Текст книги "Возвращение Варяга"

Автор книги: Глеб Дойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4. Великосветские разборки

Конец августа 1904. Санкт Петербург.

– Итак в связи с вышеперечисленным, я бы хотел видеть график выплат. Волею судеб оказавшись единственным держателем все ваших долговых обязательств (знал бы ты, «голубой князь», во что мне это обошлось) я настаиваю на их своевременном погашении.

– Слово чести князя вам уже не дестаточно? Я клянусь на фамильном гербе, что все долги будут погашены в срок, мы с моей женой…

– Простите ваше высочество, – выплюнул титул собеседника доктор Вадик, – но я не совсем понимаю – при чем тут ваша супруга. Это ваши долги, на девяносто пять процентов карточные, а про остаьные пять мне вообще говорить противно. К тому же, насколько мне известно, Ее Высочество Княгиня Всероссийская Ольга, все имеющиеся при ней на данный момент средства направила на создание всероссийского фонда "Впомоществования раненым товарищам ветеранам". Так что ваш обычный источник средств для вас сейчас недоступен. Ваши европейские родственники, несмотря на их громкие титулы, сами бедны как церковные мыши, да и любят они вас, как (тут Вадик предпочел подавиться пришедшим на ум сравнением)… Ну в общем денег вам там никто не ссудит, тем более при вашей то репутации. Итак – при условии не получения денег от Ее Высочества Ольги, и прочих зиамствования из Русской казны, а она, поверьте для Вас теперь недоступна (а вот за это, петух гамбургский, мне только спасибо было от министра финансов, господина Коковцева) как вы намереваетесь расплачиваться? Первый платеж вы уже пропустили, ваше высочество.

– Я… Вы… Да как вы смеете! Кто вы вообще такой, и что вы от меня хотите? – попытался задавить неизвестного ему докторишку, которого сам принял за просто посредника, нынешний муж княгини Ольги, Петр Александрович Ольденбургский. При том, что сам он был весьма невысого роста и полу лыс, это смотрелось весьма комично. Доктор Банщиков открыто хохотнул и свободно откинувшись на спинку кресла, не спросясь закурил. Выпустив клуб дыма в лицо побагровевшому от такой наглости князьку, он перешел на деловой тон.

– Я – ваш главный и единственный кредитор. Кто, как и почему – не важно. Факт в том, что вы мене должны. С учетом процентов порядка полутра миллионов (выкупленных правда всего за 800 тысяч, эх плакали мои денежки). Я вам сделаю одно предложение, один раз. Если вы откажетесь – я клянусь, вы станете первым в истории России князем, постояльцем долговой тюрьмы. Мне угодно, чтобы вы в течении месяца дали развод вашей жене, и желательно проваливали из Росии на все четыре стороны. Хотя последнее – не ваше усмотрение.

– Мне говорили, что моя супруга слишком часто бывет замечанав обществе некого господина морского доктора… Но я не думал что все настолько серьезно. Вы хоть знаете, какое значение придает ее царственный брат нашему браку? Династическому между прочим….

– Знаю, – прервал надувшегося как петух европейского князька Вадик, – уже никакого (тут он немного блефовал, но Николай и сам изрядно нелоюбливал мужа сестры, а после рассказанной Вадиков абсолютно вымышленной истории о "предательсве интересов России родственниками этого гада", и как тот потешался над самим Николаем, и сочуствовал революционерам уже после его смерти и, абсолютно правдивой, о "наклонностях и сексуалных предпостениях голубого князя", и правда не не горел желанием того спасать). В случае вашего отказа, развод будет оформлен автоматически, после вашего помещения в тюрьму, ибо у русской Великой Княгини не может быть мужа заключенного в тюрьму. Кстати о тюрьме, вы в курсе что там происходит, при нехватке женской ласки? Впрочем. Возможно как раз это то вас и не пугает…

– Что вы себе позволяете???? – вскочил со стула генерал свиты его величества, которому в первый раз за всю его сознательную жизнь намекнул о его ориентации кто – то, не принадлежащий к "его кругу".

