Текст книги "Боги, которые играют в игры"

Автор книги: Глеб Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Вне игры

Двое очнулись посреди большого пространства, ограниченного стенами из плотного тумана. Это было не обычное постепенное возвращение из обморока или комы. Сознание нахлынуло на них сразу, волной ощущений и мыслей. Помогая друг другу, они поднялись с колен и огляделись вокруг. Ровный пол из плотно подогнанных крупных плит черного мрамора и неясное чувство наличия стен рождало ощущение громадного зала. Потолком у зала служило антрацитово-черное небо, покрытое миллиардами ярчайших звезд. Наверное, именно так должен был бы выглядеть небосвод, не будь у земли атмосферы. Воздух вокруг, казалось, застыл в неподвижности. Не ощущалось ни малейшего ветерка, ни каких-либо запахов. Стеклянная неподвижность наполняла пространство. Нарушалась она только легкой игрой переливов светлого шелка длинных мантий семерых человек, выстроившихся полукругом, центром которого являлись фигуры мужчины и женщины, держащихся за руки. Однако, двое бывших игроков не ощущали никакой угрозы от стоящих перед ними. Наоборот, казалось, что в воздухе витает какая-то, пока неясная им, торжественность.

Человек, стоящий в центре ряда жюри, не выделявшийся среди других, впрочем, ни ростом, ни одеянием, выдержав паузу, произнес глубоким и сильным голосом:

«Я приветствую двух новых членов Совета! – Глеба, открывшего рот для вопроса, он остановил властным жестом руки, – Я знаю, что у вас сейчас есть множество вопросов. Вы получите на них ответы. Какие-то прямо сейчас, какие-то позже. Времени у нас и у вас теперь достаточно. Не спешите. Я кратко объясню вам что с вами произошло и где вы очутились.

Это зал Совета, новыми членами которого вы теперь являетесь.

Историю возникновения Совета и появление первых его членов я описывать сейчас не буду. Все это позже вы сможете найти в библиотеке, или расспросить самих Основателей. Факт состоит в том, что мы являемся той силой, которая неявно управляет общим вектором развития человечества. Мы не вмешиваемся в происходящие на Земле локальные процессы. Наша цель снизить степень нашего вмешательства в дела человечества до минимума. Мы лишь стражи, следящие за тем, чтобы цивилизация не шагнула случайно в пропасть, или за ту грань, откуда уже нет возврата. Мы, словно садовник, следим, чтобы человечество развивалось гармонично и находилось в равновесии.

Однако, находясь в изоляции от остальных людей, мы постепенно можем потерять связь с реальностью. Чтобы не допустить этого, было решено, что в совет нужен постоянный приток новой крови – людей, ответственных и достойных того, чтобы решиться на определение путей развития всей цивилизации, но при этом, еще не забывших, что значит жить среди людей. Новые члены совета нам нужны не часто – два-три раза в тысячелетие было бы достаточно.

Весь вопрос состоит в проблеме критериев отбора.

Когда, то, несколько тысяч лет назад, и этот вопрос был решен.

Совет придумал испытание для того, чтобы отобрать из всего человечества одного или двух наиболее достойных. Совет нашел человека, который прошел испытание. Но после этого мы осознали, что вместе с изменениями, происходящими в мире, нужно менять и критерии этого отбора. Было принято второе важное решение, что следующее испытание или иной способ отбора достойнейших придумывают новые члены совета, так как они наиболее точно представляют себе изменившиеся реалии человеческой жизни на Земле.

Тысячу двести лет назад я и мой напарник пришли в Совет.

Спустя некоторое время я предложил «Игру» как систему отбора новых членов совета.

Как вы знаете, в Игру не попадали просто так. Мы приглашали только тех, кто чувствовал неправильность в развитии окружающего общества. Тех, кто умел ставить себя вне социума, но, при этом, не боялся ответственности при принятии решений.

Именно тот, кто показал бы в своем желании, после достижения приза, не реализацию личных амбиций и проектов, а истинную заботу о человечестве в целом, мог попасть в Совет. Критерии, безусловно, были не столь односложны, как я сейчас описываю. Там было несколько параметров. Но в итоге я готов поздравить вас. Вы прошли это испытание. Отныне и до той поры, пока вы не захотите добровольно отказаться от данной вам власти – вы полноценные члены нашего Совета.

