Текст книги "Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !"

Автор книги: Глеб Раздольнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Если бы хотела, уже убила бы. Вы капитан все время делаете поспешные и неправильные выводы. Предположения, посылы вроде верные, а выводы ошибочные. Зачем мне убивать Елену, если достаточно было заменить ее на венчании у аналоя.

– И вы замуж за Лярвина собрались? – крутил головою Веня.

– Нет, конечно, – продолжала София все таким же ровным голосом, только фиктивно, мне были нужны ее документы. Я же не хотела обманывать президента. Он доверял мне, точнее – ей.

Одна Симон, черная, ткнула пальцем в другую, рыжую. Елене стало плохо, она зашаталась и едва не рухнула на пол, чиновница успела подхватить ее обмякшее тело. И Веня бросился на помощь, совместно уложили красавицу в сторонке, стрингер стал обмахивать ее совершенное, очень бледное личико носовым платком не первой свежести.

– Ироды, иуды, – бормотал он, – только и могут, что людей коверкать и курочить.

– Так, так, – Смоковницын широко зашагал по просторной зале, значит-ца вы, госпожа София Симон, пользуясь внешним сходством с вашей сестрой, обманом, вымогательством заполучаете себе историческую реликвию...

– Я купила! – стояла на своем женщина.

– Но обманным путем хотели присвоить себе чужие капиталы!..

– Не чужие. Они такие же мои, как и ее, – парировала София, – отец не успел оставить завещания. Все перешло ей, только потому что мне доказать своих прав по закону невозможно. А подозреваю, что известная вам гражданка ускорила смерть папаши. Это было в ее интересах...

– И в интересах государства, – добавил Арутюнов.

– Что? Что это значит? – не поверил услышанному Петр.

– Операция по устранению Мака Симона была поручена мне, – признался Маргел Юросович.

– Ах, вот оно что! – оживился Смоковницын, – Учитывая, что почерк убийства Симона Мака и Полтинного идентичен, я предполагаю, что...

– Капитан! – одернула его София, – вы опять торопитесь с выводами. К смерти Полтинного ФСБ не имеет никакого отношения. Он... – она помедлила, сам умер... погиб от любви.

– Что?.. Что за чушь!..

София тяжко, словно заново переживая роковую ночь, несколько раз взволнованно вздохнула.

– Чтобы провернуть операцию с яйцом Кощея, мне нужна была помощь Полтинного, – стала неторопясь объяснять, – я с ним встретилась на набережной... мы договорились о том, кто и как мне поможет задержать Елену. А после он задохнулся в любовном экзтазе. Нить от креста перетянула горло. Я не заметила сразу. Пришлось вместе с верным Захаровым бросить его в речку, следы замести.

– Вы хотите сказать, – недоумевал капитан, – что позвонили ему из управления, назначили встречу... И справляли торжество похоти... в обмен на помощь в похищении Елены.

– Ну да!..– София сложила губки обаятельным бантиком. Так она делала в управлении на службе, многие опера из-за этого голову теряли.

– А коньяк? А труп Захарова?

– Коньяк я прихватила для лейтенанта, он бедолага сутками дежурил, не просто работать городским бомжом, вот и захотелось человека порадовать?

– Какая забота! – усмехнулся милиционер, – материнская!

– А коньяк в тот вечер принес Голованный, слаб старик до коньячка... У него в подвалах целый склад чеченского "Вайнаха" хранился...

Петр победно вздернул подбородок, происхождение хмельного напитка он установил верно. Ну почти верно.

– Я торопилась в Москву, Захаров пообещал отогнать машину Крохобора подальше... и не успел. Я была уже в дороге, когда вот он – она кивнула на Арутюнова сообщил, что и Захаров мертв. Его убили подонки – ученики соседней школы. Увидели машину, бомжа, ну и ...

– "Джип" они хотели угнать, но не сумели, а потом испугались – облили все бензином, тут я их и спугнул, – хмуро сообщил Арутюнов, – хотел сам все уладить, а появился старик пьяный, взял дурак и позвонил в комиссариат.

– А взрывчатка? Откуда взрывчатка? – сипел огорошенный капитан.

