Текст книги "Путь всех призраков"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

5

– Не могу сказать, что вы желанные гости, – тяжело ступая им навстречу, проговорила Дейрдре Енох. За спиной Олми, в камере возле самой вершины стальной пирамиды «Редута», посадочный аппарат встал на опору и издал звук, похожий на вздох.

Олми пытался сравнить эту пожилую женщину с теми изображениями Енох, что хранились в записях. Голос был похож, только ниже и почти лишен эмоций.

Она шла им навстречу. Расп, Карн и Пласс остановились возле Олми. Позади Енох, в переливах мягких янтарных огоньков, светившихся внизу по периметру помещения, колыхалась шеренга еще из десятка мужчин и женщин. Все они были стары и облачены в черное. С седых как лунь голов свисали серебряные ленты.

– Вы прибыли в дом ожидания, где ничему нет завершения. Зачем вы прибыли?

Олми не успел ответить: Енох улыбнулась, и ее лицо, изрезанное глубокими морщинами, будто треснуло от доселе неведомого ему выражения.

– Мы полагаем, что вы здесь, потому что решили, будто в дело могут быть замешаны ярты.

– Не знаю, что и думать, – сказал Олми хрипло. – Вас я узнаю, но из других – никого.

– Мы выжили в первую ночь после образования бреши и организовали экспедицию, чтобы предпринять попытку к бегству. Нас тогда было шестьдесят. Нам удалось вернуться в «Редут» до того, как Земля Ночи слишком нас изменила, подвергла нас чрезмерной перестройке. Мы состарились. Некоторых из нас забрали и… Вы их видели. Второй экспедиции не было.

– Мой муж, – сказала Пласс, – Где он?

– Да… Вы мне знакомы. Вы остались настолько неизменны, что мне от этого больно. Вы бежали в самом начале.

– Только я, больше никто, – проговорила Пласс.

– Вы сказали – «Земля Ночи», – заметила Расп, поднимая футляр с ключом. – Удивительно подходит.

– Нет солнца, нет надежды, лишь порядок, – произнесла Енох, будто это было проклятием. – Вы прибыли сами или по поручению других глупцов?

– Боюсь, по поручению, – ответила Пласс.

– Когда я покинула это место, оно было другим. Мой муж посылал мне призраков. Они немного рассказали о том, что здесь произошло… или могло бы произойти.

– Призраки пытаются входить в «Редут» и говорить с нами, – сказала Енох. Ее многочисленные ноги безостановочно меняли положение. – Мы их не впускаем. Ваш муж оказался снаружи в первую ночь. Он не сильно изменился. Он стоит возле Наблюдателя, вмерзнув в его взгляд.

Пласс всхлипнула и отвернулась.

Енох, не обратив внимания, продолжала:

– Единственное, что он еще может делать сам, – это сбрасывать призраки, как мертвую кожу. И ни одного похожего на другой, не так ли? Ему позволено брать временные токи пространства-времени и отливать их в свой образ. Альтинг находит это в достаточной степени забавным. Разумеется, мы не позволяем призракам нам докучать. У нас и так слишком много дел: хранить наше помещение в безопасности и в хорошем состоянии.

– В хорошем состоянии, – с блаженной улыбкой повторила Карн, и Олми повернулся к ней, пораженный тем, что сам отреагировал так же. – Значит, здесь есть беспорядок. Вам требуется чинить вещи?

– Именно, – сказала Енох. – Я боготворю ржавчину и старение. Но этого нам позволены лишь крохи, не больше. Ну а теперь, раз уж вы здесь, не желаете ли выпить чашечку чая? – Она улыбнулась. – О великое благо, чай в «Редуте» быстро остывает. Кости делаются хрупкими, кожа – морщинистой. Чай остывает. Торопитесь!

– Не обращайте внимания на наши тела, – говорила Дейрдре Енох, разливая исходящий паром чай в чашки всем гостям. – Они искажены, но вполне нам подходят. Альтинг может лишь совершенствовать и развивать, настоящее разрушение ему неведомо.

Олми заметил, как по телу пожилой женщины пробежала какая-то рябь, дрожь небольшой перемены. Теперь она, казалось, стала не такой старой и морщинистой, будто неведомая сила перевела стрелки часов назад.