Девятый день после окончания игры

Елена уже неделю пребывала в глухой и безнадежной депрессии. Подруга, вместе с внезапно объявившимся вторым игроком, уехав в Австралию, не подавала никаких сигналов. В таком случае, по ее же словам, можно было смело считать, что она погибла в борьбе за гипотетический приз. Во всех остальных случаях Дарья должна была прислать весточку.

Перспектив выхода из депрессии Елена не видела никаких. Была бы мужиком, так ушла бы в запой давно, но крепкий алкоголь ей всегда претил. Не хотелось ни работать, ни даже есть или спать. Компьютер тоже был включен скорее по привычке – без знакомого шелеста кулера она в таком состоянии, не могла даже заснуть по-человечески. Даже в интернет она уже третий день не выходила.

Часы тихо проходили мимо, словно обтекая ее и оставляя вне потока времени. Сидящую в большом черном кресле, положившую подбородок на сложенные руки и уныло смотрящую в окно. Она словно выпала из времени и из окружающей ее суеты жизни.

Тот факт, что в комнате произошла какая-то перемена, не сразу дошел до ее сознания. Несколько секунд она прислушивалась к окружающим шумам, пытаясь понять, что же вывело ее из подвешенного состояния.

За спиной опять раздалось тихое и деликатное покашливание.

Лена резко развернулась на крутящемся кресле, и оторопело уставилась на две фигуры в темных бесформенных балахонах. Однако, замешательство длилось не более секунды.

– Даша, – кинулась она к подруге, и, подбежав, обняла ее, – почему так долго? Я уж извелась вся. Что случилось у вас? Как Приз? Ничего не вышло?

– Почему же… вышло, – еле заметно улыбнулась Дарья, поглаживая ее по спине. Что-то в этом тоне – в том, как была сказана эта фраза, насторожило Елену. Она немного отстранилась от бывшей подруги и внимательно посмотрела в ее глаза.

– А ты изменилась теперь… ты никогда такой спокойной не была. Что все-таки у вас случилось?

Дарья вздохнула, ее голос немного потеплел:

– Ох… много всего произошло. И много чего изменилось. В том числе и я. Для нас, видишь ли, прошло чуть больше времени, чем полторы недели. Намного больше. И ты, кстати, изменилась. Посмотри на себя. Для тебя тоже прошло, явно, не девять дней. Садись лучше. Нам надо поговорить серьезно.

Елена послушно вернулась в кресло.

– Так вы нашли приз?

– Да… нашли… но это уже не так важно. Игры уже не существует и никогда больше не будет существовать. Я не об этом хотела поговорить… – Дарья обернулась и взглянула на Глеба, словно ища поддержки. Он чуть заметно кивнул и взял ее за руку.

– Лена… дело в том, что мы хотим предложить тебе одно испытание…

НЕДОУМЕНЦЫ

– Прохоров, с вещами на выход, – крикнул лейтенант, проходя мимо двери.

– Блин, что еще? – выскакиваю следом.

– Опять «Недоуменцы». Шесть трупов. Эксперты уже выехали, – кричит он, быстрым шагом удаляясь по направлению к выходу.

– Ох, елки палки. И опять у нас.

Это уже третий случай за месяц. Говорят, что раньше тоже были, но куда реже, да и трупов было каждый раз меньше. А теперь зачастили. Я уже знал, что увижу на месте преступления. Хоть рвотный пакетик заранее готовь. Растерзанные на куски тела. Причем, растерзанные так, что не сразу и поймешь, где чей кусок лежит. В прошлый раз только по генетическому анализу и опознали.

Главное опять, наверняка, никаких свидетелей. Хотя в позапрошлый раз двоих выживших даже нашли. Отец с сыном так обнявшись, посреди всей этой кровищи и лежали нетронутые. Только толку с них было как с козла молока. Помнят, что открылась дверь комнаты, потом, говорят, взрыв, и сознание потеряли. Только при нас и очнулись. В комнату, вроде как, незадолго до этого целая семья зашла. То ли врут, то ли совсем контузило. Не было там никого. Мы там даже останков не нашли, зато в холле кровищи хоть ведрами выноси.

После этого случая лейтенант у нас в отделении и появился. Фээсбешник. Думали, что они себе все дело возьмут, а этот говорит, мол, нефиг. Ты, дескать, первых свидетелей за сорок лет нашел, тебе и карты в руки. Удачливый ты, говорит, Прохоров. Так что теперь на все связанное с Недоуменцами мы так вдвоем и катаемся.

