Текст книги "Плененная Демоном (СИ)"

Автор книги: Грайг Юлия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Где-то глубоко внутри, настолько глубоко, что добраться туда Лия никогда бы не смогла, что-то наслаждалось такой близостью. Натянутый канат пел от радости, пока у девушки по щекам катились слезы отчаянья.

"Я ненавижу тебя, ненавижу!"

Реакция демона была неизменной:

– Я люблю твою ненависть, девочка, кричи громче, ты будешь моей до конца.

Он оставил ее лежать, обездвиженную, вымотанную, без сил и почти без дыханья, много времени спустя. Зато теперь Лия точно знала, что делать.

На этот раз демон не наказывал её, он взял свое и ушел. Поэтому результат с движениями конечностей не пропал даром. Раз за разом, все усиленней и уверенней, девушка продолжала разрабатывать почти парализованное тело. Когда ей удалось с протяжным вздохом сесть, в окно опять начал просачиваться яркий свет. Все ярче и ярче. Вошедший Рехк принес опять тот странный, на вид и запах вообще не съедобный кусок резины. Лия безропотно стала его жевать, исподлобья наблюдая за Рехком. Тот так же пристально наблюдал за ней. На просьбу о воде полудемон ответил отрицательно. Эта вязкая масса должна была заменить на время существования смертной здесь и еду, и воду. Долго без воды не протянешь? Да ты, девочка, и с водой-то здесь не выдержишь!

Лия до боли закусила губу, сдерживаясь из последних сил, чтобы не заплакать. Глоток бы живительной влаги дал ей сил. Ну ничего, она сможет, она выберется... или сдохнет окончательно, уже все равно. Смерть лучше, чем жизнь в этом аду.

И только на выходе Рехк еще раз странно посмотрел на нее и сказал:

– Дождись, когда тень упадет на твое окно. Начнешь раньше... ты не захочешь такого конца, поверь мне.

Девушка в ступоре смотрела, как пыль поднимается вверх, за спиной полудемона. О чем он говорил? Несмотря на жар, на коже у девушки выступил холодный пот, ей стало очень страшно. Выходит, она все-таки живая? Значит, есть надежда, есть отсюда есть выход. Значит, есть еще шанс вернуться домой?

На шатающихся, подкашивающихся ногах Лия доковыляла до окна. Так и есть. На глаз – в паре километрах от стены и почти до кромки горизонта, все заволакивал туман. Из него торчали в разные стороны иглы, так похожие на высохшие ветки высоких деревьев. "Ты же хочешь узнать?". Да, черт возьми, я хочу узнать. Вдруг это и есть единственный путь к свободе? Выход действительно один.

Девушка внимательно осмотрела оконный провал, всмотрелась еще раз вперед... На это надо просто решиться. Вдруг в этом дурацком месте законы физики не действуют? Вон как эти твари быстро и бесшумно передвигаются, и это при своем-то размере и массе! Но падение с лестницы говорило об обратном. Изучение стены показало, что зацепиться возможно. Альпинизм – не ее хобби, но по стройкам с ребятами раньше она лазила, и неплохо. Значит, шанс есть!

Несмотря на все убеждения самой себя, что-то заставляло девушку медлить. Что за странную фразу кинул Рехк? Зачем ждать? И насчет чего он это сказал? Ну не мог же он знать о мыслях девушки! Не мог, значит, он имел в виду что-то другое. Знать бы, что именно...

Тень упала на окно, закрыла собой на несколько секунд алый свет, и проскользила вниз. Что это было? Но напряжение отпускало, будто говоря, что вот, теперь, момент действия настал, беги!

Или знал?

Не раздумывая больше, Лия села на весьма своеобразный подоконник и, зацепившись руками за выступ, неуклюже перевалилась наружу. Несколько секунд она, опираясь на локтях, искала ногами опору. Если сейчас ее не окажется – придется прыгать, а это смерть мгновенная и гарантированная, судя по высоте. Но решение принято.

Опора нашлась. Небольшая, девушка еле-еле цеплялась за нее кончиками носочков. Итак, начало положено. В принципе, если действовать потихонечку...

