Текст книги "Шипи и квакай, и пищи на весёлую луну !"

Автор книги: Глеб Раздольнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Когда я увидел на кассете, что Симон счастливо улыбается, я понял захвата не было! А если не было похищения, значит, все, что произошло ловко разыгранная комбинация. Кто же, спрашиваю я, организатор акции? И отвечаю – Елена Симон!

– Но почему? – изумился Веня.

– Потому что все обвинения падают на Лярвина. Против Лярвина ополчились федералы, его преследуют, в Янск введены войска. Неужели губернатор сам по своей воле накликал бы на себя такую беду? Я говорю – нет! Лярвин ничего не подозревал. Ему в авантюре была отведена роль статиста. И главного подозреваемого. А кто выигрывает в результате? Елена Симон выигрывает! Она вне подозрений, она похищена, она невинно пострадавшая, жертва козней злого бая!

– Но у нее должны быть мотивы, – возразил Веня, – зачем ей устраивать масштабные театральные постановки с морем крови? Что ей надо?

– Пока не знаю, – признался Смоковницын, – могу предположить, что все дело в грузе, который перевозила Симон. Там было что-то очень и очень важное, с чем ей необходимо было исчезнуть из-под ока государственной власти.

– А что могло быть, деньги?

– Вряд ли, денег у Симон хватает, она может с потрохами купить пару-тройку государств средней паршивости.

– Тогда что?

– Нечто, – ответил Петр.

– Нечто? – неуверенно переспросил Веня, – что за нечто?

– Нечто такое, – продолжил развивать мысль капитан, – что красавица не могла вывезти из Московии самолично. Ей потребовалась помощь Лярвина. Вот она и обманула губернатора. Сослалась на то, что не доверяет московскому сопровождению, попросила организовать дополнительные защитные отряды. По неизвестной пока мне причине, Парисыч согласился выделить Симон охрану. И вот что из этого получилось!

– А губернатор не подозревал злого умысла?

– Скорее всего нет, – размышлял милиционер.

Веня понял, что его товарищ еще не утвердился с окончательными выводами и прямо на ходу сочиняет версию событий.

– Пока я могу только предполагать, – продолжал Смоковницын, – что Симон потребовала с губернатора Янска возврат долга. Ведь Лярвин обязан ей своим местом. Вот она и просит его оказать небольшую услугу – выставить вдоль трассы охрану из местных спецгрупп. Лярвин соглашается. Он же не может отказать даме, которая ссудила ему в свое время немалые суммы. Официальная версия, отработанная Лярвиным и Голованным, – отряды отправляются на поимку Ваньки Коленвала. Звучит правдоподобно – бандиты давно тревожат москвинов. Но вспомним, по информации Арутюнова – Лярвин и есть пресловутый Коленвал! А это и доказывает, что никакого нападения быть не должно...

– Но ведь Симон украли!..

– Украли бы... коль не ее улыбка! Ее радостная улыбка опровергает версию нападения. Елена улыбалась, потому что все шло по ее плану, по ее коварному плану!..

– А она не могла просто обрадоваться появлению губернатора? поинтересовался Веня, – все-таки, извини, зрелище не для слабых – трупы, воронки... а тут хоть одно лицо родное появляется?..

– Нет! – жестко, с негнущимся железом в тоне возразил Смоковницын, лицо, во-первых, было скрытым, а потом, я внимательно просматривал пленку. Она делает вид, что спасается от бандитов, но узнав в черном человеке Парисыча, не сдерживает эмоций. А роль продолжает играть.

– Я ничегошеньки не понимаю, – заявил Вениамин, – почему потребовалось бомбить ментов, откуда взялся на трассе губернатор, почему Симон в конце концов не отправилась в Янск по элитному супершоссе, закрытому, контролируемому электроникой?

– Потому и не повезла Симон свой караван по ультрамодной трассе, что с нее не исчезнуть. Не свернуть, ни вправо, ни влево. И все объекты "жуками", "светляками" отслеживаются. А старая янская дорога, как нельзя лучше подходит для той авантюры, что задумала мисс планеты. Это понятно?

