Текст книги "Океанический (ЛП)"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Грег Иган

Океанический

Волна мягко поднимала и опускала лодку. Моё дыхание медленно успокаивалось и постепенно стало совпадать со скрипом лодки настолько, что я даже перестал различать мерное покачивание корпуса и прохождение воздуха через мои лёгкие. Это было похоже на плавание в воде: каждый вдох поддерживал меня на поверхности; каждый выдох погружал меня обратно вниз.

Наклонившись надо мной, Даниил спросил:

– Ты веришь в Бога?

Я очнулся через мгновение, но не смог сразу же ответить на вопрос. Я бы никогда даже не закрыл глаза, но темнота неосвещённой хижины, казалось, мелькала передо мной, как облако встревоженных насекомых.

– Мартин?

– Я не сплю.

– Ты веришь в Бога?

– Конечно.

Я думаю, каждый верит в Бога. Каждый говорит о Нём, каждый молится Ему. И Даниил больше всех. С тех пор, как он вступил в Глубинную Церковь прошлым летом, он молился каждый день до рассвета. Часто просыпаясь, я видел его сидящим на коленях у дальней стены каюты, что-то бормотавшего и колотящего себя в грудь.

Наша семья всегда относилась к Переходной Церкви, но Даниилу было 15, достаточно для того, чтобы он решал за себя. Моя мать приняла это с дипломатичным молчанием, но мой отец, казалось, гордился независимостью и силой убеждения Даниила. У меня же были противоречивые чувства. Я привык следовать за старшим братом, но никогда не возмущался тому, что он во всем впереди меня: он читал мне отрывки из книг, которые сам читал; изучал со мной слова и фразы из языков, которые сам учил; показывал мне из первых рук некоторые математические зарисовки. Мы привыкли не спать полночи, говорить о ядрах звёзд или иерархии порядковых чисел. Но Даниил ничего мне не сказал о причинах своего обращения и о своём все возрастающем благочестии. Не знаю, нужно ли на это обижаться или быть благодарным; мне казалось, что Переходная Церковь была бледной имитацией Глубинной Церкви, но их сравнение не было чем-то плохим или хорошим.

– Почему? – спросил Даниил.

Я смотрел с нижней койки, не уверенный вижу ли я брата или просто воображаю его в темноте каюты.

– Кто-то должен управлять ангелами с Земли. Когда она так далеко, что не видна с Ковенанта[1]... Как кто-нибудь сможет найти Ковенант с Земли без помощи Бога?

Мне показалось, что Даниил слегка смутился.

– Возможно, у Ангелов телескопы лучше, чем у нас. Или может они распространяются с Земли во все направлениях, посылая тысячи экспедиций, даже не зная, что найдёт каждая из них.

Я засмеялся.

– Но им пришлось приехать сюда, чтобы вновь получить тело. – Любой достигший десяти лет – даже мало верующий – знал это. Бог сделал Ковенант местом, где Ангелы раскаиваются в краже бессмертия. Переходная Церковь считает, что через миллион лет мы снова получим право стать Ангелами. Глубинная Церковь считает, что мы будем жить во плоти, пока звёзды подают с неба.

– Почему ты так уверен, что они действительно Ангелы? Или что Бог послал Свою дочь Беатрис, чтобы вернуть их назад в плоть? – сказал Даниил.

Я подумал некоторое время над его вопросом. Только ответы, которые приходили мне в голову были лишь из Писания Глубинной Церкви, а Даниил сам учил меня много лет, что взывание к авторитетам ничего не стоит.

– Не знаю, – признался я. Я чувствовал себя глупо, но был благодарен, что он обсуждает эти сложные вопросы со мной. Я хотел верить в Бога по правильным причинам, а не только потому, что все вокруг меня так делали.

– Археологи доказали, что мы должны были прибыть около 20 тысяч лет назад. Нет никаких более ранних фактов существования человека или любых растений и животных. Это делает Переход старше, чем говорится в Писании, но есть некоторые даты, открытые для интерпретации, поэтому немного поэтической вольности и все сопоставить. Большинство биологов считают, что родная микрофауна могла образоваться сама по себе на протяжении миллионов лет, начавшись с простых химических веществ, но это не значит, что Бог не руководил всем процессом. Все взаимосвязано, поэтому наука и Писание могут быть истинными одновременно.