– Я на всякий случай заложил, – признался Маргел, – не хотел взрывать, а ты меня сам под локоть толкнул, оно и сработало... А там как раз девушка сидел!...

Петр готов был умереть. Сердце толклось как лишнее между ребер. Ему стоило больших трудов собраться с силами. Сосредоточившись он решился на обвинительный приговор.

– Госпожа Симон, – произнес он твердо, со сталью в звуке, – я обвиняю вас в покушении на Елену Симон и уничтожении...

Обвиняемая зашлась в хохоте. Хохот полетел по залу, превращаясь в звон, захотелось заткнуть уши, такой он был пронзительный и противный. Даже Арутюнов поморщился.

– Не торопись, капитан, – отсмеявшись говорила София, – ой, не торопись! Нет здесь преступников, повторяю, дорогой мой Петр, – естественный ход событий – причина неурядиц. А я может и больше всех пострадала. Я хотела перехитрить систему, но получилось, что, как говорят военные, вызвала огонь на себя!

– Бред! – сказал Смоковницын, – не выкручивайтесь пожалуйста. Чистосердечное признание и все такое прочее..

– Через людей Ивана Полтинного я проникла к президенту под видом своей сестры, – спокойно продолжала София, не обратив никакого внимания на замечание милиционера, – смогла убедить его передать мне бесценное яйцо. Ведь он боится за власть свою, трон под ним давно дрожит. Не начало века. А правит тот в России, у кого нехренаська за пазухой!

– Матрица, блин! – высказался Веня.

– Вовсе нет, гораздо хуже, в смысле круче, самая совершенная система управления и организации, какую я встречал, – прогремело сверху, – как операционщик заявляю, яйцо – не матрица. У него другой принцип действия. В данный момент я разгадываю его сущность, просчитано несколько сот сикстиллионов мегабайт, осталось еще тысяча...

– Не путай, не путай, – замахал руками на компьютерного божка Смоковницын, – вращаешься себе и ладно. Дальше, Софья, дальше!..

– Президент не догадался, что я – не она, – Софья кивнула на сестру, я хорошо сыграла роль. За яйцо, то бишь за власть, пообещала все зарубежные счета, землю, недвижимость. А ему только б вырваться из Кремля, он все готов отдать. Сделка выгодная. Ведь могут просто забрать нехренаську, а взамен фиг, как у нас принято.

– Не верю! – заявил Смоковницын, – ведь он страну продал!

– Ай, какая разница, – поморщилась София, – важно, что кто-то сдал нас его окружению. И был приказ – уничтожить Симон! Елену.

– Лярвин знал об этом, догадывался, подозревал Полтинного – задумался капитан, – похоже, что Иван Исаевич играл двойную роль, и вам помогал, и другим подсоблял, да не вовремя скончался...

– Не знаю, – сказала София, – у меня все прахом пошло. Я ехала в последней машине. Охрана была подкуплена, на трассе нас должны были поменять местами, а тут налет, трупы, Лярвин появляется... К ней подсаживают опера... В общем все у нас срывается. Пришлось идти на крайние меры, устраивать аварию. Мы сбиваем машину Симон, колем им анропототин, после него ничего не помнишь. Елену быстро прячут, пока Лярвин не сообразил что к чему... Вроде все выравнилось, прошло... А в Янске он меня распознал! Чего только я ему не обещала, чтоб замуж взял под видом Симон... ни в какую! Верни Ленку ему и все!

– Я же тебе говорил, что он лубил ее, лубил! А ты не верил, не верил ехидно лопотал Арутюнов, – а устранить Елену там, – он поднял глаза к небу, точнее к белому потолку, – давным-давно решили. И министр обороны хотел, и наш шеф хотел, и командующий округом хотел, и министр МВД хотел, и даже министр культура хотел...

– Почему? – совсем сник Петр, его проницательность больше ничего и никого не проницала.

– Надоела, – сказал Маргел, – все плачет, все стонет, надоела.

– Трудная та выдалась ночка, – вздохнула Симон, – Троим отдалась понапрасну, и вышла дуля голая. А ведь враз могла бы и красивой, и богатой со властью в кармане победно шествовать!