Кладки не было. Это строение будто возникло в одночасье из сплошного монолита. Выбоины, которые теперь становились островками спасения девушки, скорее всего сделало время. Господи, как страшно-то!

Одна рука чуть ниже, вторая... Теперь ноги. Потихонечку, помаленечку... Никогда еще девушка не предполагала, что борьба за собственную жизнь будет проходить так тяжело. Секунды растягивались, каждая была длиною в вечность. Жар душил, руки потели и норовили соскользнуть. Лия продолжала, перед ней стояла только одна цель – дом. Вернуться туда, где ее любят, ждут и наверняка волнуются. Сколько ее не было? Три дня? Неделю? Месяц? Она же столько времени в отключке провела...

Мысли оборвались в одно мгновенье, когда следующая опора правой ногой не нащупалась, левая просто соскользила. Полсекунды девушка еще держалась каким-то чудом на этой стене, а потом ухнула вниз. За мелькнувший провал окна девушка изо всех сил попыталась вцепиться, поражаясь своей реакции, но только ободрала руки и лишь на чуть-чуть затормозила скорость падения. За эти несколько мгновений ее отшвырнуло от стены и просто вмяло в землю. Гравитация здесь все-таки была, зато структура земли была очень странная, будто не полностью затвердевшая лава, присыпанная пеплом. Но ноги Лия все равно сломала. Не сразу она поняла, что произошло, боль вышла слишком затуманенная, сознание еще не пришло в себя от ужаса, и вот девушка, извернувшись, смотрела на свои вывернутые под неестественным углом ноги с выпирающими не там где надо костями. Лодыжка левой видимо вывернута просто, не пошевелить, ни посмотреть. Страшно. На правую ногу пришлась большая нагрузка, и повреждена она оказалась намного больше. Кость выпирала из кожи. Сложный перелом? Ох, теперь долго ходить не получиться. Руки тоже приняли на себя часть удара. Непонятно, было что-то еще сломано или нет, но шевелиться они отказывались. Странно, как еще зубы целые остались – она вполне могла лицом впечататься в землю, но пронесло. Допрыгалась. Теперь идею о том, чтобы добежать до того леса, можно было оставить в покое. Тут и боль догнала. И только теперь уже девушка заорала. Болели и ноги, и руки, и будто внутри что-то порвалось. Следующая волна боли накрыла с головой, и была настолько сильная, что Лия потеряла сознание.

– ...и тогда может быть...

– ...Повелитель не...

– ...по-другому все равно не...

– ...как будто?...

– ...шанс...

– ...так тоже не...

Болезненная вибрация была медленной и спокойной, но именно она заставила прийти в себя девушку. Голоса доносились через пелену, и слов она не понимала, только обрывки, и, казалось, что они на незнакомом ей языке. Смысл отдельных фраз угадывался больше интуитивно. Лия потихоньку приоткрыла глаза. Прохлада ей не почудилась, а сплошной полумрак деревьев, под которыми она лежала, действительно дарил покой, прохладу... И гасил этот раздражающий алый цвет.

– Смертная, послушай меня, не двигайся. Даже головой не шевели, иначе будет опять больно.

Больно? Лия не хотела опять боли. Она в принципе никогда в жизни не получала удовольствия от причинения себе вреда, иными словами, мазохизмом не страдала. Поэтому беспрекословно послушала невидимого собеседника. А загадочный голос продолжал:

– Ты здесь оказалась не по своей воле, но так было предначертано Судьбой. Ты оказалась подарком демону, который теперь имеет над тобой власть. Но Судьба не была столь категорична, она не против твоего ухода, эти страдания вытканы на полотнах ваших судеб. Мой сын сказал, что ты достойна помощи, ты сможешь уйти. Но было бы не честно не предупредить тебя о последствиях.

Лия лежала, боясь пошевелиться, внимательно слушала этот медленный мощный голос, ведь его обладатель обещал ей помощь. Ей оставалось надеяться, что под словом "уйти" он не имеет в виду смерть. То, что ей удалось так удачно выжить, теперь наделяло верой в... жизнь.

