Текст книги "Калки"

Автор книги: Гор Видал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

7

1

Убийство на телевидении было самым драматическим событием в истории этого властелина душ. Братья Кеннеди и Мартин Лютер Кинг были убиты не перед объективами телекамер. Хотя Ли Харви Освальда убили перед объективом, в то время он не был ни звездой, ни даже сколько-нибудь значительной личностью. Напротив, Калки для миллионов людей был богом. Для всех остальных, не признававших его богом, он, несомненно, являлся самой важной фигурой последних дней века Кали. Суперзвездой.

Как ни странно, у меня сохранилось очень мало воспоминаний о трагических днях после убийства в «Мэдисон сквер-гардене». Почему-то я живо помню дебаты в конгрессе о том, стоит или нет приспускать государственные флаги в знак траура. В конце концов каждая община решила этот вопрос по-своему. Мэр Нью-Йорка отказался приспускать флаг над Сити-холлом из уважения к многочисленным в этом городе избирателям католического и иудейского вероисповедания. Однако два дерзких калкита шустро вскарабкались по флагштоку и спустили флаг. Фотография, запечатлевшая этот инцидент, появилась на первой странице «Нью-Йорк дейли ньюс». Но одно слово стоит тысячи фотографий. Особенно если это слово «нет».

Что еще? Вину за взрыв, который уничтожил лошадь и всадника, тут же возложили на профессора Джосси и его прибор. Джосси устроил пресс-конференцию. Он исписал всю доску диаграммами, доказывая, что его машина не могла причинить кому бы то ни было ни малейшего вреда. Это объяснение было принято, поскольку экскурс Джосси в дебри прикладной физики был совершенно непонятен. Я сознаюсь (теперь), что на первых порах тоже обвиняла его. Но мы все ошиблись.

Джосси тайком вернулся в Лозанну, напоследок сказав: «Этот Келли не был настоящей аватарой Вишну. Я убит». Из-за акцента Джосси журналистам показалось, что он сказал: «Я убил». Когда это было напечатано, началась полная неразбериха.

Помню, какое-то время все мы были убеждены, что это убийство совершил Джейсон Макклауд. Замечу, что у нас были на то основания. Джайлс заверил нас, что Макклауд выполнял приказ не Бюро по борьбе с наркотиками, а банды Чао Чоу, его главного работодателя. Макклауд был тройным агентом. Будучи добропорядочным агентом Бюро по борьбе с наркотиками, он проник в «Калки Энтерпрайсиз», и Джайлс был вынужден платить ему «гонорар за консультации». Кроме того, Макклауд проник в гонконгское отделение «Чао Чоу». Когда Макклауд узнал, что они заключили договор с «Триадой» на убийство Калки, он убедил их поручить это дело ему. Они были довольны. Кто посмел бы обвинить американского нарка в столь дерзком убийстве? До сих пор неизвестно, каким образом Макклауд сумел заложить в пирамиду бомбу, но мы знаем, что он это сделал. Однако ни одна газета не назвала его имени в числе подозреваемых.

Как я воспринимала эти события? Я впала в столбняк. Целые сутки никому не показывалась на глаза. Сидела в номере «Американы» и смотрела телевизор. Репортаж об этом ужасном событии повторяли каждый час. Замедленная съемка позволяла видеть, как лошадь и всадник исчезают в ярком пламени. Я не могла отвести глаз от этого ужаса. Напилась в стельку. Никому не звонила, кроме Арлен, которая была расстроена не меньше моего, а пьяна больше.

Через два дня после убийства Джайлс устроил пресс-конференцию на борту «Нараяны». Из Совершенных Мастеров на ней присутствовали только мы с Джеральдиной. Лакшми, принявшая успокоительное, находилась в другой части корабля. В то утро я надела черное платье и сделала гладкую прическу, не обращая внимания на фотографов. Разговаривала только с Брюсом, который стремился ко мне, как пчела к вейсианскому цветку. Пока устанавливали камеры и налаживали освещение, он сел рядом со мной на диван.

– Это его рук дело. – Он указал грязным пальцем на Джайлса.

– Зачем?

– Чтобы получить власть над толпой. Теперь она принадлежит ему.