– Все, что мне заблагорасудится, – взял его за воротик и притянул к себе поближе на голову более высокий, на порядок более мускулистый и на десяок лет более молодой Барышников, – третьим, так же устраивающим МЕНЯ, вариантом является дуэль. После чего, Ольга станет вдовой, избавленой от необходимости терпеть ваше существование на этом свете. Выбор за вами, но вы можете выбирать только из трех вышеизоложенных вариантов. Через неделю я подаю на вас в долговой суд, как на просрочившего уже второго платежа. Это я называю – "сделать предложение от которого вы НЕ МОЖЕТЕ тказаться". Честь имею.

С этими словами Вадик слегка оттолкнул обалдевшего от столь бесцеремонго обращения князя, отчего тот с плюхом призимлился на стул. Бросив на стол отдельного кабинета ресторана «Максим» пятирублевую купюру, доктор направился к ожидающему его извозчику. Жизнь продолжала радовать молодого доктора, вернее недоучившегося студента, волею судеб ставшего завсегдааем высокосвестких салонов и постоянным собеседником и советником Императора Всероссийского. Вопрос с разводом Ольги можно было считать решеным, она и так развелась с мужем в 1916 году ради любимого человека, так что он просто немного ускорил события. Тогда, в его мире, Николай настоял на семилетней отсрочке. Сейчас издесь – Никки, узнав, что отсрочка ни к чему кроме нервного срыва у Ольги не привела, и заваленый Вадиком черным пиаром на князя, дал добро на немедленный развод. Жизнь продолжала радовать доктора еще пару часов, пока он не приехал в свою импровизированныю лабораторию, под которую была переоборудованна одна из залов Елагина дворца.

Хотя экспериментя по переливанию и отделению плазмы крови шли успешно, под руковоством Павлова (тогосамого, временно оставившего собачек без присмотра), проблем на медицинском фронте хватало. С порога его огорошили новостью – мышки, на которых велись эксперименты по отработка антибиотика на базе анилиновых красителей, в очередной раз отбросили копыта. Вернее – заменяющие их когтистые лапки. Это была уже пятая партия, и пока единственным прогрессом было то, что они дохли не мгновенно а спустя двое суток. Но – дохли стабильно все, без исключений. Громко выматерившись доктор Вадик снова засел за перепроверку технологических процедур, пытаясь понять, где именно он делает ошибку. Ему все сильнее казалось, что проблема лежит в недостаточной чистоте исходного продукта, но как именно отсепеарировать все примеси из исходного красителя, основываясь только на технологиях начала века… А стрептоцид, обещавший быть золотым дном, нужен был уже вчера. Его масовые клинические испытания проще всего было бы устроить до конца Русско Японской войны. Засидевшись за экспериментами (вроде медленная дистиляция раствора могла удалить большинство примесей, по крайней мере более летучие и тяжелые соеденения, эх – пол царства за хромотограф!) Вадик несколько пропустил время выезда на еженедельный обед с Питерским банковским сообществом. Пропускать эту встречу было нельзя, экипаж уже был подан и ждал у подъезда.

– Голубчик, принеси пожалуйста из кареты букет роз, – обратился Вадик к дворецкому, пробегая мимо него в ванну, ехать к серьезным людям ТАК воняя химикатами, было решительно невозможно, – он там под задним сидением. И поставь в воду, очевидно в Зимния мне сегодня уже не попасть, а без воды – до завтра наверняка завянет.

Розы были куплены для Ольги, он просто не смог проехать мимо нежно розового шара выглядывающего из окна голландской цветочной лавки на Невском. Их цвет почему то настолько явственно и болезнено вызвал у него ассоциацию с княжной, что он не раздумывая и не торгуясь заплатил за две дюжины розовой прелести. Он намеревался сделать любимой женщине столь не одобряемый ею ("ВадИк, – почему то с ударением на второй слог, всегда отчитывала она его в таких случаях, – ты меня отчаянно компрометируешь, душа моя. Не смей этого больше делать, ни смей, слышишь?". Но при этом так радостно зарывалась с головой в букет или рассматривала каждую безделушку такими глазами… Ей было абсолбтно непривычно, но явно приятно получать подарки не как княжне, а как любимой женщине…) сюрприз, но… Мышки сдохли, и Вадик снова, в котрый раз, азартно с головой залез в эксперименты, забыв о времени, более важных банковсих делах и даже о ней. Все же где – то там, под маской морского волка – доктора и прожженого придворного интригана, жил обычный мальчишка студент.

