Текст книги "Возможности. Пьеса в десяти сценах"

Автор книги: Говард Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Говард Баркер
Возможности
Пьеса в десяти сценах

Вступление Александра Сергиевского

Говард Баркер, один из ведущих британских драматургов, автор нескольких десятков театральных, телевизионных и радиопьес, дебютировал в конце 60-годов, а к середине 70-х получил известность как автор окрещенных многими критиками «пьес катастроф». И действительно, насилие, разочарованность и опустошенность, исчерпанность привычных форм социально-культурного бытия – вот только некоторые из излюбленных тем и мотивов в драмах и комедиях Баркера. Их откровенная публицистичность проявляется в переплетении непосредственного изображения событий с философскими, лирическими отступлениями: прямым обращением героев в зал, комментированием событий, участниками которых они являются… Не брезгует Говард Баркер и характерными для британского театра традициями социально-психологической драмы и комедии, тяготеет к шаржу, карикатуре, гротеску. Действие в его пьесах строится на контрастах, коллизии подчеркнуто драматичны. Читателям/зрителям предлагается самим определять свою позицию по отношению к происходящему. Мрачный колорит, «черный» юмор, пафос отвращения к любой официальной идеологии, нарочитая профетичность – отличительные черты его театральной продукции. Целый ряд пьес написан драматургом на исторические темы, в том числе и соотнесенные с современностью. В таких драмах (а точнее трагикомедиях) ставится проблема выбора в условиях исторического и политического насилия. Этими пьесами Баркер делает заявку на обновление жанра исторической драмы, характерной формой которого становится у него своего рода политический балаган, «действо» ряженых. По устоявшемуся в британской критике мнению, они тяготеют к «пост-брехтовской» и далее – «после-бондовской» драме – отсюда и общение действующих лиц со зрительным залом. К этому направлению баркеровской драматургии принадлежит и пьеса «Возможности» (первая постановка – 1987 год). Вместе с тем свидетельствует она и о новом скачке в развитии творчества британского драматурга: в представленных в ней ситуациях нагнетения политического и идеологического давления единственным прибежищем свободы – по Баркеру – может оказаться инстинктивный отказ от логики поступков и мышления – в том числе и на уровне языка, о чем свидетельствуют лексические и грамматические сбои в речи персонажей.

«Возможности» в первый – и последний – раз были поставлены на российской сцене в сезоне 1988–1989 года, то есть вскоре после премьеры пьесы в британских театрах. Игралась пьеса в Москве, в помещении ДК им. Зуева – на площадке незадолго до того созданного Союза театральных деятелей СССР. Перевод был сделан едва ли не сразу после лондонской премьеры: английский текст попал ко мне от Анатолия Васильева, руководителя знаменитой Школы драматического искусства, только что вернувшегося тогда из Англии, с предложением перевести его для будущей постановки. Таковая, однако, не сложилась, после чего я показал пьесу Владимиру Мирзоеву, осуществлявшему в тот период свои первые театральные проекты. Игралась пьеса в два вечера: Мирзоев поделил ее пополам с Владимиром Климом, и оба режиссера – отобрав каждый по пять сцен – работали над ними независимо друг от друга.

Экстаз ткача при открытии нового цвета

Действующие лица

Женщина

Мужчина

Девушка

Мальчик

Первый солдат

Второй солдат

^{Турецкая семья ткет ковер. Слышны разрывы снарядов. Все прислушиваются.}

Женщина. Нервы. Я стараюсь, но у меня нервы…

Мужчина. Я тебя обогнал. Теперь из-за твоих нервов я должен ждать.

Женщина. Игла идет как-то…

Мужчина. Игла идет туда, куда ты ее посылаешь.

^{Неподалеку разрывается снаряд}.

Женщина (бросает иголку). Ты видишь: у меня нервы.

Девушка. На все Божья воля, даже на то, куда упадет снаряд. И наши нервы не могут ни толкнуть его дальше, ни остановить.

Женщина. Знаю, знаю.

Мужчина. Подними иголку.

Девушка. Если мы будем останавливаться из-за каждого снаряда, то, когда осада окончится и снова начнется торговля, у нас будет слишком мало ковров.

Женщина. Все это я и без тебя знаю.

Девушка. Знаю, что ты знаешь. Я не читаю тебе лекцию.

