Текст книги "Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции"

Автор книги: Глеб Сташков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Николай Михайлович подолгу жил во Франции, где работал в архивах. Глядя на него, французы недоумевали. Они привыкли, что русский великий князь – это завсегдатай Ривьеры, театров, опер и лучших ресторанов. Николай Михайлович всегда останавливался в скромной гостинице, а время проводил в Сорбонне или в Палате депутатов. Третья республика была его политическим идеалом. Для России, правда, он предпочитал конституционную монархию.

Если во Франции великий князь мог вести себя как угодно, то в России его демократические мысли и привычки далеко не всегда находили понимание. Как-то раз Александр III посадил Бимбо под арест, когда увидел, что тот проезжал мимо Аничкова дворца на открытом извозчике в расстегнутой шинели и с сигарой во рту.

За радикальные политические взгляды и напускной демократизм сослуживцы прозвали молодого великого князя Николаем Эгалите. В честь герцога Орлеанского, который во время революции назвался Филиппом Эгалите (Равенство), был избран в Конвент и голосовал за казнь своего родственника Людовика XVI. Николай Михайлович гордился этим прозвищем. Поразительно, как умный, казалось бы, человек, специалист по истории Французской революции упорно подражал герцогу Орлеанскому. Они и закончили примерно одинаково: Филиппу отрубили голову, а Николая расстреляли во дворе Петропавловской крепости.

К родственникам он относился с нескрываемым презрением и очень переживал, что вокруг них «ни одного даровитого советника». Даровитым, но неоцененным советником великий князь, разумеется, считал себя. Собственно, и герцог Орлеанский стал оппозиционером после того, как его обошли с назначением на высокий пост. Александр Михайлович полагал, что его брат был бы идеальным послом в какой-нибудь великой державе. В той же Франции. Тут он, безусловно, ошибался. Кем-кем, а дипломатом Бимбо не мог быть ни при каких обстоятельствах. Он – страшный болтун. Его даже не хотели переводить в Кавалергардский полк, поскольку уже в молодые годы он имел «упроченную репутацию сплетника» [136]136
  Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 1. М., 2005. С. 320.


[Закрыть]. Николай Михайлович и сам признавал: «язык мой без костей» [137]137
  Николай II и великие князья. Родственные письма к последнему царю. Л.-М., 1925. С. 64.


[Закрыть].

Он был кумиром элитного петербургского Яхт-клуба, где болтал и про «подлую душонку» Николая II, и про «дармштадтскую Мессалину» Александру Федоровну. Если Филипп Эгалите пережил Людовика XVI на девять с половиной месяцев, то Николаю Михайловичу повезло еще меньше – его казнят через полгода после Николая II и Александры Федоровны.

Второго брата – Михаила Михайловича– называли Миш-Миш. Иногда еще более ласково – Миша-дурачок. В 30 лет он заключил морганатический брак, после чего всю оставшуюся жизнь прожил за границей. Учитывая, что трех Михайловичей расстреляли во время красного террора, не такой уж, выходит, и дурачок.

Георгий Михайлович(по-семейному – Гога, на кавказский манер) также «не имел в семье никакого авторитета» [138]138
  Мосолов А. А. При дворе последнего царя. М., 2006. С. 97.


[Закрыть]. Александр Михайлович вообще дает брату уничижительную характеристику: он, дескать, «утратил индивидуальные черты характера и находил удовлетворение от жизни в атмосфере манежа, лошадей и кавалерийских офицеров» [139]139
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 146.


[Закрыть]. Тут явно какие-то личные счеты. Гога не был яркой личностью и не обладал сильным характером, но интересовался далеко не только манежем и лошадьми. Он прекрасно рисовал и управлял Русским музеем императора Александра III (сейчас – Государственный Русский музей) с момента его создания.

Кроме того, Георгий – выдающийся нумизмат, автор 15-томного (!) труда «Корпуса русских монет XVIII–XIX веков». Свою бесценную во всех смыслах коллекцию монет он подарил Русскому музею. Кстати, после революции, когда ее перевозили из Петрограда в Москву, основная часть куда-то пропала. Наиболее ценные экспонаты потом появлялись на международных аукционах.