– Вроде, да.

–Дальше. Симон назначает встречу Лярвину на трассе. Скорее всего там, где и засела наша засада. Вернее, вы там и засели, потому что еще накануне Лярвин обговорил с Еленой условия встречи и дополнительной охраны. Налет происходит на четверть часа раньше обговоренного времени. Елена нисколько не сомневается, что именно в назначенной точке окажутся подразделения милиции и смело направляет вертолетный полк в атаку. Вертушки снабжены ракетами, реагирующими на тепло человеческого тела, выжить никому не удается...

– А я?..– изумился Веня.

– Ты не в счет. Ты на елке сидел. Ракеты бьют по наземным целям. сообщил Смоковницын, – так что в рубашке родился. Молодец, что догадался взобраться повыше...

– Так не я это придумал, – сказал он, – я хотел внизу остаться... Меня наверх Евсеев отправил, я не сразу и согласился, боялся, что начнут где-нибудь в стороне драться, а я пока выберусь... Евсеев уговорил, сказал, что точно здесь. Я еще удивился, откуда он знает, где нападение случится, а он говорит – разведка сообщила, и смеется так криво...

Петр хотел продолжить объяснения, но снова услышав фамилию сослуживца, задумался. Опять Евсеев, подумал он. Странное поведение для дежурного по управлению офицера. Проявляет изрядную активность. Соблазняет Веню секретным планом мифического захвата банды, сам сопровождает его на трассу, подсаживает на дерево... Очень занятно. Видимо Евсеев – человек Симон, не иначе, решил он про себя Смоковницын.

– Совершенно растерянный Лярвин, – продолжил он, спустя секунду, – в положенный час оказывается в назначенном месте, застает груду трупов, а кто-то из охраны Симон открывает огонь!.. Провоцирует малочисленный отряд Лярвина к ответным действиям. Заметь, губернатор не знает, что случилось, это потом, уже в Янске, отсмотрев твою кассету, он сообразит, как его подставила Елена, а пока он верно исполняет свой долг – спасает ее, как и обещал. Он не понимает, кто и как напал на караван, но его дело действовать, он и действует – загоняет всех в машины и спешит в город. Не понимая того, что собственными руками вырыл себе политическую могилу, а может быть, и не только политическую.

Смоковницын победно крякнул. Цепь логических рассуждений далась не просто. Следователь еще и подытожить попытался.

– Симон показала всему миру, как русские вертолеты долбят собственный спецназ, а бандюганы в районах усиленного контроля – на теротерритории крадут любовницу президента! И кроме того, не забывай, – Петр выдержал актерскую многозначительную паузу, – не забывай, что параллельно в Янске уничтожают Крохобора! А это наносит последний смертельный удар по Лярвину. Все! Цель достигнута. Воинственный губернатор в ее цепких руках!

– И Крохобора с ее подачи пришили?.. – воскликнул Веня.

Петр таинственно молчал. Веня даже потерял терпение, ожидая ответа. Наконец, милиционер соизволил высказаться, но говорил он почему-то не совсем уверенно, будто нарочито растягивая слова.

– Два события той ночи – звенья одной цепи. Не может быть столь явного совпадения. Я спрашиваю себя, кому выгоден результат? И отвечаю – опять, опять распрекрасной Елене...

– Но мотивы, каковы мотивы? – встрял Веня.

Смоковницын долго возился и шуршал в темноте всем телом, ворочался, елозил, хрустел костями, разминал затекшие ноги. Потом стал говорить, снова медленно, делая еще большие перерывы между словами, словно держал отчет перед начальством, доказывая и мнимому начальству, и себе собственную правоту.

– В деле об убийстве Полтинного много противоречащих деталей. Гэбэшники внимательно следили за Полтинным и Лярвиным. Сначала я и думал, что это их рук дело. Госзаказ, или что-то вроде, по которому следовало убить инспектора, чтобы прищучить чересчур болтливого губернатора. Но потом понял, что это не так. Легче было бы убрать самого Лярвина. Но обе фигуры чрезывачайно важны Кремлю. Они стабилизировали ситуацию в регионе. Помнишь анекдот старинный про время Леонида Ильича – "звените, трясите, шумите, но делайте вид, что мы едем!", так и у нас в Янске, дихотомия...