Грохот взрыва и упругая взрывная волна дошли до дворцовой ванны в момент, когда Вадик, только только открывал кран горячей воды в душе. Накинув банный халат прямо на голое тело (его карикатуры в неподобающем виде потом примерно с месяц мелькали как в крайне левой, так и в крайне правой прессе) Вадик вылетел на улицу. Позже, вечером, пытаясь проанализировать события этого длинного дня, в который он, по чистой случайности, пережил первое, но далеко не последнее покушение, он никак не мог понять одного. Ну за каким хреном его вобще понесло на улицу, к месту взрыва? Туда, где все еще кисло воняло взрывчаткой, где кто – то в голос орал, что – то горело, и не факт, что не поджидал его еще один «бомбист»? Да еще и практически голым, ну куда было так торпиться?? Только после третьего бокала коньяка, прижимая к себе все еще дрожащую от страха княгиню (прослышав о взрыве, она сматериализовалась во дворце через невозможные для транспорта начала века полтора часа, и долго убеждала Вадика, что "она во сем виновта, и на ней висит рок, смертельный для каждого полюбившего ее") он понял. В нем, сработал Банщиковский рефлекс военного врача. Если что – то, где – то взорвалось, и там орут от боли раненые, то когда все нормальные люди бегут ОТ взрыва, его ноги сами, без вмешательства головы, несут прямо его к эпицентру…

Среди дымящихся обломков экипажа, лежало два изуродованных тела. Кучер погиб прямо на козлах, а дворецкий, нашедший розы и успевший вытащить их из под кожаного сиденья, сейчас лежал в саване из нежно розовых лепестков. Помощь им уже не требовалась. Зато пятеро случайных прохожих и пара солдат караула пострадали от осколков адской машины и щепок кареты. Неподалеку еще двое солдат и матрос (легко раненый еще при прорыве из Чемульпо кочегар с «Варяга», который сопровождал доктора Банщикова еще в его вояже на катере, и добравшийся с ним аж до самого Питербурга, где Вадик упросил командование Гвардейского экипажа оставить его у себя, в качестве ординарца и посыльного), несших караул у ворот дворца крутили руки вырывающегося человека, который весело орал что – то непотребное. Решив, что истерика подождет, Вадик для начала наложил жгут (единственной подходящей веревкой, бывшей под рукой, оказался пояс халата, так что вид полуголого доктора, спасающего жителей Питера от «бомбистов», потом долго еще был темой салонных анекдотов) на оторванную руку господина средних лет, не дав тому истечь кровью. Второй он проверил лежащую рядом с ним даму – без сознания, сотрясения мога вроде нет, видимых ран и повряждений серьезнее пару ссадин тоже нет, скорее всего обморок или легкая контузия. Перевязывая проникающую рану на боку пробегавшего на свою беду мимо мальчишки посыльного, прикидывая насколько тому повредило легкое, и как избежать пневмоторакса, Вадик наконец то расслышал что именно орал удерживаемый солдатами и подоспевшим городовым «сумашедший».

– Смерть тиранам! Ну что, сатрап царский, кто теперь "властитель дум Николая"? Не желаете теперь мне в нос съездить, господин "доктор с «Варяга»? У нас на каждого их вас по бомбе или пуле найдется!!!

Так как раны остальных пострадавших напрямую не угрожали жизни, Вадик решил наконец посмотреть кто же это столь горластый. В кричавшем он к с удивлением узнал Яшу с завода.

– Господин Яков Б… Бельский, Бульский или Блядский, как вас там?? Так это что, выходит, сука, это все ТЫ натворил??? – искренне изумился Вадик, увидев человека, к котрому лично он никаких отрицательных чувств не питал, и который почему – то пытался его убить, – но почему?