– Мне не совсем ясна мысль о совершенствовании, – сказал Олми, вяло поднимая чашку. – Мне даже не совсем ясно, как получается, что вы выглядите старой.

– Мы не несчастливы, – ответствовала Енох. – Это не в нашей власти. Мы знаем, что никогда не сможем возвратиться на «Пушинку». Мы знаем, что никогда не сможем бежать.

– Вы не ответили на вопрос сера Олми, – мягко произнесла Пласс. – Вы здесь независимы?

– Он задал не этот вопрос, сер Лисса Пласс, – сказала Енох, и в голосе ее послышалась металлическая нотка. – Ваш же вопрос нетактичен. Я говорила, мы были пойманы при попытке бежать. Некоторые из нас ныне там, в Земле Ночи. Те, что вернулись в пирамиду, не избежали воли альтинга. Но здесь его влияние ограничено. Вот ответ на один вопрос: здесь мы не полностью зависимы. – Енох уронила голову, словно засыпая; на краткий момент голова ее оказалась под углом к плечам – под неудобным углом, подумалось Олми, – потам она судорожно вскинулась. – Вселенная, открытая мною… больше ничего нет. Здесь все.

– Окончательный Разум этого мира, – проговорила Пласс.

– Я так понимаю, что Путь и человеческие существа он рассматривает как любопытные безделушки, – сказал Олми.

Расп и Карн заерзали, но не стали прерывать разговор на эту тему.

– Объекты, которые можно комбинировать и изменять, – произнесла Енох. – Мы – материал для искусства предельного декаданса. Альтинг выше нашего понимания. – Ее ноги на подушке были сложены в изящную позу лотоса, но постоянно шевелились. Она наклонилась вперед и задумчиво потерла нос тыльной стороной руки. – Подозреваю, нам позволено сопротивляться в силу того, что мы – антитезис.

– А альтингу, значит, известен только тезис? – хихикнула Расп.

– Ну, коне-е-ечно! – с наслаждением протянула Енох. Снова пораженный нереальностью происходящего, Олми оглядел людей, что сидели рядом с ним и с Енох: Пласс, близнецов и не говорившую ни слова маленькую женщину с вопросительным, по-кошачьи хитрым лицом за спиной Енох. Она вновь обошла гостей с чайником и наполнила опустевшие чашки. Чай остыл.

Олми развернулся на своей подушке, чтобы пронаблюдать за другими постаревшими последователями Енох, что стояли вдоль стен круглой комнаты, неподвижные, рабски покорные. С момента его прибытия их лица стали другими, однако ни один не ушел – впрочем, никто и не пришел.

За время жизни двенадцати поколений выяснилось, что внутренней среде и культуре «Пушинки» свойственно производить на свет группы последователей какого-либо вождя, часто имевшие несоразмерную их численности власть. Постоянно предпринимались попытки исправить ситуацию сократить состав экстремистских сект, управляемых мошенниками вроде Дейрдре Енох. Для этих уже слишком поздно, подумалось Олми. Нужны ли альтингу последователи?

Олми не мог сосредоточиться, чтобы обдумать свои действия. Ему казалось, что его опоили, но он знал, что это не так.

– Оно может вынести непохожесть? – спросила Карн. Снова ее голосок был высоким и нежным, как у ребенка.

– Нет, – сказала Енох. – Его природа – в поглощении и сглаживании любого проявления непохожести в мутации, бесцельном– изменении.

– Как у яртов? – задала вопрос Расп, посасывая большой палец с той застенчивостью и беззащитностью, что была сразу заметна и убеждала с первого взгляда.

– Нет. Ярты встретились с альтингом, и он дал им их собственную Землю Ночи. Боюсь, не много времени пройдет, прежде чем наши Земли сольются в одну и мы смешаемся и подвергнемся бессмысленным переменам.

– Сколько вам осталось? – спросил Олми.

– Возможно, еще несколько лет.

– Ну, не так уж и скоро, – заметил он.

– Достаточно скоро, – фыркнула Енох. Она снова потерла нос. – Мы пребываем здесь уже многим более тысячи столетий.

