Текст книги "Экология разума (Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии)"

Автор книги: Грегори Бейтсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

(8) Проблема соединения самокорректирующихся систем в пары центральная для адаптации человека к тем сообществам и экосистемам, в которых он живет. Давным-давно Льюис Кэрролл придумал шутку о природе и степени беспорядочности (randomness), создаваемой некорректным соединением биологических систем в пары. Мы можем сказать, что проблема состоит в том, чтобы создать "игру", беспорядочную не только в том ограниченном смысле, в котором беспорядочно бросание монеты, но метабеспорядочную. Беспорядочность ходов двух игроков, бросающих монету, в любой партии этой игры ограничена конечным множеством известных альтернатив, а именно: "орлом" или "решкой". Не существует ни возможности выхода за пределы этого множества, ни возможности метабеспорядочного выбора между конечным множеством или бесконечным множеством множеств.

Однако посредством некорректного соединения биологических систем в пары в знаменитой игре в крокет Кэрролл создал метабеспорядочную игру: Алиса образует пару с фламинго, а "мячом" является еж.

"Цели" (если мы можем воспользоваться этим термином) этих контрастирующих биологических систем настолько противоречивы, что беспорядочность игры более не может вписываться в финитное множество альтернатив, известных игрокам.

Трудности Алисы проистекают из того факта, что она "не понимает" фламинго, т.е. она не имеет системной информации о той "системе", которой она противостоит. Фламинго так же не понимает Алису. Они находятся в ситуации "перекрестных целей". Сравнимая проблема – соединение человека с его биологическим окружением через посредство сознания. Если у сознания отсутствует информация о природе человека и окружающей среды, либо если эта информация искажена или неправильно выбрана, тогда весьма вероятно, что это сочетание станет генерировать метабеспорядочную последовательность событий.

(9) Мы предполагаем, что сознание не совсем лишено возможности воздействия. Оно – не просто "параллельный резонанс", не имеющий обратной связи с системой; не наблюдатель позади одностороннего зеркала; не телевизионный приемник, никак не влияющий на программу. Мы считаем, что сознание имеет обратную связь с остальным разумом и, следовательно, влияет на его работу. Однако эффекты этой обратной связи практически неизвестны и настоятельно требуют исследования и оценки.

(10) Несомненно верно то, что содержание сознания – это не случайная выборка сообщений о событиях, происходящих в остальном разуме. Напротив, содержимое экрана сознания систематически отбирается из колоссального разнообразия ментальных событий. Однако о правилах и предпочтениях этого отбора известно очень мало. Этот вопрос требует исследования. Подобным же образом, требуют исследования и ограничения вербального языка.

(11) Однако кажется, что система отбора информации для выдачи на экран сознания имеет важную связь с "целью", "вниманием" и прочими подобными феноменами, которые также нуждаются в определении и прояснении.

(12) Если сознание имеет обратную связь с остальным разумом (см. пункт 9) и при этом имеет дело только с искаженной выборкой событий совокупного разума, то, значит, должно существовать систематическое (т.е. неслучайное) различие между сознательным взглядом на "Я" и на мир и истинной природой "Я" и мира. Это различие должно искажать процесс адаптации.

(13) Отметим в этой связи, что существует глубокое различие между процессами культурных изменений и процессами филогенеза. В последнем случае предполагается, что вейсмановский барьер между сомой и зародышевой плазмой полностью непрозрачен. Не существует связи, идущей от окружающей среды к геному. При культурной эволюции и индивидуальном обучении присутствует связь через сознание – неполная и, вероятно, искаженная.

(14) Утверждается, что специфическая природа этого искажения такова, что кибернетическая природа "Я" и мира имеет тенденцию ускользать от сознательного восприятия, поскольку содержание "экрана" сознания определяется соображениями цели. Целевая аргументация стремится принимать следующую форму: "D является желательным; В ведет к С; С ведет к D; значит, можно достичь D через В и С". Однако если совокупный разум и внешний мир не имеют, вообще говоря, такой линейной структуры, тогда навязывание им этой структуры делает нас слепыми к факту кибернетической закольцованности "Я" и внешнего мира. Наш сознательный отбор данных обнажает не полные петли, а только дуги этих петель, вырезанные из своей матрицы нашим избирательным вниманием. Характерно, что попытка достичь изменения заданной переменной, принадлежащей либо "Я", либо окружающей среде, будет скорее всего предпринята без попыток понять гомеостатическую сеть, окружающую данную переменную. Соображения, приведенные в пунктах (1)-(7) данной статьи, будут проигнорированы. Самым важным для мудрости может быть то, чтобы узкий целенаправленный взгляд каким-то образом корректировался.