Мужчина. Существует множество ужасных вещей, но хуже всего, когда кончаются запасы, приготовленные для продажи.

Женщина. И это я знаю. Даже моя собственная смерть была бы не таким несчастьем.

Мальчик. И моя.

Женщина. Да, и твоя тоже. Но я не могу держать иголку, когда эти…

Мальчик (выглядывает в окно). Наша армия отступает.

Мужчина. У Бога на все есть причины.

Мальчик. А вдруг христиане войдут в город?

Мужчина. Значит, так захочет Бог.

^{Снова звук взрыва, затем – крик где-то поблизости. Пауза.}

Мужчина. Ты остановился. Почему перестал работать?

Мальчик. Я должен взять винтовку убитого. Я должен…

Мужчина. Ты должен закончить ковер.

Мальчик. А если христиане повесят нас?

Девушка. Не повесят. Они посмотрят на ковер и спросят, как обычно: «Как это вы ткете свои ковры?»

Мальчик. Они тебя отпихнут, повалят и задерут юбку – на ковре или не на ковре.

Девушка. Как я могу ткать, когда он говорит такое? Как я могу ткать?

Мужчина. Ты не сделал целый рад стежков. Пропустил целый ряд.

Мальчик. А из тебя они выпустят кишки, во имя Христа.

Мужчина. И еще один ряд. Мы позволяем, чтобы ветер этих боев разрушил нашу семью. Посмотри, я работаю не останавливаясь. И пальцы мои двигаются так же быстро, как всегда. Я ни на что не обращаю внимания и продолжаю работать. От страха перед историей я не пропустил ни одного стежка.

Девушка. Сейчас восстановлю тот ряд, который пропустила.

Мужчина. У нее это получится. Она знает, что вся боль уйдет в ковер. Ткать такой ковер научил меня мой отец. А его научил его отец. И так до самого начала. И ни христиане, ни татары, ни курды, ни Чингисхан, ни царь – никто не изменил его рисунка. В тебе, мальчик, который мечтает о винтовке, живет дух народа. В этих нитках записано его послание.

Мальчик. Знаю.

Мужчина. Говоришь, что знаешь, но все равно предпочитаешь винтовку.

Мальчик. Потому что без винтовки не будет ковра. Не знаю почему, но ковер и винтовка – одно и то же.

^{Поблизости вновь разрывается снаряд. Женщина в испуге вскакивает и испускает крик. Невзирая ни на что, мужчина продолжает работать.}

Женщина. Не останавливайтесь, не обращайте на меня внимания.

^{Взрывается еще один снаряд. Женщина снова вскрикивает.}

Все в порядке. Продолжайте. Я только….

Девушка. Только ты сядь. Если будешь стоять, в тебя могут попасть осколки.

Мальчик. В коня попали.

^{Сцену заливает кровь}.

Мужчина. Может, осада уже закончилась. Тогда мы сможем поесть. Но для этого нужны деньги. Еда стоит денег. А нам нечего будет продать, если у нас не будет запасов. Все зависит от них. Запасы – это жизнь.

Девушка. Пальцы двигаются быстрей, когда думаешь о еде.

Женщина. Простите меня. Я всем уже плешь проела со своими нервами. Простите меня и мои нервы.

Девушка. Мы понимаем. Ведь ты уже не так молода, как прежде.

Женщина. Я всегда была хорошей работницей.

Мужчина. Твои пальцы работали, как муравьи. Ничем их было не возмутить, эти пальцы, ничем не остановить. Я всегда восхищался ими.

Женщина. Я работала быстрее всех в городе.

Мужчина. Да, она работала быстрее всех, и я не колебался, я сказал себе: «Эта женщина должна быть моей женой».

Женщина. Взрывы мешают мне сосредоточиться.

^{Звук очередного взрыва}.

Мальчик. Мужчину убили в саду. Человека убили.

^{Сцену заливает кровь.}

Мальчик. Я должен занять его место.

Мужчина. Если ты не доделаешь бахрому, мы никогда не закончим этот ковер.

Мальчик. Но христиане возьмут город.

Мужчина. Они и раньше его брали.

Мальчик. Вот именно такой подход, я извиняюсь за эти слова, именно подобный подход и позволяет им возвращаться. Впрочем, это не мое дело, мое дело – бахрома.