– Дихо.. чего? – не понял Веня.

– Гм... – только и сказал Петр, пытаясь коротким междометием выразить свое неудовольство необразованностью приятеля, хотел отпустить еще и шуточку по этому поводу, но воздержался, вспомнив, что сам узнал значение термина совсем недавно, и спокойно продолжил:

– Противостояние Лярвина и Полтинного – игра, которая позволяла всем сосуществовать мирно. Представь, обвинение в убийстве, падшее на губернатора, вынуждает Кремль автоматически менять власть в регионе, а у Лярвина – непререкаемый авторитет.

За него все – от бомжа на помойке до крупных дельцов. Кто удержит взбесившийся народ?

Нет, такой путь был невыгоден федеральной власти. Её вполне устраивал тот пинг-понг, в который резались два бонзы.

Крохобор потихоньку жирок накапливал, обворовывая местных банкиров и мешочников, Лярвин пары народного негодования выпускал созданием лесных отрядов, грабивших проезжих на большой дороге. От старинного приятеля Исаевича получал свою долю.

О совместных проектах время от времени договаривались на закрытых встречах. Связистом, между прочим, в наше высокотехнологичное время между ними был, как в допотопные века, городской бродяга – простой бомж Савелий, но в другой жизни – офицер госбезопасности!

Такая вот конспирация!

А внешне – тишь да гладь. Схема перестала работать два месяца назад.

Ненавистный мне Арутюнов считает, что Лярвин – причина всех бед, так как влюбился в прекрасную Симон. А этого уже ни Полтинный, ни тем более Кремль, якобы, снести не могли.

И, по этой версии, Лярвин идет на прямую конфронтацию с властью, топя концы, то есть грубо и бесчинно убивая Крохобора.

***

Тут Смоковницын не выдержал, поднялся, потолок оказался не по его росту, он крепко стукнулся темечком о бетон, но обратно не сел, а так и остался торчать в полусогнутом состоянии, кое-как удерживаясь, манипулируя телом и жестикулируя руками в помощь своей цепи доказательств.

Только Веня все равно ничего по-прежнему не видел и все старания и страдания милиционера были напрасны.

***

– Но я считаю, что ситуация прямо противополжная, Лярвин стал заложником Симон! Разлад между ним и Крохобором случился как раз после первого посещения Еленой Янска...

– Она была в Янске?

– Очевидно. По телефону и паронету, который отслеживается еще хлеще, чем телефон, скоординировать свои действия невозможно.

– Он же мог и влюбиться! Здоровый же мужик, – вставил Веня.

– Ерунда! – парировал Петр, – он мог влюбиться и пару лет назад, когда навещал её в Московии и брал деньги на избирательную кампанию. Не влюбился. А два месяца назад вдруг возжаждал!

– Так что же тогда? – воскликнул вконец запутанный Веня.

– А вот что тогда! – голос милиционера вновь зазвучал победно, – Если деньги Лярвину давала Симон, то об этом знал президент! Значит с высокого позволения президента Лярвин занял свой пост! А зачем президенту было менять старого верного ему слугу на этом посту? Да потому что Симон лоббировала интересы Лярвина!

***

Смоковницын снова выждал длительную паузу, давая время слушателю ощутить и оценить глубину своих исследовательских выкладок и неопровержимых доказательств.

– Точнее свои интересы! – нанес он новый удар, – Ей был нужен Лярвин, в качестве местного владыки. Именно такой государь – достаточно независимый и рисковый.

Два месяца назад она появляется в Янске, после чего происходит разлад между Лярвиным и Крохобором. Возможно, Крохобор выступал против союза Лярвина и Симон. Эта позиция и привела его в холодные воды Соросли. Полтинный оказался удобной жертвой в хитро разыгранной партии.

– Но для чего? – прокричал Веня, – для чего первой леди мира такая игра, что ей не хватает?

– На эти вопросы следствие пока не имеет ответа, – холодно заключил капитан.