Мне казалось я знал все, о чем он сейчас думает.

– Так ты разработал способ, позволяющим использовать науку для доказательства существования Бога? – Я почувствовал прилив гордости, ведь мой брат был гением!

– Нет, – Даниил на мгновение смолк. – Это работает в обоих направлениях. Чтобы не было написано в Писании, люди всегда могут придумать разные толкования фактов. Корабли могли покинуть Землю по одной причине, а Ангелы сделали себе тела – по другой. Нет способа убедить неверующего, что Писание – это слово Бога. Есть лишь вопрос веры.

– О.

– Вера – самое главное, – настаивал Даниил. – Если у тебя нет веры, то может возникнуть соблазн поверить во что угодно.

Я с шумом согласился, стараясь не казаться слишком разочарованным. От Даниила я ожидал большего, чем обыденные утверждения, которые заставляли меня дремать во время проповедей в Переходной церкви.

– Знаешь ли ты, что нужно сделать, чтобы обрести веру?

– Нет.

– Попроси ее. Вот и все. Попроси Беатрис прийти к твоему сердцу и подарить тебе веру.

– Мы делаем это каждый раз, когда мы идём в церковь! – запротестовал я, не веря, что он забыл Переходные службы. После них священник помещал капли морской воды на наши языки, чтобы символизировать кровь Беатрис, а мы просили дать нам веры, надежды и любви.

– Но получил ли ты ее?

– Не уверен, – я никогда не думал о том верил ли я в Бога; вероятно, да? – Должно быть.

– Если бы у тебя не было веры, ты бы знал, – удивился Даниил.

– Ты пошёл в Глубинную церковь, чтобы в этом убедиться? – смутившись, я всмотрелся во тьму.

– Нет. Даже в Глубинной церкви, не все пригласили Беатрис в своё сердце. Ты должен сделать это так, как сказано в Писании: 'Подобно только рождённому дитя, голым и беспомощным'.

– Но я ведь был погружен?

– В металлической чаше, когда тебе было тридцать дней. Младенческое погружение – это жест со стороны родителей, утверждение собственных добрых намерений. Но этого не достаточно, чтобы спасти ребёнка.

Теперь я почувствовал себя крайне дезориентированным. Даниил пытался сказать мне, что все отношения нашей семьи с Богом были грубо неполноценными и даже фальшивыми.

– Помнишь, что Беатрис рассказала Своим последователям, когда она появилась в последний раз? – спросил Даниил – 'Пока вы не будете готовы погрузиться в Мою кровь, вы никогда не сможете заглянуть в лицо Моей Матери'. То есть они, связав друг с друга по рукам и ногам, спустили себя вниз со скал.

– И ты сделал это?

– Да.

– Когда?

– Почти год назад.

– А Ма с Па не ходили? – совсем запутался я.

– Нет! – засмеялся Даниил. – Это не открытая церемония. Некоторые мои друзья из молитвенной группы помогли, так как кто-нибудь должен быть на палубе, чтобы тащить тебя наверх. Потому что было бы самонадеянным ожидать от Беатрис разорвать твои узы и поднять тебя на поверхность, как Она сделала с Своими последователями. Но в воде – ты один на один с Богом.

Он слез с койки и присел на мою кровать.

– Готов ли ты отдать свою жизнь Беатрис, Мартин? – даже в темноте голос его звучал воодушевлено.

– Что, если я просто погружусь? – я засомневался. – И останусь внизу какое-то время? – много раз я прыгал ночью с лодки, поэтому не боялся оказаться под водой.

– Нет. Ты должен быть подвешен вниз. – Его тон дал понять, что не может быть никаких компромиссов по этому поводу. – Насколько ты можешь задержать дыхание?

– Двести тау, – это было преувеличением: двести было тем, к чему я стремился.

– Этого достаточно.

– Я помолюсь за тебя, – сказал Даниил, когда я промолчал.