Скромный и неамбициозный Георгий Михайлович находился в прекрасных отношениях с Николаем II, но никаким влиянием не пользовался. Во время войны Георгий ездил по фронтам и раздавал «одноименные» георгиевские кресты.

Если хочешь войти в историю – напиши воспоминания. Александр Михайловичне просто написал – он сделал это талантливо. Его мемуары за последние 20 лет многократно переиздавались, а уж цитировались и вовсе бессчетное число раз. Историки, а вместе с ними и простые читатели зачастую смотрят на события и людей того времени глазами Александра Михайловича. Со своей стороны я тоже всячески рекомендую эту книгу, но советую помнить: это всего лишь субъективная, очень личная точка зрения.

Сандро (опять же – дань кавказскому патриотизму) – многолетний друг Николая II. И не просто друг – он муж любимой сестры царя Ксении, своей двоюродной племянницы. Это был первый случай, когда великий князь взял в жену девушку из семейства Романовых. Кстати, их дочь Ирина выйдет замуж за Феликса Юсупова, убийцу Распутина. Правда, к этому времени Сандро и Ксения лишь формально числятся мужем и женой. В 1906 году Александр Михайлович закрутил роман с некоей Марией Ивановной. И даже предлагал ей бросить все и махнуть на Фиджи. Мария Ивановна благоразумно отказалась. Сандро не нашел ничего лучше, как рассказать обо всем жене. Они решили – ради детей – по-прежнему жить вместе и делать вид, что ничего не случилось. Впрочем, Ксения не долго горевала и нашла себе любовника-англичанина. Характерно, что в воспоминаниях Александр Михайлович об этой стороне своей жизни скромно умалчивает.

Сандро и Ксения были очень дружны с Николаем и Александрой, особенно первое время. Правда, на деловой почве у царя с зятем часто возникали разногласия, но до поры до времени они не сказывались на личных отношениях.

Александра Михайловича можно смело назвать авантюристом, если не вкладывать в это слово исключительно негативный смысл. Как и Бимбо, Сандро – человек неуживчивый и склонный к конфликтам. Но он более деятельный, роль салонного сплетника и сочинителя эпиграмм его не устраивает.

Всю жизнь Александр Михайлович стремится занять какой-нибудь ответственный пост. Уже в эмиграции он выплеснет обиды по этому поводу. Царю, мол, нужно было назначать на высокие должности своих родственников – великих князей, ведь «напор революции требовал от министров не столько особых способностей и талантов, сколько беззаветной преданности престолу» [140]140
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 150.


[Закрыть]. Беда в том, что Николай II, особенно в конце царствования, руководствовался именно этим принципом. Преданность он ценил выше способностей. Только вот великие князья никакой «преданности престолу», тем более беззаветной, не проявляли. Да и грех было жаловаться Александру Михайловичу, что его обходили вниманием.

Сандро требовал реформ во флоте, из-за чего вынужден был уйти в отставку, о чем я расскажу в следующей главе. Какое-то время он наслаждается семейной жизнью, но начинает скучать. Тогда специально под него создается новая структура – Главное управление торгового мореплавания и портов. Александр Михайлович – главноуправляющий на правах министра. Он участвует в дальневосточных авантюрах, во время русско-японской войны пытается организовать морскую блокаду противника. Потом – новая отставка.

От обиды Сандро уезжает в Биарриц. Здесь он увлекся авиацией. Первым идею использовать авиацию в военных целях предложил великий князь Петр Николаевич. Но Петюша робок. Предложил, над ним посмеялись, он и забыл. Александр Михайлович не таков. Над ним тоже смеются: «военный министр генерал Сухомлинов затрясся от смеха, когда я заговорил с ним об аэропланах» [141]141
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 226.


[Закрыть]. Но иногда статус и возможности великого князя могли сыграть и добрую службу. Сандро настоял на своем, построил под Севастополем первый аэродром, организовал школу военных летчиков. Сам себя он скромно называл «отцом русской авиации». Честно говоря, вполне справедливо. По крайней мере, если говорить о военной авиации. К началу Первой мировой войны в области воздухоплавания Россия вышла на второе место в Европе. Прежде всего – благодаря Александру Михайловичу.