При внешней ясности расшифровки загадочных событий Веня все же ощущал, что в логике приятеля не хватает каких-то важных звеньев, вроде бы – да, все верно, именно так могли развиваться события, но развивались ли они так, а не иначе – вот этого Смоковницын однозначно не доказывал. Впрочем, Венечка очень сильно желал кушать, желудок бурчал и, казалось, что сейчас начнет переваривать сам себя. Оттого стрингеру было тяжело следить за полетом мысли своего товарища и он вполне мог чего-нибудь упустить.

***

– Следствию ясен механизм совершения преступления на набережной. И понятно, кто выступил непосредственным исполнителем убийства! – заявил Смоковницын.

– Кто же? – лениво вопросил Веня, уставший от долгого разговора. Рассуждения Петра мало помогали им, запертым в темной, холодной, влажной комнате, а внутренние органы не на шутку разыгрались, Веня не знал, что бы себе такое скормить, что б успокоить кишевелиную дрожь. И слюну сглатывал, и живот втягивал – ничего не помогало. Ну а детективу – все нипочем, знай измышеления сыпет горстями.

– Евсеев! – провозгласил Петр, – тот самый Евсеев! Ты спросишь, почему? Отвечаю! В известную нам календарную ночь капитан Евсеев – дежурный по управлению милиции. То есть он обязан, я повторюсь, о б я з а н безотлучно находиться на территории управления.

Что вытворяет Евсеев? Вызванивает тебя, везет на трассу! С чего бы это?

А с того, что он – верный пес Симон!

Перед тем, как встретиться с тобой, он убивает Полтинного!

Доказательства? Пожалуйста! Звонок Полтинному был сделан из управления милиции, из кабинета Михаила Никитича Голованного! Кто глубокой ночью мог воспользоваться телефоном начальника?

Только дежурный по управлению! Зачем? У Голованного на аппарате защита от прослушки!

Веня согласно кивнул.

– И самое главное! – заявил Петр, – как предполагает следствие, чтобы вытянуть Полтинного на набережную Соросли, Евсеев воспользовался именем Елены Симон. Федеральный инспектор едва ли не на интим рассчитывал!

– Ну ты хватил! – рассмеялся Веня, – люди широкого обзора, высокого уровня, великого, блин, пошиба, как нищие встречаются на засранной набережной, да еще и спариваются, как пионеры, как слепые кролики... Чудно больно!

– Как сказать... – продолжил Петр, – у следствия есть неопровержимые улики. Во-первых, Крохобор перед перед отъездом из дома читал стихи:...Когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи... Случайность? Вряд ли! И красные плавки на нем, по свидетельству клонов, к акту спаривания! Что скажешь на это?

– Да ничего не скажу, – промямлил уставший Веня. У него от голода почему-то заныл и зачесался затылок. Загудела голова. Формула преступления, поведанная опером, оказалась для его мозгов слишком сложной. Хотя теперь он уже почти верил Петру, отдельные детали продолжали смущать.

– Я уважаю твой индуктивный метод, – похвалил приятеля Веня, – он тебя, как я знаю, почти никогда не подводил, но скажи на милость, коньяк откуда?

– А-а-а! – победно протянул Петр, – вот это верх криминалистики! Это торжество, как ты не совсем верно отметил, вероятностно – индуктивного метода, или формально-индуктивного!

Я тоже гадал, как преступнику удалось заполучить редкую, уже раритетную бутылку да еще со свежими "пальчиками" губернатора. Но стоило только понять, что непосредственный убийца – Евсеев, загадка перестала быть загадкой.

Ты знаешь, как наш старик – генерал любит посылать дежурных по управе за спиртным, особо, когда его запасы заканчиваются? Редкое дежурство обходится без "командировки" в соседний гипермаркет.

Некоторые офицеры заранее припасают одну-две бутылочки водки, чтобы не мотаться по ночам, да и пост не оставлять, мало ль чего.

Генералу в подпитии все равно уже, что делается в мире, а дежурному на утро – отвечать. Так вот, я уже сказал, что дежурным в ту ночь был Евсеев!