– Этот демон невероятно силен, он будет тебя искать и захочет опять заполучить. Тебе необходимо найти защиту, такую, которую он не сможет пробить, и одной воли тебе будет мало. В твоем мире были великие люди, они находили на них управу. Помогут тебе знаки, которые ты сделаешь и наделишь силой. Сама. Своей. Понимаешь?

Лия хотела сказать "Нет" или "Не до конца", но не могла произнести ни слова, горло, рот, будто сковало, не позволяя произнести ни звука.

– Это хорошо, что ты понимаешь. Я на тебе сейчас выжгу символ, и пока он подпитывается твоей кровью, он сможет тебя защитить. За это время демон не сможет тебя выследить и не сможет ничего сделать, но больше, чем на месяц его не хватит. К этому времени ты должна будешь создать свою защиту. Тебе оставлять память? Я могу оставить в тебе просто знание о том, что тебе нужен защитный амулет, но ты не вспомнишь ни о демоне, ни об этом мире. До первого его прихода. Ты согласна?

"Нет, не хочу забывать! Как же я запомню?"

Но снова ни слова не сорвалось с ее губ. Слова не были произнесены, что обладатель голоса посчитал за согласие.

– И последнее, смертная. Время в наших мирах течет по-разному. Сумей воспользоваться разницей себе на благо. Мне плевать на твою судьбу, но я хочу справедливости. Если это действительно Клеймо, в чем я почти уверен, то удачи тебе, смертная девочка Лия.

К девушке на минуту прислонилось что-то большое и холодное, но этот холод облегчения не нес. Напротив, напрягал, вызывал чувство отвращения к обладателю. А потом началось жжение. Ниже грудной клетки, прямо напротив сердца. Жжение двигалось по какому-то принципу, будто горячая кисть рисовала на ее коже странный узор. Лия не видела того, кто это делает, не слышала больше ни звука, кисть из горячей стала огненной, а рисунок врастал в гожу, выжигал ее, но закричать девушка просто не могла, оцепенение сыграло с ней злую шутку. Кожа, пол сантиметра плоти, и вот огонь вгрызается в кость.

И в миг, когда терпеть это стало ей не под силу, Лию приняла тьма.

Глава 2. Удержаться здесь.

Свет включили неожиданно. Вот она стоит на склоне небольшого холма. Слева – поле, за ним – небольшая посадка и трасса. Если ехать вдоль трассы, вперед, километров так двадцать – будет город. Ее город. Слева – небольшой обрыв, а под ним, возле самой речушки, лежит полуголое тело. Ее тело. Да неправильно как-то так лежит, изломанно, нога правая так вообще ужас одним своим видом вызывает. Отчаянный взгляд по сторонам. Она умирает? Или уже умерла? Темноты, тоннеля, яркого луча света не было. Был обычный, предрассветный, не яркий, только ни тепла, ни холода почему-то не чувствовалось. Был страх. А вдруг еще не все потеряно, а ее здесь никто не найдет?!

Ходить бестелесной было странно, но надо дойти до дороги... Зачем? Вряд ли ее кто-нибудь увидит. Еще более странно, что девушка совершенно не помнила, как оказалась в таком виде, в таком состоянии, возле ручья. Страшно? Не то слово! Почему она вообще вышла из дома? На этом моменте очень ярко представилась их тесная двухкомнатная квартирка. Да, черт возьми, это ее дом. Ну так что случилось? И есть ли шанс как-то спастись, ожить, вернуться туда...

Машина свернула с не сильно оживленной в этот час трассы. За рулем был мужик слегка на веселе, на заднем сидении еще двое, в более "готовом" состоянии. В руках одного из них, особо радостно скалящегося, ополовиненная полуторалитровая бутылка пива. Громкая музыка ритмично сотрясала стекла. Лия кинулась наперерез машине. Уже добежала до едва заметно прокатанной дороги, и как раз в этот момент водитель ударил по тормозам. Пассажиры дернулись, пиво выпало. Парень с горестным воплем ринулся поднимать свое сокровище, честеря друга последними словами, перекрикивая вопли вокалиста.