У меня уже и работы иной, кроме этих Недоуменцев, не осталось. Значит и приработка никакого. Нет, я взяток не беру, в отличие, скажем, от большинства в нашем отделении. Вор должен сидеть в тюрьме, преступник должен понести наказание. Это железно. И никакими деньгами у меня преступника не отмажешь. Но от вознаграждения за то, что сволочь какую нашел и наказал я никогда не отказываюсь. Полгода назад у одного бизнесмена дочь изнасиловать пытались. «Найди, – говорит мне, – но сначала мне скажи кто». Нашел. И, прежде чем за решетку закрыть, позвонил по указанному телефону. Оба сами приползли, избитые в мясо. Один аж без глаза. По собственному признанию написали. Потом бизнесмен конвертик принес. Насильников закрыли, а я заработал. Все довольны. Я считаю, что в таком случае я вполне честный мент. И тут вдруг эти Недоуменцы.

Никто собственно не знает откуда это слово взялось. Говорят, еще в сороковых годах их так кто-то из чекистов назвал. То ли недоумки, то ли недоуменные чем-то. Первый случай-то еще при немцах был и первыми трупами фашистские гадины были. Вот и назвали этих как-то ласково. Вроде как доброе дело сделали. Недоуменцами. Так, говорят, и повелось. Даже когда трупы уже среди своих пошли. По слухам, даже они сами себя уже так называть стали. Понравилось, дескать, название это. Психи, одним словом.

Я как про них узнал, так даже спать плохо стал. Не ожидал, что такое в наши дни возможно. Секта, на счету которой трупов, поди, уже с полсотни, если не больше, а о них никто ничего, кроме названия, и не знает. Раньше было просто. Вор, бандит. Фигуры понятные и, главное, при встрече, даже если та случится в темном переулке, обоим ясно: я – власть. За моей спиной не пустое пространство, а сотни других ментов, которые горло за своего перегрызут. Только тронь. Моя корочка, даже когда я в штатском, такие чудеса с людьми творит – это что-то. Потому, как встанешь против меня, значит идешь против всей системы, которая перемелет любого как козявку – только под колеса попади.

У Недоуменцев же, никакого понимания нет. Люди не от мира сего. Устраивают человеческие жертвоприношения так, словно специально власти пощечину дают. Вот первый раз, когда я с ними столкнулся, например. Это же надо, в приемной префекта ад устроить. Хорошо, самого его не было на работе. Камеры показали, как двое входят в здание. И все, конец записи. А внутри уже кровавый ад. Причем, когда всех опознали, то этих двоих среди трупов не было. По фото их узнали. По сути никто и звать никак. Какой-то мэ-нэ-эс с женой. Детей нет. Характеристики из его института ровные, что значит никакие. Не привлекались, ни в чем замечены ранее не были. Даже штрафов нет никаких. Жили, говорят впроголодь, что и понятно, от сытой жизни ни в секту, ни к террористам не пойдешь. С тех пор, оба как сквозь землю провалились. В розыске федеральном уже полгода, а толку ноль. В квартире не появлялись, у родственников тоже, на вокзалах и аэропортах не светились, мобильники выключены.

Самое главное тут, что совершенно непонятно какое орудие убийства. Медики говорят, что раны нанесены практически одновременно и всем сразу, причем, разрезов-то нет. Просто кто-то очень быстро разорвал человека на куски. И ладно одного – до десятка трупов за раз доходило. Логично, что это может быть только взрыв. И свидетели подтверждают. Вот только взрывотехники руками разводят. Не было, говорят, тут взрыва. Комната, из которой взрыв типа вырвался цела-целехонька. Следов взрыва снаружи, где кровавое месиво, тоже никаких. Даже обои не повреждены. Летёха фээсбешник мне что-то говорил про берсеркеров. Типа у викингов были такие люди, что в транс входили, да в бою людей голыми руками разрывали. Врет, поди, да и откуда викинги в центре Москвы?

Ранее Недуоменцы все больше в деревнях хозяйничали. Там и трупов было мало, поэтому нельзя понять реальные масштабы. Местные не всегда и ментов то вызывали, а наши, в свою очередь, при советской то власти, предпочитали замять. Ну нашли мужика, на части разорванного, а жена пропала, или там сосед. Так, значит, медведь подрал или волк. Я вот в медведя в городе охотнее поверю, нежели в берсеркера какого-то.