– Ну и что? – венин затылок неумолимо чесался, хотя он разодрал его чуть не до крови.

– А вечером... управление посещает губернатор, собственной персоной! С Голованным они обговаривают предстоящую операцию и, само собой, выпивают.

Тут и появляется пресловутая бутылочка!

Может быть даже ни одна. Коньяк "Вайнах" оказывается на столе с подачи дежурного по управлению – капитана Евсеева! Он не поленился – облазил знаменитые подвалы под нашим, как говорят, "серым" домом, управлением милиции, а там – поверь мне – если постараться найти можно не только чеченский коньяк прошлого века, но "смирновскую" позапрошлого, а если еще усилий приложить, то и закуску к ней!

Конфискат хранится дестятилетиями. Даже эксперты-всезнайки не добирались до дальних рядов, а там такая помойка!.. И все бутылки одинаково загажены мухами.

Зная пристрастие полковника к чеченским напиткам, Евсеев выбирает именно "Вайнах", но, по роковой случайности, ему попадается настоящий напиток, соответствующий гостовским нормам. А на даче у Лярвина был обнаружен поддельный коньяк.

Раз, промашка!

И два, промашка – Полтинный не пьет коньяка!Совсем! Ни капли! У него на коньяк аллергия!

Полный провал операции Симон в отношении Лярвина!

***

Смоковницын торжествовал, как ребенок. Веня позавидовал его энергии. Ему самому становилось все хуже и хуже. Помимо дикого чувства голода, головной боли, ломоты в висках и затылке обнаружил себя давний прострел в пояснице. Теперь любое движение стрингера отзывалось ударами тока в позвонках.

***

– Кроме того, – продолжал развивать мысль Смоковницын, – Евсееву пришлось убрать и лейтенанта госбезопасности Захарова, бомжа, который, я полагаю, встал на пути убийцы непреодолимой преградой. Захарову удалось изъять бутылку, спрятать ее, что полностью обеляет, кстати, органы безопасности.

– Слишком расплывчато, – заметил Веня.

– А детали мы узнаем, когда поймаем Евсеева, – заявил Петр.

– А, наверное, скоро он сам к нам придет, – заметил Веня, – и ловить не придется.

Но Смоковницын увлекся версией и не предал словам приятеля должного внимания.

– На бутылочке, как ты можешь представить, должны были остаться и пальчики Голованного. Вероятно, на это рассчитывал и преступник. Генералу ведь и ФСБ не доверяет. Они устраняют его на время, чтобы провести собственное расследование.

А вот не дотронулся ни разу до бутылки Голованный! – горячился капитан, – Лярвин разливал!

И все тут! Может быть?

Может!Еще как может! Случай, его величество!

– А я не понимаю, из-за чего все-таки сыр-бор? – вдруг воспрял Веня Какие мотивы у Елены, чтобы затевать два кошмарных преступления? Что ж такого особенного она везла?

Только Смоковницын уселся обратно на холодный пол, чтобы спокойно уже, без эмоций продолжить свою длиннющую диссертацию, как ему пришлось вскакивать от неожиданного заявления, прилетевшего откуда-то из дальней пустоты.

– Враки! – уверенно заявил мелодичный женский голос, – все враки! Ничего я не затевала, не надо меня больно порочить! Подлой назвали, за что?.. Ну красивая, ну богатая, так сразу дерьмом обливать?..

Не только Петр, но и Веня вместе с ним больно-пребольно стукнулись о низкий потолок. Оба невольно вскрикнули, отчасти от боли, отчасти от присутствия в помещении незнакомой женщины. Шок не позволил обоим сразу же проникнуть в смысл сказанного и догадаться, кто находится вместе с ними в заключении. Оттого в адрес незнакомки посыпались глупые вопросы.

– Кто вы, барышня? – просипел Смоковницын.

– Когда мы это вас оскорбляли? – поинтересовался Веня.

– Как вы здесь оказались с нами, почему молчали? – допытовался Смоковницын.

– А подслушивать в самом деле подло, вы не знали? – язвил Веня.