– ..., предупредить не мог?!

Водитель протер глаза. Проморгался, еще раз посмотрел. Выругался и вдавил газ. Померещилось? Допился до белочки? Да вроде не так много выпил, за рулем все-таки...

Лия беспомощно опустила руки, когда машина проехала сквозь нее. Как привлечь их внимание? Мужики – да не, молодые еще совсем парни – тем временем доехали до берега и начали располагаться. Открыли двери, увеличили музыку, достали раскладные стульчики, удочки...

Девушка уже успела дойти до своего тела. Оно находилось не так уж и далеко, метров двести от стоянки молодых людей. Стояла и не знала, что еще делать. А больше ничего и не надо было, все за нее сделало солнце. Лучи споткнулись об призрачный силуэт, и случайно посмотревший на восток водила повторно чертыхнулся.

– Ребят, – окликнул он друзей. Реакции не последовало. С радостным гоготом они вспоминали какую-то байку. Рыбу распугать никто не боялся – не только и не столько даже за этим они сюда ехали. Тогда парень просто цапнул за руку проходившего мимо друга и развернул в ту сторону, куда глядел сам. – Ты там что-нибудь видишь?

Друг посмотрел, удивленно покосился в ту сторону, а потом, ехидно – на друга.

– Чувак, ты вроде еще не перепил, какая белочка? – И, хохотнув, вернулся к куда более увлекательному занятию – разведению костра. Тут как раз и друг щепки-веточки из багажника извлек...

– Макс, да забей ты, иди к нам. На пиво, успокойся.

Парень вздрогнул, посмотрел на друзей, в последний раз оглянулся...

Девушка не пропала. Как и в прошлый раз, на дороге, она стояла возле самого обрыва и смотрела на него. Боясь лишний раз моргать, сам плохо понимая, что делает, парень пошел ей навстречу. По мере приближения, силуэт становился все более нечетким, девушка будто таяла, но она точно была там! Надо дойти, ведь не зря же он ее видит! Круто как, в жизни никогда призраков не видел, даже не задумывался толком, есть ли они. А тут и рассвет – не страшно. Была бы темень и лес – так-то да, там можно и припустить слегка...

Дошел до места, и ничего, и никого, обернулся, оглянулся... И вот тут наступила паника! Под обрывом лежала та самая девушка! Мертвая, голая (не считать же одеждой разорванный и окровавленный кусок ткани?), с изломанными конечностями и израненной кожей. Макс опрометью кинулся обратно.

– Ребят, ребят, че скажу! Там... там такое! Говорил, надо было вообще до деревни доехать! А вы! Впадлу, впадлу! Там вон труп лежит, возле реки, тикать отсюда надо!

Не сразу поняв, что случилось (уж очень друг паниковал), Мишка, как самый адекватный, нервно спросил:

– Его вынесло на берег, это утопленник? – Макс мотнул головой. – Или там просто тело лежит? Пульс прощупывал?

– Да я хрен знает, она еще лежит так странно, я и деру...

После короткого совещания было решено все-таки проверить, чтоб наверняка, а потом уже сматываться подальше отсюда, неприятностей не хотелось никому.

С дороги их не было видно, но парни все равно спешили. Спешили решить, что это такое и убраться отсюда поскорее. До девушки они долетели, казалось, за пару секунд. Изломанная, странно лежащая, кажется, будто вообще фарфоровая кукла, она вызвала вновь оцепенение у Макса, хотя он знал, чего ожидать, и полнейший ступор у двух его друзей. Сложно было решиться подойти к практически стопроцентному трупу, но подошли. И прикасаться к этой девушке было... странно. Вроде бы и красивая, но ведь труп... Едва сдерживая рвотные позывы, Павел коснулся её сонной артерии...

Пульс был! Слабый, едва вообще не оборвавшийся в тот же миг прикосновения, но он был!