Николай II, еще будучи наследником, дружил со всеми младшими Михайловичами. Но особенно близкие отношения были у него с Сергеем Михайловичем. Они почти ровесники – Сергей на год младше своего двоюродного племянника. В отличие от большинства Романовых он не красив. Но уверяет, что именно в этом секрет его обаяния. Он часто бывает не в настроении, может сказать грубость, неряшливо одевается. При этом прост в общении и в душе, конечно же, нежный романтик. А в жизни, конечно же, прожженный циник.

Вместе с сыновьями министра двора Воронцова-Дашкова он возглавляет «Картофельный клуб». «Картофелиной» называли нетребовательную женщину на пару встреч. Члены клуба имели опознавательный знак – золотой брелок в виде картофелины. Такой брелок был и у цесаревича Николая. Через Михайловичей он и познакомился со своей первой возлюбленной – балериной Матильдой Кшесинской. Эта «картофелина» оказалась очень даже непростой. По крайней мере, Михайловичам пришлось ссудить Николаю 400 тысяч рублей «на карманные расходы», связанные с этим «корнеплодом». Роман Кшесинской с наследником был бурным, но недолгим. Отец быстро привел Николая в чувство. А покинутая Матильда Феликсовна нашла утешение в объятиях Сергея Михайловича. «Никогда я не испытывала к нему чувства, которое можно было бы сравнить с моим чувством к Ники, – вспоминает Кшесинская, – но всем своим отношением он завоевал мое сердце, и я искренне его полюбила». Правда, вскоре балерина полюбила еще одного великого князя, помоложе и посимпатичнее – Андрея Владимировича. В 1902 году у нее родился сын. Сергей «отлично знал, что не он отец моего ребенка, но он настолько меня любил и так был привязан ко мне, что простил меня и решился, несмотря на все, остаться при мне и ограждать меня как добрый друг» [142]142
  Кшесинская М. Ф. Воспоминания. М., 2010.


[Закрыть]. Мудрая Кшесинская нашла компромисс: назвала сына Владимиром – в честь отца Андрея, а отчество дала Сергеевич.

В профессиональном плане Сергей Михайлович пошел по стопам отца, он был генерал-инспектором артиллерии. При нем расширилась сеть артиллерийских училищ, значительно продвинулась в техническом отношении полевая артиллерия, а во время Первой мировой войны появилась и тяжелая. Но война выявила катастрофическую нехватку снарядов. Козлом отпущения стал военный министр Сухомлинов, тот самый, что трясся от смеха, слушая про аэропланы. Он пошел под суд. Сергей остался на своем посту, но общественное мнение обвиняло и его. Причем в первую очередь даже не его, а Кшесинскую.

Военный историк Александр Широкорад, бесстрашный борец с коррупцией 100-летней давности, раскрывает «коррупционные схемы». «До 1894 года русская артиллерия была ориентирована на фирму Круппа, благодаря чему делила с артиллерией германской армии первое место в мире». Но Сергей Михайлович «взял под свой контроль все военные заказы. Вместе со своей сожительницей балериной Матильдой Кшесинской организовал преступное сообщество с французской фирмой Шнейдера и зависимым от нее правлением Путиловского завода. Формально на Волковском поле (полигоне под Петербургом) проводились конкурсные испытания орудий различных заводов – Круппа, Шнейдера, Армстронга, «Шкоды», Обуховского и других. Почти всегда лучшими орудиями оказывались системы Круппа, но, по указанию Сергея, принимались на вооружение орудия Шнейдера. В отличие от Круппа, Шнейдер в контракте требовал, чтобы принятые на вооружение пушки заказывались только французским заводам и частному Путиловскому заводу. В результате орудийные заводы – Обуховский и Пермский – оставались без заказов Военного ведомства» [143]143
  Широкорад А. Б. Судьба династии. М., 2009. С. 35.