К чести друзей значение произнесенных незнакомкой слов, спустя секунды, все же достигло их сознания, обработка данных не заняла много времени и женщина не успела и рта раскрыть, чтоб ответить хотя бы на один из вопросов, как оба они заорали в едином вопле: "Си-имо-он!!!"

***

– Я не езжу по скоростным магистралям, уташнивает меня, – скромно произнес тихий голос, – в Янске ни разу не была. Хотела приехать, да вот и не вышло, как видите. В чем меня подозреваете – не понимаю. Да я искала встречи с Лярвиным, на это есть свои причины. Но ничего запретного я не перевозила, только то, что связано с акцией помощи...

Женщина умолкла, будто сбилась с мысли. Мужчины, еще не пришедшие в себя от неожиданного соседства, терпеливо ждали продолжения. Но вместо слов расслышали нечленораздельное бормотание, упорядочные всхлипывания и пошмыгивания заложенным носом.

– Ну так... что... – совершенно глупо произнес капитан, в голове у него смешались в одной куче все прежние и нынешние, только что пришедшие мысли, и начав фразу, он сразу потерял ее нить и сбился.

Но и этих бессвязных слов оказалось достаточно, чтобы вызвать в тихо дремлющем ущелье беспощадный сход неподвластной разуму лавины. Стихия разбушевалась не на шутку.

– Негодяи! Подлецы! Мерзавцы! Насильники! – разъяренно вопила женщина, – все против меня, все против... Да, красивая, да, богатая! Так что же? Попортить меня желаете? Исковеркать? Изящество мое тленью предать? Копеечку выторговать?.. Завидуете потому что... Сами от жадности сгораете, а я вам во всем виновата. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Успокаивать собеседницу пришлось с четверть часа. Истерика не кончалась. Прекрасная Елена то шептала бессвязные фразы, то ее сносило в диапазоны крикливых частот. Только вконец, надорвав связки, женщина стала понемногу приходить в себя и экспрессивный обвинительный монолог стал потихоньку обретать черты взаимопонятной беседы.

– После смерти отца я живу под сплошными запретами, – говорила Симон, с присвистом сморкаясь в платок, – кураторство государства надо мной вылилось в неконтролируемое использование отцовских капиталов. Я сама, как неразумное дитя, как золушка, чернушка, падчерица, всегда под надзором, всегда связана в действиях. За мной следят камеры, глаза, охрана, приспешники президента, все-все-все следят за мной! Меня давно бы уничтожили, растоптали, если б чиновники могли распоряжаться всеми моими средствами...

Она вновь зарыдала, громко, не стесняясь, по-коровьи зычно. Когда всхлипы и рыданья пошли на убыль, Петр осторожно попросил:

– Поподробней, пожалуйста, о вас и о батюшке... и о том, почему вас курирует государство?..

Елена протяжно высморкалась, прокашлялась и уже более твердым голосом стала рассказывать, впрочем все еще время от времени, сбиваясь на фальцет и роняя непредумышленные слезы. Жалела она себя, как никого более.

– Я не только фигурально и образно главная для страны ценность, но и вполне физически, то есть экономически, – сразу заявила она в начале повествования, – отцу моему, Маку Симон в конце прошлого и начале нынешнего века удалось сбить крепкий капитал. Знаете, очевидно?

Мужчины задакали, закивали головами утвердительно. Жестов их, впрочем, собеседница не видела.

– Я росла спокойно и ровно, как каждое богатое дитя. Париж, Малибу, Амстердам, Оксфорд, эти названия, как понимаете, мне были известны не только точками на географической карте. Отец мой, полный здоровья и сил, в бизнес свой меня не посвящал, считая, что в жизни у меня найдутся другие занятия. Тут он и просчитался. Нигде не просчитывался, а тут просчитался.

После его гибели, я осталась одна-одинешенька, как в грустной сказке. И ничего не понимая ни в активах, ни в пассивах, я оказалась легкой добычей всякого рода авантюристов и интриганов.

О! Сколько ко мне сваталось вашего брата! Очереди... Толпы... Тьмы, тьмы, тьмы женихов! Лезли и в окна, и в двери, кто куда!..