Ребята переглянулись со смешанными чувствами. С полицией объясняться крайне не хотелось. А потому было принято решение позвонить вообще с другого телефона. Но для этого нужно было поймать добровольца. Пока Макс пошел ловить машину, Мишка с другом быстренько все вещи вернули обратно в машину, готовые в любой момент линять. Машина поймалась, телефон уступили на срочный вызов. Трасса такая-то, километр такой-то, едва живая девушка, звонок анонимный.

Отблагодарив сочувствующего дедка, Макс вернулся, сел на водительское кресло и резко крутанул руль. Весело уже не было. Даже про пиво недопитое забыли – вот диво-то! Дав со всей силы по газам, водитель искренне надеялся, что и с девкой все будет хорошо, и что он напьется и забудется. Друзья придерживались такого же мнения.

– В бар?

– В бар!

– Ну не к женам же!

...Скорая не появлялась очень долго. То ли машин свободных не было, то ли они никак между собой решить не могли, действительно ли правдив этот вызов? Да и ответственности за сдохшее в машине тело нести никому не хотелось. Вот и тянули до последнего. А там уже и день в самом разгаре, кучка других вызовов... В общем, когда приехали, перевалило давно за полдень. Девушка обнаружилось на том самом месте, о котором сообщал анонимный звонок. Она была еще жива. Тот робкий, все время прерывающийся стук сердца все еще был слышен. Врачи засуетились. Носилки, кислородная маска...

Больница, белые стены, спертый воздух и приторный запах горьких лекарств. Жесткая больничная койка, уколы, капельницы... Это было бы неприятно, возможно, даже испугало бы хрупкую девушку, которая отродясь в больницах не бывала. Вот только она была без сознания, а врачи упорно сражались за её жизнь. Ногу собрали со частям и вставили стержень, ближайший год девушка проходит с ним. Без костылей ходить сможет в лучшем случае через полгода. Вторую ногу вправили, капельницу поставили, лекарствами бессознательное тело нашпиговали. Перевели из реанимации, и только потом уже начали поиск родственников.

Высокая женщина, пришедшая на опознание была очень худой, осунувшейся, морщин было намного больше, чем полагалось в её возрасте. Но дочь свою признала, со слезами упав перед её кроватью. Она уже и не надеялась!

А Лия все не приходила в себя. День, два, пять, неделя... Врачи говори, чем дольше, тем хуже, но драконы не ошибаются. На второй день второй недели человеческая девушка открыла глаза. И первое, что она увидела – осунувшееся лицо матери.

– ...мама...

У женщины аж дыхание перехватило.

– Доченька! Доченька, Лиечка, родная!!!

Мама покрывала лицо дочери поцелуями, обнимала и плакала, плакала. А в глазах, впервые за столь долгое время была радость...

Это были очень сложные дни. Движения давались с трудом, чувствительность возвращалась медленно. Эмоции были тоже как будто затуплены. Щадя Лию, ей ничего не рассказывали. Ни сколько она отсутствовала, ни в каком виде её нашли... а большего ни родители, ни знакомые и сами не знали. Зато тумбочка была уставлена цветами, толпа школьных друзей непрекращающейся лавиной несла все новые цветы, а рядом с кроватью все увеличивалось количество пакетов с конфетами, пирожными, всевозможными сладостями. А Лия была как в тумане. Ей с трудом удавалось растягивать губы в улыбке, с трудом отвечала, есть вообще не хотелось. Она не желала никого видеть, шевелиться; приходилось отвечать ничего не значащими фразами на даже самые искренние сочувствия и пожелания. Девушку держала за горло самая настоящая тоска. Казалось, она что-то забыла, что-то было неправильно. И люди эти неправильные, и фальшь в их словах ей чудилась, и...

Даша не пришла.

Еще два дня серой темноты.

Все изменилось в одно утро. Туман вдруг спал, обнажая непривлекательную действительность, а больничные, светлые стены, тоска в глазах окружающих, все вдруг стало давить с непреодолимой силой. И желание – увидеть свет именно из окна своей комнаты...

– Мама, я домой хочу, – произнесла девушка, едва в палату вошла уставшая женщина с запавшими глазами, с синяками чуть ли не на пол лица. Дальше все происходило без ведома Лии. Она не знала, как там мама договаривалась с врачами, но в тот же день девушку со всей осторожностью погрузили в машину и отвезли в такой желанный дом.