Олми постарался это осознать.

– Что, правда? – переспросил он, ожидая, что сейчас она разразится хохотом.

– Правда. У меня были миллионы разных последователей. Посмотри вокруг. – Енох наклонилась через стол и зашептала: – Волны на море. Я прожила тысячу столетий в тысяче вселенных, бесконечно мало отличающихся друг от друга. Альтинг играет всеми линиями жизни – не только линией отдельного человека. Лишь я с каждым приливом остаюсь относительно подобна себе предыдущей. Похоже, я – истинный узел этой части Пути.

– Чай остывает, кожа покрывается морщинами… но вы остаетесь неизменной в течение такого длительного отрезка времени?

– Десять тысяч длительных отрезков обрублены, связаны в пучок и свернуты. – Она стащила со своей тонкой шеи шарф и растянула в кулаках. – Скручены. Завязаны в узел. Вас послали сюда исцелить отчаянное безумие отступницы… не так ли?

– Гешельской провидицы, – уточнил Олми.

Енох это не удовлетворило. Она вытянулась и, нарочно взмахнув шарфом, снова завязала его на прежнем месте.

– Я была назначена Управлением по обеспечению Пути. Самим Раем Орнисом. Мне дали двоих из лучших открывателей в Гильдии и поручили найти врата в совершенный порядок. Зачем – мне не сказали. Теперь, однако, я могу предположить причины.

– Я помню двоих открывателей, – вставила Пласс. – А они – нет.

– Они надеялись, что найдут меня изменившейся или мертвой, – продолжала Енох. – Что ж, теперь я другая, но я выжила. После нескольких тысяч веков личность человека становится довольно жесткой. Я стала более подобна этому Наблюдателю и его громадному зияющему глазу. Я более не знаю, что такое ложь. Я видела слишком много. Я боролась с тем, что нашла, и вынесла вид таких зверств, какие не довелось наблюдать ни одному человеческому существу. Поверьте мне, лучше бы я умерла до того, как началась моя миссия, чем увидела то, что мне довелось видеть.

– Где второй открыватель? – спросил Олми.

– В Земле Ночи, – ответила Енох. – Иса Данна был первым, кто встретил альтинг. Он и его партнер, мастер Толби Кин, приняли на себя главный удар первых попыток усовершенствования.

Расп придвинулась к Олми и прошептала ему на ухо:

– Мастера-открывателя по имени Толби Кин никогда не было.

– Может ли кто-либо подтвердить ваш рассказ? – спросил Олми.

– А вы что, кому-нибудь бы здесь поверили? Нет, – ответила Енох.

– Не то чтобы это имело значение, – печально заметила Пласс. – Результат все равно один.

– Вовсе нет, – возразила Енох. – Сейчас мы не смогли бы закрыть брешь, даже если бы она была в нашей власти. Рай Орнис оказался прав. Пропасть должна была открыться. Если мы не дождемся завершения, наша вселенная никогда не получит ускорения. Она будет рождена мертвой. – Енох покачала головой и мягко рассмеялась. – И ни одно человеческое существо в нашей истории никогда не увидит призрака. Мир, навещаемый призраками, – живой мир, сер Олми.

Олми потрогал свою чашку кончиком пальца. Чай снова был горячим.

В предоставленных в их распоряжение жилых помещениях было пусто и холодно. Большая часть энергии «Редута» уходила на то, чтобы не подпускать к нему жителей Земли Ночи; энергия эта добывалась из стены Пути – гениальное решение Исы Данны, осуществленное еще до того, как его затянуло в брешь. На защиту энергии хватало, но ни о каких излишках речь не шла.

Впервые за много дней Олми на некоторое время остался один. Он «открыл» южное окно с видом на брешь и протянувшиеся перед ней пятьдесят километров Земли Ночи. Енох снабдила гостя лучечувствительным биноклем.

За протянувшейся от края до края сетью и мерцающей границей полного ядерного уничтожения, которую ничто материальное не смогло бы пересечь, менее чем в тысяче метров от пирамиды клубилась странная живая темнота, озаряемая кошмарными дергающимися вспышками жертв альтинга.