Но, слава Всевышнему, выстояла! Не поддалась!.. Может и зря...

– Как ваш батюшка почил? – стараясь не раздражить случайным неосторожным словом экзотическую особу, мягко и вкрадчиво спросил капитан.

– Ах, – вздохнула та, – утонул как-то. Мне писали, что могло быть убийство, но расследование показало – нет, несчастный случай.

– Что же дальше?..

– Бешенная осада потенциальных супругов продолжалась недолго. Ко мне пришли эти, ну, в серых костюмах, поняли? Ну вот они и пришли. Предложили представлять страну на конкурсе "Мисс Мира", ну кто откажется? И я не отказалась... Я не понимала, что согласие мое – первый шаг к пропасти. Да я выступила. Очень удачно. Взяла первый приз... Меня объявили национальным достоянием... Это было очень приятно...

Она всхлипнула раз, два... и разрыдалась снова во всю луженную глотку. Слушателям пришлось ждать еще без малого четверть часа, пока не завершится очередная ария отолярингологического оркестра.

– Я оказалась в тисках, – коротко резюмировала Симон после, – выиграла конкурс... И попала под колпак! Мне не разрешили выполнять международную программу "мисс мира", посадили в останкинской студии вести дурацкую музыкальную программу для прыщавых подростков...

При упоминании останкинской студии Веня тяжко вздохнул.

– ...Меня имели все чиновники, от мелких правительственных клерков до высших чинов...

– Ка-ак? – изумились мужчины, – в переносном смысле?..

– Когда как, – обозленно отрезала собеседница, – дали понять, что я никто. Что мне достаточно того, что уже имею. Они безраздельно стали пользоваться моими деньгами, а я ничего не смогла поделать... Я еще жива, благодаря предусмотрительности отца своего. Большая часть денег и вложений находится за границей, и до определенного срока никто не сможет ими воспользоваться.

– Как же вас выпустили в Янск при такой тотальной слежке? -поинтересовался Смоковницын.

– Меня продали Лярвину за его будущую лояльность.

Смоковницын не нашел в себе сил продолжить разговор, хотя вопросы буквально танцевали на его языке, язык он прикусил.

– Здесь начали происходить странные события. Я мало, что понимаю в политике, но в Кремле стали побаиваться Лярвина. Почему-то нашли такой выход. Я, знаете, не была особо против, мне вырваться хотелось... А Игоря Парисыча я знала по его предвыборной компании, как вы упоминали, он мне, представьте импонировал, такой импозантный мужчина...Он сам выставил такую плату... почему-то...

– Слушайте, Симон! – взъерепенился Петр чисто по-милицейски, вспомнив, что все-таки следователь, а не утешитель девиц, – хватит лгать! Вы посещали Лярвина, может быть ни один раз, но точно – два месяца назад!

– Да вы как смеете! – возмутилась особа, – что вы позволяете, тоже мне... Шерлок Холмс наизнанку! Я объясняю, что виделась с вашим Лярвиным два года назад, да ничего такой из себя вдовец... А ездить в Янск... нет, не было.

– Хорошо, – Петр пропустил оскорбление мимо ушей, – как вы здесь оказались? Вы же увидели Парисыча на трассе, улыбались ему.

– Да, он такой характерный знак подал мне рукой, я успокоилась, что теперь все нормально, улыбнулась, он мне показал – садись в машину.

Я страшно нервничала после ракетного кошмара, после совершенно безумного интервью, ой, зря я на него только согласилась, вся ведь растрепанная, дерганая вся, очень плохо смотрелась...

– Да ничего так, ничего... – убеждал красавицу Веня, – я постарался взял хороший ракурс, очень даже импозантно вышло...

– А потом, – в ее голосе появились нотки растерянности, – ко мне Парисыч посадил черненького опера, в качестве охраны... мы проехали немного... и вот я здесь.

– А где была ваша охрана?

– В других машинах, я езжу одна обычно... Я не хотела этого черненького брать, так ваш губернатор настоял.