– Нет. – Теперь я могу признаться в своих подозрениях. Да, пару раз я думала, что Джайлс мог искать смерти Калки. Однако эти подозрения вскоре рассеялись. Во-первых, у Джайлса не было настоящего мотива. В конце концов, они торговали наркотиками, будучи равноправными партнерами. Они нуждались друг в друге. От смерти Калки Джайлс ничего не получал, зато мог многое потерять. В ярком свете телепрожекторов Джайлс выглядел еще хуже, чем обычно. Кроме того, я заметила, что у Джеральдины красные глаза. Да, она была влюблена в Калки, решила я. А я сама? В каком-то смысле. Впрочем, что значит «в каком-то смысле»? Любовь либо есть, либо ее нет. Третьего не дано.

– Похоже, ты в чем-то дьявольски уверена. – Брюс бросил на меня проницательный взгляд репортера. Я ответила ему равнодушным взглядом маститого журналиста.

– Да, – сказала я. – Уверена.

– Тогда кто это сделал?

– Другая конфессия. Правительство Соединенных Штатов. А что, это имеет значение? – Я с ним не церемонилась.

– Имеет ли это значение? – Брюс посмотрел на меня так, словно у меня во лбу открылась дверца и оттуда вылетела птичка. – Если ты думаешь, что комиссия Уоррена, занимавшаяся убийством Джона Фицджеральда Кеннеди, потратила на него кучу времени, то знай: это цветочки. Увидишь, сколько времени потратит конгресс на расследование убийства Калки. Уайт уже летит в Нью-Йорк с половиной своей комиссии. У тебя случайно нет кволюда? – Вид у него был измотанный.

Кволюдом называлось успокоительное, популярное среди людей, занимавшихся шоу-бизнесом в конце века Кали.

– Нет, – сказала я, довольная, что могу отказать ему в помощи. – Попробуй встряхнуться так.

Джайлс поднялся на стул.

– Я хочу сделать заявление, – сдавленным голосом сказал он. В кают-компании было тихо, если не считать жужжания телекамер и щелканья фотоаппаратов. Джайлс начал читать по бумажке. – Калки жив. – Джайлс сделал паузу. Сознательно? Думаю, да. Первой реакцией собравшихся было изумление. Затем последовало несколько смешков. Причем не слишком добродушных. Журналисты – народ ехидный.

Джайлс был заметно раздосадован. Гнев сделал его тон более настойчивым.

– Калки жив, – повторил он. – Вишну жив. В «Мэдисон сквер-гардене» умерло лишь одно из четырех миллиардов тел, в настоящее время наполняющих планету. Как и было предсказано, Калки пришлось отказаться от одного из этих тел. Скоро Калки вселится в новое тело. Он вернется к нам и, как предсказано, третьего апреля положит конец веку Кали.

Это дерзкое заявление сначала повергло журналистов в молчание. Потом кто-то нервно засмеялся. Брюс грыз костяшки пальцев. Что это было, ломка?

Джайлс смотрел прямо в объектив; казалось, у него гора с плеч свалилась. Телекамера часто оказывает на людей такое влияние.

Наконец какой-то журналист задал естественный, но в данных обстоятельствах слегка абсурдный вопрос:

– А где он сейчас, доктор Лоуэлл?

– Калки есть Вишну. Вишну есть Вселенная. Следовательно, Калки повсюду и в то же время нигде. – Я внутренне застонала. Эта пустая болтовня всегда угнетала меня. Других тоже.

– Доктор Лоуэлл, я имел в виду вот что, – сказал репортер, задавший вопрос. – Где именно сейчас находится этот дух, который, как вы говорите, собирается вселиться в новое тело за то время, которое отделяет нас от третьего апреля?

– Я уже ответил. – В голосе Джайлса слышалось нетерпение. – Этот дух всюду.

– В таком случае, – спросила некая леди, – не можете ли вы сказать нам, где находится тело, которое он собирается занять? И кому оно принадлежит в данный момент?

Вопрос был по делу.

– Не знаю, – лаконично ответил Джайлс.

– Тогда не могли бы вы объяснить, что случится с нынешним владельцем этого тела, когда в него вселится Калки? – спросил комментатор колонки, появляющейся одновременно в нескольких газетах. Этот человек славился своими остроумными экспромтами. Все засмеялись, кроме Джеральдины, которая выглядела разъяренной. Ее рыжие волосы стояли дыбом. В мире Вейса рыжие волосы всегда стоят дыбом и трещат. Не знаю почему.