Мужчина. Еще шерсти. Не видишь, что у меня закончились нитки? Дай еще шерсти.

^{Девушка встает и идет за шерстью.}

Согласен. Это нападение и меня выбило из колеи. А то шерсть была бы рядом.

^{Возвращается Девушка с катушкой шерсти. Раздается взрыв. Она поскальзывается на крови, разлитой по сцене, и падает.}

Мальчик. Что с тобой? Все в порядке?

Девушка. Со мной все в порядке. Не останавливайтесь, работайте. Со мной все в порядке. Я всего лишь поскользнулась на лошадиной крови.

Мальчик. Или на человеческой. Не двигайся, осколки еще летают.

Девушка (подползает к ним). Простите меня. Я поскользнулась.

Мужчина. Мы работаем, чтобы есть. Мы ткем не только ради самого ковра, но и ради того, что сможем купить на него. Давай сюда шерсть.

Девушка. Прости, но шерсть испорчена. Когда я поскользнулась, она упала в лошадиную кровь.

Мальчик. Я уверен, это была человеческая кровь.

Девушка. Надо вернуться.

Женщина. Смотри, осторожнее. Берегись осколков.

Мужчина. Покажи. (Пауза.) Посмотри, какой цвет. Шерсть была бледной, а теперь она окрашена кровью.

Девушка. Пойду принесу другую.

Мужчина. Подожди. Посмотри: когда она высохнет, мы получим другой оттенок красного. Я уверен, такого у нас нет.

Девушка. Так принести еще?

Мужчина. Принеси еще и вымочи ее в крови.

Мальчик. Но это – кровь человека.

Мужчина. Да. Поэтому, когда она кончится, ты побежишь в больницу.

Девушка. В больницу?

Мужчина. И попросишь у них ведро крови.

Мальчик. Той, что вылилась из ран?

Мужчина. Да. Видишь, какой у нее оттенок? Совсем не такой, как у бычьей крови.

Женщина. Красивый и необычный.

Мужчина. И у нас появятся новые покупатели. Они разохаются: «Ни у кого, кроме вас, не получается шерсть с таким оттенком красного».

Мальчик. Но ведь это…

Мужчина. Это – дар Божий. А ты не хочешь принять его. Ты не веришь Его чудесам. Ступай, если хочешь, и пусть тебя застрелят христиане. Иди и умри в окопах, и пусть тебя разнесет снарядом.

Женщина. Ш-ш-ш…

Мужчина. Говорю тебе, что в разных городах мира будут торговаться из-за наших ковров и рвать их из рук.

Мальчик. Это даже не кровь христиан.

Мужчина. А чем ее цвет лучше?

Девушка. Мой брат не умеет принять дар, посланный небесами.

Мальчик. Умею, но…

Мужчина. Эта война закончится – все войны когда-нибудь заканчиваются. И тогда мы больше не сможем иметь шерсть такого оттенка.

Мальчик. Так перережь кому-нибудь горло.

Мужчина. Ты не сделал ни одного стежка, зато хамить мне ты уже научился.

Женщина. Ш-ш-ш… кажется, пушки умолкли.

Мальчик. Флаг с полумесяцем спускают.

Мужчина. Иглу, быстрее.

Женщина. Пушки умолкли.

Мальчик. Мы разбиты.

Девушка. А христиане дадут нам хлеба?

Женщина. Хлеба? Да их собственные солдаты дохнут с голоду.

Мужчина (обращаясь к Мальчику). Скорее, в больницу!

^{Мальчик выходит. Пауза. Ткачи работают. Входят два солдата. Глядят на ткачей.}

Первый солдат. В городе мы обнаружили своих солдат, они были распяты, у некоторых выколоты глаза, у других отрезаны члены, и теперь они торчат у них изо рта.

Второй солдат. Теперь любое зверство сойдет нам с рук. И мародерство. И всех девственниц можно теперь дырявить, за это тоже ничего не будет.

Первый солдат. Я беру этот ковер.

^{Мужчина, вцепившись в ковер, не отдает.}

Второй солдат. Не будь идиотом.

Мужчина. Мои ковры!

Второй солдат. Что он сказал? Оскорблять? Нас?

^{Закалывает его. Женщина замирает в остолбенении}.