– Так вы не думали делиться с президентом? – изумился Веня.

– Ой, мальчишки, не знаю, думала – не думала. Сначала думала, потом перестала, как бомбы чуть ли не на голову посыпались. Какая разница! Все изменилось уже. Лярвин из-за той дуры, – кивнула в сторону сестры, – с Кремлем дерется. Яйцо есть, а что за сила в нем неизвестно... И что с вами со всеми делать, не знаю.

– Значит, нас сюда сволокли по вашему приказу, – догадался Петр, – но кто? Люди Полтинного?

– Ну зачем, для простых комбинаций у меня свои бандиты имеются. Вы капитан всех на роль Коленвала перепробовали, а про меня не подумали, улыбнулась София, – конечно, кто я для вас – незаметная девчушка, так секретутка... А я, ребята, атаманша!

Маргел Юросович побледнел и упал. Вениамин бросился теперь приводить в чувство крепкого мужчину.

– Боже мой! Боже мой! – схватился за голову Смоковницын, – немыслимо, невозможно, да как же это?..

– Последний мегабайт информации, – громогласно сообщил Фова, последствия непредсказуемы.

Хомопроцессорная машина завертелась еще быстрее. Мчащиеся мимо людские лица соединились в одну – единую белую полосу, постепенно трансофрмирующуюся в большое желтое пятно, свист и ветер выдавали чудовищную карусель, а взгляд уже не различал движения.

– Где ваши люди? – прокричал Смоковницын, надорвав связки. Из-за невозможно возросшего шума человеческий голос звучал слабее комариного писка.

– С Лярвиным! – крикнула в ответ София, порывы ветра трепали ее черную шевелюру, несмотря на утерянное сходство с принцессой мира, женщина выглядела очень привлекательно, Смоковницын даже растерялся от симпатичности преступницы, как это часто случалось с ним в управлении.

– С Лярвиным, – продолжала кричать София, – он выступил в поход за Еленой, дурачинушка, а я помогла.

"Коварство и любовь, – шептал Смоковницын, – коварство и любовь – вот естественный ход вещей!"

С электронным богом творилось неладное. Он несколько раз пытался что-то сообщить, но рождал лишь хрипящие корявые звуки, дар речи его пропал, как не было. Вся полуживая суперконструкция содрогалась от внутренних ужасных толчков, головы продолжали нестись вокруг, но многие срывались с орбит и с выпученными глазами разлетались по зале. Находится поблизости с Фоваосом стало опасно, Веня пару раз едва успел отстраниться от сорванных с орбиты черепов, они просвистели совсем рядом как чугунные ядра, лопаясь с треском от ударов о стены.

Люди с трудом удерживались на ногах. Шум перерос в грохот, а ветер в ураган. Тучи пыли поднялись в зале, дышать стало трудно. София пыталась остановить вышедший из-под контроля механизм, утерявший всякие божественные черты, и существом своим напоминающим более загулявшего дьявола. Ничего не вышло. Хакер стал неуправляем.

– Где выход? – тряс Петр за плечи Софию, – куда идти?

Но женщина упрямо молчала.

– Мы погибли, – шептал Веня, – не спастись.

Дочь чиновника заметалась по помещению, кричала, что дверь рядом, нужны ключи – карточки, которые куда-то унесло, но было поздно. Конструкция набухла, затряслась, внутри ее клокотало, бурлило, что-то трещало и лопалось, неистовый гуд нарастал, бесконечное эхо трепало барабанные перепонки так, что, казалось, вот-вот они разорвутся в клочья, постамент ходил ходуном, и наконец, рухнул. На миг востановилась редчайшая тишина. Будто все кончилось. Только черепок покатился где-то, постукивая.

Взрыва потом никто не услышал. А картина предстала красочная. Не описать. Раздувшееся яйцо – нехренаська выкатилось, вибрируя, из-за пыльных туч, остановилось, как бы в нерешительности, и пыхнуло нестерпимыми лучами во все стороны. Исчезли твердые опоры, земля разверзлась, все-все исчезло, нахлынула пустота и пропали ощущения. Все кругом пропало.