– Поскольку Вишну уже и так присутствует в теле этого человека, как он присутствует во мне, вас и во всем на свете, данный вопрос не имеет смысла. – Когда Джайлс становился лаконичным, это было верным признаком того, что он сердится.

– Почему Калки оставил старое тело?

– Потому, дорогая леди, – Джайлс снова начал лить на присутствующих свой мед, – что некая неизвестная личность или личности сумели бросить взрывное устройство неустановленного образца в старое тело, полностью уничтожив его. Конечно, бог Вишну продолжает существовать в частицах старого тела, которые были так преступно и так жестоко рассеяны по всему «Мэдисон сквер-гардену». Следовательно, он либо соединит эти частицы и появится здесь в прежнем виде, либо выберет себе новое тело, в котором и предстанет перед нами. Подождем – увидим.

– Все это очень странно, доктор Лоуэлл, – сказала плотная женщина типа Барбары Уолтерс. – Но больше всего меня удивляет, почему Калки, Вишну или как там его позволил взорвать себя таким образом.

– Дхарма, дорогая леди. Судьба. Рок. Случилось то, что должно было случиться.

– Выходит, Калки знал, что его взорвут перед объективами телекамер?

– Да, знал. Он предсказал все.

Это произвело желаемый эффект. Новость была сногсшибательной. Все дружно завопили. Когда Калки узнал это? Что именно он сказал? Голос Брюса был самым громким; его вопрос услышали все:

– Калки сказал вам, почему он хочет позволить этому случиться?

– Дорогой мистер Сейперстин, я очень рад тому, что именно вы задали этот вопрос. – Лицо Джайлса блестело от пота, вызванного лучами прожекторов, и казалось почти здоровым. Все наклонились вперед, чтобы лучше слышать его слова. – Начнем с того, – приступил он к ответу, – что все мы являемся участниками очень сложной церемонии. Представьте себе конец данного цикла развития в виде некоего танца. Действительно, существует легенда, что конец света настанет тогда, когда Шива начнет танцевать Шандаву, или танец вечности. Недаром боги называют Шиву Натараджа, что значит «король танцев».

– Как пишется слово «Шива»? И кто это – он или она? – спросил практичный репортер Ассошиэйтед Пресс, думавший о том, как сообщить эту новость своему агентству. Остальные представители прессы дружно закивали.

Джайлс повторил слово «Шива» по буквам. Кроме того, он объяснил, что Шива является одной из трех ипостасей единого бога. Почему-то присутствовавшие в кают-компании христиане заявили, что это непонятно, хотя их собственная религия тоже включала концепцию триединого (или трехстороннего) божества. Мэри Бейкер-Эдди, мир ее праху, никогда не снисходила до такой чепухи. Достаточно и того, что у нее самой было три имени.

– А теперь позвольте мне вернуться к сравнению с танцем. – Тут Джайлс пустился во все тяжкие. – Калки появляется. Делает жест. Исчезает. Появляется вновь. Перевоплощается. Движется налево, направо. Все это время мы следим за ним. Все это время он следит за нами. Потому что испытывает нас.

– Что именно он испытывает? – спросил Брюс.

– Нашу веру. А теперь я должен очень серьезно предостеречь вас. Те, кто верит, что Калки перестал существовать в «Мэдисон сквер-гардене», никогда не достигнут нирваны. Те же, кто верит в возвращение Калки, познают рай, и очень скоро.

Ничего не скажешь, смелости Джайлсу хватало. Чтобы сказать такое представителям прессы, требовалось присутствие духа. И оно у него было. Тут заговорила чернокожая леди из «Виллидж войс».

– Вы недавно сказали, что новая дата конца света переносится на третье апреля. Это верно? – Журналисты всегда любили задавать вопросы, ответ на которые уже прозвучал; это создавало впечатление, что тема закрыта полностью и окончательно. Когда Джайлс подтвердил сказанное, я двинулась к Джеральдине. Мы ушли вместе, не замеченные толпой. Эти люди напоминали мне стаю волков… которыми так восхищалась Арлен, смотря по телевизору документальные фильмы. В таком случае Джайлс был их обедом.