Первый солдат. А где девушки? (Повернувшись к Девушке.) Иди за мной. Мне нужна служанка, для стирки и прочих удовольствий.

Девушка встает. Второй солдат сворачивает ковер.

Первый солдат. Не пугайся. Я добрый. Могло быть и хуже.

^{Солдаты и Девушка уходят. Женщина пытается закричать, но не может издать ни звука и только разевает рот. Возвращается Мальчик.}

Мальчик. Ковер?!

Поцелуй мне руки

Действующие лица

Голос

Женщина

Первый террорист

Второй террорист

Третий террорист

Муж

Ребенок

^{Повторяющийся стук в дверь. Женщина в ночной рубашке появляется из комнаты.}

Женщина. Мы не открываем дверь ночью.

Голос. Мы попали в засаду. В моего друга стреляли.

Женщина. В засаду?

Голос. Террористов.

Женщина. Каких террористов?

Голос. Поверьте нам.

Женщина. Почему?

Голос. Потому что вы человек, а не собака.

Женщина. Я не собака, но вы можете оказаться…

Голос. Тогда нам придется искать другой дом. И наш друг умрет.

Женщина. Хорошо, открою.

Голос. Господь благословит вас за вашу гуманность.

Женщина. Надеюсь.

^{Открывает дверь. Врываются террористы.}

Первый террорист. Где он?

Второй террорист. В спальне.

Третий террорист. В кухне.

Женщина. О Господи! Сделай так, чтоб я оглохла, а вы навсегда онемели. Вы убили всякое понятие о порядочности. Вы убили язык. Вы террористы.

Первый террорист. Да, мы террористы. И жаль, что приходится работать так. Но твой муж и такие, как он, должны быть выжжены из нашей жизни, как бородавки. А потом мы приведем сюда хороших соседей. И тогда не понадобится вам больше запирать двери, я обещаю.

^{Террористы впихивают в комнату ее мужа, голого и связанного.}

Муж. И ты их впустила?!

Женщина. Прости меня. Я только…

Муж. Ты помогла нашим врагам. Теперь они убьют меня.

Женщина. Я не смогла переступить через инстинкт соседства. Прости меня.

Муж. Я умру из-за твоей наивности.

Женщина. Отпустите его. Вы обманули меня.

Второй террорист. Когда-нибудь все снова войдет в норму, и, когда в вашу дверь постучат, вы без страха откроете ее.

Женщина. Никогда больше не открою дверь.

Первый террорист. Оттащите его в лес и пристрелите.

Женщина. Никогда больше не открою дверь.

Муж. Вы заставили меня ненавидеть жену в последние минуты моей жизни: я не чувствую ничего, кроме злобы.

Второй террорист. Вот и хорошо. Ты должен пострадать за свои грехи. Надеюсь, что твой ребенок будет плевать на твою могилу.

Первый террорист. Когда мы уйдем, закрой дверь.

Женщина. Оставьте нас одних. Дайте нам побыть вдвоем.

Первый террорист. Если мы это сделаем, ты нас обманешь.

Женщина. Клянусь вам, что не обману.

Первый террорист. Разве я могу верить твоей клятве? Ведь мы жестоко обманули тебя, и ты будешь права, если предашь нас. В борьбе, которую мы ведем, нет места прежним правилам. Тащите его!

Женщина. Прости меня.

Муж. Я очень этого хочу, но из-за твоей ошибки я погибну. А мне еще столько надо было сделать… Кто заменит меня в деревне? Я мог бы помочь очень многим. Очень многим. Но гибну из-за твоей ошибки.

Второй террорист. Вот это мне нравится. Я никогда не думал об этом.

Женщина. Постарайся. Постарайся простить.

Муж. Я очень хочу.

Женщина. Ну, тогда постарайся.

Муж. Подождите, не тащите меня.

^{Смотрят на него.}

Чтобы выжить, мы должны научиться всему, что забыли, и разучиться всему, чему нас научили. Тогда мы сможем преодолеть нашу бесчеловечность. А теперь поцелуй мне руки. (Вытягивает свои связанные руки, и она целует их.) Ну вот, и снова все хорошо.

^{Его выталкивают за дверь. Женщина стоит не двигаясь. Опускается на колени. Пауза.}

Детский голос. Мама…

^{Пауза. Входит Ребенок.}

Ребенок. Что это был за шум?