– Сдается мне, что черненький опер – товарищ наш Евсеев, – шепнул Вене Смоковницын.

– Так что же, – вскипел Веня, – Евсеев заодно с губернатором, а Парисыч – шкура!

– Да-а, – протянул следователь, – ситуация меняет полюса... Вот только вроде бы расставишь все по местам, разложишь по отдельным полочкам, определишь задание каждого фигуранта в деле, а оно – хлоп! – и разваливается на запчасти, потому что кто-то оказался хитрее тебя... Значит, – продолжил капитан вслух свои размышления, – Евсеев, пресловутый Евсеев выкрал госпожу Симон... Вопрос, на кого ж ты трудишься, милиционер Евсеев?

– Ну на Лярвина, понятно, – продолжал настаивать на своем видении Веня, – сам же губернатор и подсадил его в машину к Лене.

– А вот и нет, – уверенно проговорил Смоковницын, проведя в уме перерасчет ситуации и определившись с новой расстановкой сил, – какой смысл тогда Евсееву было бы подставлять Лярвина с убийством Крохобора? Нет! Он втерся к доверие к Лярвину, чтобы выкрасть Симон! Поэтому со мной так зло и говорил губернатор, от того, что не доверял уже местной милиции. Один увозит неизвестно куда его невесту, а другой заявляется нахально прямо домой...

– Невесту? – взбудоражился Веня, – как невесту?

– Боже мой, боже мой! – захандрила Симон, – ну откуда, откуда вы все узнали?

Попав в самую точку, Смоковницын счастливо улыбался. Но в кромешной тьме никто не мог разглядеть его открытой, по-детски нежной, почти младенческой улыбки.

***

Капитан был неумолим. После того, как его крепкие руки обрели бразды правления, он, казалось, готов был живьем выпотрошить бедную Елену.

– Другой причины разногласий между Лярвиным и Полтинным, кроме вас, я не вижу! – упрямо твердил он, – ваш брак с губернатором был выгоден и ему и вам, но федеральному инспектору он не нравился.

Вы с тайным венчанием получали полную свободу, а я подозреваю, что не только свободу!.. А многоуважаемый Игорь Парисыч обретал просто сумасшедшие возможности. Он выскакивал из обоймы заурядного политика. Ваши деньги, мадам, делали Лярвина одним из самых влиятельных людей и не только, как вы понимаете, в пээре, но и в высших кругах, среди нью-ордов.

Что в таком случае оставалось Полтинному? Ничего!

Ему соблюдать паритет в подобной ситуации было бы совершенно невозможно. И он всячески противился вашему союзу, так?

Петр выдержал логическую паузу, он очень хотел рассмотреть лицо Симон, чтобы полюбоваться произведенным впечатлением. Его метод, казалось, только что давший сбой, теперь был безукоризненен. Цепь доказательств сияла безупречными фактами.

Смоковницын даже задумался о написании научной работы по применению формально-вероятностной идуктивной концепции при проведении расследований с ограниченным числом исходных данных. Но мысли его прервались совершенно чудовищным заявлением подопечной.

– Крохобор ничего не знал о наших с Игорем Парисычем намерениях! Если б знал, он немедленно бы предупредил Кремль, и тогда...

Смоковницын был непоколибим. Не считаясь с этикой он гневно выкрикнул:

– Вы лжете, – отрезал он, – не знаю, почему, но вы лжете! Полтинный

на первых порах был вам выгоден! Он – ваше средство общения! Не по телефону и не по паронету вы же строили планы с Лярвиным?!

А Полтинный бывал в Московии день – через день. А раз вы общались с ним, то он был в курсе ваших дел. А два месяца назад вы приезжаете в Янск, потому что инспектор понял, чем ему грозит ваше замужество и стал играть против вас! Тогда и рассорились два политика!

– Значит, в словах Арутюнова была доля правды, – вставил Веня, – он знал, что затевается...

Но замечание стрингера не было услышано, потому что...

– Моим связистом был бомж Савелий, – тихо сказала Елена.

– Что-о-о??? – раздалось парное восклицание. С наукой придется погодить, промелькнула у капитана паскудная мыслишка.