[Закрыть].

В общем, схема проста: французы «откатывали» великому князю и поставляли барахло, да еще и втридорога. Широкорад, конечно, большой авторитет в военных вопросах, но, к сожалению, любит фантазировать и не любит ссылаться на источники. Во всяком случае, генерал-инспектор не был полновластным хозяином в артиллерийском ведомстве, и заказы поступали не только Шнейдеру и Путиловском заводу. Да и проблемы во время войны были не только с артиллерией, но и с ружьями, патронами и даже сапогами. Хотя во взятках Кшесинскую обвиняли многие, в частности председатель Думы Родзянко, Александра Федоровна и даже родной брат Сергея Михайловича Николай. Сам Сергей, естественно, все отрицал.

Младший Михайлович – Алексей– умер от туберкулеза в 20-летнем возрасте, в 1895 году.

Вот галерея родных и двоюродных дядей последнего русского царя. Кто-то из них занимал важные посты, кто-то нет. Кто-то был близок к Николаю II, а с кем-то отношения не выходили за рамки протокола. О результатах их деятельности, о конфликтах и ссорах в первое десятилетие николаевского царствования – в следующей главе.

Глава V
От Ходынки до Цусимы

По традиции, каждое новое царствование в России начиналось с пересмотра итогов предыдущего. Александр III перечеркивал Александра II, Александр II – Николая I, Николай I – Александра I, Александр – Павла, Павел – Екатерину и т. д.

Николай II нарушил эту традицию. Умирая, Александр III ничего «наследнику не говорил в смысле политических наставлений». Нашлись другие советчики. Владимир Александрович объяснил, что при вступлении на престол Александра II и Александра III «Россия находилась в ином, весьма тяжелом, смутном положении». А сейчас, после 13-летнего мира, в стране все нормально. Конечно, кое-какие изменения в будущем потребуются, но торопиться «нет надобности». Не нужно давать повода думать, будто «сын осуждает порядки, установленные отцом». Так что с переменами следует повременить, «но, конечно, следовать тому, что было основой всей политики покойного: Россия для русских».

Николай отнесся к совету дяди «весьма сочувственно». Мария Федоровна тоже «была тронута этими словами», поскольку на основании каких-то «прежних эпизодов» ожидала от Владимира Александровича «иного мнения» [144]144
  Из дневника А. А. Половцова // Красный архив. Т. 6 (67). 1934. С. 170.


[Закрыть]. Этому трогательному дядюшкиному наставлению Николая II неукоснительно следовал десять лет.

В октябре он вступил на престол, а в январе 1895 года произнес первую публичную речь, которая тут же стала знаменитой. Он выступал перед представителями дворянства, земств и городов, которые выразили робкую надежду на некоторую либерализацию режима. Опять же – российское общество ждало этой самой либерализации от каждого нового царя. Даже от Александра III, хотя, казалось бы, его консервативные взгляды были всем известны.

Николай II сразу расставил точки над i: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я… буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель» [145]145
  Правительственный вестник. 18 января 1895 года.


[Закрыть].

Символом продолжения старого курса стали родные дяди Николая II, братья Александра III, которые не только сохранили свои посты, но и значительно усилили свое влияние при молодом императоре.

Первые 10 лет Николай правил, «сидя за огромным столом в своем кабинете и слушая с чувством, скорее всего приближающимся к ужасу, советы и указания своих дядей». При посторонних дяди соблюдали приличия и демонстрировали покорность, но стоило им остаться с глазу на глаз с племянником, «их старшинство давало себя чувствовать». «Они всегда чего-то требовали… Алексей Александрович повелевал морями. Сергей Александрович хотел бы превратить Московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусства». В итоге «к шести часам вечера молодой император был без сил, подавленный и оглушенный. Он с тоскою смотрел на портрет своего отца, жалея, что не умел говорить языком этого грозного первого хозяина России» [146]146
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 168–169.


[Закрыть]. Александр Михайлович в данном случае прав, хотя – по скромности – забыл включить в этот список назойливых родственников самого себя.

