Текст книги "Сенсация Ричарда Эшли"
Автор книги: Грегори Макдональд
Соавторы: Моррис Уэст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Моррис Уэст
СЕНСАЦИЯ РИЧАРДА ЭШЛИ
Это была сенсация – самая большая сенсация в его журналистской карьере. Расслабившись, он сидел в гостиной отеля «Каравино», наслаждаясь каждой страницей, предвкушая сладость грядущего триумфа. Осталось добавить несколько документов, которые должны попасть к нему в течение часа. Он ждал Энцо Гарофано, чтобы за ранее обговоренную мзду получить фотокопии деловых писем Орнаньи.
А потом он покинет Сорренто и этот яркий туристский рай с его стеклянной стеной, останавливающими взгляд фресками, залитой солнцем террасой, широким пляжем и бронзовыми телами, распростертыми под разноцветными зонтиками. Он соберет вещи и уедет обратно в Рим, в корпункт, откуда девушки-телетайпистки пошлют его текст в Париж, Лондон, Нью-Йорк, где с аршинными заголовками он появится на первых страницах утренних газет.
А под заголовками будет напечатано его имя: «Наш специальный корреспондент Ричард Эшли». Он был высок ростом, широкоплеч, без признаков живота, с короткой стрижкой и загорелым лицом. Его синие брюки и цветастая рубашка свободного покроя соответствовали последней моде.
Он закрыл папку с материалами и положил ее на стол. Взглянул на часы. Три тридцать. В половине пятого придет Гарофано. За оставшийся час Рим должен подтвердить предварительную договоренность и сообщить, что две тысячи долларов предназначенные Гарофано, переданы в «Америкэн экспресс» в Сорренто. Эшли нахмурился. Слишком уж осторожничает Хансен.
Бармен Роберто тихонько кашлянул. Эшли поднял голову Роберто широко улыбнулся и указал на террасу. Эшли проследил взглядом за его пальцем и увидел пару великолепных загорелых ног. Портьеры, висящие справа от двери, скрывали их обладательницу.
Эшли улыбнулся и покачал головой.
– Займись-ка лучше делом, Роберто. Принеси мне «мартини».
Эшли вновь взглянул на часы.
– Когда открывается почта?
– В три часа, синьор.
– Я жду телеграмму. Ее давно пора принести. Роберто пожал плечами:
– Терпение, друг мой! Терпение! Телеграмма должна поступить на почту. Затем с нее необходимо снять копию. И, наконец, найти посыльного… – Он замолчал, вытаращив глаза. Обладательница загорелых ног встала с шезлонга и показалась в проеме двери, блондинка в купальном костюме. Она улыбнулась и, вильнув бедрами, исчезла из виду…
– Я хочу пить, – напомнил Эшли.
– Сию минуту, синьор. – Мудрый Роберто понимал, когда кончаются шутки.
Он вышел из-за стойки с маленьким серебряным подносом, на котором стоял один бокал. Он протер стол, поставил картонную тарелочку, на нее – бокал и застыл.
– Сколько? – спросил Эшли.
– Шестьсот лир, синьор. Эшли резко поднял голову.
– Шестьсот? За ланчем было четыреста пятьдесят.
– Я ошибся, синьор, – невозмутимо ответил Роберто. – Я имел в виду четыреста пятьдесят.
– Ты лжец, Роберто.
– Вы заставляете меня признаться, синьор. – Роберто радостно улыбнулся. – Я большой лжец.
– Почему ты мне лжешь? Ты же получаешь от меня хорошие чаевые, не так ли?
– Очень хорошие, синьор.
– Так почему ты мне лжешь?
– Привычка, синьор.
– Плохая привычка, Роберто.
– Давайте назовем это профессиональной болезнью. – В глазах Роберто заиграли веселые искорки. – Вы никогда не лжете, синьор?
Эшли ответил осторожно.
– Иногда мне приходится лгать. Но только не из-за денег.
– Потому что вам нет нужды волноваться о деньгах. Я, наоборот, должен постоянно думать о них. Каждый из нас лжет о том, что для него более важно.
От Эшли не ускользнул тайный смысл слов Роберто. Бармен мог ему что-то сообщить, но непременно за плату. Именно ему предстояло сделать следующий ход.
– А что для меня важно, Роберто? Бармен склонил голову набок.