Я поднялся с постели, и мы вместе опустились на колени. Даниил зашептал:

– Пожалуйста, Святая Беатрис, даруй моему брату Мартину мужество принять драгоценный дар Твоей крови.

Затем он начал молиться, быстро произнося грубые слова на непонятном языке, отличающиеся от все, что я слышал раньше. Слушая с опаской, я не был уверен в том, что хотел, чтобы Беатрис изменила мой разум, но при том боялся, что такое рвение может и в самом деле убедить Её.

– Что, если я не сделаю это? – спросил я.

– Тогда ты никогда не увидишь лик Господа.

Я знал, что это означало: одиночестве в объятиях Смерти, во тьме, навечно. Но даже если не понимать Писание буквально, то реальность, скрывающаяся за метафорой, может быть только хуже. Неописуемо хуже.

– Но ... как Ма и Па? – я очень о них беспокоился зная, что они бы не одобрили того, что предлагал Даниил.

– Им потребуется некоторое время, – ответил он мягко.

Мой разум пошатнулся. Даниил был абсолютно серьезен.

Я слышал, как он встал и пошел к лестнице, потом поднялся на несколько ступеней и открыл люк. Свет от звезд был достаточно ярким, чтобы придать форму руками и плечами, но когда он повернулся ко мне, я все еще не мог разглядеть его лицо.

– Давай же, Мартин! – прошептал он. – Чем дольше ты откладываешь, тем сложнее решиться. Приглушённая настойчивость его голоса была мне близка; он был щедрым и заговорщическим, никакого нетерпения как у взрослых. Возможно, это он прибавил мне смелости, когда я присоединился к нему ночью при набеге в кладовую – не потому, что Даниилу действительно был нужен сообщник, а потому, что он искренне не хотел, чтобы я волновался из-за него.

Должно быть, я больше боюсь проклятья, чем утонуть, и я всегда доверял Даниилу, предупреждавшему меня об опасности впереди. Но на этот раз я не был полностью убеждён в его правоте, поэтому мне нужно было нечто большее, чем страх и слепое доверие.

Может быть, дело дошло до того, что он предлагал, чтобы сделать меня равным ему и в этом. Мне было десять лет, и я стремился стать чем-то большим, чем был: не как мои родители в зрелом возрасте, а встать на путь, полный свободы и тайн, на котором находился Даниил. Как и он, я хотел быть сильным, быстрым, сообразительным и начитанным. Становиться некоторым подобием Бога не было моим первым намерением, однако не было и особого смысла надеяться на божественное вмешательство, чтобы дать мне что-нибудь ещё.

Я последовал за ним на палубу.

Он взял верёвку, нож и четыре запасные гири вроде тех, что мы использовали на наших сетках, из панели инструментов. Пока я снимал шорты и садился голым на палубу, он привязал гири на верёвку и затянул её узлом-восьмёркой вокруг моей лодыжки. Я для эксперимента поднял ноги: вес не казался слишком тяжёлым. Но я знал, что в воде их будет более чем достаточно, чтобы противодействовать выталкиванию моего тела на поверхность.

– Мартин? Теперь твои руки.

Внезапно я заплакал. Со свободными руками я мог по крайней мере плыть, но полностью связанным стал бы беспомощен.

Даниил присел и посмотрел мне в глаза:

– Тише... Все нормально.

Я ненавидел себя, чувствуя, что мое лицо выглядит как у заплаканного младенца.

– Ты боишься?

Я кивнул.

Даниил улыбнулся ободряюще.

– Знаешь, почему? Знаешь, кто делает это? Смерть не хочет, чтобы Беатрис взяла тебя. Смерть хочет тебя для себя. Здесь, на этой лодке, смерть вселяет страх в свое сердце, зная, что уже теряет тебя.

Я увидел, как нечто двигается в тени позади ящика с инструментами, будто скользя во тьме. Если бы мы сейчас пошли обратно в каюту, последует ли Смерть за нами? Дождется, когда Даниил заснёт? Если я отвернусь от Беатрис, кого тогда просить отвадить Смерть от меня?

Уставившись на палубу, я протянул запястья. От стыда слезы капали с моих щек.