Николай II терялся в присутствии дядей. Они не только старше, но даже внешне выглядят гораздо значительнее царя. Дяди, как почти все Романовы, высокие и представительные. Говорят громко, раскатисто и повелительно. Николай – маленький и хрупкий. Ничего не поделаешь – гены матери взяли верх над генами отца.

Дяди с самого начала дали почувствовать свою власть. На второй день после смерти Александра III в семье обсуждают, где лучше устроить свадьбу Николая и Аликс. «Происходило брожение умов», – записывает царь в дневнике.

Кстати, дневник Николая II – это отдельная история. Десятки лет он вызывает насмешки и злословие. Что, дескать, за ничтожество был этот последний царь. «Убил ворону. Беседовал с Аликс. Много читал». Ха-ха-ха. Жалкий обыватель. Но в то время масса людей, в том числе и весьма выдающихся, вела именно такие дневники. Сухое перечисление событий за день – и ничего больше. В этом смысле, например, дневник Петра Ильича Чайковского ничем не отличается от дневника Николая II: «Занятия. Михайлов-певец. Завтрак с Колей. Ходил за Бобиным портретом». Зачем нужны были эти органайзеры – ума не приложу, но это уже другой разговор.

Короче говоря, если царь пишет: «Происходило брожение умов», – значит, на самом деле, был настоящий скандал. Николай и Мария Федоровна хотят тихо и скромно справить свадьбу прямо в Ливадии. Как-никак траур. Но «все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным!» [147]147
  Дневники Николая II. http://www.rus-sky.com/history/library/diaris/1894.htm


[Закрыть]. Тем не менее, свадьбу устроили именно в Петербурге. Мария Федоровна опять вступила в «продолжительные споры» с царскими дядями, справлять ли «с обычною пышностью и блеском или в более скромных размерах». Победили пышность и блеск, т. е. мнение дядей [148]148
  Из дневника А. А. Половцова // Красный архив. Т. 6 (67). 1934. С. 174.


[Закрыть].

Николай II пытается сопротивляться. Даже слегка хорохорится. Говорит великой княгине Александре Иосифовне (вдове Константина Николаевича), что «ему надоели советы дядей и что он им покажет, как обойдется без этих советов» [149]149
  Там же. С. 170.


[Закрыть]. На деле же, конечно, не обходится.

Особенно молодого императора раздражает напор самого авторитетного из дядей – Владимира Александровича. Скажем, царь назначает князя Оболенского командиром гвардейского корпуса. А Владимир как командующий гвардией попросту плюет на решение племянника. Николай пишет письмо дяде, более похожее на исповедь, чем на приказ: «Во всем этом инциденте виновата моя доброта, да, я на этом настаиваю, моя глупая доброта. Чтобы только не ссориться и не портить семейных отношений, я постоянно уступаю и в конце концов остаюсь болваном, без воли и характера».

«Несправедливо пользоваться теперь тем обстоятельством, что я молод, а также ваш племянник», – жалуется царь в другом письме. Он буквально умоляет: «Избавь меня в будущем, прошу тебя, милый дядя Владимир, от необходимости писать подобные письма» [150]150
  Российский императорский дом. Дневники. Письма. Фотографии. М., 1992. С. 50–60.


[Закрыть].

Да, это вам не Александр III с его «большим респектом». Тот, когда был недоволен самоуправством Сергея Александровича в Москве, ограничился телеграммой: «Перестань разыгрывать царя». И гордый, упрямый Сергей даже не пытался спорить.

Отношения царя с Владимиром Александровичем обостряла и взаимная неприязнь их жен. Великая княгиня Мария Павловна, урожденная герцогиня Мекленбург-Шверинская, – женщина властная, амбициозная и к тому же вспыльчивая. Когда Аликс впервые приехала в Россию, Мария Павловна встретила ее «снисходительно покровительственно, как маленькую, ничего не значащую принцессу». Маленькая принцесса стала императрицей. Тетя Михень, как все называли Марию Павловну, решила взять над ней шефство, научить манерам и придворному этикету. Наверное, Александре Федоровне стоило бы прислушаться, но она не прощала обид, поэтому холодно отвергла покровительство великой княгини, ясно дав понять, «кто теперь госпожа» [151]151
  Клейнмихель М. Э. Из потонувшего мира. Петроград – Москва, 1923. С. 60.