– Бельгенский, – оторопело поправил доктра бомбист, шокированеый воскрешением объекта покушения, – но я же видел как ты садился в карету!!!! Ты же к банкирам должен ехать, полчаса тому как!!! Но как, почему ты живой??

– В карету лез мой дворецкий, я попросил его кое что оттуда мне принести. Так что ты, падла, угробил двух ни в чем не повинных людей, – начал заводится Вадик, до которого наконец дошло, что его чуть не убили, и это явно не случайность и не инициатива одного человеа, а хоршо спланированное покушение, – а вот кто тебя послал меня убить, зачем, и главное – кто тебе гаду рассказал о моем расписании, это ты мне сейчас у меня в лаборатории раскажешь. Ребята, тащите этого на второй этаж, где лаборатория знатете? Ну мышей туда позавчера заносил не ты ли?

– Так ваше благородие, его же в участок наверное надо, бомбиста этого, – заколебался вспоминя о должностных инструкциях подоспевший городовой.

– Я ничего тебе держиморда не расскажу! – гордо и непреклонно заявил Яша.

– Расскажешь, поверь – ты МНЕ все расскажешь, ты даже не представляешь, что может сделать с человеком доктор, бывавший на востоке и знающий анатомию и которому очень нужны ответы. Это конечно меня не красит, но ответы я так или иначе получу. Теперь по поводу участка, – повернулся Вадик к городовому и караульным солдатам, прихватив со столика при входе во дворец портмоне, – вот вам каждому по червонцу, и запомните – бомбиста рвазорвало на части его же бомбой. С Плеве или даже с самим государем я как – нибудь сам все урегулирую. Но если хоть кто из вас, хоть когда, хоть кому, хоть жене, хоть начальнику квартальному скажет, что этот остался после взрыва жив… Тогда придется пропасть еще паре – тройке человек. Включас и жену, и квартального. Будете молчать – получите повышение, обещаю. Ясно? А теперь – этого на второй этаж и привязать к стулу.

Дождавшись утвердительных кивков и оставив городовог оотбиваться от собирающейся толпы процесия направилась вверх по лестнице.

– У нас мало времени, а узнать у дорогого Яши надо очень много… Адрес ячейки, кто у них старший и главное – от кого поступил заказ убрать именно меня, и откуда пришла информация о том, что я сегодня еду на встречу с банкирами, это мимнимум. Яша, может сами расскажете? Вы так и так сегодня умрете, я вам не суд и пару трупов ни в чем не повинных людей прощать не собираюсь. Так хоть отойдете без мучений и исповедуетесь мне, заодно. На том свете зачтется, может быть.

– Но… Это же беззаконие! Как же так? Ведь есть же суд присяжных, адвокат, есть же полицейское управление, – оказался совершенно не готов к такому поворту событий Бельгинский. – я все равно ничего вам не скажу, отпустите меня, я требую сдать меня в полицию!!!

– Яшенька, а те двое, Петр Сергеевич, мой кучер и Виталий, мой дворецкий, их то какой суд приговорил? И какой интересно адвокат приговорил случайного прохожего к ампутации руки, а десятилетнего пацана к дырке в легких? Нет уж. Адвокат, присяжные и прочая законная мутота, это для честных уголовников, что грабят и убивают не прикрываясь высокими идеалами. А вам, господам «социалистам», взявшимся решать кому жить, а кому умирать исходя их классового подхода, такая роскошь отныне не доступна. А то знаю я вашего брата – плюнете на портрет царя в зале суда, и дадут вам 12 идиотов присяжных за двух покойников лет пять каторги. Просто потому, что и самим плюнуть иногда охота, а смелости не хватает. Ну и модно это нынче, плеваться куда попало. Из пяти лет вы отсидите в Сибире года три от силы, при хорошем питании и в теплой компании вам подобных «политических». Кстати – после того как Николай, с моей кстати подачи, объявил полную свободу слова, термин "политический заключенный" потерял всякий смысл. Если кто – то что – то эдакое сказал – только за это его уже не посадят. Ну а уж если кого ограбил или убил – то тут мотив и вовсе не важен. А вас я уже приговорил, вопрос только как именно приговор будет приведен в исполнение, сразу – быстро и без мучений, или по другому, как вы того заслуживаете. Так или иначе поверьте, вы мне расскажете все, что мне интересно. Ну и науке заодно послужите, мне как раз надо пару экспериментов поставить, по воздействию новых антибиотиков на человека. Не рисковать же жизнями нормальных людей, правда?