Временами они дрались, размахивая конечностями, как насекомые усиками. Иные тащили в ведрах мерцающую пыль, опрокидывали ведра на вершине холма, затем, спотыкаясь, скатывались вниз, чтобы начать заново. Гигантская голова, смоделированная по образцу головы открывателя, стояла немного к западу от Замка Зеленого Стекла. Олми не мог понять, состояла ли голова на самом деле из органических веществ, человеческой плоти или нет. Она больше напоминала камень, хотя глаз был очень натурален.

Отсюда он не мог увидеть огромную фигуру, возвышающуюся в дверях замка, та его сторона была обращена прочь от «Редута». Ничто из того, что увидел Олми, не противоречило словам Пласс или Енох. Он не разделял бодрого нигилизма близнецов. И тем не менее ничто из увиденного нельзя было поместить в рамки какой бы то ни было философской концепции или совокупности физических законов, с которыми ему приходилось сталкиваться. Если здесь и был разум, он был настолько иным, что не поддавался пониманию; возможно, его, не было и вовсе.

Все же Олми пытался подобрать хоть какую-нибудь идею, ключик к Земле Ночи. Логическое обоснование. И не мог.

Прямо перед самыми высокими холмами стояли заросли, напоминающие сплетенные корни выкорчеванных деревьев, – голые, в десятки метров высотой, они растянулись поперек поля на несколько километров безобразными, скрюченными лесами. Что-то вроде тропинки выходило от северной стены «Редута», шло через границу, в исковерканную местность, будто покрытую прядями размягченной и вывороченной травы, и дальше, в сторону к востоку от замка. «Тропа» терялась за ближним холмом, и Олми не видел, где она заканчивалась.

Атмосфера вокруг «Редута» была удивительно чистой, хотя по всей Земле Ночи то тут, то там колоннами вздымались вихри тумана. Перед синей стеной дымки, что располагалась на расстоянии около пятидесяти километров, все представало с совершеннейшей отчетливостью.

Олми обернулся: в дверь постучали. Вошла Пласс. На лице ее читалось удовлетворение, готовое перерасти в энтузиазм.

– Вы и теперь сомневаетесь в моих словах?

– Я во всем сомневаюсь, – ответил Олми. – Я бы с той же готовностью поверил, что нас захватили в плен и кормят иллюзиями.

– Вы думаете, произошло именно это? – спросила гостья, и глаза ее сузились, будто от оскорбления.

– Нет,– сказал Олми. – Во время тренировок я испытывал довольно хорошие иллюзии. Это – настоящее, что бы оно ни значило.

– Должна признать, близняшки не сидят на месте. – Пласс уселась на небольшой стул возле стола. Не считая маленького матраса на полу, стул и стол составляли всю мебель в комнате. – Они беседуют со всеми, кто знает хоть что-нибудь об открывателях врат – спутниках Енох. Не думаю, что в течение часа здесь можно поговорить с одним и тем же человеком, если только это не сама Енох.

Олми кивнул. Он еще переваривал заявление «провидицы» о том, что Управление по обеспечению Пути в тайном соглашении с Гильдией открывателей послало экспедицию с секретными инструкциями.

Возможно, близнецам известно больше, чем ему или Пласс

– Вы что-нибудь знали об официальном задании? Пласс помедлила с ответом.

– Не так много. И не об «официальном». Однако, быть может… не без поддержки со стороны Управления по обеспечению. Мы не думали, что находимся вне закона.

– Вы обе говорили о завершении. Об этом шла речь, когда вы присоединились к группе?

– Только мельком. Теоретически. Олми снова отвернулся к окну.

– У вершины пирамиды есть камера-обскура. Я бы хотел посмотреть на все, что нас окружает, попытаться осознать нашу позицию.

– Бесполезно, – произнесла Пласс. – Я бы сначала дождалась посещения.

– Опять призраки?

Пласс пожала плечами. Вытянув ноги, она растирала колени.

– Меня никто не посещал, – сказал Олми.

– Ничего, посетят, – категорически заявила гостья. Казалось, она что-то скрывает, что-то, что ее волнует. – Когда наступит тот момент, ничто вас к нему не подготовит.