– Телеграмма, которую вы ждете. Сведения, содержащиеся в этой папке… – Он указал на картонный переплет. – И человек, который должен прийти к вам в половине пятого.
Эшли вздрогнул, словно ему в лицо плеснули холодной водой. Он начал подниматься, задел стол, бокал опасно закачался. Тут же журналист взял себя в руки и вновь опустился в кресло. Посмотрел на Роберто. Черные, чистые, как у младенца, глаза бармена не дали ему никакого ответа.
– С рукописью мне все ясно, ты видел, как я с ней работаю. Телеграмма – я сам упоминал о ней при тебе. Но человек, которого я жду… Как ты узнал о нем?
– Коктейль, – сухо ответил бармен. – Синьор не заплатил за коктейль.
Эшли достал бумажник, вытзщил купюру в пять тысяч лир и положил ее на серебряный поднос. Глаза Роберто радостно сверкнули. Он взял купюру, аккуратно сложил ее и убрал в карман.
– Вам просили передать, синьор, – тихо сказал он, – что человек, который придет сюда, врун и обманщик. Вы можете взять то, что он принесет, но должны знать, что доверять ему нельзя.
– Что-нибудь еще?
– Больше ничего.
Роберто поднял поднос и двинулся к бару. Откинувшись в кресле, Эшли наблюдал за ним. Он не остановил бармена, не задал ему ни одного вопроса. Он понимал, что тот мог говорить до судного дня, но ни единого слова правды не слетело бы с этих улыбающихся губ.
Он повторил про себя слова Роберто. «Человек который придет сюда, врун и обманщик». Ничего нового. Гарофано – жалкий посредник, торгующий украденными документами. Он не может быть ни кем иным, как вруном и обманщиком. Но документы-то подлинные! Он видел их и внимательно изучил. Они укладывались в схему имеющихся у него доказательств.
«Возьмите то, что он принесет, но не доверяйте ему». Гарофано предлагал реальный товар – фотокопии документов, уже побывавших у него в руках. Он мог не опасаться подделки. Так о каком доверии могла идти речь?
Оставалось ответить еще на два вопроса. Кто именно обратился к Роберто и чем вызвано полученное им предупреждение? Но и тут напрашивался очевидный ответ – прибыль! Пять тысяч лир без труда делятся на два. Половина – бармену, вторая – жучку, подхватившему сплетню, услышанную в баре.
Эшли улыбнулся. Настроение у него улучшилось. И тут же посыльный принес телеграмму. Эшли заплатил ему и нетерпеливо разорвал желтый конверт. «Разрешается выплата две тысячи долларов точка деньги высланы америкэн экспресс Сорренто точка советую закругляться Хансен». Отлично! Эшли смял бланк телеграммы и сунул его в карман. Рим не возражает. Деньги получены. Дело лишь за Гарофано. Он допил «мартини» и вышел на залитую солнцем террасу. Роберто не спускал с него холодного взгляда. Наблюдала за ним и блондинка. Она видела его худое, будто высеченное из камня лицо, широкие плечи, сильные руки, легкую походку. Вот он оперся локтями о балюстраду и посмотрел вниз, на яркие кабинки и бронзовые тела на песке, голубую гладь воды. Он производил впечатление человека, довольного собой и всем миром, человека, у которого масса свободного времени.
Блондинка отклонилась назад, втянула живот и выпятила грудь, словно манекенщица перед объективом фотоаппарата. Затем сдернула с себя яркий пляжный халатик, резонно полагая, что Эшли это заметит. Когда он обернулся, блондинка улыбнулась.
– Хороший выдался денек, – сказал Эшли.
– Добрый день, – ответила она по-итальянски.
Эшли удивило итальянское приветствие. Из-за светлых волос и загара медового оттенка он принял девушку за иностранку. Его соотечественницу или шведку, возможно, немку с Рейна.
Она вновь улыбнулась и знаком предложила ему подойти поближе.
– Вы недавно приехали? Я не видел вас раньше. – Вчера вечером. А вы?
– О, я тут уже неделю, даже десять дней.
– И отпуске?
– Нет. Работа.
– Приятное место для работы. А что вы делаете?
– Я журналист. Корреспондент газеты.
– Как интересно. Значит, вы путешествуете, пишете статьи, встречаетесь с разными людьми. Веселая жизнь.