(15) Функция сознания в деле образования пар из человека и гомеостатических систем вокруг него, конечно, не новый феномен. Однако есть три обстоятельства, делающих исследование этого феномена задачей, не терпящей отлагательства.

(16) Это, во-первых, привычка человека изменять скорее окружающую среду, нежели себя. Столкнувшись с изменяемой переменной внутри себя (например, температурой), которую он должен контролировать, организм может произвести изменения либо внутри себя, либо во внешней среде. Он может либо адаптироваться к окружающей среде, либо адаптировать окружающую среду к себе. В истории эволюции подавляющее большинство шагов было сделано организмами внутри самих себя. Некоторые шаги носили промежуточный характер, когда организмы достигали изменений в окружающей среде посредством локальных изменений. В отдельных случаях неантропоидные организмы достигали создания вокруг себя модифицированной микросреды: таковы, например, гнезда некоторых муравьев и пчел (hymenoptera), гнезда птиц, концентрированные хвойные леса, колонии грибов и т.д.

Во всех подобных случаях логика эволюционного прогресса была направлена к созданию экосистем, которые поддерживают только доминантные виды, контролирующие окружающую среду, а также их симбионтов и паразитов.

Человек – выдающийся модификатор окружающей среды – достигает подобных одновидовых экосистем в своих городах, однако он делает следующий шаг и организует особые среды и для своих симбионтов, которые также объединяются в одновидовые экосистемы. Таковы поля пшеницы, культуры бактерий, инкубаторы птицы, колонии лабораторных крыс и т.п.

(17) Во-вторых, соотношение могущества целенаправленного сознания и окружающей среды быстро менялось на протяжении последних ста лет, а скорость изменения этого соотношения, несомненно, растет в ногу с технологическим прогрессом. В качестве модификатора окружающей среды сознательный человек сегодня вполне способен разрушить самого себя и эту среду (причем с самыми лучшими сознательными намерениями).

(18) В-третьих, за последние сто лет возник особый социологический феномен, угрожающий изолировать сознательную цель от многих корректирующих процессов, которые могли бы поступать из менее сознательных частей разума. В наши дни социальная сцена характеризуется существованием большого числа самомаксимизирующихся сущностей, которые в соответствии с законодательством имеют что-то вроде статуса "лиц": это тресты, компании, политические партии, профсоюзы, коммерческие и финансовые агентства, нации и т.п. Биологический факт состоит в том, что эти сущности именно не являются лицами. Они не являются даже совокупностями целостных личностей. Они являются совокупностями частей личностей. Когда мистер Смит входит в зал заседаний своей компании, от него ожидается, что он сузит свое мышление до специфических целей всей компании либо той части компании, "представителем" которой он является. К счастью, он не вполне способен на это, и некоторые решения компании принимаются под влиянием соображений, возникающих в более широких и более мудрых частях разума. Однако в идеале от мистера Смита ожидается, что он будет действовать как чистое нескорректированное сознание – как дегуманизированное существо.

(19) Наконец, следует упомянуть некоторые факторы, которые могут действовать как корректоры. Это области человеческой деятельности, не ограничиваемые искажениями, возникающими при образовании пар в интересах сознательной цели, т.е. те, где мудрость имеет признание.

a) Здесь, несомненно, самый главный фактор – это любовь. Мартин Бубер произвел классификацию межличностных отношений сходным образом. Он дифференцирует отношения "Я – Ты" от отношений "Я – Это", определяя последние как нормальный паттерн взаимодействия между человеком и неодушевленными объектами. Он также рассматривает схему "Я – Это" как характерную для тех человеческих отношений, в которых цель важнее любви. Однако если сложная кибернетическая структура сообществ и экосистем до некоторой степени аналогична одушевленности, тогда возможно представить отношения "Я – Ты" между человеком и его обществом или экосистемой. В этой связи особый интерес представляет образование "сензитивных групп" во многих деперсонализированных организациях.

b) Подобным же образом, изобразительные искусства, поэзия, музыка и гуманитарные знания являются областями, в которых активность разума шире, чем это готово признать простое сознание. "Le coeur a ses raisons que la raison ne connait point".

c) Контакт между человеком и животными и между человеком и миром природы взращивает мудрость, по крайней мере, иногда.

d) По-прежнему существует религия.