Олми засмеялся, но смех прозвучал неискренне. Он чувствовал, будто его кто-то распутывал, как связку вновь пережитых линий жизни Енох.

– Как я узнаю, что увидел призрака? Может, я уже видел их на «Пушинке». Может, они все время вокруг нас, но не проявляют себя.

Пласс посмотрела в сторону, потом произнесла с усилием, прерывающимся голосом:

– Я встретила призрак самой себя.

– Вы раньше об этом не говорили.

– Он пришел ко мне на следующую ночь после того, как мы покинули «Пушинку». И сказал, что мы доберемся до пирамиды.

Олми подавил еще одно желание расхохотаться; он боялся, что смех выйдет из-под контроля и уже не прекратится.

– Я никогда не видел собственного призрака.

– Значит, мы ведем себя по-разному. Мне показалось, что от контакта с альтингом я вернулась назад. Призрак позволяет вспомнить будущее или некий вариант будущего. Может, со временем я узнаю, что со мною сделает альтинг. Какими будут усовершенствования, которые он в меня внесет.

Олми обдумывал ее слова в молчании. Темные глаза Пласс уперлись в него, ясные, детские в своей неподдельной серьезности. Теперь он уразумел сходство, причину, заставившую его почувствовать к ней симпатию. Она напомнила ему Шилу Ап Нам, его первую жену на Ламаркии.

– Ваши возлюбленные, друзья, коллеги… Они увидят вас – версии вас, – если вы повстречаетесь с альтингом, – проговорила Пласс. – В некотором роде это бессмертие. Память. – Она опустила глаза и сцепила руки. – Ни один из разумных видов, встреченных нами, не имеет в своей мифологии призраков. Знаете, мы уникальны. Единственные в своем роде. Кроме, быть может, яртов… А о них мы знаем мало, не правда ли?

Он кивнул, желая перевести разговор на другую тему.

– А что на уме у близнецов?

– Похоже, они воспринимают происходящее как увлекательную игру. Кто знает? Они работают. Не исключено даже, что они что-нибудь придумают.

Олми направил бинокль в сторону Наблюдателя, чей единственный сверкающий глаз был вечно устремлен на «Редут». Он ощутил проникающее до костей отвращение и ненависть, Иссушающий холод. Язык будто замерз. Плоть за глазными яблоками, напротив, казалась горячей и влажной. Волоски на шее встали дыбом.

– Там… – начал он, но вздрогнул, как от боли, и заморгал. Завеса тени пересекла несколько сантиметров расстояния, отделявшего его от окна. Олми со стоном отпрянул и попытался оттолкнуть ее прочь, однако тень невозможно было ощутить руками. Она взвихрилась вокруг Олми, миновала Пласс, хладнокровно за ней следившую, затем будто сплющилась и ускользнула сквозь противоположную стену.

Тепло за глазными яблоками обжигало, как пар.

– Я чувствовал, как она приближается! Что-то должно было произойти. – Руки Олми дрожали. Он еще ни разу так сильно не реагировал на физическую опасность. Такая реакция привела его в бешенство. – Что это?!

– Не призрак и не какая бы то ни было версия нас самих, это точно, – сказала Пласс. – Паразит, возможно, что-то вроде блохи, скачущей по нашим линиям жизни. Безвредна, насколько я знаю. Но здесь она видна куда лучше, чем на «Пушинке».

Стараясь сдержаться, чтобы не ответить резкостью, Олми чувствовал, что все его инстинкты отвергали испытанное.

– Ничего я не принимаю! – заорал он. Ладони сжались в кулаки. – Это все чушь!

– Согласна, – произнесла Пласс тихим голосом. – Жаль, что мы в этом завязли. По-моему, вы пытаетесь вести себя рационально, сер Олми. Мой муж был чрезвычайно рационален. Альтинг обожает рационально мыслящих людей.

6

Расп и Карн прогуливались с Олми по парапету возле вершины «Редута». Кажется, работа подействовала на них отрезвляюще. Они по-прежнему вели себя как подростки – порой отставали, засмотревшись на что-то в Земле Ночи, а потом торопились догнать и пойти рядом с Олми; однако их голоса звучали ровно, серьезно, даже немного печально.