***

Четырнадцать зеленых лун летали в темноте попарно. Ломаные траектории были нелогичными и непредсказуемыми. Лунные пары то взлетали вверх, то устремлялись вниз, их мотало из стороны в сторону, без внятных закономерностей. Смоковницын долго наблюдал за движением странных объектов и пытался понять, жив ли сам иль мертв, и что ждать от снующих перед ним зеленых огоньков. Ощупал тело, значит жив. А страха не было. Нервная система, пережившая стресс, устала волноваться и андреаналин не вырабатывался.

Петр попробовал рассуждать логически, но сосредоточиться не мог мешали веселящиеся в пространстве фонарики. Странное дело, милиционер отчего-то почувствовал к ним особое расположение. Изумрудные точки сновали в пространстве как малые дети, высыпавшие на улицу золотым весенним днем. "Это сон, – решил Петр, – сладкая дрема, я умираю, и умираю во сне..."

Смешные комочки сулили ему приятную смерть, милиционер радостно улыбнулся и протянул руку на встречу милым огонькам.

И тут же вскрикнул. В ладонь впились острые зубы. Но кожу не прокусили. Так кусает ученая собака, предупреждая, что шутки с ней плохи.

– Петя... – услышал он слабый венин голос, – это ты? Где мы?

– Не знаю.

– А это что... летает?

– Не знаю.

Огоньки замерли. Казалось, что они прислушивались к разговору.

– Эй! – едва живым голосом позвал Веня, – кто-нибудь...

Никто не откликнулся.

– Какая темень, – сказал стрингер, – хоть бы лучик какой, куда попали выяснить...

Что-то впереди них, в расположении зеленых точек, громко хмыкнуло, зашуршало и вдруг произнесло отчетливо, понятно, но не по-человечески а как-то, полифонически, многомерно, так, будто звук рождался сразу везде, со всех сторон.

– Мы находимся глубоко под землей. Несколько тысяч метров. Это итог моего рождения. Ситуация обычная. Бывали случаи еще больших провалов.

Неизвестный замолчал. Смоковницына поразило не значение сказанного, а методичность речи. Сказанные правильные фразы, словно из... доклада были взяты, а интонация и характер произношения не походили на привычную человеческую речь.

– Эт...то, вы кто? – запинаясь спросил Веня.

Ответ не заставил себя долго ждать.

– Фонет, – услышали приятели.

– Кто? – переспросил Петр.

– Фонет. Дракон.

– Вот драконов нам еще не хватало, – воскликнул стрингер, – ну все было: убийцы, насильники, людоеды, боги недоделанные, а теперь дракон!.. Это что ж такое!

– Вы нас кушать будете? – поинтересовался Петр.

– А вы хотите? – спросил неразличимый дракон.

Знаете, нет, почему-то! – съехидничал Вениамин, – не было такого

желания.

– Тогда не буду, – быстро согласился опасный собеседник.

– Как мы здесь оказались? – решил уйти от нехорошей темы Петр.

– Я объяснил, – сказал спокойно без всякого недовольства назвавшийся Фонетом, – итог моего рождения. Кто-то расшифровал код артефактного саркофага, система пришла в нестабильность и я родился на свет. Рождение драконов всегда связано с выделением огромного количества энергии. Чтобы не было пострадавших, энергия направляется в самую безопасную сторону. Мы находились в месте, где самое безопасное направление было – прямо вниз. Поэтому образовалась скважина, куда все мы и провалились. Энергии было много, больше расчетной, поэтому шахта вышла гигантской и нас засыпало. Скоро здесь кончится кислород и вы умрете.

– А вы? – поинтересовался Веня.

– А я – нет. Мне не нужен кислород. Я могу дышать, могу не дышать...

– А зачем дышите тогда? – перебил его стрингер, – не дышите! Нам больше достанется!

– Не имеет значения, – ответил добрый дракон, – Вы в безвыходном положении. А срок наступления смерти неважен. Раньше, позже. Нет разницы.

– А вот для меня есть! – крикнул Веня, – ишь распорядился!