(20) В заключение давайте вспомним, как узкое благочестие Иова, его целеустремленность, его здравый смысл и его мирской успех были бесповоротно заклеймлены Голосом из Бури в одной поразительной тотемической поэме:

Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?

Знаешь ли ты время, когда рождаются дикие козы на скалах?

И замечал ли роды ланей?

ФОРМА, ВЕЩЕСТВОМ РАЗЛИЧИЕ*

* Bateson G. Form, Substance and Difference // General Semantics Bulletin. 1970. N37. Лекция, прочитанная 19 января 1970 года на Девятнадцатом ежегодном мемориале Кожибского.

Позвольте мне сказать, что быть здесь сегодня вечером – это и огромная честь и удовольствие. Я немного побаиваюсь, поскольку уверен, что здесь присутствуют люди, знающие любую из областей знания, которых я касаюсь, гораздо лучше меня. Это правда, что я касаюсь многих областей знания и, возможно, могу сказать любому из вас, что я касался некоторых областей, которых он не касался. Однако я уверен, что здесь найдутся люди, чья квалификация гораздо выше моей, в любой области, которой я касался. Я не считаю себя широко начитанным философом, и философия – это не моя епархия. Я не считаю себя очень широко начитанным антропологом, и антропология – это не вполне моя епархия.

Но я постарался разобраться в вопросе, которым был очень озабочен Кожибский и все семантическое движение в целом, а именно: изучить область столкновения очень абстрактной и формальной философской мысли с естественной историей человека и других существ. Я утверждаю, что зона перекрытия формальных предпосылок и актуального поведения сегодня имеет поистине устрашающую важность. Мы стоим лицом к лицу с миром, которому угрожают не только различные виды дезорганизации, но также и разрушение его окружающей среды. А мы по-прежнему не способны ясно размышлять об отношениях между организмом и его окружающей средой. Что же это такое – система "организм плюс окружающая среда"?

Давайте вернемся к оригинальному утверждению Кожибского, благодаря которому он главным образом знаменит: карта – это не территория. Это утверждение проистекает из философии, уходящей корнями в Грецию и ветвящейся в Европе на протяжении последних 2000 лет. В истории европейской мысли всегда существовал определенный вид резкой дихотомии, часто вызывавший острую полемику (вплоть до крайней враждебности и кровопролития). Я полагаю, что все это началось с противостояния пифагорейцев своим предшественникам, когда спор принял следующую форму: "Спрашиваешь ли ты, из чего это сделано из земли, огня, воды и т.д., или же ты спрашиваешь, каков паттерн этого?" Пифагор стоял скорее за исследование паттерна, чем за исследование вещества [1]. Эта полемика длилась веками, и до самого последнего времени ее пифагорейская половина была, вообще говоря, скрытой. За пифагорейцами следовали гностики, а за гностиками – алхимики и т.д. Спор достиг своего рода кульминации в конце восемнадцатого века, когда была построена, а затем отвергнута пифагорейская теория эволюции-теория, включавшая Разум.

1 Р. Дж. Коллингвуд (Collingwood, 1945) дал ясное описание пифагорейской позиции.

Эволюционная теория конца восемнадцатого века (теория Ламарка – первая организованная трансформационная теория эволюции) строилась на любопытном историческом фоне, описанном Лавджоем в своей "Великой цепи бытия" (Lovejoy, 1936). До Ламарка считалось, что органический (живой) мир имеет иерархическую структуру с Разумом наверху. Цепь (лестница) спускалась вниз через ангелов, через человека, через обезьян вплоть до инфузорий и простейших (protozoa) и еще дальше к растениям и камням.