– Иногда. – Например, сейчас, в день его сорокалетия, за один час до завершения его шедевра, с красавицей блондинкой, улыбающейся ему в ярких солнечных лучах, и легкой тревогой, загнанной глубоко в подсознание.
– Между прочим, меня зовут Эшли… Ричард Эшли.
– Елена Карризи.
Ему понравилось, как она произнесла свое имя, просто и спокойно, без ужимок и сюсюканья, свойственных неаполитанкам.
– Вы тоже отдыхаете?
– Только сегодня. Завтра приезжает мой босс.
– О!
Он-то знал, каким девушкам боссы снимают номера в «Каравино».
– Зимой мы работаем в Риме, летом приезжаем сюда, – без тени раздражения продолжала она.
– Счастливые люди, – холодно заметил Эшли. – А что вы делаете… вернее, чем занимается ваш босс?
– Чем он занимается? Всем понемногу, политика, инвестиции, банковское дело… Он много путешествует. Я, разумеется, путешествую вместе с ним.
– Разумеется. Я начинаю подозревать, что знаю его.
– Вероятно. – В ее голосе не слышалось ни угрозы, ни иронии. – Если вы корреспондент, то наверняка встречались с ним. В Италии он знаменит.
– Как его зовут?
– Витторио, герцог Орнанья.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Эшли. Ему даже удалось разыграть маленькую комедию:
– Орнанья? Ну конечно! Я неоднократно брал у него интервью.
Он мог бы сказать: «Я знаю этого Орнанью лучше, чем ты когда либо узнаешь его, милашка. Ты на него работаешь. Возможно, даже делишь с ним постель. Но я прожил его прошлое и настоящее. Я – судья его сомнительного будущего. Мне известно, сколько у него денег и какими путями он их добыл. Я знаю, в чем он силен и где кончается его власть. Кого он купил и кто, в свою очередь, продал его. Я знаю женщину, на которой он женился, и других, которых он любил. Всех, кроме тебя, милашка, поэтому ты и удивила меня. Я вел счет его победам, но сегодня засвидетельствую его окончательное поражение. Завтра, после публикации моей статьи, его освищет весь мир».
Но вместо столь длинного монолога он лишь улыбнулся и поправил халатик на холеных плечах Елены Карризи.
– Завтра вы будете принадлежать Орнаньи. Сегодня вы моя. У меня день рождения, и я получил хорошие новости. Я хотел бы это отпраздновать. Вы выпьете со мной?
– Конечно! – ответила Елена Карризи, и бок о бок они вошли в гостиную отеля.
Тихо играла музыка, Роберто протирал бокалы и расставлял их на черном стекле полок. При виде Эшли и Елены его лицо расплылось в одобрительной улыбке.
Они сели на высокие стулья у стойки бара и заказали по «мартини». Они обменялись пышными тостами. Эшли рассыпался в комплиментах, она мило надула губки и на мгновение коснулась его руки. Все было так просто, мило, естественно – случайная встреча отдыхающих на острове Сирен.
Или каждая фраза – тщательно выверенная ложь? Более шести месяцев он процеживал мутную воду итальянской политики и финансов. Его действия не могли остаться в тайне. Орнанья не мог не подозревать журналиста, интересующегося его делами…
– Вы сказали, что получили хорошие новости?
– Новости? – Вопрос прервал его размышления. – О… да, конечно.
– Что же это за новости?
«Вот мы и добрались до сути, – подумал он. – Мягко, по-итальянски, но добрались. Скажите мне, что это за новости, чтобы я могла передать содержание нашего разговора моему господину, Витторио, герцогу Орнанье».
Эшли осуждающе покачал головой.
– Ничего особенного. Я предложил напечатать один материал, моя газета согласилась и разрешила мне купить некие документы. С ними моя статья будет более достоверной.
– Что это за статья? – В ее глазах он увидел лишь искреннее любопытство.
– О политике.
– О! – Восклицание Елены Карризи повисло в воздухе, словно незаконченная нота.
– Когда мы получше узнаем друг друга, я расскажу вам о ней.
– Удивительная неосторожность.