Когда мои руки были связаны, – не ладонь к ладони, как я ожидал, а отдельными петлями, соединенными короткой перемычкой, – Даниил отмотал с лебедки в ​​задней части лодки длинный отрезок каната, который свился спиралью на палубе. Я не хотелось об этом думать, но знал, что никогда не нырял в глубину. Даниил зацепил тупым крючком конец каната, просунул его через мои руки, чтобы завязать узлом. Затем он ещё раз проверил, чтобы веревка вокруг моих запястий не натёрла их и не сорвалась. Когда он это делал, я увидел какие-то сомнения на его лице, возможно его собственный страх.

– Повешу на крюк. На всякий случай. Не отпускай, несмотря ни на что. Хорошо?

Он что-то прошептал Беатрис, потом ещё раз посмотрел на меня.

Даниил помог мне подняться и подойти к ограждению рядом с лебёдкой. Затем он взял меня под руки и поднял, положив ноги на корпус катера. Палуба была неподвижна, покрыта окаменевшими остатками, но за ограждением ощущалась жизнь: пятно с защитными выделениями мягко светилось. Мои пальцы без толку проскальзывали на скользкой коже. Корпус поддерживал некоторую часть моего веса, но руки Даниила в конце концов устанут. Если бы я хотел отступить, то должен был решаться на это быстрее.

Дул тёплый ветерок. Я посмотрел вокруг: на гладкий горизонт, на блеск звёзд, на едва светящуюся серебристую воду. Даниил процитировал:

– Святая Беатрис, я готов умереть за этот мир. Позволь мне погрузиться в Твою кровь, ради моего искупления, и чтобы я мог посмотреть в лицо Твоей Матери.

Я повторил эти слова, стараясь, чтобы они звучали так же твердо.

– Святая Беатрис, я предлагаю Тебе свою жизнь. Все, что сейчас я делаю – делаю для Тебя. Приди мне в сердце и даруй мне веру. Приди мне в сердце и даруй надежду. Приди мне в сердце и даруй любовь.

– И даруй мне любовь.

Даниил отпустил меня. Сначала казалось, что ноги магическим образом прижались к корпусу, а я поворачиваюсь назад, фактически не падая. Я крепко вцепился в крюк, который холодным металлом упёрся в живот, оказавшийся под давлением троса лебёдки, достаточно тугого, чтобы ненадолго я завис в воздухе. Я даже приготовился к удару. Какая-то часть меня даже сейчас верила, что я могу изменить своё сознание.

Затем ноги соскользнули, я коснулся воды и начал погружение ниже и ниже.

Это не было похоже на погружение. Я падал в воду все быстрее, как будто это был воздух. Представление о канате, держащем меня, теперь качнулось в противоположную крайность: моё ускорения, казалось, говорило о том, что катушка на палубе ни к чему не была закреплена и её она уже оказалась под поверхностью. Неужели это то, что делали последователи? Они позволяют бросить себя без спасательного круга. Наверное, Даниил перерезал трос и я прямым ходом опускаюсь на дно океана.

Крюк рванул мои руки, выворачивая их над головой и я остановился.

Я развернулся лицом к поверхности, но ни свет звёзд, ни слабая фосфоресценция корпуса не достигали такой глубины. Я позволил потоку пузырьков вырваться из моего рта и почувствовал, как они скользят по моей верхней губе, но других следов от них во тьме было не отметить.

Я осторожно перевёл руки за крюк. Узел на моих запястьях сжимался по-прежнему, хотя Даниил и предупредил, чтобы я не доверялся ему. Я перераспределил вес, переместив колени к груди. Теперь если верёвка оборвётся, то по крайней мере мои руки будут свободными; хотя даже при таком исходе я не был уверен, что был бы в состоянии подняться. Мысль о том, что если узел развяжется, то я упаду ещё ниже, наполнила меня ужасом.

Мои плечи болели, но никакой травмы не было. Подтянуть себя вверх не займёт много усилий, пока мой подбородок будет на одном уровне с нижней частью крюка. Продвигаться дальше было неловко: со связанными руками я не мог сделать ими упор должным образом. Однако с третьей попытки мне удалось заблокировать руки, указывая ими вдоль верёвки вниз.