– Анти био… Это вы тут еще и яды разрабатывате, народ травить? – блеснул знанием основ латыни побледневший Яков, и попробовал пробудить сознательность в тащивших его вверх по лестнице братьях по классу – солдате и матросе, – товарищи! Не слушайте царского сатрапа, что задумал отравить борца за свободу трудового народа, не нарушайте законов государства Российского, немедленно сдайте меня в полицию! Не потворствуйте произво…

Его яркая тирада была на полуслове прервана ударов под дых. Матрос первой статьи Никита Оченьков наотмашь влепил разговорившемуся агитатору, и стал в ответ резать ему свою, матросскую правду матку. Он принял за чистую монету слова Вадика о том, что Яшу так и так пристрелят и теперь не стеснялся в средствах выражения мысли, чем удачно подыграл доктору.

– Какой я тебе товарищ, гнида сисялисская? Ты что, тоже с япошками воевал? Это где же интересно? Мои товарищи сейчас или на «Варяге» в море ходят, или в окопах сидят в Порт Артуре, но тя я ни там ни там не видел, падла. Ты только в прохожих бонбы швырять смел, как я погляжу, вот теперь перед товарищем доктуром и держи ответ. Ты же его подзарвать хотел, не полицию? Вот теперь перед ним и кайся!

– Товарищ Оченьков! Полегче с этим, сначала он нам должен все рассказать, не убей его раньше времени, – вмешался Вадик, искоса поглядывая на вконец погрустневшего Яшу, – а насчет "ядов народ травить" – вы снова правы с точностью до наоборот. Малая доза нужного яда, данная больному жестоким, но умным доктором – это то что его обычно спасает. Вот уж только не думал, что мне придется вытравливать заразу во всероссийском масштабе… Понимаете, Яков, я ЗНАЮ чем кончятся ваши социальные эксперименты, если вы преуспеете. Вы вроде в гимназии учились, должны знать историю французской революци? Так вот, вы прольете такие реки крови, что она покажется чем то вроде пикничка на обочине, или легкой разминки. Страна то у нас побольше будет… Пока к власти не придет поколение революционеров – управленцов, а для этого ему придется вырезать поколение революционеров – романтиков, вся страна покраснеет от крови. И не один раз. Господи, как хочется найти менее кровавый способ прийти к тому же результату!!! Ладно, этот лирика, вас уже к стулу примотали, итак – начнем. Вопросы вы слышали, игла под ногти на спиртовке уже калится, начинайте рассказывать, я вас умоляю.

Вадик выбрал из стопки шприцов наиболее брутально выглядящий, и положил его десятити сантиметровую иглу острием в пламя спиртовки, на которой медленно дистилировался растров красителя. Затем он накинул черный, кожанный фартук, хранившийся в лаборатории на случай работы с кипящими растворами, и повернулся к побледневшим от его зловещих приготовлений Оченькову и солдату.

– Идите, товарищи. За свои необходимые злодеяния я сам перед богом и людьми отвечу, вы тут не при чем. Сейчас я – скальпель, отделяющий гнилую, ганренозную прогнившую плоть от здорового организма России! – замогильным гоосом произнес Вадик, – сюда никого не впускать, даже государя императора, паче чаянья тот появится.