Женщина (смотрит на него). Это были убийцы.

Ребенок. Мама, ну не надо. Не будь…

Женщина. Принеси подушку со своей кроватки.

^{Он выходит, возвращается с подушкой.}

Дай сюда подушку.

^{Он подает ей подушку. Она прижимает подушку ему к лицу. Он пытается вырваться. Кажется, что их борьбе и объятиям не будет конца. Внезапно она отбрасывает подушку и обнимает его.}

Я открою дверь. Я открою дверь.

Необходимость проституции в развитых обществах

Действующие лица

Старуха

Молодая женщина

Молодой человек

^{Старуха сидит в кресле. Рядом переодевается Молодая женщина.}

Старуха. Как просто, думала я когда-то, бродила по комнатам особняков, ступала по разбитым стеклам и думала: как просто… Повсюду горят их бумаги, письма, а мы переходим из комнаты в комнату, размахиваем палками, на которые нацепили их корсеты, лифчики и прочее… Как просто. Почему мы раньше не начали все это? – думала я, а сверху сыпались мягким дождем хлопья пепла от горящих полицейских бумаг. Как стало чисто и как все быстро… И вдруг – выходя через черный ход – вижу, как наши люди выносят из огня большие картонные коробки, а в них – документы, документы полиции. И тогда мне пришло в голову: а может, все это и не так просто…

Молодая женщина. Зачем ты мне всё это рассказываешь? Ведь я об этом ничего не знаю, и мне это совершенно безразлично.

Старуха. Я должна рассказать. Почему ты не хочешь ничего знать об этом?

Молодая женщина. Все книги толкуют о том же старье. И все фильмы – о том же.

Старуха. Мы должны рассказать об этом.

Молодая женщина. Все одно и то же: герои и героини, красные повязки и винтовки, которыми вы размахивали…

Старуха. Но ведь это так и было.

Молодая женщина. Лицо рабочего. Грязный, и все улыбается.

Старуха. А ты все занята своими чулками, все подтягиваешь петли, все любуешься каблуками – не можешь оторваться от своих высоких каблуков.

Молодая женщина. Я не просила тебя любоваться моими ногами. Этим занимаются партийцы.

Старуха. Пол-Европы готова объехать в поисках нижнего белья.

Молодая женщина. Партийные боссы будут недовольны, если в спальне окажется, что у меня нижнее белье не по моде. Скажут: «Мы что, не заслужили шлюшек повыше классом? Мы, дети и избранники народа?» Ты бы послушала их! Бормочут о пятидесяти годах борьбы, а когда тычутся носом мне в ляжки, так мои трусики искупают все принесенные в этой борьбе жертвы. (Пауза.) Или что-то вроде того. У меня ведь высшее образование, со мной не соскучишься.

Старуха. Мы были счастливы. Счастливее вас.

Молодая женщина. Нет, я счастливее вас. Потому что я не верю.

Старуха. Счастье в том, чтобы верить.

Молодая женщина. Ты просто оправдываешь свою жизнь, свою жуткую жизнь.

Старуха. В ней были ошибки.

Молодая женщина. Заблуждения.

Старуха. Ты называешь это заблуждениями, а я…

Молодая женщина. Заблуждения – их любимое словечко! (Пауза.) Прости. (Пауза.) Кричу на старуху. Прости меня. Молодые безыдейны и аморальны. Я смотрела по телевизору выступление Генерального секретаря, и он сказал: «Мы извиняемся перед народом, признаем наши заблуждения, и в этом – знак нашего величия. Пусть их судит народ. Но каковы эти заблуждения! Чем крупней заблуждения, тем с большей готовностью их надо прощать». Прекрасно сказано. Порой мне представляется, что призраки казненных окружают кровать, на которой я совокупляюсь, и шепчут: «Твои заблуждения ничтожны, они лишь слегка тебя запятнали». (Пауза.) Я не завидую тебе. Вернее, завидую твоим страстям. И ненавижу тебя за то, что ты ещё жива. Ты должна была погибнуть вместе с остальными. Но благодаря своей изворотливости избежала пули. Ты блаженствуешь в своих заблуждениях.