Эшли резко обернулся, задетый локтем бокал покатился по гладкому пластику. Повернулась и девушка. Они увидели перед собой стройного невысокого мужчину с моложавым лицом и кроткими глазами, одетого по английской моде: синий пиджак, серые брюки, шелковая рубашка, красиво завязанный шарф. Не обращая внимание на очевидное неудовольствие Эшли, он прошествовал к бару. Елена Карризи не сводила с него глаз. Он протянул руку.
– Эшли, дорогой друг, я так рад вас видеть.
– Да, да… и я тоже, – Эшли вяло пожал руку англичанина. – Елена Карризи… Джордж Арлекин.
Арлекин удостоил девушку легкого кивка и вновь повернулся к Эшли.
– Похоже, мы постоянно сталкиваемся друг с другом, не так ли?
– Похоже, что да.
– Пресс-клуб в Венеции, весенний фестиваль во Флоренции, гриль-бар «У Джо» в Риме. И, наконец, здесь. Странно, не правда ли?
– Весьма.
И тут же Джордж перешел на итальянский.
– Вы отлично выглядите, Лена, – сказал он, шутливо поклонившись девушке.
– Благодарю, – без всякого энтузиазма ответила та.
– Вы знакомы? – изумился Эшли, одновременно насторожившись.
– Мы встречались, – сухо ответила Елена. Она соскользнула с высокого стула. – Извините, мне надо идти.
– Подождите, вы же только что… – начал Эшли.
– Пожалуйста, извините меня. – Она была уже на полпути к двери.
– Вы пообедаете со мной вечером?
– Мне очень жаль, но это невозможно.
– Тогда кофе, после обеда?
Она подошла к двери. Еще мгновение, и она исчезнет. Но внезапно Елена остановилась и посмотрела на Эшли.
– Хорошо. Кофе, после обеда.
Она ушла, а Джордж Арлекин, хохотнув, занял ее стул. Эшли кипел от ярости.
– Нам пора выяснить, что к чему, Арлекин. Не один месяц вы следуете за мной по пятам. Теперь дорога кончилась. Что вам нужно?
– Первым делом я хотел бы выпить, – невозмутимо ответил Арлекин.
– Что именно?
– Шотландское с содовой.
– Да, синьор, – вставил Роберто.
– Мы выпьем за столиком.
Эшли прошел к кофейному столику, на котором лежала его рукопись, Арлекин проследовал за ним. Англичанин закурил. Они молчали, пока Роберто не принес напитки, поставил бокалы на стол и занял привычное место за стойкой. Только тогда Арлекин поднял бокал.
– Удачи вам, Эшли! – улыбнулся он.
– Идите вы к черту. – Эшли залпом выпил «мартини» – Итак, Арлекин, выкладывайте. Коротко и ясно. Кто вы? Чего вы добиваетесь? И почему?
– Я думал, что ответы вам уже известны.
– Я бы хотел услышать их от вас.
Англичанин пожал плечами и положил сигарету на ободок пепельницы.
– Ну, хорошо. – Он сложил руки перед собой палец к пальцу. – Уже шесть месяцев вы готовите обвинительный акт.
– Я пишу для газеты статью.
– В которой некие итальянские политики обвиняются в мошенничестве, предвыборных махинациях и присвоении средств.
– Совершенно верно.
– Блестящее сочинение, Эшли.
– Вы, разумеется, его прочли, – иронически заметил тот.
– Конечно, – ответил Джордж Арлекин. – От корки до корки, даже пометки на полях.
Эшли изумленно уставился на него.
– Черта с два!
– Для профессионала вы чересчур беззаботно обращаетесь со своими бумагами.
Эшли наклонился вперед. Его глаза сузились.
– Кто вы?
Арлекин неопределенно махнул рукой.
– Посредник, курьер, представитель на переговорах.
– Тайный агент?
– Если это вам больше нравится.
– И кого же вы представляете?.
– Государство его британского величества. Э… неофициально естественно.
– Тогда мне все ясно.
Эшли откинулся в кресле и захохотал. Внутреннюю напряженность сняло как рукой. Он вновь ощутил сладкий вкус победы. Оказывается, раскопанная им сенсация даже больше, чем он ожидал. В тихой голубятне Уайт-холла [1]1
Уайтхолл (Whitehall) – улица в центре Лондона, название которой стало нарицательным обозначением британского правительства.
[Закрыть]начался переполох. Завтра, при виде заголовков, он перейдет в панику. Сомнения и неуверенность покинули Эшли. Он приготовился насладиться комедией.