На этот раз Недоуменцы нагрянули в риэлторскую контору. Я как вошел, так сразу поскользнувшись чуть в кровищу не бухнулся. А мы же еще до помещения с трупами даже не дошли. Кровь уже по всему офису растеклась. Я особо старался не глядеть дальше. Да и зачем? Там, где фээсбешные эксперты прошли, мне делать нечего. Уцелевших нет. Картина опять типичная. Комната с открытой дверью, внутри никого и никаких следов взрыва или насилия, а перед комнатой кровавый ад. На сей раз трое, но метко – директор, главбух и кто-то из главных менеджеров.

Есть и свидетель. Заикающийся охранник. Он первый трупы увидел, он же ментов и вызвал. Заикаться, кстати, только сегодня стал. Сидит весь бледный, руки трясутся, зуб на зуб не попадает. Я сержанта поймал, послал в ларек ближайший за водочкой. Этого свидетеля трезвым допрашивать нельзя.

Два эксперта уже видеозапись просматривают у подъезда. Подхожу к ним. Косятся, но на вопросы отвечают. Видно, как четверо входят в подъезд. Мужчина, женщина и два ребенка, по виду лет семи и десяти. Два мальчика. Больше на видео не появлялись, то есть из здания не выходили до самого убийства. Дальше, как обычно, камеры отключились на фиг. Экспертам я вслух не сказал, но отметил, что мужчина перед тем как зайти, что-то в урну кинул.

С ума сойти. С детьми пришли. Это что же, они детей учат людей кромсать? Совсем психи!

Иду на улицу, надеваю перчатки и лезу в урну. Так и есть – сверху лежит совсем свеженькая скомканная бумажка. Под ней уже слякоть вчерашняя. Это распечатка карты с компа. На ней этот дом отмечен, где, значит, урна и стоит. То есть дали людям адресок, они в компьютере нашли, распечатали и пошли людей на кусочки рвать. В знакомое место карта не нужна.

Раз дело компьютерное, придется листочек летёхе показать. Он у нас спец, клавиши топтать.

Лейтенант оживился весь, аж глазки заблестели. Мало что слюну не пустил. Сейчас, говорит, мы их мигом вычислим. На бумажке даже время отпечатано, когда они на принтер листок отправили.

Позвонил куда-то. Через минут десять говорит, что есть у него их айпи. Ну и что, говорю, мне с твоего айпи? Оказалось, это адрес такой. Семеновская десять, квартира пятьдесят два. Едем туда, но и так все ясно, сценарий обычный. Хозяев нет и можно зуб в залог дать, что уже и не будет никогда. Куда они все потом исчезают никто до сих пор не знает.

Навел справки у соседей. Выяснилось, что семья в нищете прозябала. Хату за долги описали, детей органы опеки начали оформлять в детский дом, так как условий для их содержания у родителей типа нет. Хотя странно. Еды в доме нет, из одежды только тряпье, а комп стоит. Старенький. Словно из прошлой жизни остался. С детьми органы опеки, наверное, перебрали. И вот результат. Три трупа и вся семья в бегах. Подали их, конечно, всех в федеральный розыск. Я уж думал, толку опять не будет, однако ж ошибся.

Домой прихожу, по привычке ящик почтовый проверяю, а там глядь – неожиданно письмо. На конверте красный штемпель стоит и полоска красная какая-то мерзкая. Приношу домой, распечатываю, а жена то через плечо подглядывает. А там бред какой-то написан. Квартира то у меня ипотечная. На двадцать пять лет оформили. Вся моя зарплата на нее, считай и уходит. Жили на подарки, про которые я уже говорил, да жене изредка денежка какая-то перепадала за переводы. А тут в письме как гром среди ясного неба: в связи, дескать, с изменением цены вашей квартиры, ее стоимость не перекрывает величины кредита, и предлагаем вам заплатить разницу в течение пяти дней. И сумма с шестью нулями. Это, значит, за мою двушку. Мы, когда из Одоева переезжали в Москву, старую квартиру продали, ипотеку взяли и двушку купили. Детей-то уже двое было.

Жена, как бумажку прочла, запричитала. Я ей сказал, чтобы успокоилась. Позвоним в банк, все решим. Не звери же они, в конце концов. К начальству схожу – может, пособит чем. МВД контора сильная, своих не бросает в беде.