Его поза-, поза-, позапрошлая подружка из – за которой он на 2 месяца затусился в готской тусовке, сейчас могла бы им гордится. Впрочм, Вадик и правда был на грани того, чтобы засадить идиоту террористу пару иголок под ногти. А потом и правда, в припадке гуманности, обработать раны недоведенным до применения, смертельно опасным стрептоцитом. А лучше всего актер играет ту роль, в которую он сам верит, и которая соответствует его внутреннему настрою. К счастью, до иголок не дошло – Яша оказался не "профессиональным боевиком", а професиональным агитатором. Ну, если честно – почти не дошло, клиент раскололся при первом касании его плоти раскаленным металлом, когда и самого Вадик уже почти стошнило. К счастью для них обоих, Яша принял гримасу сдерживаемой рвоты на его лице за "оргазм палача садиста" и запел. Он напросился на это задание, чтобы лично свести счеты с сорвавшим его полугодовую работау в порту докторишкой, как только руководство ячейки приняло решение о его ликвидации. Это и объясняло некую топорность работы, обычно не свойственную боевым организациям партии СР.

Спустя пол часа, Вадик уже знал все интересующие его подробности, включая адресс явочной квартиры и фамилии руководителей ячейки. Единственное чего он по прежнему не знал, это ОТКУДА поступил заказ на его ликвидацию. Но – этого не знал и сам Бельгинский, сейчас скорчившийся с кресле, с лужей под ним (гуманность Вадика не распространялась на то, чтобы отводить свежего убийцу в туалет), с ужасом взирая на спокойно курящего сигару и рассуждающего Вадика, ожидая выстрела в голову или укола в вену.

Светская беседа, отягощенная пытками, была прервана острожным стуком в дверь.

– Ну я же русским матерным языком сказал – никого не впускать! Даже государя императора! Если кто из полиции – посылайте их к главному полицмейстеру, – раздраженно вскинулся Вадик, на самом деле обрадованный тем, что его прервали.

Первоначальный запал был весь растрачен на «беседу» с Яковом, и пристрелить его сейчас рука просто не поднималась, но и отпускать его было нельзя, а передавать дело законным властям пока преждевременно.

– А про меня почему не проинструктировал, опять забыл, горе мое? – раздался взволнованный женский голос.

– Душа моя, прости, но сюда тебе нельзя. Подожди меня в зале, минут пятнадцать пожалуйста…

– А там уже сидят два офицера, подозрительно похожих на японцев, кстати. Ты меня к ним одну на расправу отправишь?

– Господи, еще и они на последнюю консультацию именно сегодня приперлись, ну и денек!!! А завтра и того хлеще – пароходы с Семеновским с Преображенским полками из Крондштадта отходят… Умоляю, Оленька, развлеки их беседой хоть десять минут я уже иду. И лучше на английском, заодно проверь они действительно хоть немного на нем говорят?

– Ну друг ситный, – в полголоса, обернувшись к по преженему привязанному к креслу агитатору прошипел Вадик, – вот ведь ирония судьбы. Именно явление особы той самой царственной фамилии, смерти которой вы так искренне добиватесь спасло вам жизнь.

И, дождавшись облегченного вздоха «подследственного», Вадик зловеще усмехнувшись добавил, -

– На сегодня. Охрана! Этого в подвал, запереть и глаз не спускать. И почему до сих пор полиция меня даже не попыталась побеспокоить?

– Так товарищ доктор, – довольно усмехнулся выворачивая руку Якову кочегар Оченьков, – мы на улице всем растрезвонили, что бомбиста разорвало его же бонбой. Вот они уже час как и пытаются его руки ноги отыскать. А вас спрашивали, но мы сказали, что вы после взрыва в обмороке, и просили никого кроме государя императора и главного полицмейстера Питерсбурга не беспокоить.

Но Яков, на свою голову, решил, что последнее слово сегодня должно остаться за ним. То ли на него повлияло появление зрителей, то ли он хотел доказать самому себе, что его дух не сломлен… Так или иначе, слова он выбрал на редкость неудачные и не подходящие к мезансценне.

– Ползи ползи к своей великосветской шлюхе, палач царский! Теперь я понял, чем тебя Николашка купил, своей потаскухой – сестрой! Но помни, если я сегодня промахнулся, то другие придут за мной! И рано или поздно, мы до вас доберемся, вот тогда то и тебя, и ее разорвет на мелкие кусочки мяса, как…

Вадик потом как ни старался, не мог вспомнить, как именно он схватил револьвер. Оченьков же, в свою очередь, до конца дней своих при мыслях об этой минуте, зябко передергивал плечами, когда вспоминал ГЛАЗА, своего такого веселого, тихого и мирного «доктора» – командира… Именно этот взгляд, а вовсе не вид револьвера зажатого в руке доктора, и заставил его ничком броситься на пол. Крик Вадика перекрывался семью выстрелами из нагана, и звучал примерно тек.