Мы с Джеральдиной возвращались в «Американу» пешком. Она была скована и держалась настороже. Она соглашалась со мной, что убийцей был Джейсон Макклауд.

– Но он неуязвим. Его ни за что не арестуют… до наступления срока.

На Лексингтон-авеню мы заметили группу мальчиков и девочек Калки. Они распространяли литературу, делая это вежливо, как всегда. Но никто не брал брошюры. Отказывались даже от бумажных лотосов. За два дня настроение людей изменилось.

– Все кончено, – печально сказала Джеральдина.

– А разве Калки не вернется? – наудачу спросила я.

– Вернется, – быстро ответила Джеральдина. – И все же эта фаза кончилась. – Она сделала странный отметающий жест. – Теперь все они исключаются.

– Кто исключается?

– Все живущие на Земле, кроме… – Джеральдина умолкла. Она не смотрела на меня. Мы переходили Парк-авеню. Дул холодный северо-западный ветер.

– Кроме мандали? – спросила я.

– Кроме тех, кто верит.

– Ты сомневаешься во мне?

– Не знаю. Похоже, все изменили ему. – Мы немного постояли в пустом скверике у Ливер-билдинг. Джеральдина сказала мне, что самые преданные из мандали оказались отступниками. Некоторые испугались. Они думали, что тот, кто убил Калки, захочет стереть с лица Земли и его последователей. Некоторые считали, что американское правительство может объявить их деятельность незаконной и арестовать или депортировать всех калкитов. Некоторые просто утратили веру.

– Остались только мы. Лакшми, Джайлс, я и…

– Ну, – быстро сказала я, – я тоже пока числюсь в списках. В том смысле, что контракт со мной не разорвали.

Во что я верила восемнадцатого марта? Я должна быть абсолютно честной. Я думала, что Калки безнадежно мертв. Догадывалась, что его постарается заменить Джайлс. Хотя бы частично. Но даже если бы это ему и удалось – игра окончена. Третье апреля придет и уйдет. Я цеплялась за контракт с «Калки Энтерпрайсиз», так как на книге для «Даблдей» можно было поставить жирный крест. Как и на статьях для «Нейшнл сан». Когда я уходила с пресс-конференции, Брюс сказал:

– Следующую статью о Калки я напишу сам.

– Спасибо, дружище, – ответила я. С тех пор я никогда не видела Брюса Сейперстина. И слава богу.

Джеральдина была благодарна мне за это выражение если не верности, то солидарности. Когда я спросила о Лакшми, Джеральдина сказала:

– Никто не видел ее, кроме Джайлса.

– Но она должна знать… – Я продолжала игру. – Я хочу сказать, если Калки предсказал…

– И тем не менее это шок, – так же деловито, как всегда, ответила Джеральдина. Я не понимала ее. И других тоже. Я была искренне опечалена тем, что прекрасное тело, которое было Дж. Дж. Келли, больше не возродится в своей белокурой ипостаси и что вейсианская пустота никогда не заполнится.

В отеле меня ожидало несколько сообщений. Одно из них поступило от Джонсона Уайта. Сенатор хотел встретиться на следующий день в удобное для меня время. Он остановился в отеле «Плаза».

Войдя в номер, я включила телевизор. Как раз вовремя, чтобы увидеть рекламный клип кофе «Джедда» с Арлен Уэгстафф. Он никогда не надоедает мне. Я немного успокоилась, но меня тут же выбил из колеи специальный выпуск новостей об убийстве индийского мессии из Нового Орлеана в «Мэдисон сквер-гардене». Он начался со ставших обязательными кадров исчезновения лошади и всадника. Затем актер, игравший роль журналиста, посмотрел в камеру и сказал:

– Полагают, что убийство является делом рук либо соперничающей религиозной секты, либо соперничающего наркосиндиката. Пресс-секретарь преподобного Сан Муна отрицает причастность их секты и цитирует слова корейского мессии, сказавшего, что он глубоко скорбит о смерти индийского мессии из Нового Орлеана Джеймса Дж. Келли, известного его многочисленным поклонникам во всем мире под именем Калки. «Крестные отцы» мафии со всех концов страны отрицают, что имеют отношение к убийству человека, которого многие считают крупнейшим распространителем наркотиков. – О торговле наркотиками теперь говорили открыто.