[Закрыть]. Между женщинами наступил полный разрыв. 20 лет они не общались наедине, только в присутствии мужей.

Ссора с Марией Павловной была большой ошибкой императрицы – тетя Михень тоже не прощала обид. В семье ее недолюбливали, но двор великой княгини, открытый и не следующий строгому этикету, притягивал весь столичный бомонд. Николай II с Александрой Федоровной жили замкнуто, вдовствующей императрице не полагалось закатывать роскошные посиделки, так что двор тети Михень – первый в Петербурге. Там можно встретить всю «элиту российского общества», «восходящих звезд искусства и государственной жизни». Ведь Владимир Александрович – президент Академии художеств, а после его смерти эту должность унаследовала жена, которая «с блеском справлялась с ролью хозяйки салона». На ее званых вечерах «всегда бывало весело» [152]152
  Бьюкенен Д. Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918. М., 2006. С. 141–142.


[Закрыть]. Особенно веселились, когда тетя Михень рассказывала сплетни и анекдоты про Александру Федоровну. Именно здесь рождались «наиболее обидные для императрицы слухи» [153]153
  Мосолов А. А. При дворе последнего царя. М., 2006. С. 81.


[Закрыть].

Если императрица могла отгородиться от августейших родственников мужа, то Николай II позволить себе такого не мог. Хотя бы потому, что они занимали важные государственные посты.

На редкость скандальной выдалась весна 1896 года.

В самом начале царствования Николаю II пришлось решать важнейшую внешнеполитическую проблему: что делать на Дальнем Востоке? Когда-то с подачи Сергея Витте отец назначил цесаревича председателем Комитета по строительству Сибирской железной дороги. Это был единственный пост, который Николай занимал до вступления на престол.

Инициатива Витте оказалась, мягко говоря, не слишком удачной. Можно сказать, губительной для страны. Николай отнесся к поручению на редкость серьезно и увлекся проблемами Дальнего Востока. Вступив на престол, он даже сохранил за собой пост председателя комитета, заявив, что это дело слишком его интересует.

В это время в регионе появился новый игрок – Япония. Пока не очень понятно, насколько сильный, но крайне агрессивный.

Япония нацелилась на северо-восточную часть Китая – Манчжурию, а для начала решила захватить плацдарм, с которого можно было бы вести дальнейшую экспансию. Таким плацдармом служила Корея. Корейский король был вассалом китайского богдыхана. Япония стремилась оторвать Корею от Китая и подчинить себе. В 1894 году началась японско-китайская война.

Японская армия, организованная по германскому образцу, легко разбила китайцев, которые запросили мира. Япония потребовала независимости Кореи, т. е. фактического подчинения ее себе. А кроме того – Ляодунский полуостров, часть Южной Манчжурии, Тайвань и Пескадорские острова.

Такое усиление Японии, естественно, затрагивало российские интересы на Дальнем Востоке. Нужно было решать, в состоянии ли Россия противостоять Японии. Четыре раза царь собирает Особые совещания. Морской министр говорит, что флот пока не готов, лучше бы действовать на суше. Военный министр говорит, что на армию надежды мало, так что лучше бы использовать флот. Министр иностранных дел предлагает договориться с Японией полюбовно и разделить сферы влияния.

Николай II согласился с идеей министра иностранных дел Лобанова-Ростовского и решил в качестве компенсации за японские завоевания отхватить незамерзающий порт в Корее и Северную Манчжурию «для выпрямления линии Сибирской железной дороги». Но в дело неожиданно вмешалась Германия.

Вильгельм II всячески подбивал «кузена Ники» к активным действиям на Дальнем Востоке. Обещал «поддерживать спокойствие в Европе и охранять тыл России», поскольку «великой задачей будущего является дело цивилизации азиатского материка и защиты Европы от вторжения великой желтой расы» [154]154
  Переписка Вильгельма II с Николаем II. М., 1923. С. 8.