Ламарк перевернул эту лестницу вверх ногами. Он заметил, что животные изменяются под экологическим давлением. Конечно, он был неправ, когда полагал, что эти изменения врожденные, однако в любом случае они были для него свидетельством эволюции. С переворачиванием лестницы то, что было объяснением (а именно Разум как верхняя ступень), теперь стало тем, что само требовало объяснения. Проблемой Ламарка стало объяснение Разума. Он был уверен в эволюции, и на этом его интерес к ней заканчивался. Прочитав "Философию зоологии" (Philosophie Zoologique, 1809), вы обнаружите, что первая треть посвящена решению проблем эволюции и перевороту в таксономии, но вся остальная книга в действительности посвящена сравнительной психологии – науке, которую он основал. Что его действительно интересовало, так это Разум. В своей теории эволюции в качестве одного из аксиоматических феноменов он использовал привычку, и это, разумеется, также вело его к проблемам сравнительной психологии.

Затем разум и паттерн (как объяснительные принципы, более чем что-либо другое требовавшие исследования) были вытолкнуты из сферы биологического мышления в эволюционных теориях середины девятнадцатого века, развитых Дар-вином, Гексли (Huxley) и другими. Хотя по-прежнему находились отдельные озорники (вроде Самюэля Батлера), говорившие, что разум невозможно игнорировать. Их голоса были слабы, и, что характерно, они никогда не обращали внимания на организмы. (Я не думаю, что Батлер когда-либо обращал внимание на что-то, кроме своего собственного кота, однако он по-прежнему знал об эволюции больше, чем многие более ортодоксальные мыслители.)

С открытием кибернетики, теории систем, теории информации и т.д., мы получаем формальную базу, позволяющую нам думать о разуме и дающую возможность думать обо всех этих проблемах таким способом, который считался совершенной ересью начиная с 1850 года и вплоть до Второй мировой войны. Далее я должен рассказать, как великая дихотомия в эпистемологии претерпела сдвиг под воздействием кибернетики и теории информации.

Теперь мы можем сказать (или, как минимум, начать говорить), что, по нашему мнению, есть разум. В ближайшие двадцать лет появятся другие способы говорить об этом, однако сейчас, когда открытия новы, я могу дать вам только мою личную версию. Старые версии, несомненно, ошибочны, однако какая из пересмотренных картин выживет, мы не знаем.

Давайте подойдем со стороны эволюции. Сегодня эмпирически ясно, что дарвиновская теория эволюции содержала очень крупную ошибку в идентификации единицы выживания при естественном отборе. Единицей, которой придавалось принципиальное значение и вокруг которой строилась теория, был либо растущий индивидуум, либо семейная линия, либо подвид, либо какое-то подобное гомогенное множество сородичей. Сейчас я утверждаю, что последние сто лет эмпирически продемонстрировали, что если организм (или агрегат организмов) принимается за работу, сфокусировавшись на своем собственном выживании и приняв собственное выживание за критерий отбора своих адаптационных шагов, то его "прогресс" завершится разрушением окружающей среды. Если организм пришел к разрушению своей окружающей среды, он фактически уже разрушил себя самого. И мы можем очень легко увидеть в течение ближайших двадцати лет, как этот процесс дойдет до окончательного reductio ad absurdum. Ни растущий организм, ни семейная линия, ни сообщество не является единицей выживания.

Старая единица уже была отчасти подкорректирована генетиками, исследующими популяции. Они указали на то, что эволюционная единица фактически не гомогенна. Дикие популяции любых видов всегда состоят из индивидуумов, чья генетическая конституция варьируется в широких пределах. Другими словами, в единицу выживания уже встроен потенциал и готовность к изменениям. Гетерогенность дикой популяции уже является половиной той системы "проб и ошибок", которая необходима, чтобы справляться с окружающей средой.

Искусственно гомогенизированные человеком популяции домашних животных и растений вряд ли годятся для выживания.

Сегодня необходима дальнейшая коррекция "единицы выживания". Наравне с гибким организмом в нее также должна быть включена гибкая окружающая среда, поскольку, как я уже говорил, организм, разрушающий окружающую среду, разрушает самого себя. Единицей выживания является гибкая система "организм в своей окружающей среде".