И тут на экране возникло круглое черное лицо Джейсона Макклауда. Он стоял между большим американским флагом и глобусом. Казалось, он был слегка непоследователен.

– Это правда, Джим. – Он говорил с невидимым собеседником. – То есть Билл. Бюро по борьбе с наркотиками уверено в этом. Абсолютно.

– Это наверняка, мистер Макклауд?

– Наверняка, Билл. То есть я мог бы так сказать. Но не скажу. А скажу вот что: «Калки Энтерпрайсиз» находится под следствием. И сейчас, когда его хозяин удален со сцены соперничающей шайкой, я уверен, что мы сможем прижать к ногтю этого страшного спрута, щупальца которого тянутся от маковых полей Турции к спортивным площадкам Буффало и Форт-Лодердейла.

– Я думаю, что все мы, американцы, чувствуем себя в большей безопасности, зная, что такие люди, как Джейсон Макклауд, делают свое дело.

Я решила, что Джеральдина была права. Макклауду ничто не грозило. Стоя между флагом и глобусом, он был неуязвим.

Должно быть, следующий появившийся на экране сюжет был отснят всего лишь несколько минут назад. По сходням «Нараяны» спускался Джайлс. Внезапно перед ним вырос человек. Джайлс шарахнулся в сторону. Человек протянул ему конверт. Голос за кадром произнес:

– Доктору Лоуэллу вручают повестку с вызовом на заседание сенатской комиссии по контролю и борьбе с наркотиками.

Камера показала лицо Джайлса крупным планом. Он оскалил зубы, как тигр, загнанный в угол. Нет, хуже: как тигр, тонущий в море.

– Выездное заседание комиссии состоится в Нью-Йорке на этой неделе…

2

Сенатора Уайта поместили в угловой «люкс» отеля «Плаза». Из высоких окон открывался прекрасный вид на Центральный парк. Хотя на каждом столе гостиной стояли цветы, присланные поклонниками, я тщетно искала среди них символический мак.

Сенатор в рубашке с короткими рукавами говорил по телефону. Ко мне подошел секретарь и предложил сесть. Я осталась стоять. Сенатор закончил разговор. Меня одарили сверкающей улыбкой сорокового или сорок первого президента Соединенных Штатов.

– Садитесь, Тедди. Дайте отдохнуть своим красивым ногам. Я только что раздавил самый большой наркосиндикат в мире. Увидимся позже, Тедди, – сказал он, но не мне, а секретарю. Тезка.

– Через несколько минут к нам присоединится агент ЦРУ. И не с пустыми руками. – Уайт стукнул крошечным кулачком по крошечной ладони и тихонько крякнул.

– Вы хотели видеть меня, сенатор.

– Да. – Уайт сделал серьезное лицо государственного мужа, творящего историю. Этакая гора Рашмор в розовом сиропе. – Тедди, я хочу, чтобы вы как истинная американка – в чем я нисколько не сомневаюсь – выступили на заседании моей комиссии четвертого апреля. Естественно, вы пожелаете точно знать, что именно вам следует сказать. Именно поэтому я организовал эту маленькую встречу втроем. Но сначала, Тедди, скажите, что, по-вашему, произошло в «Мэдисон сквер-гардене»?

Учитывая обстоятельства, вопрос был довольно странный. Поэтому мой ответ тоже был странным.

– Ну, с одной стороны, Калки собрал полный зал. А вы сказали, что этого не случится.

– Там было много бумаги. – Уайт перешел на жаргон шоу-бизнеса. «Бумагой» называли бесплатные билеты, которые распространялись для того, чтобы создать видимость аншлага.

– Бумаги не было. Дом, – я тоже знала этот жаргон, – был чистый.

– Ладно, будь по-вашему, – уступил Уайт. – Может быть. Но что произошло в конце?

– Калки убили. – Я решила придерживаться версии Джайлса Лоуэлла. – Как он и ожидал.

– Значит, убили?

– Ну да.

– Калки когда-нибудь говорил вам, что ждет этого?

– Намекал. – Поскольку я сама блуждала в темноте, то решила напустить побольше тумана. Похоже, он знал не больше моего.