[Закрыть]. Дело, конечно, не в страхе «кузена Вилли» перед вторжением желтой расы за Вислу и Одер. Расчет кайзера прост: втравить Россию в конфликт на Тихом океане, тем самым развязав себе руки в Европе. Пока русский царь разбирается с Японией, он не сможет помогать своему союзнику – Франции.

И вот Вильгельм II сообщает, что готов поддержать любое требование России по ограничению японских завоеваний. Франция – хоть и без большого энтузиазма – также обещает поддержку.

Обстановка становится благоприятной. 30 марта 1895 года собирается очередное Особое совещание. Решительным противником любых уступок Японии выступает министр финансов Витте. Он требует изгнать ее из материковой Азии.

Его главный оппонент – великий князь Алексей Александрович. Ветреный и безразличный ко всему, он вдруг проявляет благоразумие. Доказывает, что Россия наживает себе «вечного врага» и заставляет японцев «силою обстоятельств быть заодно с англичанами» [155]155
  Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895–1907. М.-Л., 1955. С. 29.


[Закрыть]. Но Витте уверен, что Россия нажила себе врага в лице Японии уже тогда, когда решила строить железную дорогу до Владивостока.

Николай II, поколебавшись, встает на сторону Витте. Россия отказывается от компенсаций и требует, чтобы Япония очистила Южную Манчжурию и Ляодунский полуостров. К этому требованию присоединяются Германия и Франция. Перед таким демаршем трех великих держав Япония, конечно, спасовала. Она соглашается пересмотреть мирный договор с Китаем.

Почему-то считается, что Россия добилась большого дипломатического успеха. На самом деле, этот успех стал первым шагом к русско-японской войне. В том же году Япония, осознавая, кто является ее главным противником, начала подготовку к войне с Россией. Программа подготовки была рассчитана на 10 лет и включала в себя перевооружение армии и создание мощного флота. Корабли строились на английских верфях. Контрибуция, полученная от Китая, позволяла не заботиться о деньгах, так что японцы работали с опережением графика. Все крупные корабли были построены уже к 1902 году.

В России имелись люди, которые реально осознавали японскую опасность. Видный военно-морской деятель, бывший директор Балтийского судостроительного завода Михаил Кази в августе 1895 года представил Николаю II записку «О современном состоянии русского флота и его ближайших задачах». Он предлагал ограничиться на Балтике активной обороной, дополнить Черноморский флот минными, посыльными и разведывательными судами, а центр тяжести перенести на Дальний Восток, где создать Тихоокеанский флот, превосходящий японский.

Император поддержал эти идеи. Но нашелся влиятельный противник – управляющий Морским министерством адмирал Николай Чихачев. А у него, в свою очередь, нашелся еще более влиятельный покровитель – дядя царя генерал-адмирал Алексей Александрович. Он терпеть не мог Кази, который как-то сказал про генерал-адмирала: «Что такое Алексей? Семь пудов августейшего мяса».

Чихачев и Алексей Александрович считали, что в первую очередь нужно развивать Балтийский флот, а не Тихоокеанский. Их точка зрения имела право на существование, но только в одном случае: если бы Россия отказалась от экспансии в Манчжурии, которая неизбежно вела к столкновению с Японией. Но Россия как раз активно начинала эту самую экспансию, а Алексей Александрович решительного сопротивления ей не оказывал.

Но самым удивительным образом поступил Николай II. Он – «хозяин земли русской», помазанник Божий, самодержавный повелитель шестой части Земли – устроил нечто вроде заговора против своего родного дяди Алексея Александровича и с этой целью привлек на свою сторону двоюродного дядю – Александра Михайловича. В это время они с Сандро были очень близки, их дружба «достигла редкой в отношениях между родственниками сердечности» [156]156
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 195.