Теперь позвольте мне на некоторое время оставить эволюцию и попытаться понять, что же является единицей разума. Давайте вернемся к карте и территории и спросим: "Что же именно из характеристик территории переходит на карту?" Мы знаем, что сама территория не переходит на карту. Это центральный пункт, с которым мы все здесь согласны. Далее, если бы эта территория была однородной, на карту не перешло бы ничего, кроме ее границы, состоящей из точек, в которых территория перестает быть однородной в противопоставлении некоторой большей матрице. То, что попадает на карту, это, фактически, различие (будь то различие в высоте, в характере растительности, в структуре популяции, в типе поверхности или в чем-то еще).

Однако что такое различие? "Различие" – это очень специфический и очень неясный концепт. Это определенно не вещь и не событие. Этот лист бумаги отличается от дерева этой кафедры. Между ними множество различий: цвет, текстура, форма и т.д. Но если мы начнем спрашивать о локализации этих различий, то остановимся в недоумении. Очевидно, что различие между бумагой и деревом не содержится ни в бумаге, ни в дереве. Также очевидно, что это различие не находится ни в пространстве, ни в промежутке времени между ними. (Различие, возникающее через промежуток времени, и есть то, что мы называем "изменением".)

Следовательно, различие – это абстрактное понятие.

Как правило, в естественных науках эффекты вызываются достаточно конкретными условиями или событиями: импульсами, силами и т.п. Но если вы входите в мир коммуникации и организации, вы оставляете позади весь тот мир, в котором эффекты вызываются силами, импульсами и энергетическим обменом. Вы входите в мир, в котором "эффекты" (тут я не уверен, что нам следует продолжать использовать то же слово) вызываются различиями. Это означает, что они вызываются тем же видом "вещей", которые переходят с территории на карту.

От дерева и бумаги различие перемещается на мою сетчатку. Там оно подхватывается и обрабатывается воображаемой вычислительной машиной в моей голове.

Изменяются все энергетические отношения. В мире разума ничто (т.е. то, чего нет) может быть причиной. В естественных науках мы ищем причины и ожидаем, что они существуют и имеют "реальность". Однако не забывайте, что ноль отличается от единицы, и именно поэтому ноль может являться причиной в психологическом мире, в мире коммуникации. Письмо, которое вы не написали, может вызвать рассерженный отклик; налоговая декларация, которую вы не заполнили, может вызвать у парней из налогового ведомства энергичные действия, поскольку они тоже завтракают и обедают, а потому могут использовать для реакции энергию, извлекаемую из своего метаболизма. Письмо, которого никогда не существовало, не является источником энергии.

Из этого, разумеется, вытекает, что нам следует изменить весь наш образ мысли относительно ментальных и коммуникативных процессов. Обычные аналогии энергетических теорий, заимствуемые из естественных наук в качестве концептуального каркаса для построения теорий психологии и поведения, – все эти прокрустовы структуры – бессмыслица. Они ошибочны.

Теперь я говорю, что слово "идея" в своем самом элементарном смысле синоним слова "различие". Кант в "Критике чистого разума", если я правильно его понимаю, утверждает, что самым элементарным эстетическим актом является выбор факта. Он заявляет, что в куске мела содержится бесконечное число потенциальных фактов. Кусок мела, Ding an Sich ["вещь в себе" – нем.], никогда не может вступить в коммуникацию или ментальный процесс из-за этой бесконечности. Сенсорные рецепторы не могут ее принять, они ее отфильтровывают. То, что они делают, является выборкой из куска мела некоторых фактов, которые затем становятся информацией, если использовать современную терминологию.

Я считаю, что утверждение Канта может быть модифицировано таким образом, что внутри и вокруг куска мела имеется бесконечное число различий. Это различия между мелом и остальной вселенной, между мелом и солнцем или луной... Внутри же куска мела для каждой молекулы имеется бесконечное число различий между ее расположением и тем расположением, которое она могла бы занимать. Из этой бесконечности мы делаем очень ограниченную выборку, которая и становится информацией. То, что мы имеем в виду, когда говорим об информации, об элементарной единице информации, есть, фактически, различимое различие (a difference that makes a difference). Оно способно быть различимым постольку, поскольку нервные цепи, вдоль которых оно перемещается и непрерывно трансформируется, сами подпитываются энергией. Цепи готовы быть включенными. Мы можем даже сказать, что в них уже заложена готовность ответить на вопрос.

