание и точную стрельбу десяти батарей макропушек. Каждый сервитор контролировал отдельный обряд, необходимый для работы этих сложных и капризных орудий. Командный центр заполняли облака благовоний; на экранах когитаторов целеуказания одна за другой высвечивались в двоичном или шестнадцатеричном коде строки обрядов точности и уничтожения.

Гололитическая сфера, парившая над сюрвейерной станцией, показывала точно выровненный боевой порядок флота Ультрадесанта, но Лацимэ заметил, что «Синее солнце» сместился со своей позиции на девять и четыре десятых километра. Ничтожно малая величина в пространственном смысле, но значимая для жреца Марса.

Он учел положение сместившегося корабля в расчетах целей, зная, что ничто не сможет вторгнуться в смертоносную зону обстрела его орудий, не превратившись при этом в пылающий остов.

Один из его сервиторов задергался на своем посту, голову и плечи его свело судорогой, а из консоли посыпались зеленые искры. Подобно смертельной инфекции зеленое свечение начало перекидываться с консоли на консоль, с шипением и искрами проникая в каждую систему.

Лацимэ направил свои ноосферные сенсоры внутрь, отслеживая источник этого вторжения.

Перед его взором, накладываясь друг на друга, появились поля бинарного кода, в котором единицы и нули с текучей плавностью складывались в непрерывный математический танец. Но появилось и что-то еще – нечто черное и вязкое, сочащееся, словно нефть из грунтового провала.

Он попытался изолировать поврежденный код, но каждый шунт и каждый блокиратор кода, которые он ставил, вызывали только новый приток нечистых цифр в операционные системы духов машин. Он чувствовал их боль от того, что красивые строки кода становились запутанными и уродливыми, бесконечно преумножая свои неверные формулы; наконец он понял, что никак не сможет остановить этот процесс.

– Уведомление: защитная платформа Гелиотропус три-девять, магос секундус Лацимэ сообщает о вторжении враждебного кода. Сохранение боевой готовности невозможно.

Вокс-система выплюнула яростный разряд статики, и не было способа узнать, получил ли кто-нибудь его предупреждение. Лацимэ отключил свои чувства от внутренних систем и увидел, что зеленые молнии охватили уже весь командный центр.

Свет пробовал проникнуть и сквозь его собственную защиту. Почувствовав это, он укрепил барьеры эгиды, чтобы помешать проникновению.

По мере продвижения в иерархии Адептус Механикус магос лишился многих эмоций, но еще не зашел достаточно далеко на пути механизации, чтобы избавиться от страха, и он чувствовал страх, видя, как искаженный мусорный код перенацеливает орудия платформы Гелиотропус три-девять.