– Слушайте-ка, как вас там, Фонет, что ли? – вопросил Петр, – вы ж тоже сдохнете, рано или поздно? Или нет? Будете ждать пока отроют?

– Ожидать, пока меня отроют, я не буду. Зачем мне ждать того, что никогда не случится.

– Логично, – заметил Петр.

– Я улечу, – сказал дракон.

– Куда? – рассмеялся стрингер, – куда вы полетите, если кругом земля, почва.

– Мне все равно, где летать. Я летаю в любой субстанции, в том числе и в данной.

– Хорошо бы осмотреться, – сказал Петр.

– Осмотритесь, – согласился дракон, – ничего интересного.

– Но темно, ничего не видно. Кроме мелькающих точек.

– Вы не видите? – удивился Фонет, – я, извините, дракон молодой, многого не знаю. Я вижу хорошо. Переключитесь в инфракрасный спектр.

– Мы не можем.

– Плохо, – тембром недовольного учениками педагога произнес дракон, разговаривать с тем кого не видишь – дурной тон. Попробуем исправить положение.

Приятели услышали протяжное шипение и продолжительный выдох. Вместе с выдохом перед ними вспыхнул розовый шарф пламени, который сначала растекся в пространстве широкой лентой, но тут же свернулся в светящийся шар и повис над ними нежной-лиловой люстрой.

А рядом высилось громадное белое изваяние – фигура с очертаниями древнего динозавра, только гораздо более изящная, и о семи головах. Выяснилось происхождение и четырнадцати веселых точек – они оказались глазами дракона.

Обоих поразили не размеры существа, и не фантастичность самого явления, и даже не количество голов, а внешнее добродушие знакомца, его выразительное дружелюбие, то что никак не могли они себе представить, но что ясно следовало из семи замечательных широких светлых и многозубых улыбок.

– Кра-асавец! – услышали они. Обернулись. Позади них, у земляной стены пещеры, образованной взрывом, стояла София. Она плотоядно глядела на их недавнего знакомца и тоже улыбалась, только не добродушно, а по-хозяйски, потребительски, только губами. Серые глаза сдержанно молчали.

– Так вот что должно было достаться Лярвину! – вырвалось у нее.

И не успели мужчины осмыслить эти слова и отреагировать на них, как она враз оказалась у ног грандиозного существа и попыталась вскарабкаться на его спину. Дракону действия Софии не понравились, легким движением он стряхнул с себя нахальную красавицу.

– Что это такое!!! – завопила последняя, – ты обязан слушаться меня! Это я тебя породила!

– Извините?.. – не понял учтивый дракон.

– Я дала тебе жизнь! Я почти – твоя мать!!! Родная! Я приказываю тебе...

Договорить она не успела. Одна из голов, изящно изогнувшись, ловко и быстро приблизилась к новоявленной "праматери", схватила Симон посередине туловища, легко подкинула в воздухе и проглотила. Мужчины и охнуть не успели, зато заметили, как бедная жертва скользнула толстым бугром по длинной шее в туловище.

– Ну-ка плюнь! – закричал Веня.

– Не надо, – сказал дракон, – не надо мне приказывать!

– Какой! – возмутился Веня, – ты зачем съел ее?

– Не съел, проглотил, – пояснил Фонет, – процесс еды происходит у меня иначе. А проглотил я ее без всякого удовольствия, только лишь по необходимости. Мне нельзя приказывать, меня можно просить, а командовать мной нельзя. Дракон – существо тонкой организации, на приказы и командный тон обижается, и глотает виновных. Мы – существа абсолютной свободы, а она абсолютная свобода – заключается в сохранении абсолютного достоинства личности. А так же на совершенном самоуважении.

– Так ты теперь всех, кто нагрубит тебе, будешь жрать без зазрения совести?.. – съязвил возмущенный Вениамин.

– Я вас попрошу обращаться ко мне с почтением, не "тыкать", – спокойно поправил человека дракон, – не нужно запанибратских отношений. Вы мне не брат и вряд ли им станете. Драконы только братьям и сестрам говорят "ты".

– Ишь, как! – изумился Петр.