Я делал это без всякого реального плана, когда меня поразило, что даже с моими связанными руками и ногами, я мог бы попытаться вскарабкаться по верёвке. Надо было только начать. Я должен был бы перевернуться вверх-вниз, схватить верёвку между коленями, затем свернуться калачиком – передвинуть крюк – и схватить верёвку рукой на более высокой точке.

Но если я не смогу достаточно далеко развернуться, чтобы тащить себя?

Тогда поднимусь вперёд ногами.

Я не мог даже управлять первым шагом. Казалось, что твёрдо удержать руки будет просто, позволив себе опрокинуться назад, но в воде даже две трети моего тела было недостаточно, чтобы уравновесить вес.

Я попробовал другой подход: упал, чтобы повиснуть на расстоянии вытянутых рук, поднял ноги так высоко как мог, затем снова попробовал подтянуться. Но захват был недостаточным, чтобы противостоять вращающей силе, я просто крутился вокруг моего центра тяжести – который был где-то рядом с коленями – в конечном итоге ещё и согнувшись, хотя почти горизонтально.

Я снова опустил себя вниз, и попытался выкрутить ноги через пространство между моих рук. Мне не удалось с первой попытки, а затем подумав, я понял, что в любом случае это плохой ход. Даже если бы мне удалось схватить верёвку между связанных ног, а не просто упасть на спину, рискуя вывихнуть плечи, то восхождение по верёвке с руками за спиной либо невозможно либо потребует таких усилий, что кислород закончится прежде, чем будет пройдена десятая часть пути.

Я выпустил ещё немного воздуха из лёгких. Я чувствовал, что мышцы в диафрагме упрекают меня за то, что не даю им делать то, что они хотели сделать. Ещё было время, но я не знал, когда я смогу дышать снова, поэтому попытался сохранять спокойствие. Я знал, что могу положиться на Даниила, который вытащит меня на поверхность на двести тау. Но я только однажды задерживал дыхание на сто шестьдесят. Ещё сорок тау покажутся вечностью.

Я почти забыл, что это испытание должно было означать, но теперь я начал молиться. "Пожалуйста, Святая Беатрис, не дай мне умереть. Знаю, Ты утонула, чтобы спасти меня, но если я умру, это не поможет никому. Даниил окажется в таком глубочайшем дерьме... но это не угроза, просто наблюдение." Я почувствовал укол тревоги: что если я обидел Дочь Бога. Борясь, я чувствовал, что моя вера слабеет. "Я не хочу умирать, но Ты и так это знаешь. И теперь что я не знаю, что ещё сказать."

Я выпустил ещё немного спёртого воздуха, пытаясь рассчитать время, которое находился под водой; нельзя опустошать лёгкие слишком быстро – когда они были сжаты, ещё труднее не дышать – но держать в себе углекислый газ слишком долго тоже было не очень хорошо.

Казалось молитва ввела меня в еще большее отчаяннее, поэтому я попытался придумать какие-нибудь другие священные слова. Я не мог вспомнить ничего из Писания слов в слово, но суть самой важной части пронеслась в моей голове.

После тридцати лет жизни в теле и убеждения всех Ангелов снова стать смертными, Беатрис вернулась в свой пустынный космический корабль и полетела прямо в океан. Когда Смерть увидела, что Она идёт, то приняла форму гигантского змея и в ожидании свернулась в воде. И хотя Она была дочерью Бога и обладала неограниченной властью, Она позволила Смерти проглотить Себя.

Вот как Она нас любила.

Смерть уже думала, что выиграла. Беатрис была в ловушке внутри змея, в темноте, в одиночестве. Ангелы были во плоти, так что смерти даже не придется ждать падения звёзд, о котором они заявляли прежде.

Но Беатрис была частью Бога. Смерть поглотила часть Бога. Это было ошибкой. Через три дня челюсти змея распахнулась, и Беатрис вылетела, пылая огнём. Смерть была сломлена и унижена.