[Закрыть]. Когда-то Алексей Александрович метил на место генерал-адмирала Константина Николаевича, а теперь уже Александр Михайлович претендует на должность Алексея. Он с удовольствием откликнулся на просьбу Николая II и в апреле 1896 года составил и напечатал записку «Соображения о необходимости усилить состав русского флота в Тихом океане». Великий князь развивал идеи Кази. Россия не может «оставаться пассивным зрителем всех военных приготовлений» Японии. Поэтому «вопросы о преобразовании Владивостока в первоклассный военный порт и создании сильного Тихоокеанского флота не подлежат ни малейшему сомнению». Александр Михайлович подробно расписал, сколько и каких судов нужно построить, чтобы навсегда оградить интересы России от посягательств Японии и «нашего самого главного врага – Англии» [157]157
  Великий князь Александр Михайлович. Соображения о необходимости усилить состав русского флота в Тихом океане. СПб., 1896. С. 2, 91–92.


[Закрыть].

Сандро считал себя экспертом по части Японии. В юности в чине мичмана он совершил кругосветное плавание на крейсере «Рында» и два года прожил в Нагасаки. Даже завел там «временную жену», что, по его словам, негласно разрешалось Морским министром.

Николай II, будучи цесаревичем, тоже совершил кругосветное плавание. И тоже побывал в Японии. Менее удачно, чем Сандро. В городе Оцу на него бросился полицейский, ударив саблей по голове. От смерти Николая спас греческий принц Георг, который сбил безумного полицейского с ног и не дал нанести повторный удар. Однако шрам у Николая остался на всю жизнь.

Остряк Гиляровский написал по этому поводу эпиграмму:

 
Происшествием в Оцу
Опечален царь с царицей.
Тяжело читать отцу,
Что сынок избит полицией.
Цесаревич Николай,
Если царствовать придется.
Никогда не забывай,
Что полиция дерется.
 

Стихотворение, как говорят учителя литературы, не потеряло актуальности и в наши дни.

Александра Федоровна вроде не имела личных счетов с японцами, но и она, как уверяет Сандро, «принимала в осуществлении нашего “заговора” самое деятельное участие» [158]158
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 196.


[Закрыть].

22 апреля 1896 года Николай II записывает в дневнике: «За докладом с Чихачевым имел с ним крупный разговор по поводу книжки Сандро “О мерах по усилению нашего флота в Тихом океане”. Он опровергал его доводы, а я их защищал!» [159]159
  Дневники Николая II. http://www.rus-sky.com/history/library/diaris/1896.htm


[Закрыть]Учитывая особенности ведения дневника, это очень подробная и эмоциональная запись. Да и вообще царь не имел привычки спорить с министрами. Обычно он соглашался или просто принимал к сведению все, что ему говорили, а потом делал по-своему. Поэтому, кстати, многие считали его человеком лицемерным, хотя подобная привычка объяснялась лишь скромностью и застенчивостью царя.

В этот же день, 22 апреля, Николай II принял приехавшего на коронационные торжества китайского сановника Ли Хунчжана. С ним царь должен был подписать союзный договор против Японии. Развитие Тихоокеанского флота действительно становилось вопросом первостепенной важности. Тут уже не до игры в заговор.

Но 26 апреля в дело вступила «тяжелая морская артиллерия» – генерал-адмирал. «Завтракал с нами д. Алексей. Имел с ним окончательное объяснение; он хочет оставить флот и уйти вместе с Чихачевым. Приятное положение для меня!» [160]160
  Там же.


[Закрыть]

Алексея Александровича в его борьбе против Сандро поддерживала вдовствующая императрица Мария Федоровна, «которая любила любимого брата своего мужа» [161]161
  Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М., 1960. С. 229.


[Закрыть]. Царствующая императрица Александра Федоровна оказалась в противоположном лагере. Она сообщила обо всем Александру Михайловичу. Великий князь – отличный рассказчик, поэтому просто предоставим ему слово.

«Я пошел прямо к государю.

– Я надеюсь, ты помнишь, что я написал эту записку с твоего разрешения и благословления?

– Конечно, конечно, – вздохнул Никки. – Но разве ты не видишь, Сандро, что в том, что говорит дядя Алексей, есть большая доля правды? Не могу же я позволить моему зятю подрывать дисциплину во флоте?