Ошибся я, значит, по всем пунктам. В банке мне какой-то офисный прыщ вежливо, но твердо объяснил, что либо я за 5 дней вношу необходимые деньги, либо приставы описывают квартиру за долги. В этом варианте все те же деньги я все равно остаюсь банку должен. Времени мало дают потому, что, дескать, письмо уже повторное. В первом, значит, срок больше был.

К начальству пошел, так мне подпол наш жестко поставил. Ты, значит, буржуй. Некоторые тут в общаге прозябают, а у него жемчуг мелкий и двушка слишком много денег требует. Дескать, откололся от коллектива, на неизвестно откуда взявшиеся нетрудовые. Вот сам, говорит, теперь и вертись. Я от него вернулся как пыльным мешком стукнутый. Вот тебе и сила, вот тебе и власть. Оказалось на поверку то, что я для какого-то плешивого банка все равно, что вошь подзаборная. Раздавит играючи и не заметит. И корочка моя не спасет.

Начал друзьям звонить. Всех, вплоть до однокашников вспомнил. Все как о деньгах услышат, сразу твердить начинают «кризис, кризис, старина» и в кусты. Только один, Витька рыжий, он в газете какой-то работает, договорился встретиться, поговорить.

И тут вдруг мне еще звоночек. Связался со мной хозяин кафе неподалеку. Увидел, говорит, бумажку новую, про тех, кто в розыске. Знаю, там одного, вчера у меня был, сидел весь вечер, ждал кого-то. Я сразу смекнул, что он про одного из недоуменцев вчерашних говорит. Сорвался, поехал. Не зря съездил. Официант в фото отца семейства пальцем тыкнул и сказал, что вчера вот он конкретно сидел часа два, кофе глушил. Мелочью еще расплачивался, как будто с паперти. И выглядел как бомж. Потом к нему на встречу тип пришел. Элегантный такой, весь в черном, но не скинхед какой. Пальто дорогое, шапочка такая необычная, с узором серебром. Вроде как тюбетейка, но не совсем. Высокий, тощий. Поговорили они. Потом высокий встал и ушел, а этот бомж чего-то на бумажке нашкрябал и тоже свалил.

Вот, значит, как ему адрес передали. Это уже зацепка. Тип в тюбетейке явно из руководства. И нерусский, к тому же. Эдак я на какую-нибудь алькаиду еще выйду. Напарника своего, фээсбешника, я пока в детали посвящать не стал. Вот доведу дело до конца, сдам главаря своим, глядишь, и премию подкинут. Может, за его голову награда объявлена. У меня теперь внезапно вопрос денег на первое место вышел.

На следующее утро я пошел с Витьком встречаться. Сели в кафе. Сначала то да сё, как жизнь, сколько лет и так далее. А потом я с плеча рубанул. Говорю, ты прямо скажи, сможешь помочь? Он и отвечает, что, дескать, деньгами не поможет, но на банк воздействовать и по-иному можно. Ему как раз статью про зверства банков заказали, и он пишет про обиженных учителей и других госслужащих. А у меня случай, по его словам, яркий. Обычный милиционер, семья, дети еще в школу ходят. И государство не защитило, и банк обидел по самое не балуй. Это, говорит, ударная статья будет. Во все информеры пойдет. Банку на тебя насрать, но ему такой антипиар на фиг не нужен, так что ему уже дешевле выйдет тебе отсрочку дать, нежели в лобовую идти и выселять из квартиры. Поверил я ему, рассказал все как есть. Другой помощи-то неоткуда взять.

Выхожу из кафе и тут как громом ударило. Вижу на другой стороне улицы хлыща в темном пальто и в тюбетейке, серебром шитой. Так точно его тот бармен описал, что я сразу понял – он. Пристроился вслед. Иду, не отсвечиваю. Благо не в форме – на встречу с Витьком в штатском пришел. Дошли мы до стройки какой-то заброшенной. Тип в пальто в дырку в заборе то и нырнул. Мне, с одной стороны, стремно туда одному ломиться, а с другой взялся за гуж…