Старуха. История пошла не совсем тем путем, как я полагала в твоем возрасте. Она движется не по прямой, а…

Молодая женщина. Зигзагом. Как шов у съехавшего чулка. (Пауза.) Сегодня я обедаю с иностранным дипломатом. Я – дочь революции – отдаю своё тело разным продажным… После казино он ошалеет и, возможно, ему не удастся в меня войти. Таким образом, наша чистота имеет шанс быть спасенной. (Пауза.) Я могла стать директором какого-нибудь предприятия, но, когда увидела шлюх, поджидающих иностранцев, мне стало их жаль и захотелось узнать, в чем они нашли свое счастье.

Старуха. Счастье?

Молодая женщина. Вот именно, счастье. Ведь если счастья нет, то ради чего тогда дочери свободного общества занимаются таким делом? Либо находят там свое счастье, либо тут кроется еще одно заблуждение?

Старуха. Не знаю.

Молодая женщина. Не знаешь. (Заканчивает одеваться.) Красавица, да и только! Какие зубы! А кожа?! Все же революция произвела превосходных девушек.

^{Выходит. Старуха смотрит ей вслед. Входит Молодой человек.}

Молодой человек. Магда здесь? Или пошла в бордель? А вы почему…

Старуха. Она меня обидела.

Молодой человек. Сука она. Да еще с таким языком… Да, с таким язычком, как у нее, нетрудно привести мужчину в экстаз. А женщину заставить краснеть от стыда. На это она способна. Я восхищаюсь Магдой, я ее люблю, но она сука.

Старуха. Не буду…

Молодой человек. Не надо.

Старуха. Меня не заставить…

Молодой человек. Мы безыдейны. Мы так аморальны.

Старуха. …сожалеть о своей жизни.

Молодой человек. Конечно нет. Ни за что.

Старуха. Не заставить.

Молодой человек. История движется не по прямой, а…

Старуха. Кто вам это сказал?

Молодой человек. Ну…

Старуха. Кто вам это сказал?

Молодой человек. Это всем известно.

Старуха. Всем?

Молодой человек. Еще из школьных учебников. Выпейте лучше бренди и…

Старуха. Нет.

Молодой человек. Хорошо, не пейте бренди. Я все равно не собирался тут оставаться.

Старуха. Как она могла? Как могла выбрать…

Молодой человек. Это – честная работа.

Старуха. Совсем это не работа и не честная.

Молодой человек. Это – работа. Услуги за вознаграждение. Работа.

Старуха. Но тело… Как мне хочется объяснить ей, но я ее боюсь. Я хочу сказать ей, что тело…

Молодой человек. У всех трудящихся имеется тело.

Старуха. Да, но сам акт любви… (Смотрит на него.) Думаю, что во многом я пошла на баррикады из-за любви. И швыряла гранаты по велению страсти. Однажды я перерезала горло полицейскому. Тоже от страсти. А он испытал еще более сильную страсть, чем я.

Молодой человек. И она испытывает страсть, когда мы совершаем это. Если я почитаю ее задницу как икону – подобно её клиентам, – то при чем тут разум партии?

Старуха. У вас нет души.

Молодой человек. Есть у меня душа.

Старуха. В таком случае, вы убиваете любовь.

Молодой человек. Мы убиваем любовь? А вы – с вашими убийствами? Во имя чего вы завели бухгалтерию убийств, уничтожали по спискам, запрещали, отказывали и отменяли, вырезали стариков, душили все, что было вам непонятно, выхолащивали любой намек на чудо, рубили под корень все, что не вмещалось в ваши головы и находилось за пределами необходимого, удушали народные верования, стирали с лица земли все идеальное и воображаемое, все, что звучало хотя бы малейшим диссонансом с вашими представлениями? И вы заявляете, что совершали это во имя страсти? Беретесь рассуждать о душе и о любви? О самом мистическом и загадочном? Да оттащить эту старую суку в подвал и прикончить выстрелом в голову! Нас разделяет пропасть. Прости меня. Ты оскорбила мою женщину. Во всяком случае, мне так показалось. (Пауза.) Прости меня. Молодые ведь безыдейны и безнравственны.

^{Пауза. Молодой человек выходит. Старуха сидит неподвижно. Встает, подбирает разбросанную одежду Молодой женщины. Встряхивает ее и развешивает на плечики.}