Мои конечности онемели, но грудь горела. Смерть была все еще достаточно сильна и знала об этом. Я начал молотить вслепую, тратя весь оставшийся в крови кислород, и отчаянно пытаясь отвлечься от желания вдохнуть.

"Пожалуйста, Святая Беатрис..."

"Пожалуйста, Даниил..."

Синие пятна расцвели у меня перед глазами и поплыли по воде. Я наблюдал за их вихревым кручением, как будто за некой картиной.

Это был рот змея, глотающего мою душу. Я открыл свой рот в попытке закричать, и смерть поплыла вперёд, чтобы поцеловать меня, дыша холодной водой в лёгкие.

Внезапно все озарилось светом. Змей повернулся и убежал, как бледный робкий червяк. Волна удовлетворения окатила меня, как если бы я снова стал младенцем и моя мать крепко обняла меня. Это было все равно, что купаться в солнечном свете, прислушиваясь к смеху, мечтая о музыке, которая слишком красива, чтобы быть реальной. Каждый мускул в моем теле все еще пытался защитить мои легкие открытые для воды, но теперь я вел борьбу с этим почти рассеянно, удивляясь своей странной эйфории.

Холодный воздух охватил мои руки и спустился ниже. Я приподнялся, чтобы набрать побольше воздуха в рот, а затем резко снова упал вниз, легкомысленно брызгая слюной, благодарный за каждый вздох, но до сих пор в восторге от произошедшего. Света, который заполнял все перед глазами уже не было, но остаточное изображение было фиолетовыми везде, куда я смотрел. Даниил держал трос, пока моя голова не оказалась на одном уровне с ограждением, затем он зажал лебёдку, нагнулся и вытащил меня, закинув себе за плечи.

Вода была довольно тёплой, но мои зубы стучали друг о друга. Даниил обернул меня полотенцем, потом принялся срезать кабель. Я сиял.

– Я так счастлив!

Он жестом показал мне успокоиться, но потом прошептал радостно:

– Это любовь к Беатрис. Теперь Она всегда будет с тобой, Мартин.

Я зажмурился от неожиданности, потом тихо засмеялся собственной глупости. До этого момента я не связывал то, что случилось с Беатрис. Но, конечно, это была Она. Я попросил Её войти в моё сердце, и это произошло.

И я мог видеть по лицу Даниила, что и через год после своего погружения, он все ещё чувствует Её присутствие.

Он сказал:

– Все, что ты теперь делаешь – это для Беатрис. Когда ты смотришь через телескоп – это в честь Её создания. Когда ты ешь, или пьёшь, или плаваешь – это благодарность за Её дары.

Я кивнул с энтузиазмом.

Разбрызгивая лужи воды, я покинул палубу, оставшись на которой, Даниил все прибрал. Затем, вернувшись в каюту, он цитировал отрывки из Писания, которые я никогда не понимал раньше, но теперь все, казалось, было об Погружении, и о том, как я себя чувствую. Это было, как если бы я открыл книгу и нашёл в ней упоминание своего имени на каждой странице.

Когда Даниил уснул, первый раз в жизни я не чувствовал ни малейшей боли одиночества. Дочь Бога была со мной: я ощущал Её присутствие, как пламя в своём мозгу, излучающее тепло во тьму внутри меня.

Даря мне комфорт, даря мне силы.

Даря мне веру.

2

Монастырь был почти в четырёх миллирадианах к северо-востоку от нашего дома. Даниил и я направили пускателей в место встречи с тремя другими катерами. За год стало рутиной собираться каждую десятую ночь – Даниил собирал свою молитвенную группу ещё годом ранее, – поэтому нам было не нужно особо направлять пускателей. Потребляя питательные вещества из океана, передвигая лодку перекачиванием воды через тонкие каналы в её обшивке, руководствуясь солнечным светом и магнитным полем Ковенанта, пускатели был прекрасным примером наследия Ангелов, которому технологии никогда не будут соответствовать.