– Мне б… БАХ! глубоко по х… БАХ! как ты БАХ! лаешь меня или Николая, выб… БАХ!..ок, но Ольгу ты своим сра… БАХ!..м языком не трогай!!! И х… БАХ! тебе, а не мое мясо на тротуар, гандон е… БАХ!..ый!!! И всех гнид, кто за тобой ЩЕЛК! (барабан револьвера опустел, и тот теперь вхолостую щелкал бойком) приползет, я точно так же уничтожу! ЩЕЛК! До кого дотянусь сам, а до кого нет, ЩЕЛК! друзья и товарищи помогут! ЩЕЛК! (поняв наконец, что револьвер пуст, Вадик отбросил его в сторону). Встань, сука! Встань, я тебя своими руками придушу!!!

– Товарищ Банщиков, да как же он встанет, вы ж ему в пузо раза два попали! – опасливо выговорил, выбираясь из под тела агитатора и косясь на трясущиеся руки доктора, Оченьков.

В кабинет подобно вихрю, ворвалась Ольга, походя оттолкнув хрупким плечом с дороги весящего не мене центера солдата.

– Что случилось, Вадик ты жив??!! А это кто??!! – взгляд княжны упал на лежащее в луже расплывающейся крови тело.

– Я… Он… А я… – Вадик никак не мог прийти в себя после первого в жизни убийства, пусть и совершенного "в состоянии аффекта".

– Тут энтот бонбист, он вырваться попытался, да еще и вас порешить обещал, Ваше Высочество, – неожиданно для самого себя пришел на помощь командиру Оченьков, – ну товарищ доктор осерчали, и это… Весь барабан вобщем в него, выпулили. Больше они уже никому вреда не причинят, не извольте беспокоится.

Постепенно успокаивающийся Вадик благодарно кивнул матросу и попытался увести разговор на другую тему.

– С этим я поом разберусь, а пока пойдем побеседуем с нашими бурятскими товарищами, которые в зале ждут.

– Какая беседа, ВадИк? Да на тебе лица нет, подождут до завтра, – попыталась образумить его Ольга, но как обычно, доктор Вадик прислушивался только к мнению доктора Вадика.

– Если они завтра в шесть утра не будут на пароходе, который отходит в Шанхай, то мы потеряем еще месяц. Пойдем душа моя, да и пока с ними буду разбираться, я про этого, – Вадик снова поежился, и ткнул пальцем в свежий труп на полу, – забуду быстрее.

В эту ночь Ольга в первый раз осталась ночевать у Вадика. На его вопрос, "а как же муж", последовал выразительный взгляд и тяжелый вздох.

– Какие же вы мужчины все же глупые… Ты же видел – мое личное проклятие на самом деле существует. Муж – одно название, первый любимый человек – шрапнель в голову, а теперь и тебя чуть не разорвало на части… Я не хочу больше терять времени… А муж… Он в конце концов только перед людьми, и уж точно никак не перед богом. Да и не только тебе надо сегодня забыть про этот воистину ужастный день…

На утро донельзя довольный, и смертельно удивленный Вадик, (никак не ожидавший, что после нескольких лет земужества, пусть и за конченным педиком, красивая женщина может все еще быть… технически не совсем женщиной) встретился наконец с представителями властей. В его ушах до сих пор сладчайшей музыкой звучали слова Ольги – "если бы я только знала, что это может быть настолько хорошо, я бы столько не ждала…". И в настолько приподнятом состоянии духа Вадик был готов на любые подвиги.