– Да так, – подтвердил чопорный собеседник, – а по дальнейшему замечу. Жрать всех, как вы выразились, я не буду. Есть другие средства воздействия на невоспитанных выскочек...

На этих словах Петр потер еще болевшую руку, на которой оставались следы зубов просвещенного Фонета.

–...Дама совершила немыслимое – она провозгласила себя моей мамой. А такого никто из нашего племени не прощает. Моя Прародительница – Вселенная и другой не дано. И имя ее, и сущность ее не надо оскорблять. Для нас любое осквернение имени Прародительницы – самое страшное преступление.

– Плюнь...– взмолился Веня, но спохватившись добавил – ..те! Ну плюньте, пожалуйста! Она же не знала тонкостей вашей идеологии!

– К сожалению невозможно, – заявил не такой уж, как определилось, добродушный великан, – если бы вы были осведомлены о моем содержании и физическом устройстве, то не стали бы обращаться с подобными невыполнимыми просьбами. То, что вы воспринимаете, как процесс первобытного и хищного поглощения, на самом деле гораздо более сложный и необъяснимый, но недоступный при вашем уровне образования, первозданный процесс преобразования материи. Нахальная дама уже перестала существовать в привычном для нее и для вас образе. Она воплощена в идеальное состояние и, вероятней всего, уже устраивается в новом для нее мире... Хотя там понятия времени не существенно, поэтому можно считать, что уже устроилась!

– Он чего базарит-то? Глумится что ли? – набычился стрингер.

– Да нет, – сказал Смоковницын, – похоже, что нет. Исчезла София, испарилась.

– Ой, как хорошо! – зазвенел голосок Елены Симон, – ой, спасибо тебе, дорогой дракоша! Мне так неприятно ее присутствие было...

– Без панибратства, я же просил! – неумолимо настаивал на почтительности Фонет.

Вместе с Еленой пришел в себя и Арутюнов, и кособокая дщерь чиновника-убийцы.

– Где брат мой? – заскулила она.

– Это, извините, кто? – опешил дракон, – что за бедняжка?

– Ай, – махнул рукой Веня, – одна заколдованная, увязалась.

Фонет неожиданно приблизился к страхолюдине, всеми четырнадцатью зрачками заглянул ей в глаза, та от страха шмякнулась на задницу и мелко-мелко затряслась.

Но дракон вовсе не собирался причинять ей вред. Он покачал-покачал головами, и обдал ее облаком горячего фиолетового пламени. И скромно отшел в сторону. Пламя быстро угасло. Вместо невозможно страшной кривобокой страшилки возникла, будто изваялась под набитой рукой скульптура из нелепых форм стройная, вполне симпатичная высокая шатенка.

"А ничего, – решил Веня, – в таком варианте и ничего..."

– Ну вот и хорошо, – провозгласил Фонет, – так-то оно поприличней выглядит, а то не по-людски, право!

Девушка была на седьмом небе от счастья, а может и выше. Она смеялась и танцевала. Но вдруг остановилась. На гладенькое личико налетела серая туча.

– А я чего? – спросила, – помру теперь?

– Не сра-азу! – опять широко, во все семь пастей разулыбался дракон, не сра-зу, а постепенно – да!..

– Ну вот, – огорчилась милашка, – обидно. А по другому-то нельзя было? Что бы внешний вид вернуть и бессмертие сохранить?

Дракон был ошарашен. И не нашелся, что ответить. Тему закрыл Смоковницын. Он долго тер себе лоб и виски, что-то шептал про себя и вдруг спросил:

– Фонет уважаемый, – такое обращение дракону, видимо, очень понравилось, он враз позабыл про девицу и обратился всеми головами к капитану, – ваше яйцо, саркофаг, чем оно обладает, какими свойствами?... Вы что-нибудь знаете?..

Дракон похоже вопросу обрадовался. Он уселся в тучах пыли, на миг скрывших густой завесой его белое упитанное тело, весьма довольный, подняв толстый с гребнем хвост к верху и пустился в рассуждения.