Уайт почесал в затылке. Задравшийся при этом хохолок сделал его похожим на деревенского дурачка.

– Черт, я чувствую себя последним простофилей… Хоть убей, не понимаю, – пробормотал он, снова переходя на стиль красношеего, – кто мог шв…рнуть бомбу в Джима Келли и его ч…десного бел…го коня?

Я заскрежетала зубами. Его голос напоминал тарелку с остывшей окрой. Я ненавижу окру в любом виде. Мой ответ был уклончивым.

– Кажется, расследование этого дела поручено ФБР.

– Безнадежно. – Уайт бросил южный акцент. – Они не знают даже того, какое взрывное устройство при этом было использовано. Откуда оно взялось. И кто бросил бомбу – если, конечно, ее бросили, а не сработал часовой механизм. Бр…дятина… – Окра лежала в сковородке, полной жидкого сала. – Ладно, к делу. Я тут пораскинул мозгами и кое-что надумал. Вот ч…го… Эту бомбу сварганил доктор Джайлс Лоуэлл.

– Зачем?

– Чтобы стать во главе дела.

– Не верю, сенатор!

– А я и не настаиваю. Просто кумекаю про себя, и все.

Я взорвалась. В переносном смысле – швырнула на пол сковородку с окрой.

– Ради бога, сенатор, не говорите с южным акцентом! Мы и так сыты по горло президентом, его женой, его братьями и сестрами, его сыновьями и их женами, его помощниками и его поистине кошмарной матерью! А теперь и вы, белая надежда республиканской партии и, как я надеюсь, наш следующий президент, держитесь, словно «Маленький Эбнер», когда наша страна нуждается в «Честном Эйбе»![26]26
  Маленький Эбнер – Честный Эйб – кличка Авраама Линкольна.


[Закрыть] – выпалила я.

Уайт сдался. На его лице мелькнула улыбка победителя.

– Потрясно! – сказал он, но вовремя остановился. – То есть я хочу сказать, что тот ужасный акцент, который мы слышим в Вашингтоне утром, днем и вечером, чудовищно заразен. Кстати… Тедди, я всегда знал, что вы окажетесь на моей стороне, если только моим предвыборным лозунгом станет неукоснительная уплата налогов. – Политики становятся такими словоохотливыми лишь тогда, когда садятся на любимого конька. Видимо, кто-то из нас ненароком нажал на кнопку с надписью «неукоснительная уплата налогов». Или «предвыборный лозунг». Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вернуться к теме разговора и помочь Уайту нажать на кнопку «Калки».

– Тедди, – угрюмо (в лучших традициях Г. В. Вейса) начал он, – я хочу, чтобы вы подтвердили, что во время вашей службы у Калки в качестве личного пилота он не раз говорил вам, что: первое – он был настоящим главой этого гигантского наркосиндиката, и второе – он боялся, что доктор Лоуэлл сбросит его и займет его место.

– Сенатор, вы просите меня лжесвидетельствовать перед сенатской комиссией.

– Тедди, я прошу вас сказать правду и ничего, кроме правды. – Контактные линзы Уайта на мгновение отразили мое встревоженное лицо.

– Правда состоит в том, – сказала я, – что Калки никогда не говорил мне ни первого, ни второго.

– Тедди, я думаю, что вы проявляете признаки нежелания давать показания комиссии. – Он обнажил зубы с коронками. – И думаю, что вы знаете, как поступают со свидетелями, которые не уважают конгресс.

Мне захотелось ударить этого представителя конгресса. Но нас прервал секретарь Тедди, просунувший голову в дверь и объявивший:

– Он здесь.

Теперь, сидя в Белом доме и вспоминая случившееся, я не испытываю того удивления, которое испытала тогда при виде доктора Ашока. Хотя я всегда считала, что в роли доктора Ашока Джайлс менее убедителен, чем в роли доктора Лоуэлла, вынуждена признать, что во время встречи с сенатором Уайтом он был в хорошей форме. Но так и должно было быть. В качестве доктора Лоуэлла он был вызван на заседание комиссии и мог с величайшей легкостью отправиться в тюрьму. От него требовалось огромное присутствие духа, чтобы сунуть голову в пасть льва. Помню, я ломала себе голову над тем, знал ли Уайт, что доктор Ашок и доктор Лоуэлл – одно и то же лицо. В конце концов, Морган намекал, что Уайт может быть связан с «Калки Энтерпрайсиз». Честность правящих кругов отнюдь не относилась к отличительным особенностям века Кали.