Родная обстановка встретила... странно. На взятом на прокат инвалидном кресле девушку вкатили в квартиру. Лия с радостным узнаванием смотрела на стены в прихожей (зеленые!), пол (светлое дерево!), потолок (белый!) и не понимала, чему удивляется, все ведь такое знакомое до боли, так почему же такое счастье?

– Кушать будешь? – Лия лишь радостно покачала головой.

– Можно меня в мою комнату? – Сказано было почти шепотом, и почему-то девушка до последнего опасалась, что ей будет отказано. Такая привычная обстановка давила, едва ли не действовала на нервы с первых же секунд. Казалось, что что-то неправильно, как-то не так...

А едва её вкатили в родную комнату... серебристые занавески раскачивает ветер, светлые обои, такие любимые (сама выбирала!), темно-синий ковер, закатные лучи как раз скользнули в окно и попали на лицо девушке... и Лия разрыдалась. Слезы текли сплошным ручьем, но что послужило причиной сказать было не возможно. Радость? Счастье? Облегчение? Опасность?

Это было не объяснимо, но Лие казалось, что должно произойти нечто страшное. Или это уже произошло?

Мама стояла позади и категорически не знала что делать. Подойти и утешить – можно, но врач предупреждал о возможных последствиях. Стоять и пережидать ситуацию было попросту страшно – вдруг это повлечет за собой нервный срыв и будет еще хуже? Следующая мысль была еще страшнее: а вдруг хуже уже некуда?! Родительница прикусила губу от жалости к дочери и едва сама не разрыдалась. Лечащий врач рассказал, в каком состоянии нашли их дочь. Страшно было представить, что она пережила... Невыносимо просто. Мама поклялась себе, что никогда не расскажет об этом дочери. Как хорошо что она ничего не помнит о том кошмаре.

– Оставь меня одну... Пожалуйста.

Лия уже вытерла слезы, обратила внимание на жалостливое лицо матери, и теперь было очень стыдно.

– Я уже в порядке, правда.

– Тебе помочь лечь?

– Нет, спасибо, просто к окну подкати.

Мама уже давно вышла и теперь тихо переговаривалась с отцом на кухне. У них там было что-то типа зала совещания. Но девушке было все равно. Она смотрела вдаль, на горы.

И в том, что она в порядке, девушка сильно сомневалась.

Еще долго девушка сидела и смотрела на закат. Мысли были безжалостно прогнаны поганой метлой прочь из головы. Ей просто нравилось смотреть на это голубое небо, на начинающие все ярче проявляться звезды, на постепенно меркнущее солнце... а потом, не раздеваясь, опираясь на ручку кресла, спинку кровати и только на одну ногу (вторая причиняла боль при малейшем давлении на нее, даже сквозь целый ряд обезболивающих, но это было нормально, с таким-то переломом) пересела на кровать, замоталась с головой одеяло и уснула, когда за окном еще не успело полностью потемнеть.

Эта ночь отличалась от всех проведенных в больнице. И дело было далеко не только в крайнем удобстве кровати. Первый же сон заставил сесть на кровати и глубоко дышать, приводя в порядок слишком учащенное дыхание, и больше в ту ночь было не до покоя...

Лес. Темный, бескрайний. В нем не росло травы, в нем не пели птицы, в нем было что-то, что вызывало трепет и ужас. Шелест несуществующей листвы, скрип давно сгнивших стволов... Потусторонние звуки, существа, полупрозрачные, невидимые человеческому глазу, но и Лия сейчас не человек... Под выпирающими корнями гигантских деревьев текут тоненькие ручейки все никак не застывающей лавы.

Это все – будто со стороны. Но лес все ближе, и вот уже ужас подступает к горлу... Ощущение безысходности – это было не её, навязанное этим странным лесом.

Я хочу по-другому! Я света хочу!

Это Темный Мир, девочка, света здесь быть не может...