– От ваших слов я чувствую себя таким важным, Арлекин. Почему мной интересуется британское государство?
– Вы покупаете фотокопии документов Орнаньи, не так ли?
Скулы Эшли затвердели. У него засосало под ложечкой.
– Значит вы знаете и об этом?
– Несомненно.
– Ну, что ж! Я их покупаю. Я покупаю их через двадцать минут, в этой самой комнате, за этим столом.
– С ними обвинительный акт приобретет завершенность?
– Да. Большие люди и их пособники помельче будут выставлены на суд общественности. Фотокопии – прямые доказательства одной из крупнейших политико-финансовых афер двадцатого века, подготовленной и организованной его свет лестью герцогом Орнаньей.
– Жаль, – не скрывая неприязни, заметил Арлекин. – Очень жаль. Когда вы намерены опубликовать этот материал?
– Полагаю, что послезавтра. Он придется ко времени. Через десять дней в Италии выборы.
– Американцы везде устраивают театр. – Арлекин показал головой. Он поднялся, прошел к двери, ведущей на террасу, оглядел залитую солнцем морскую гладь. Затем повернулся к Эшли, – Вы не будете возражать, если мы поговорим там? Я не хочу, чтобы нас слышали.
– Как вам угодно.
Эшли подхватил папку и прошел на террасу. Арлекин прохаживался взад-вперед. Журналист присоединился к нему.
Англичанин уже не улыбался. Голос его звучал спокойно и рассудительно.
– Эшли, я думаю, вам известна политическая ситуация в этой стране. Сильные, хорошо организованные левые. Небольшое, но обладающее значительными материальными ресурсами реакционное правое крыло. И слабая коалиция центра, вобравшая умеренных представителей обеих сторон, правящая государством в настоящий момент.
– Совершенно справедливо.
– В интересах Европы, в интересах Британии и Соединенных штатов поддерживать и укреплять центр.
– Полностью с вами согласен.
– Именно Орнанья связывал их воедино.
– Тут вы не правы, – отрезал Эшли.
Арлекин не полез напролом. Он вообще пытался избежать прямого конфликта.
– Скажем так: по мнению некоторых представителей моего государства. Орнанья – ключ к единству. У него контакты как среди левых, так и правых. Он знает, как договориться и с теми, и с другими. Его любит публика. Это личность, Уберите его, и останутся одни посредственности. Понимаете?
Щеки Эшли полыхнули багрянцем.
– Еще как понимаю! Вы хотите, чтобы я похоронил эту статью, и тогда великий комбинатор без помех возглавит правительство Италии. – Он невесело рассмеялся. – Хорошенькое предложение одного профессионала другому.
Моложавое лицо Арлекина осветила обезоруживающая улыбка.
– Это единственное, что я могу предложить, Эшли. Я бы подкупил вас, если б смог. Будь такая возможность, я бы пошел на шантаж. Но при сложившихся обстоятельствах у меня нет других аргументов, кроме правды. И я пытаюсь использовать ее наилучшим образом.
Эшли резко обернулся к англичанину.
– Прекрасно! Я верю в вашу искренность. А теперь я скажу, чего вы действительно добиваетесь. Вы хотите, чтобы ради политической выгоды я утаил преступление, даже цепь преступлений.
– Да, мое предложение можно изложить и так. Но необходимо маленькое дополнение. Под политической выгодой понимается стабильность европейской обороны.
Тут Эшли не выдержал.
– О боже, как я люблю англичан! В мире нет более поучающей нации – королевская семья, господствующая церковь, священные ритуалы крикета! И при этом их история – сплошной экономический авантюризм да политические сделки, их герои – пираты и разбойники, их святые – чудаки и анархисты. Они проповедуют мораль в парламенте и готовят войны в клубе консерваторов. Они поносят Уолл-стрит и американский экспансионизм, но их бизнесмены – грабители в полосатых брюках. Однако стоит им споткнуться, тут же вспоминаются наши общие обязательства перед западной цивилизацией. Ради бога, Арлекин, давайте обойдемся без этого.
Вспышка Эшли осталась без ответа.
– Это крайняя точка зрения, – спокойно продолжил Арлекин, – и сейчас я не буду ее оспаривать. Мне кажется, мы говорим о разных вещах, дорогой друг.