Варфоломей и Рейчел и Агнес были в одном катере, двигаясь рядом с нами, пока остальные ушли вперёд. Варфоломей и Рейчел были женаты, хотя им было всего по семнадцать лет, едва старше Даниила. Агнес – сестре Рейчел – было шестнадцать. Из-за того, что я был моложе всех, Агнес заботилась обо мне после присоединения к молитвенной группе.

– Сегодня важная ночь для тебя, Мартин? – спросила она

Я кивнул, но промолчал, оставив её наедине беседовать с Даниилом.

Коническая башня монастыря, построенная не менее чем из десяти тысяч корпусов, поднималась над водой, стилизованная под космический корабль Беатрис. Направленная в небо, а не в глубину. Хотя некоторые комментаторы Писания настаивали, что сам корабль затонул навсегда, а Беатрис поднялась из воды без посторонней помощи, но он был ещё и окончательным символом Её победы над Смертью. На три дня, в которые она разделялась с Богом, эти здания погружались во тьму, но это было более полугода назад, сейчас же монастырь сиял каждым иллюминатором.

Существовал узкий туннель, ведущий в основание башни; пускатели, ориентируясь по запахам в воде, нашли его в один за другим. Зная, что они не имеют души, я каждый раз удивлялся разумности их действий. Обычно пускатели отдыхали в корпусе катера, укрытые кожей-обшивкой, которая защищала их от большинства повреждений. Возможно, они инстинктивно втягивались внутрь огромной структуры, чтобы чувствовать себя безопасней и комфортней, пока находятся вдали от домашней лодки. Когда я сказал что-то на этот счёт, Рейчел, в катере позади меня, усмехнулась, а Агнес сказала:

– Не будь таким противным.

Стены туннеля светились бледно-зеленым, но выход впереди был заполнен белым светом ламп, ослепительно насыщенным и ярким. Мы выплыли из канала в огромную круглую полость, продолжая кружить в ней, пока пускатели искали свободные причалы.

После того, как мы высадились, каждый шаг, каждый всплеск эхом возвращались к нам. Посмотрев на потолок, я увидел сотни изогнутых треугольных секций от корпусов, переплетающихся друг с другом, на которые были нанесены сцены из Писания. Оригинальным иллюстрациям было более тысячи лет, но живая обшивка разрушают пигменты, поэтому монахам приходится постоянно обновлять наколотое.

"Беатрис, объединяющая Ангелов" была моей любимой. Потому что ангелы не имели плоти, они не родились от матерей, они просто появились из ниоткуда на улицах Нематериальных Городов. В картине на потолке, нематериальное тело Беатрис было наполовину сформировано, с херувимами, одевающими нематериальные кости Её ног и рук в нематериальные мышцы, вены и кожу. Несколько Ангелов в светящихся одеждах искоса глядели на неё, но не выглядели особенно впечатленными. Они никак не могли знать, кем Она была.

Коридор с меньшего размера изображениями вёл из атриума, куда мы приплыли, в зал заседаний. В молитвенной группе было около полусотни людей – включая нескольких священников и монахов, но они действовали так же, как и все остальные. В церкви вы следовали литургии (установленному порядку), священник вёл проповедь, в которой у верующих не было иных способов проявить себя, кроме чем молиться, или петь в унисон, или давать известные наизусть ответы. Здесь же всё было гораздо менее формальным. Каждую ночь было два или три разных оратора – иногда гости, которые посещали монастырь, иногда члены группы – и потом кто-нибудь мог попросить группу помолиться вместе с ними обо всем, что им хотелось.

Я отстал, но остальные заняли мне место в проходе. Слева от меня была Агнес, справа – Даниил, Варфоломей и Рейчел.

– Нервничаешь? – спросила Агнес.

– Нет.

Даниил рассмеялся, как будто услышал что-то смешное.

– Не нервничаю, – мне хотелось, чтобы это было возвышенно и без возмущения, но вышло угрюмо и по-детски.

Первые двое выступавших были богословами, фирмачами посетившими монастырь. Один говорил о людях, которые принадлежали к ложной религии, и как все они по сути поклонялись Беатрис, не зная этого. Он сказал, что они не будут прокляты, потому что там, где они родились у них не было другого выбора. Беатрис знает, что для них хорошо и простит их.