– Детально понять физическое устройство саркофага вы не сможете. Из-за малообразованности. Сожалею. Могу пояснить только общие черты. Драконы, и я в том числе, – здесь Фонет сделал легкую паузу, горделиво выгнул грудь, драконы – высшая организация материи. Наше зачатие, – хотя этот термин принципиально неверен, но иначе вам не понять, – происходит в глубинах наномира, на субатомном уровне. Микрочастица, которой суждено произвести на свет дракона, постепенно разрастается, поглощает окружающие атомы, становится центром, вокруг которого преобразуется материя...

– Черные дыры! – сказал Веня, – я слышал о них, репортаж снимали... Они сжирают все вокруг!..

– Неправильные у вас представления об окружающем мире, в корне ошибочные, – недовольно прокомментировал реплику стрингера Фонет, – яйца драконов не пожирают окружающее пространство, они поглощают лишнюю материю, приводя систему в равновесное состояние, но и не дают субъектам пространства окончательно покинуть систему. Вы же знаете законы тяготения и центробежных сил?

Люди кивнули, да, мол, знаем.

– Драконы зарождаются в нестабильных зонах. Точных данных относительно нашего появления на свет не существует. Ясно только то, что космические флуктуации влияют на рост субатомных элементарных частиц. В конечной фазе развития наша колыбель – атомный саркофаг– является мощным источникам психосоматической энергии.

– Пока дракон развивается, – вдруг перебил собеседника Петр, – саркофаг предохраняет зародыш от нежелательных явлений? Так?

– Совершенно верно, – подтвердил собеседник, – вы точно ухватили суть вопроса...

– Значит, пока вы не предстали пред нами, вас охраняла некая сила, что не позволяла случайным катаклизмам вас уничтожить?

Все семь голов согласно закивали и заулыбались. В широких улыбках беспроблемно прочитывалось: – да, вот, так уж, о нас заботятся!

– Я чо-т не втерся, – нахмурился Вениамин, – Россия чего яйцом сильна?

Ему никто не ответил. Смоковницын напряженно о чем-то размышлял, постукивая указательным пальцем по виску, дракон, устав сидеть, вальяжно разлегся перед обществом, игриво повертывал кончиком толстого хвоста, девушки перешептывались между собой, неподалеку от них в древнеиндийской позе лотоса, глупо глядя прямо перед собой, расположился Арутюнов.

– По мере развития плода защитные силы уменьшаются, – продолжал разлагольствовать довольный пристальным вниманием к своей личности Фонет, но никогда они не исчезают полностью, значительно ослабляются перед самым рождением. Но когда дракон родится, сам дракон не знает. Я подозреваю, что защитное поле непостоянно, оно то слабнет, то вновь усиливается, а соответственно, то уменьшается, то увеличивается контролируемый объем. В случае прямой агрессии активность его возрастает до максимума. Если бы вы воздействовали на структуру саркофага не с помощью информационных технологий, а прямым физическим вторжением, то итог взаимодействия сил вполне бы мог привести к глобальным разрушениям, возможно и уничтожению всей планеты...

– Значит, яйцо является центром, осью системы! – сказал Петр, прервав познавательную, но пространную лекцию, – точкой сращения физической и духовной силы!...

– Да-да, – кивнул Фонет, – мы любим рождаться в намоленных местах... А вот после рождения...

Но его никто не услышал. Взбудораженный Петр вдруг заметался среди измученных людей.

–Дело закончено! – громогласно объявил он, – Покойница нас не обманула. Президент действительно принимает Софию за Елену! Он доверяет ей тайную миссию – вывезти за пределы Московии яйцо дракона, в просторечии, нехренаську. Но София-Раиса, ничего не знает о предназначении предмета, а решает использовать его в своих интересах! И не Лярвин ее узнает в Янске, а она сама раскрывает ему свою личность. Как все здесь присутствующие могли убедиться – различить двух девушек просто невозможно! А раскрывается Симон потому, что хочет заполучить губернатора в союзники. Ей необходим человек, знающий, что действительно скрывается под оболочкой яйца. Она и два месяца назад пыталась его склонить к союзу, правда в обличие Елены. Но Лярвин остался верен государственным интересам.