– А я так не думаю.
– Вы говорите о моральных устоях. Я – о политике. Одно полностью исключает другое.
– Это – заблуждение.
– Отнюдь. Политика есть искусство и наука управления несовершенными людьми посредством несовершенных методов.
– Плоха та политика, благодаря которой на ответственные посты попадают лживые и продажные личности.
– Не всегда. Лжеца можно направлять. Продажного – купить. Задача дипломата как раз заключается в том, чтобы с выгодой воспользоваться страхом лжеца и жадностью казнокрада.
– А как же правда?
– Правда? – Джордж Арлекин пожал плечами. – Правда – это роскошь, доступная лишь тем, кому не важен результат ее воздействия.
– То есть?
– Вот вас, например, не интересует, чем обернется все это для Италии, да и для Европы. Ваша статья может сбросить с пьедестала правительство, и так нетвердо стоящее на ногах, вызвать в стране экономический и политический хаос. Могут пойти насмарку многолетние усилия, направленные на обеспечение европейской безопасности. А вы через неделю улетите в Индию, на Яву или в Канаду и ни душой, ни телом не испытаете последствий вашей публикации.
– А вам, естественно, не безразличны эти последствия? – саркастически ухмыльнулся Эшли.
Арлекин ответил не сразу, тщательно подбирал слова.
– Они небезразличны для моей страны и, следовательно, для меня. Я живу в тридцати милях от берегов Европы, и политическая ситуация на континенте определяет, буду ли я есть на завтрак корку хлеба или жареную печень. Вы – журналист, бродячий торговец правдой. Я – человек, который вынужден жить среди лжи, идти на компромисс с коррупцией, мириться с несправедливостью, потому что и первое, и второе, и третье неотделимы от человеческого общества.
– Мирясь с несправедливостью, вы и такие, как вы, увековечиваете ее!
– А такие, как вы?
– Нам тоже важен результат, – ответил Эшли. – Потому что нам чаще приходится сталкиваться с последствиями лжи и несправедливости. Мы видим голод на улицах в то время, как вы читаете о нем в газете. Мы видим убийства и посылаем вам фотографии в доказательство того, что они действительно имели место. Мы видим убитых детей и изнасилованных женщин, вы же читаете заметку в десять строк о пограничном инциденте. И мы верим, что занимаемся благородным делом, неся людям правду. Еще Сократ завоевал этим уважение своих сограждан.
– За что его и отравили.
– Профессиональный риск. – Эшли облокотился на балюстраду. – Этот разговор ни к чему не приведет. Наши позиции определены. Вы и ваше государство хотите ввести Орнаньи в правительство. Я хочу отправить его в тюрьму. Ваш мотив – политическая выгода. Мой – правда.
– Это единственный ваш мотив, Эшли?
– Назовите мне другой.
– Вы любите или любили жену Орнаньи, – ледяным тоном ответил Джордж Арлекин.
Слова ударили, как пощечина. Эшли едва не схватил маленького англичанина и не швырнул его в пустоту между голубым небом и синей водой. Но вместо этого он отклонился назад, закрыл глаза, обеими руками вцепился в металлический поручень балюстрады. Его трясло от злости.
Медленно, с трудом Эшли овладел собой. Когда он открыл глаза, Арлекин все так же стоял перед ним. Тут к Эшли вернулся голос.
– Мерзавец! Подонок! Ты докопался и до этого! Я не видел Козиму больше десяти лет. Да, я любил ее. Я люблю ее и теперь. Она была моей любовницей, но я женился бы на ней! Однако она предпочла Орнанью. Я пожелал ей счастья и попытался забыть ее. К моему расследованию она не имеет никакого отношения.
– Она – его жена, и ваша публикация неминуемо отразится на ее будущем.
– Она его жена, а не моя!
– Я хотел бы, – печально вздохнул Арлекин, – быть таким же твердым в своих убеждениях, как и вы. Вы счастливый человек, Эшли. Я… я сожалею о том, что упомянул о ней. Извините.
Он протянул руку. Но Эшли не пошел на мировую.
– Оставьте! – бросил он. Арлекин вновь вздохнул.
– Как я понимаю, вы намерены опубликовать ваши материалы.