– Мы никогда не встречали ничего, подобного бреши, – сказала Карн. Огромный темный диск, обрамленный алыми полосами и сполохами, заслонил собою противоположную сторону Пути. – Это куда больше, чем просто неудачно открытые врата. Знаете, она здесь не кончается.

– В смысле? – переспросил Олми.

– Похоже, брешь оказывает влияние на весь Путь. Когда врата вышли из-под контроля…

Рарп сжала ладонь Карн.

– Ты чего? – спросила Карн, выдергивая руку. – Какие тут могут быть секреты? Если мы вместе ничего не придумаем, альтинг скоро до нас доберется, и нас рассадят вон там… по кусочкам, как потерянные игрушки.

Расп отступила на несколько шагов и с негодованием скрестила руки на груди. Карк продолжала:

– Когда образовалась брешь, открыватели почувствовали ее во всех недавно открытых вратах: возникли нити, пытающиеся пробраться сквозь врата, как паутина. Здесь мы видим, как что-то скручивает мировые линии… Но они обволакивают и обвивают Путь даже там, где мы их не можем увидеть. Мастер Рай Орнис думал…

– Хватит! – крикнула Расп.

Карн замолчала, на глазах у нее появились слезы.

– Я могу сделать пару предположений, – сказал Олми. – Слова Дейрдре Енох оставляют мало места воображению. Вы ведь не подмастерья-недоучки, так?

Расп вызывающе уставилась на него.

– Так, – сказала Карн…

Ее сестра развернулась к ней и замахнулась, но вместо удара бессильно уронила руку, коротко вдохнула и проговорила:

– Мы ведем себя как дети из-за математического закаливания. Оно было слишком быстрым. Рай Орнис сказал, что в нас возникла необходимость. Он ускорил подготовку. Мы лучшие, но мы и вправду еще слишком маленькие. Это мешает нашему продвижению.

Звук сотен голосов, соединяющихся в причудливом хоре, поплыл над Землей Ночи, проникая через поле, защищающее атмосферу «Редута». Голоса то поднимались, то гаммой сбегали вниз, тоскливо завывая от одиночества, как обезьяны в зоопарке.

– Рай Орнис полагал, что брешь изгибает мировые линии даже по ту сторону «Пушинки», – сказала Карн. Расп кивнула и взяла сестру за руку. – Карабкается назад по мировой линии «Пушинки»… туда, где все наши жизни связаны в один пучок с жизнями наших предков. Мы для нее – как лестница.

– И не только мы, – добавила Расп.

Воющий хор теперь окружал «Редут», причем звук исходил отовсюду, С этой стороны пирамиды можно было разглядеть тонкую стелу цвета яркого лунного света на поверхности нефтяного пятна, восстающую из грандиозных строительных лесов. Леса были сделаны из частей тел, рук и ног, стянутых вместе шнурами. Конечности, правда, были гигантских размеров, десятки метров длиной, и стела возносилась на высоту около километра, вдвое выше, чем пирамида «Редута».

Пространство вокруг конструкции кишело бледными существами, похожими на личинки насекомых, и Олми решил, что именно они издают пение и вой.

– Да, – согласилась Карн. – Не только мы. Она использует ответвляющиеся линии всех материальных предметов, всех частиц «Пушинки» и Пути.

– Что она может сделать? – поинтересовался Олми.

– Мы не знаем, – ответила Карн.

– А что можем сделать мы?

– Мы-то… Мы можем закрыть брешь, если поторопимся, – криво усмехнулась Расп. – Вряд ли это очень сложно.

– Вообще-то она уменьшается, – сказала Карн. – Мы можем создать отсюда кольцевые врата, чтобы отрезать Путь. Путь стянется обратно к источнику, к аппаратуре обеспечения в шестом отсеке, очень быстро – по миллиону километров за день. Мы, вероятно, даже сможем выскользнуть вместе с потоком, но…

– Если мы устроим кольцо, поток поведет себя непредсказуемо, – закончила Расп.

– Чрезвычайно непредсказуемо, – согласилась Карн. – Так что домой, вероятно, мы не попадем. Рай Орнис нас подготовил. Все рассказал.