Но есть изнанка. Цветущие деревья, которых не обхватить даже втроем, яркой зеленью радующие глаз, и цветы – белым, розовым, голубым пеплом облетают с веток, кружат в воздухе, и этот запах...

Да, так мне нравится определенно больше...

А есть то, что остается неизменным – разум. Кажется, что сделай ты шаг, и ты окажешься там, и тебя примут. Поймут, утешат, дадут совет, который никто никогда из окружающих не даст.

И вот уже слышится вполне натуральный шелест листьев, пение... нет, не птиц. Но этот клекот, стрекотание навевало на определенные ассоциации.

Казалось, стоит сделать шаг...

Только один шаг...

Давай же, девочка, это твой дом...

И алое небо. И пепел цветов, нежных разноцветных лепестков смешивается с настоящим, темно-серым пеплом, что хлопьями падает с неба...

Девушка улыбнулась – чисто, искренне, этому странному лесу, и эта изнанка, она действительно нравилась.

И тень – едва заметная, быстро исчезнувшая с глаз, но девушка-то точно её видела! Огромная, закрывающая собой все на пару метров вдоль и едва ли не метров на пять в размахе крыльев...

Ужас, страх, паника!

Нет! Я никогда не вернусь!!!

И села на кровати, с подступающим ощущением свершившегося кошмара вспоминая все детали и подробности, паника, такая знакомая, она обнимала едва ли не любя... страшно. Тем самым замогильным страхом, когда кровь стучит в голове, давит на барабанные перепонки, и кроме картинки, внушающей страх, больше ничего не видишь...

Зачесалась грудная клетка. Но при легком прикосновении активизировались болевые рецепторы. Ох... обезболивающее лежало здесь же, на тумбочке, а рядом графин с водой. Лия улыбнулась дрожащими губами – так трогательно. Почему ей никто не сказал о ране на груди? И почему она не заметила этого раньше?

В ту ночь Лия больше не заснула. Не получилось. Все мысли занимал сон. Девушка пыталась понять, откуда столь противоречивые ощущения накатывают – она была полностью уверена, что никогда не видела этого леса, но что-то знакомое, на грани сознания... Но как бы она ни пыталась, не могла вспомнить, где была последнюю... последние... эм... А сколько же меня не было?

Инвалидное кресло вызвало тошноту. Благо, заботливые родители поставили рядом костыли! На пол опустилась сначала одна босая нога, затем вторая. Костыли под мышки, и шаг, еще шаг, еще... Почему-то было жизненно важно выяснить один-единственный вопрос, который её так беспокоил... И плевать, что сейчас ночь! Плевать, что с этим уродством ходить так тяжело и аж слезы наворачиваются, то ли от жалости к себе, то ли от боли. А может, и от всего вместе...

Родительская комната. Золотые занавески, темно-бордовые обои, шелковый бежевый ковер – это днем. Сейчас девушку встретил мрак, обстановка воссоздавалась разве что по памяти, и сейчас она уверенно сделала шаг, костыли вперед, вся тяжесть тела на них, еще шаг, еще костыли... Там, возле окна, родительская кровать. Она не знала, был ли папа на работе или дома – знала только, что пока она отсутствовала, он толком не работал – переживал сам, да еще и маму приходилось поддерживать. Теперь наверстывал упущенное и работал чуть ли не сутками. Мама лежала на боку, на самом краю кровати. Лия на секунду остановилась. Сюда лунный свет не проникал, путаясь в плотных занавесках, но глаза Лии, привыкшее к темноте, видели неспокойное, такое любимое лицо. Вот между бровей складочка, лучики возле глаз, носогубные складки пролегли слишком глубоко, будто мама даже сейчас, во сне, плакала. Закусив от жалости губу (во всем случившемся девушка винила только себя), Лия тронула маму за плечо.

Мать проснулась мгновенно, резко села на кровати и уставилась на дочь, явно не сразу узнавая. Столько времени, столько страха, столько боли, и до сих пор по ночам кошмары снятся...

– Мамуль, я... Мне очень нужно знать, – Лия сглотнула, зажмурилась и выпалила на одном дыхании: – Мамуль, сколько дней меня не было?