– Намерен, – кивнул Эшли. – Я опубликую их полностью, включая фотокопии документов Орнаньи. Я докажу, что дети умирают от голода на улицах Неаполя, потому что деньги используются не по назначению, но оседают в карманах Витторио Орнаньи. Я докажу, что двести тысяч человек от Неаполя до Эболи остались без работы лишь потому, что Орнанья и его коллеги направили средства, предназначенные на развитие юга страны, своим предприятиям на севере Италии. Я опубликую цифры доходов его предприятий и размеры его секретных кредитов в американских банках. А вы и те, кто послал вас, могут катиться ко всем чертям!
– Вы играете с огнем.
– Я не играю.
Арлекин сокрушенно пожал плечами. Его моложавое лицо как-то постарело и осунулось. Он повернулся, чтобы уйти, но внезапно передумал и вновь взглянул на Эшли.
– Позвольте мне дать вам один совет. Это старая, старая страна с бурной историей. Она привыкла к насилию, коррупции, интригам, политическим убийствам. Род Орнаньи – плоть от плоти этой истории на протяжении многих веков. Будьте осторожны, мой друг! Будьте осторожны! И если вы передумаете, приходите ко мне.
– Скорее я увижу вас в аду.
– Это вполне вероятно, – мягко заметил Арлекин. Затем он ушел, и Эшли остался один, на каменной террасе, высоко над летним морем.
С пляжа до него доносились крики загорелых юношей, пронзительный смех девушек, неаполитанские песни, льющиеся из радиоприемников, шум мотора прогулочного катера. Сезон отдыха был в разгаре, сезон песен сирен и плясок фавнов. И только такой дурак, как он, мог растрачивать драгоценное время, роясь в грехах другого человека.
Кто из этих людей, дремлющих внизу на песке, спрашивал он себя, прочтет статью, которую он для них написал? Кто из тех, что прочтет, поблагодарит его?
Зачем тогда писать? Стоит ли во имя новостей подвергать жизнь опасности, а душу – вечному проклятию? Не лучше ли провести время с милой девушкой, чем лететь в страну, охваченную революцией?
Правда? Святое дело, но неблагодарная работа. Справедливость? Слепая богиня, чьи весы никак не могут качнуться в нужную сторону. Гордость? Честолюбие? Тщеславие? Все они движут человеком, но не объясняют его поведение…
Зазвонил телефон. Роберто говорил с портье.
– Синьор Эшли, вас хочет видеть какой-то мужчина. Его фамилия Гарофано.
– Попроси пропустить его.
Роберто положил трубку на рычаг и повернулся к Эшли:
– Он уже идет, синьор. Что вы будете пить? Я должен обслужить туристов в другом зале и…
– Два кофе.
– Кофе? Его надо сварить.
– Мы подождем. Поклонившись, Роберто вышел, а мгновением позже появился Гарофано, тощий, чернявый тип с узким лицом и бегающими глазками, сидящими у самой переносицы. Одет он был по неаполитанской моде – короткий облегающий пиджак, брюки-дудочки, начищенные остроносые туфли. Под мышкой он нес потрепанный портфель.
– Рад тебя видеть, Гарофано, – улыбнулся Эшли, протягивая руку.
Гарофано вяло пожал ее, но ничего не ответил. Затем сел, прислонив портфель к ножке стола, и начал вытирать лицо грязным носовым платком. Убрав, наконец, платок в карман, он достал мятую пачку сигарет. Эшли предложил ему свои и щелкнул зажигалкой, Гарофано несколько раз жадно затянулся. Руки его дрожали.
– Успокойся, успокойся, – подбодрил его Эшли. – Все уже позади. Мы выпьем кофе и в пять минут закончим наши дела. Фотокопии у тебя?
– Нет.
Эшли чуть не выпрыгнул из кресла.
– Что?
– Пожалуйста, пожалуйста! – Гарофано всплеснул руками. – Поймите меня правильно. Я хочу сказать, что не принес их сюда. Я могу взять их в любой момент. Поймите, это обычная предосторожность.
– Боишься попасть впросак, да?
– В таком деле нельзя иначе. Вы… вы говорили со своим начальством?
– Да. У меня хорошие вести. Они согласны заплатить. В гостиной повисла тишина. Гарофано разглядывал свои ладони. От сигареты спиралью поднимался дымок. Эшли не сводил глаз с итальянца. Наконец Гарофано поднял голову. Руки его уже не дрожали, глаза не бегали, на губах играла улыбка, самодовольная улыбка барышника, диктующего условия.