– Кроме того, если бы мы и попали на «Пушинку», кому мы там нужны такие, какими мы стали? – сказала Расп. – Нас уже изрядно поломало.

Близняшки задержались на парапете. Олми смотрел, как они, взявшись за руки, стали что-то мягко напевать друг другу, не разжимая губ. Ключи, свисавшие с их плеч, раскачивались и сталкивались между собой.

– Енох говорила о планах Управления по обеспечению Пути, – заметил Олми. – Она утверждает, что ее послали сюда с тайным заданием.

– Не исключено, хотя мы ничего не знаем, – простодушно сказала Карн. – Но это ни о чем не говорит. Не думаю, что они бы доверились нам.

– Еще она сказала, что у альтинга есть какая-то более важная цель в нашей вселенной, – продолжил свою мысль Олми. – Что-то, что необходимо завершить, иначе наше существование окажется невозможным.

Карн молча подумала, ковыряясь в носу, потом покачала головой.

– Может, она пытается себя оправдать.

– Мы это делаем постоянно, – заявила Расп. – Для нас это вполне естественно.

Они подошли к лестнице, ведущей на вершину пирамиды и к камере-обскуре. Карн взлетела вверх через две ступеньки, полы ее длинной рубашки взметнулись над щиколотками. Расп проследовала за сестрой более степенно. Олми остановился у подножия лестницы. Расп обернулась и взглянула вниз.

– Ну, поднимайтесь! Олми покачал головой.

– Я уже нагляделся. Не вижу в том, что снаружи, ни капли здравого смысла. По-моему, это просто абсурдный набор случайностей.

– Вовсе нет! – воскликнула Расп и спустилась на пару ступеней, взглядом умоляя его идти с ними. – Надо посмотреть, что случилось с ключами открывателей. Что там за усовершенствование. Вдруг это очень важно!

Олми ссутулился, потряс головой, как бык, чтобы набраться смелости. Потом пошел вверх по ступенями

Камера-обскура представляла собою сферическую многофокусную линзу, действующую по иному принципу, нежели лучечувствительные бинокли. Она была установлена на треножнике, упиравшемся распорками в плоскую платформу на вершине пирамиды; линза отражала и увеличивала Землю Ночи. Приближение к треножнику увеличивало изображение в логарифмическом масштабе с высокой скоростью; придвижения на несколько десятков сантиметров было достаточно для того, чтобы предмет рассмотрения увеличился до устрашающих размеров. Мониторы, располагающиеся на внешней окружности – небольшие сферы на стальных шестах, – с неторопливой грацией подкатывались и отдалялись от камеры, отслеживая изменения в Земле Ночи и передавая информацию Енох и другим, находящимся внутри пирамиды.

Олми ловко обогнул мониторы и, до предела сосредоточив внимание, медленно пошел по краю окружности. Карн и Расп занялись своими наблюдениями.

Олми остановился и отступил, чтобы захватить в фокус громадный глаз Наблюдателя. Изгиб лишенной волосков брови, провисшее верхнее веко придавали глазу мертвенное и печально-апатичное выражение, однако зрачок все же делал небольшие движения, и, если смотреть отсюда, не возникало сомнения в том, что он озирает пирамиду «Редута». Олми ощутил, что его увидели, узнали; встречал ли он открывателя до отправки на Ламаркию – может, случайно? Оставалось ли какое-то воспоминание об Олми в этой гигантской голове? Ему подумалось, что такая связь может оказаться очень опасной.

– Земля Ночи меняется каждый час. Иногда эти изменения малы, иногда затрагивают все, – произнесла Енох, нарочито медленно поднимаясь по ступеням за их спиной. Она остановилась вне круга камеры. – Она следит за каждой нашей частицей. Она терпелива.

– Боится нас? – предположил Олми.

– Никакого страха. С нами даже еще не начали игру.

– Все это снаружи – никакое не усовершенствование, а просто лишенное смысла безумие!

– Я и сама так думала, – ответила Енох. – Теперь я вижу узор. Чем дольше я нахожусь здесь, тем лучше отношусь к альтингу. Вы поняли то, что я говорила раньше? Он узнаёт нас, сер Олми. Он в нас видит свою работу, цикл, ожидающий завершения.