Тишина была в прямом смысле слова звенящей. У девушки звенело в ушах так, что собственного дыханья она не слышала.

Наталья Викторовна встала, надела халат, засунула ноги в тапочки. Разговор, которого женщина так боялась, должен состояться. Невозможно представить, каким же ударом это будет для дочери.

– Пойдем на кухню. Не будем папу будить.

Значит, дома...

Они дошли молча, Лия села за стол, мама включила электрический чайник и уперлась руками в столешницу.

– Доченька, ты только не переживай, не нервничай, и, сколько бы плохого не приключилось, ты помни – мы с папой всегда тебя поддержим, никогда не осудим, мы будем всегда с тобой, понимаешь, котенок? – И обернулась, чтобы встретиться с понимающими глазами дочери. Они молчали до тех пор, пока чайник не закипел. Так же молча, мама разлила чай по кружкам, села напротив.

– Ты... Тебя не было восемь месяцев и три с половиной недели. На четвертый день четвертой недели тебя нашли возле речки, за городом.

Лия окаменела, смотрела круглыми глазами на мать и не верила. В последний день, что она запомнила, было зелено, хоть и холодно, а сейчас... ничего не изменилось. Разве что чуть теплее. Она думала, что день-два – максимум, которые выпали из её памяти. А теперь? Как принять эту правду? Где она была? Что же случилось? Восемь месяцев... Восемь! Да за это время могло случиться все, что угодно. Про маньяков, террористов и сексуальные рабства уже, не стесняясь, говорили по телевизору. Но если так, то почему её отпустили?! Значит, не рабство? Но все равно, либо где-то её держали, либо... Мысли путались, думать было откровенно говоря, страшно.

– Мам... А я... Ну, когда меня нашли... Я... – Взгляд непроизвольно метнулся вниз.

Наталья Викторовна горько усмехнулась, и плечи Лии поникли, она все поняла.

– Я не хотела, чтобы ты знала, надеялась, что ты узнаешь как можно позже. Как бы это ни было жестоко, но хорошо, что ты ничего не помнишь. Раз память оградила тебя от этих воспоминаний, значит, они не нужны тебе.

Тишина нарушалась лишь звяканьем чайной ложки о стенки кружки и тиканьем настенных часов. Лия безучастно размешивала чай, смотря в пространство перед собой. Вопросов было слишком много, но каждый ответ отдавался в ней болью и... пустотой. Восемь месяцев, подумать только! Восемь месяцев...

– Мам, а как вы... поняли? Экспертиза?

Наталья покачала головой, медленно, подбирая слова. Дочь сильная, она выдержит, вот только... за что? За что всё это её светлой, безобидной доченьке, которая за свою жизнь никого не обидела, даже мысленно?

– Когда тебя нашли, – еще одна изматывающая пауза, – когда нашли... ты была в... той же ночнушке, только разорванной и... окровавленной в местах, не допускающих других мыслей. И да, экспертизу делали.

Лия, окончательно раздавленная, уронила руки на стол. Поток мыслей остановился. Боль... Где-то глубоко внутри крутила боль. Как и всякая наивная, верящая во все хорошее девочка, Лия больше всего мечтала о любви. Ну и о замужестве, разумеется. А самым идеальным, самым желанным мечтанием было то, где первый сексуальный опыт приобретается в первую брачную ночь. Да, сейчас это не модно, наверное, так уже и не делает никто, все стремятся попробовать друг друга до свадьбы, но она так надеялась, мечтала, что станет тем самым редким, приятным исключением! В её только исполнившиеся семнадцать лет (разницу в восемь, а теперь уже в девять месяцев Лия все никак не могла учесть) она ни разу не то, что не целовалась ни с кем, ей даже в тайне никто из мальчиков не нравился! Она частенько перед сном мечтала, что вот она увидит Его, это будет раз и навсегда! Он увидит её, уведет, и больше никуда никогда не отпустит! Это будет самая красивая сказка...

Сердце неприятно кольнуло, рука непроизвольно дернулась к груди, но повторных неприятных ощущений не было.