– Мне очень жаль, мой друг, – сказал он, – но цена поднялась.
Лицо Эшли потемнело.
– Сколько?
– Десять тысяч.
– Почему?
– Я получил другое предложение.
– От кого?
Взгляд Гарофано вновь упал на его руки. Глаза затуманились, в голосе послышалось ироническое сожаление.
– В таких делах не принято называть имен, синьор.
– Делах! – взорвался Эшли. Он поднялся на ноги, схватил Гарофано за лацканы пиджака и шарахнул его об стену. – Ты говоришь, делах! Делах! А затем принимаешься за шантаж. Мы договорились – две тысячи долларов. Деньги получены. И, клянусь богом, я вышибу из тебя эти документы, даже если мне придется тебя убить…
Раздался грохот разбивающейся фаянсовой посуды. Вошедший Роберто выронил поднос, увидев, как Эшли, прижав Гарофано одной рукой к стене, отделывает его второй.
– Сеньор! Ради бога! Хватит! Хватит!
Но Эшли, казалось, ослеп и оглох и продолжал избивать скулящего шантажиста, пока его не остановил громкий женский крик: «Перестань, Ричард! Перестань!»
Пока Эшли поворачивался, Гарофано удалось вырваться. Он подхватил портфель и бросился к выходу.
А Эшли видел только ее, высокую, черноволосую, ослепительно красивую, застывшую в проеме террасной двери, – Козиму Орнанья. Тяжело дыша, с растрепанными волосами, Эшли не отрывал глаз от своей давней любви, вынырнувшей из далекого прошлого.
– Козима!
Роберто по-прежнему стоял в окружении разбитых кофейных чашечек. Козима заговорила первой:
– Ты! Убери мусор и оставь нас.
Повинуясь властному голосу, Роберто присел, собрал осколки на поднос и исчез. А Эшли как зачарованный не мог отвести взгляда от Козимы. Затем она подошла к нему, поцеловала в уголок рта, вытерла пот с лица, поправила рубашку.
– Ричард! Ричард! Все тот же драчливый неугомонный Ричард Эшли. Кто этот ужасный человек? О чем ты пишешь на этот раз? Иди сюда, присядь и возьми себя в руки. Матерь божья! Но ты совсем не изменился.
Она усадила его в кресло, достала из сумочки сигареты, зажгла одну и сунула ему в рот. Постепенно его глаза прояснились, руки успокоились, безумная ярость угасла.
– А теперь рассказывай, Ричард.
Эшли провел рукой по лбу и уныло улыбнулся.
– Это… это уже не имеет значения. Я покупал у него кое-какие документы. Мы заранее договорились о цене, но в последний момент он ее поднял. Я просто озверел.
Она рассмеялась и погладила его по руке.
– Все тот же Ричард! Все тот же упрямец, выискивающий глупости и пороки мира. Ты так и не познал, что такое терпение, не правда ли?
– Это точно.
– О чем ты пишешь?
– Готовлю материал о…
Тут он вспомнил, что его статья касается и ее, потому что она не любовница Ричарда Эшли, но жена Витторио, герцога Орнанья. Он вспомнил, что без фотокопий его материал никуда не пойдет. Он вспомнил короткое предупреждение Роберто и встречу с Еленой Карризи. И понял, что приход Козимы далеко не случаен, а часть детально продуманного плана, направленного на то, чтобы воспрепятствовать публикации обвинительного приговора ее мужу. Он не знал, какова ее роль в реализации этого плана, но понимал, что должен выяснить это как можно скорее. Иначе победа могла ускользнуть от него в самый последний момент.
– О чем пишу? Так ли это важно, когда ты здесь? Как ты попала сюда? Когда приехала? Почему?
– Я здесь живу, Ричард, – ответила она. У моего мужа тут вилла.
– О! Твой муж тоже в Сорренто?
– Он приедет вечером из Рима. Мы пообедаем, переночуем в отеле, а утром поедем на виллу.
Через стол они смотрели друг на друга. Ее губы чуть раскрылись, в глазах горело желание. От воспоминаний у Эшли учащенно забилось сердце. Но ему стукнуло сорок, и время научило его осторожности.