Расп задержалась на одной точке внутри круга и жестом подозвала Карн. Они вместе сосредоточенно уставились на что-то, не обращая внимания на Енох.

Олми, однако, оставить ее не мог. Надо было узнать ответ на вопрос.

– Управление по обеспечению Пути послало вас сюда, чтобы это подтвердить?

– Формулировка иная… Да. Известно, что наш мир, наша родная вселенная за пределами Пути должна была образоваться бесплодной, пустой. Что-то ускорило ее, напитало необходимыми геометрическими составляющими. Некоторые из нас полагали, что такое было бы возможно лишь в случае, если бы в ранний период развития у вселенной появилась связь с пространством, обладающим совершенно иными характеристиками. Я говорила Раю Орнису, что подобное ускорение не обязательно должно было произойти в начале. Мы могли бы создать его сейчас. Мы могли бы произвести завершение. В гильдии царило такое ощущение силы и уверенности!.. Я поддерживала его. Связь была установлена… А все это, Земля Ночи – лишь побочный эффект. Совершенный порядок, устремляющийся обратно сквозь Путь, сквозь «Пушинку», сквозь время назад, к самому началу. Стоило ли делать это? То ли мы совершили, что собирались? Я никогда точно не узнаю, потому что сейчас мы ничего не можем повернуть вспять… и перестать существовать.

– У вас не было уверенности. Вы знали, что ваши действия могут быть опасными, повредить Пути, привести к гибели, если ярты получат преимущество?

Несколько секунд Енох глядела на него – взгляд перебегал с глаз на губы собеседника, на грудь, будто измеряя.

– Да, – проговорила она. – Я знала. И Рай Орнис знал. А другие – нет.

– Они пострадали за приобретенное вами знание, – сказал Олми.

Взгляд Енох перестал бегать, она стиснула зубы.

– Я тоже пострадала. Я узнала очень мало, сер Олми. То, что я узнала, повторяется снова и снова, и речь идет скорее о самонадеянности, чем о метафизике.

– Нашли! – закричала Карн. – На вершине зеленого замка ключ. Мы его прекрасно видим!

Олми встал там, где указала Расп. Над приземистым, массивным зеленым замком возвышался куб, наполовину скрытый в зарослях растительности. На вершине куба черная колонна высотой примерно в человеческий рост поддерживала безошибочно знакомый ключевой аппарат – сферу с рукоятками. Сфера была тусклой, бездействующей; вокруг колонны и на крыше замка не замечалось никаких признаков движения.

– Всего один. Кажется, он не работает, – сказала Расп. – Брешь не контролируется.

Карн раскинула руки и пошевелила пальцами. На ее лице засветилась широкая улыбка.

– Мы сумеем создать кольцо!

– Отсюда не получится, – возразила Расп. – Надо идти туда.

Лицо Енох превратилось в застывшую маску.

– Мы еще не закончили. Работа не завершена. Олми покачал головой – он уже принял решение.

– Кто бы и по какой причине ни затеял это, нужно положить этому конец. Так повелевает Узел.

– Они ничего не знают! – выкрикнула Енох.

– Мы знаем достаточно, – возразил Олми.

Расп и Карн взялись за руки и спустились вниз по лестнице. Расп показала пожилой женщине язык.

Енох рассмеялась и легко хлопнула себя по бедрам.

– Да они же просто дети! Ничего у них не выйдет. Что мне опасаться недоучек-подмастерьев?

Атмосфера Земли Ночи представляла собой тонкую дымку первичного водорода, смешанного с углекислым газом и примесью кислорода. При семистах миллибарах давления и температуре чуть выше нуля люди могли выйти наружу в самых обычных герметичных рабочих костюмах.

Проходя по пустым коридорам первого этажа пирамиды, Олми обнаружил небольшой открытый колесный аппарат, который некогда использовали для того, чтобы попасть в сад снаружи «Редута» – теперь этот сад располагался за демаркационной линией.

Пласс показала Олми, как аппарат работает.

– Здесь есть встроенный пилот. Машина создает поле вокруг пассажирской кабины.

– Вроде понятно, – заметил Олми.

Пласс уселась рядом с ним и положила руку на пульт управления.