Решив не мелочится, он начал сразу с министра внутренних дел Плеве. Пару часов спустя, «слив» министру абсолютно вымешленную, как он был уверен, информацию о готовящемся на того покушении, [16]16
  Вот так воистину, врешь врешь, да правду соврешь. В процессе раскрутки дела было выяснено, что подготовка покушения на Плеве вошла в финальную стадию…


[Закрыть]Вадик получил карт – бланш на любые действия против партии Социалистов Революционеров.

Дикий грохот потряс, казалось, весь дом, пробуждая его от утренней тишины.

– Откройте, полиция!

За дверью молчали. Наблюдатели на улице увидели, как одно из окон третьего этажа осветилось светом свечи, потом мимо окна пронеслась какая-то тень.

И тишина. Добропорядочные граждане должны были открыть дверь немедленно, как только прозвучали эти слова.

Вот только добропорядочных граждан за дверью не было. А недобропорядочные граждане открывать полиции не стали. Городовые молотили по двери сапогами и рукоятками револьверов еще минуту. Потом начальство поняло, что в этот раз что-то пошло не так.

– Ломайте дверь! – заорал ротмистр в голубом мундире.

Двое здоровенных городовых, разогнавшись, врезались в дверь. Именно так они всегда врывались в воровские притоны. Опыт подсказывал, что после такого удара дверь вылетала чуть ли не к противоположной стене притона. Но не в этот раз. Ощущение было такое, словно плечом пытались проломить скалу. После второго удара что-то хрустнуло и один из гигантов, матерясь, схватился за плечо. Второй недоуменно замер.

– Так это, вашбродь, не открывается…

– Фельдфебель! Крикни, чтобы ломали черный ход!

Черный ход ломали долго. Дверь черного хода ничуть не уступала двери парадного по толщине и прочности, а из инструментов у полиции были только кулаки, шашки и рукояти револьверов. Еще через пять минут, ротмистра осенило:

– Степан! Найди мне дворника!

Распространяющий смесь чеснока и махорки дворник принес топор. Прорубив в двери отверстие, городой заорал

– Вашбродь! Тут решетка!

Принесли кувалду. От могучих ударов с потолка сыпалась штукатурка, лопались стекла и гудело в голове.

– Не надоело? – молодой человек в элегантном костюме с медицинским чемоданчиком в руках укоризненно посмотрел на ротмистра, напоминающего мельника в своем засыпанном штукатуркой мундире.

– Доктор Банщиков? – ротмистр удивленно посмотрел на костюмоносителя, которому обещал показать, "как надо арестовывать бомбистов" – Но мы же…

– Перекрыли все выходы. Знаю, знаю. Но я Вас перехитрил и вышел через вход! И перестаньте ломать дверь. Не поможет. Сейчас я ее открою и Вы сможете посмотреть на засовы и решетки. А еще посмотрите вот на это, – молодой человек сунул руку в докторский саквояж, достал отттуда здоровенный маузер и начал стрелять прямо в дверь.

– Там стены досками оббиты, потом посмотрим, как глубоко пули в дерево вошли, – прокомментировал он удивленные взгляды городовых, рассматривающих пробоины в нижней части двери, – за сим тренировку по проникносению в помещение, где находятся заговорщики объявляю законченной. Ибо они уже сбежали, через лаз в потолке в квартиру этажем выше, и далее через крыши. Теперь давайте Я ВАМ (выделил голосом укоризнено глядящий на жандармов доктор) расскажу, как надо вламываться в квартиру, полную вооруженных и готовых к бою злоумышлеников.

Неудавшийся террорист рассказал все, что знал. В том числе и адрес конспиративной квартиры, где его инструктировало руководство ячейки. Все аккуратно и цивильно. Никаких трущоб, никаких потайных ходов и прочего, чем грешат авторы романов про Пинкертона. Обычный доходный дом на, в котором братья Блюмкины снимают две квартиры. В одной они живут, а другую, этажом ниже, приспособили под фотостудию. Очень удобно. Пришел человек, заказал себе фотокарточку, или фотопортрет, или еще чего. Люди ходят постоянно, потому как фотография нужна всемп, особенно, если хорошая. А если кто кроме фотографий и прокламации с гектографа унесет, так оно незаметно, да и одно другому не мешает…