– А зачем президенту яйца лишаться? – перебил его Веня, – в ём сила сущая, а она, как я понимаю, этнос удерживала. И еще, чего-то я не разобрался при чем здесь кащей?

– Предательство, мой друг, элементарное предательство! – правильно и точно произнося русские звуки подал голос Арутюнов. Он закончил сеанс йоги и решил внести свою лепту в расследование совершенно запутанного, просто сказочно запутанного дела, – личные аппетиты довлеют над интересами державы. По совершенно верному замечанию коллеги, – фсбэшник ласково скосился в сторону Смоковницына, того от взгляда передернуло, – президент не знает, что Симон – не Симон, вручает ей сокровенный для власти предмет, взамен получает подписанные счета, векселя, доверенности и прочее, прочее, что в таких случаях подписывается. Вспомним, что все необходимые бумаги давно находились в руках чиновников.

– Но ведь подпись фальшивая! – заметила Елена.

– Я думаю, что хитрая бестия нашла способ подделать ваш автограф. Тем более, что президент вряд ли в ту самую ночь мог перепроверить истинность росписи. Но это и неважно. Важно то, что яйцо спасло ваши жизни. Президент дал команду на уничтожение кортежа. Вы ему больше были не нужны, впрочем, как и нехренаська. Очевидно, не совсем осведомленный о функциях сего предмета и он не догадывался, что оно на самом деле представляет. Вертолеты барражировали над вами, ведь так?

– Да, какое-то время...

– Правильно. Они должны были атаковать кортеж, но нехренаська ликвидировала угрозу. В результате пострадали опера и спецназ. Евсеев, как я понимаю, оказался человеком честным. И организовал съемку из самых добрых побуждений. Хотел прославить свой край и бесстрашных коллег.

Роль Крохобора София – Раиса уже обрисовала. Но я подозреваю, что именно она прикончила инспектора в пылу страстей. Как после натравила пацанов на некоего пьяного бомжа... Откуда бы им взяться ночью в пустынном месте, как не по наводке "доброй" тети, да еще за неплохой гонорар. При них обнаружили пачку долларов. Откуда?

– А зачем президенту убивать меня, или ту, другую, зачем? Ведь я отправлялась к Лярвину... Они сами меня променяли на лояльность с его стороны...

– Не нужна президенту лояльность Парисыча, – собрался подытожить расследование Петр, – ему нужна заварушка. Древнеисторическая штуковина, глядишь и затеряется где-нибудь... Истеблишмент кинется разыскивать силу державную, многим захочется к сердцу нехренаську прижать. А он тихой сапой и смотается в гражданской смуте подальше от Кремля и Московии. Но план срывается...

– Верно, верно, – закивал Арутюнов.

– Но при чем здесь КОЩЕЙ!!! – не выдержал Веня.

– Мифологический архетип, – нашелся Арутюнов, – вы русские любите реальность в сказку переводить. У вас и богатыри по тридцать лет валяются, а потом всех побеждают...

– Царство кощеево рушится, когда герой яйцо разбивает и иглу ломает, припомнил Смоковницын, – царство исчезает...

– Не иглу, – грустно, треснутым тембром произнес дракон. Одна из голов его вдруг уронила горячую слезу, – не иглу, а зародыш. Дракон тысячи лет формируется внутри саркофага, а первые века, в период созревания, детеныш выглядит, как тонкая хрустальная игла... Крохотный совсем, прозрачненький...

– А что происходит с царством, когда дракон рождается? – спросил Смоковницын.

– Понятия не имею, – хором заявили все головы Фонета.

– Дракон захватывает царство, – заявил Маргел Юросович и на всякий случай отодвинулся как можно дальше от грузного мускулистого тела вселенского выкормыша.

– Ну что вы! – возразил Фонет, – разве гуманное и образованное существо позволит себе насилие?.. Приходиться только наказывать тех, кто плохо себя ведет. Кто грубо приказывает...

– А грубо приказывают обладатели яиц, – сказал Веня, – да? Сначала древние штучки помогают им покорять пространства и территории, а после они и драконов хотят использовать в своих целях...