Я хотел, чтобы это было правдой, но для меня это не имело никакого смысла. Либо Беатрис была Дочерью Бога, и каждый, кто думал иначе отвернулся от неё, или... Но не было никакого "или". Мне достаточно только закрыть глаза, чтобы почувствовать Её присутствие. Тем не менее, все аплодировали, когда человек закончил, и все вопросы, которые люди задавали, казалось разделяли его взгляды, поэтому, возможно, его аргументы для моего понимания были просто слишком тонким.

Второй из выступавших ссылался на Беатрис, как на "Святого Шутника", и сильно нас упрекал, что не достаточного внимания уделяется Её чувству юмора. Выступавшая ссылалась на события в Писании, которые были – по её словам – розыгрышами. Затем довольно подробно рассказала о "целительной силе смеха". Всё было примерно так же захватывающе, как лекция по вопросам питания и гигиены, и я изо всех сил пытался держать глаза открытыми. В конце никто не смог придумать ни одного вопроса.

Затем Кэрол, которая направляла собрание, сказала:

– А теперь Мартин поведает о силе Беатрис в своей жизни.

Все ободряюще зааплодировали. Когда я поднялся на ноги и шагнул в коридор, Даниил наклонился к Агнес и саркастически прошептал:

– Будет отлично.

Стоя на трибуне, я начал говорить то, что репетировал в течение нескольких дней. Беатрис, сказал я, рядом со мной в том, что я делаю: учусь или работаю, ем или плаваю, просто сижу и смотрю на звезды. Когда я просыпаюсь утром и смотрю в своё сердце, Она там, давая мне силы и направляя меня. Когда ночью я лежу в постели, то ничего не боюсь, потому что знаю: Она наблюдает за мной. Перед своим Погружением, я не был уверен в собственной вере, но сейчас никогда не засомневаюсь, что Дочь Бога получила плоть, умерла и победила Смерть благодаря Её большой любви к нам.

Все это было правдой, но даже когда я сказал эти вещи, то не мог выкинуть саркастические слова Даниила из головы. Я взглянул на тех, кто сидел рядом со мной, на людей с кем приехал. В самом деле, что у меня общего с ними? Рейчел и Варфоломей были женаты. Варфоломей и Даниил вместе учились и играли за одну команду в подводный мяч. Даниил и Агнес, вероятно, были влюблены друг в друга. И Даниил был моим братом..., но разница была лишь в том, что он может принизить меня гораздо более эффективно, чем любой незнакомец.

В последовавшей потом открытой молитве я не обращал внимания на проблемы и благословения людей, которыми они делились с группой. Я молча старался призывать Беатрис расплести узел гнева в моем сердце. Но я не мог это сделать, я был слишком далеко от Неё.

Когда собрание закончилось, и люди начали двигаться в соседнюю комнату, чтобы поговорить в ней некоторое время, я попятился обратно. Когда все скрылись из виду, я нырнул в коридор и направился прямиком к катеру.

Даниил может попросить своих друзей подвезти его домой, потому что им все равно по пути. А я бы дождался его рядом с домом, чтобы мои родители видели, что я вернулся не сам по себе. Даниил, конечно, рассердиться, но меня не выдаст.

Как только я вывел катер из дока, то точно знал, куда идти: вдоль канала – обратно в туннель – в открытое море. Ускорившись по спокойной темной воде, я снова почувствовал присутствие Беатрис, что мне показалось знаком того, что Она поняла, зачем мне пришлось уйти.

Я наклонился и окунул руку в воду, чувствуя поток пускателей, генерирующий перемешивание ионов в ячейках обшивки. Снаружи корпус светился фосфоресцирующим синим, но не для освещения направления, а скорее, чтобы показать себя другим судам. Во времена Беатрис, один из её последователей, живший в Нематериальном Городе спроектировал этих существа с нуля. Простое воображение вещей, которые были известны Ангелам доводило меня до головокружения. Я не понимал, почему так многое было потеряно, но я хотел бы вновь открыть все тайны. Глубинная Церковь как раз учила, что нет ничего плохого в том, чтобы попытаться снова стать бессмертными.