– Мой дорогой сенатор! Какая радость! И дорогая мадам Оттингер, моя подружка по Катманду! Я просто счастлив! – Сверкая золотыми глазами и зубами, доктор Ашок протянул мне хрупкую смуглую руку. Он даже пах карри. Настоящий артист.

– Доктор Ашок, нам нужен ваш совет, – сказал Уайт, поставив крошечную ножку на кофейный столик.

– Я весь в вашем распоряжении, как джинн из волшебной лампы. «Стоит только потереть ее, о Аладдин, и твое желание будет исполнено!» – Мне всегда казалось, что в роли Ашока Джайлс переигрывает, чего никогда не делал доктор Ашок в роли доктора Лоуэлла. Но Уайт все воспринимал за чистую монету… если только он не был в сговоре с Джайлсом.

– Что говорят в штаб-квартире ЦРУ?

– Лэнгли находится в еще большей растерянности, чем обычно. – Доктор Ашок похлопал меня по колену. Я отодвинула стул.

– Доктор Ашок, я собираюсь влезть в это дело со всеми потрохами, – сказал Уайт, поправляя контактные линзы. – В ходе слушаний на моей комиссии я раскрою имя убийцы Калки. Чтобы сделать это, я должен опередить ЦРУ, ФБР и лучших нью-йоркских… короче говоря, каждого, кто может раскрыть это убийство до меня. Доктор Ашок, вы сможете придержать крышку над Лэнгли?

– Дорогой сенатор Уайт, боюсь, вы переоцениваете мои скромные возможности. Но прежде чем «придерживать крышку» над этим беспокойным местом, я должен знать – о, какое великолепное сходство, если не метафора! – что находится в вашей кастрюле.

– В моей кастрюле – убийца Калки.

– Как его имя, дорогой сенатор Уайт?

– Джайлс Лоуэлл, доктор медицины.

Тут настал звездный час доктора Ашока.

– Правильно ли я понял? Вы обладаете неопровержимыми доказательствами того, что этот омерзительный доктор Лоуэлл убил своего партнера по преступному бизнесу?

– У меня есть доказательство.

– Насколько оно убедительно?

– Это и предстоит решить моей комиссии. Но раз уж мы знаем имя убийцы, нам будет нетрудно выдвинуть против него обвинение. В частности, с вашей помощью, доктор Ашок. И с вашей тоже, Тедди.

– Черта лысого! – По зрелом размышлении я решила не редактировать свои тогдашние выражения. – Я не собираюсь защищать доктора Лоуэлла, но…

– Он очень нехороший человек, – с полной убежденностью заявил доктор Ашок.

Эта реплика сбила меня с толку.

– Вам лучше знать, – невольно буркнула я.

– Еще бы! В конце концов, кто, как не я, в течение нескольких месяцев шел по следу доктора Лоуэлла? Я следовал за ним по пятам от Нового Орлеана до Нью-Дели и Нью-Йорка. И мне нужна его голова. Вы поняли меня? – Доктор Ашок повысил голос и повторил: – Мне нужна его голова!

– Мне тоже, док. – Уайт вернулся в образ деревенщины и снова поскреб в затылке. – П…тому что он подон…к, факт. Осталось только с…бразить, как он прот…щил эту бомбу в «Гарден» и где ее спрятал. Д…маю, что внутри этого языческого идола.

– Вы говорите о боге Вишну, который для меня священен, сенатор. – В голосе доктора Ашока послышалась мягкая вейсианская укоризна.

– Прошу прощения, док. Думаю, вы знаете, что я горячий приверженец религиозной терпимости и уважаю всех человеческих богов, в том числе и синих. А теперь, ребята, давайте пораскинем мозгами и попытаемся придумать, как доктор Лоуэлл сумел установить эту бомбу…

– А вы не считаете, что сначала следует понять, зачем он это сделал? – спросила я.

– Устранив Калки со своего пути, доктор Лоуэлл становился главой величайшего наркосиндиката мира. Верно, доктор Ашок?