Однако существует важный контраст между большинством информационных цепей внутри тела и большинством цепей вне его. Различия между бумагой и деревом сначала трансформируются в различия в распространении света или звука и в такой форме достигают моих рецепторов. Первая часть этого путешествия энергетизируется обычным естественнонаучным способом, т.е. "извне". Но когда различие, включив мои рецепторы, входит в мое тело, этот тип движения замещается движением, которое на каждом шагу энергетизируется метаболической энергией, латентно содержащейся в той протоплазме, которая принимает различие, воссоздает или трансформирует его, а затем передает его дальше по цепи.

Когда я бью молотком по шляпке гвоздя, импульс передается на его острие. Однако сказать, что в аксоне перемещается "импульс", будет семантической ошибкой, ложной метафорой. Будет правильным назвать это "новостями об изменениях".

Как бы то ни было, абсолютного контраста между внутренними и внешними цепями нет. Исключения встречаются по обе стороны. Некоторые внешние цепи событий энергети-зируются посредством реле, а некоторые внутренние для тела цепи событий энергетизируются "извне". Следует отметить, что механическое взаимодействие мускулов может быть использовано в качестве вычислительной модели [2].

2 Интересно отметить, что цифровые компьютеры зависят от передачи энергии "извне" для посылки "новостей" по проводам от одного реле к другому. Но каждое реле имеет свой собственный источник энергии. Аналоговые компьютеры, как правило, полностью приводятся в действие энергией "извне". Оба типа энегетизации могут использоваться для вычислительных целей.

Несмотря на эти исключения, в целом остается верным что кодирование и передача различий вне тела очень сильно отличается от кодирования и передачи различий внутри тела. Об этом отличии нужно сказать, поскольку оно способно привести нас к ошибкам. Обычно мы думаем о внешнем "физическом мире" как о чем-то отдельном от внутреннего "ментального мира". Я полагаю, что это разделение основывается на контрасте в кодировании и передаче различий внутри и вне тела.

Ментальный мир – разум, мир обработки информации – не ограничивается кожей.

Давайте вернемся к тому положению, что трансформа различия, перемещающаяся по цепи, является элементарной идеей. Если это правильно, давайте спросим: что же такое разум? Мы говорим, что карта отличается от территории. Но что такое территория? Технически говоря, кто-то выходит, вооружившись измерителем или собственным глазом, и создает репрезентацию, которую затем наносит на бумагу. То, что оказывается на бумажной карте, является репрезентацией того, что было зрительной репрезентацией у некоторого человека, создавшего карту. Если вы пойдете вспять, то обнаружите бесконечную регрессию – бесконечную последовательность карт. Территория это "вещь в себе", и с этим ничего не поделаешь. Процесс репрезентации всегда будет отфильтровывать ее, поэтому ментальный мир – это только карты карт карт, и так до бесконечности [3]. Все "феномены" – "видимость" в буквальном смысле слова.

3 Можно дать развернутое описание ситуации: на каждой ступени трансформации и движения различия вдоль цепи воплощение различия до этой ступени является "территорией", картой которой является воплощение различия после этой ступени. Соотношение "карта-территория" остается верным на каждой ступени.

Но по цепи можно двинуться и вперед. Я получаю различные виды отображений (mappings), которые я называю данными или информацией. Получив их, я действую. Обычно мои действия, мои мышечные сокращения – это трансформы различий во входном сигнале. Затем я снова получаю данные, которые являются трансформами моих действий. Таким образом мы получаем картину ментального мира, сильно выпадающую из наших привычных представлений о физическом мире.