Протиснулся вслед. Прислушался. Слышу гулкие шаги по лестнице выше. Пистолет достал, на всякий, и наверх тихо пошел. Так до самой крыши добрался. А там никого. Уже уходить собирался, тут окликнули меня. Смотрю, на крыше соседнего здания стоит тот тощий в пальто. Между нами пропасть, метров десять шириной. Мне, что б до него добраться, надо вниз до первого этажа переть, а потом наверх столько же. У него только с крыши три пожарных лестницы выходит, да еще само здание не маленькое. По нему полдня бегать в прятки можно. Обыграл он меня, короче. Как он только перепрыгнул туда, сволочь? Я на него пистолет наставил. Говорю, чтобы стоял, не двигался. А он ржет. Фиг, говорит, ты в меня попадешь из макарыча, да с такого расстояния. И то верно. Он почти весь за трубой стоит, одна голова высовывается.

«Ты зачем меня искал», – спрашивает. Ладно, допрос и так вести можно. «Ты, – говорю, – про недоуменцев слыхал?» Тот кивает и лыбится. «Ты же вчера адресок этим убийцам дал?» Чувак в тюбетейке сначала непонимающую рожу состроил, а потом говорит, дескать, все я шиворот навыворот понял. Адресок он дал нуждающимся людям, которые на краю. Им только шаг осталось сделать, чтобы за край перейти, да в Лете оказаться. Он и помог. То, что при этом кто-то умер, так те, дескать, заслужили и сами того хотели.

Ну, ей богу псих.

«Ты, – говорю, – про рай для террористов своих что-ли?» «Нет, – отвечает, – рай после смерти бывает. А Лето – при жизни. Оттуда даже весточку прислать можно». Видит, что я молчу и слушаю, и давай рассказывать. Дескать, в первый раз, два друга от фашистов так спаслись. Один из них нашел комнату, и дверь в Лето открыл. А второй испугался с ним идти. Как дверь закрылась, так все фашисты в фарш порублены оказались. Этот оставшийся остальным про эту таинственную комнату и рассказал.

Комната эта, дескать, каждый раз в новом месте появляется. Кто-то ее чувствует, а кому-то подсказать надо. Как уже в комнате оказался, так рецепт простой. Наклеить на закрытую дверь бумажные ленты или белый скотч крест-накрест и выбить дверь что есть силы. Тогда дверь откроется сразу в две стороны. Изнутри комнаты в Лето. И каждый, кто искренне в душе считает, что лета достоин, туда уйдет. Другая сторона двери откроется на темную сторону. И с той другой стороны у кого совесть нечиста, кто заслуживает ада, туда и отправится, пошинкованным в фарш. Невинные души останутся в живых. Это все, дескать, тот второй друг рассказал, после того как дверь в Лето еще раз открыл. И даже инструкцию оставил.

Этот хлыщ в тюбетейке и его друзья тем, кто уже на краю стоит, про комнату рассказывают. Он эту комнату чувствует и может подсказать, где для кого откроется. Вот и ты, говорит, если к краю подойдешь, приходи сюда же на крышу. Я тебе, говорит, тут адресочек напишу. Я аж плюнул с досады. Тут он повернулся и с крыши исчез. Я, конечно, попытался, его внизу перехватить, да лишь зря бегал.

На следующий день грянуло. Подпол меня к себе вызвал и статьей Витька в морду тыкал. Однокашник мой там расстарался. МВД с грязью смешал еще круче, чем банк. Тут командир мне и заявляет, что, оказывается, я недоумок, который уже неделю как в органах не работает, и что сейчас я сяду и напишу задним числом заявление, иначе же хуже будет.

Нечего делать. Написал. Вернулся домой, и чудом не запил. Дети и жена удержали. Фээсбешник мой, когда я его заступиться попросил, только ответил, что, мол, хорошо, что я журналисту про Недоуменцев не слил, иначе бы он сам меня в бетон закатал. Ну, я ему в ответ ничего про типа в тюбетейке говорить не стал. Пусть сам ищет.

Дальше с каждым днем только хуже было. Пришли приставы, описали квартиру. Сказали, что выставят на торги, как новый покупатель найдется, так он нас выселит. Я кое как охранником на копейки устроился, да и из них банк забирал большую долю. Настала зима, денег не стало совсем. Горячую воду отключили. В декабре позвонил мне сержант один из нашего отделения. Я его прикрыл когда-то здорово, так что должен он мне был. Сказал, что у них там какая-то проверка растраты выявила, и что подпол все на меня списал, так что со дня на день меня закрыть могут вообще.