– Верно, сенатор Уайт. – Доктор Ашок начал изливать на сенатора свой пресловутый мед. – Боюсь, нам не дано понять таинственные страсти, которые правят людьми. Достаточно вспомнить величайшее творение Бауда Арденнского – историю завистника Аньелло, который погубил своего любимого хозяина Даго, человека, чье имя было символом преданности и залогом единства армии Веспасиана. Доктор Лоуэлл видится мне Аньелло, а бедный – да, бедный, слабый, великодушный, верный Калки – Даго, уничтоженным с помощью отравленного поцелуя…

Уайт кивнул с таким видом, словно во всей этой галиматье была хоть капля смысла. Мне всегда казалось странным, что доктор Ашок страдал метафазисом, а Джайлс – нет. Впрочем, Джайлс никогда не прибегал к цитатам.

Доктор Ашок повернулся к Уайту.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы обезвредить Лэнгли. Кроме того, я убежден: мадам Оттингер подтвердит вашей комиссии, что Калки не раз говорил ей о своих опасениях в адрес доктора Лоуэлла.

– Но… – начала я, но тут же остановилась. В конце концов, главным здесь был доктор Лоуэлл в роли доктора Ашока или доктор Ашок в роли доктора Лоуэлла. Это была его игра, не моя.

– Согласны? – Доктор Ашок улыбнулся мне, обнажив желтые зубы.

Я промолчала.

– Хорошая девочка. – Уайт был доволен. – Я уже подготовил текст ваших показаний под присягой. – Он показал на папку, лежавшую на кофейном столике. – Можете взять ее с собой. Если хотите, прочитайте. Потом подпишите в присутствии нотариуса и верните мне.

Я сделала глубокий вдох и нырнула в темноту.

– А как быть с Джейсоном Макклаудом?

Уайт внезапно напрягся.

– При чем тут он?

– Я думаю, он приложил к этому руку. Я следила за ним до того, как взорвалась бомба. Он был до смерти напуган.

– Дорогая мадам Оттингер, но какой у него мог быть мотив? – вкрадчиво спросил доктор Ашок. – У Бюро по борьбе с наркотиками только одна цель. Я уверен, что сенатор Уайт поддержит меня – по крайней мере неофициально. Единственная – нет, уникальная – цель Бюро – это увеличение объема торговли наркотиками во всем мире.

– Совершенно справедливо. – Уайт придерживался того же мнения. – Без таких организаций, как «Калки Энтерпрайсиз», Бюро засохнет так же, как моя комиссия без щедрых ассигнований Конгресса. У Макклауда не было абсолютно никакой причины убивать Калки.

– Будучи в Новом Орлеане, он брал взятки с доктора Лоуэлла.

– Дорогая мадам Оттингер, – засмеялся доктор Ашок (если изданный им звук можно было назвать смехом), – конечно, Макклауд брал с доктора Лоуэлла взятки. В конце концов, Макклауд всего лишь нарк. Но разве это не доказывает, что он не убивал Калки? Курица, которая несет золотые яйца, птица священная для любителей позолоченных омлетов.

Я прикусила язык, поняв, что нахожусь в компании двух великих американцев, замышляющих государственное преступление. Секретарь передал сенатору Уайту тонкую папку.

– Сегодняшняя речь, сенатор. О праве на жизнь.

Не знаю, почему именно эта соломинка среди множества прочих оказалась именно той, которая сломала спину верблюда.

– Сенатор Уайт, вы против абортов?

– Тедди… – Теперь Уайт стоял, широко расставив крошечные ножки. – Аборт – это убийство, – медленно и серьезно сказал он. – Первой степени.

Доктор Ашок согласился с жаром записного подхалима.

– Мы, индуисты, верим, что при встрече сперматозоида с яйцеклеткой начинается карма, а дхарма исчезает, или, как говорят у вас, улетучивается…

– Послушайте, Уайт, мир умирает из-за слишком большого количества людей! – Моя вдохновенная речь о перенаселении заняла примерно двадцать минут; но когда я дошла до кульминации – утверждения о том, что народонаселение удваивается каждые четырнадцать лет, – Уайт прервал меня. Он очень хорошо умел прерывать. В конце концов, большинство его сознательной жизни прошло на телевидении в уклонении от ответов и прерывании тех, кому было что сказать.