Эта картина не нова, и в поисках ее исторической основы мы снова обращаемся к алхимикам и гностикам. Карл Юнг как-то написал очень любопытную маленькую книжку, которую я всем вам рекомендую. Она называется "Семь проповедей к мертвым" (Septem Sermones ad Mortem)*. В свой книге "Воспоминания, сны, размышления" (Memoires, Dreams and Reflections) Юнг пишет, что его дом был полон призраков и они сильно шумели. Они надоедали ему, они надоедали его жене, они надоедали детям. На вульгарном психиатрическом жаргоне мы могли бы сказать, что все в этом доме "в психозе ухали как филины" и на то были серьезные причины. Если ваша эпистемология запутывается, вы становитесь психотиком, а Юнг проходил через эпистемологический кризис. Тогда он сел за стол, взял ручку и стал писать. Когда он начал писать, все призраки исчезли, и он написал эту маленькую книжку. От нее он отсчитывает все свои дальнейшие прозрения. Он подписал ее "Василид". Это был знаменитый гностик II в. из Александрии.

4 Написана в 1916 году. Кажется, что в последующих работах Юнг утратил ясность "Семи проповедей..." В его "Ответе Иову" архетипы называются "плероматическими". Однако несомненно верно, что констелляции идей могут субъективно казаться "силами", если их идеационный характер не распознан.

Юнг указывает на существование двух миров. Мы можем назвать их двумя мирами объяснения. Он называет их гностическими терминами плерома и креатура. Плерома – это мир, где причиной событий являются силы и импульсы и где нет "отличительных черт". Или, как сказал бы я, в нем нет "различий". В креатуре же эффекты вызываются именно различиями. Фактически здесь мы имеем все ту же старую дихотомию разума и вещества.

Мы можем изучать и описывать плерому, однако отличительные черты, которые мы зарисовываем, всегда приписываются плероме нами. Плерома ничего не знает о различиях и отличиях, она не содержит "идей" в том смысле, в котором я использую это слово. Когда же мы изучаем и описываем креатуру, мы должны корректно идентифицировать те различия, которые эффективно действуют в ней.

Я полагаю, что мы можем с пользой принять слова "плерома" и "креатура". Следует также поискать мосты, существующие между этими двумя "мирами". Будет чрезмерным упрощением сказать, что естественные науки имеют дело только с плеромой, а науки о разуме – только с креатурой. Не все так просто.

Во-первых, рассмотрим отношения между энергией и негативной энтропией. Классическая тепловая машина Карно состоит из цилиндра с газом, в котором ходит поршень. Этот цилиндр попеременно приводится в контакт с контейнерами горячего и холодного газа. Газ в цилиндре попеременно расширяется или сжимается по мере того, как он нагревается или охлаждается горячим или холодным источником. Поршень двигается вверх или вниз.

Однако с каждым циклом машины различие между температурой горячего источника и температурой холодного источника уменьшается. Когда это различие станет равным нулю, машина остановится.

Физик, описывающий плерому, пишет уравнения для пересчета разницы температур в "доступную энергию", которую он называет "негативной энтропией" и из которой в дальнейшем исходит.

Некто, анализирующий креатуру, отметит, что вся система – это сенсорный орган, включаемый различием температур. Он назовет это различимое различие "информацией" или "негативной энтропией". Для него это только частный случай, в котором эффективное различие оказалось связано с энергией. Он в равной степени интересуется всеми различиями, способными активизировать некоторый сенсорный орган. Для него любое такое различие – "негативная энтропия".

Рассмотрим также феномен, который нейрофизиологи называют "синаптическим суммированием". Наблюдается следующее: в некоторых случаях, когда два нейрона А и В имеют синаптические связи с третьим нейроном С, запуск любого из нейронов А и В сам по себе не достаточен для запуска С. Однако, когда А и В запускаются одновременно (или почти одновременно), их объединенные "импульсы" запускают нейрон С.

На плероматическом языке это комбинирование событий для преодоления порога срабатывания называется "суммированием".

Однако, с точки зрения изучения креатуры (а нейрофизиолог, несомненно, должен стоять одной ногой в плероме, а другой в креатуре), это вовсе не "суммирование". Система работает над созданием различий. Есть два отдельных класса запусков нейрона С нейроном А: запуски, сопровождающиеся импульсом В, и запуски, не сопровождающиеся таким импульсом. Аналогично, есть два класса запусков нейрона С нейроном В.