Текст книги "Внимание, танки! История создания танковых войск"

Автор книги: Гейнц Гудериан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

2. Во Франции

Во Франции, так же как и в Англии, всего лишь несколько человек задавались одним из наиболее жгучих вопросов, поставленных войной, а именно: как выйти из тупика? (В этом разделе пространно используется работа фон Хайгла «Die schweren franzosischen Tanks; die italienischen Tanks». Берлин, 1925). Они пришли к выводу, что простое наращивание существующих вооружений и применение их во все возрастающих количествах лишено будущего.

Совершенно независимо от англичан французы также очень скоро напали на мысль приспособить какое-либо самоходное транспортное средство для преодоления заграждений из колючей проволоки. Депутат Французского Национального собрания Ж. Л. Бретон в сотрудничестве с майором Буассеном построили четырехтонный трактор для разрезания проволоки, который 22 июля 1916 года был опробован с немалой долей успеха. Затем технический отдел инженерных войск попытался превратить трактор «филтц» – сельскохозяйственную машину мощностью 45 лошадиных сил – в пулеметоноситель. В августе 1915 года 10 таких машин прошли практические испытания, но их невысокая проходимость по пересеченной местности не оправдала надежд.

Усилия французов стали приносить плоды только в начале августа 1916 года, когда Эстьен, в то время полковник, командовавший артиллерией 6-й дивизии, увидел, как англичане использовали гусеничные машины, а именно уже упоминавшийся гусеничный трактор «холт», для перевозки тяжелой артиллерии. Этого было достаточно, чтобы убедить его энергично заняться разработкой бронированных машин на гусеничном ходу.

После того как два его письма остались без ответа, полковник Эстьен представил на рассмотрение главнокомандующего генерала Жоффра третий документ. Мы процитируем его слова:

«Дважды на протяжении года я имел честь обратить внимание Вашего превосходительства на преимущества мобильных бронированных машин, предназначенных для облегчения продвижения пехоты. В ходе последнего наступления я все больше и больше убеждался в том, что такого рода взаимодействие оказалось бы весьма полезным. Я составил новый и более детальный анализ технических и тактических проблем, возникающих при разработке соответствующего транспорта. Он будет иметь скорость более шести километров в час и будет способен содействовать проходу через препятствия наших пехотинцев, даже тогда, когда они вместе с винтовками несут на себе ранцы, а также нашей артиллерии».

В результате 12 декабря 1915 года Эстьен был принят начальником штаба Жоффра генералом Жаненом. В своем изложении Эстьен объяснил, насколько важно, имея большое количество бронированных машин, ввести их в бой одновременно. Это был, по его заверениям, единственный путь, гарантирующий абсолютную внезапность.

Эстьену было дано разрешение отправиться в Париж ходатайствовать о поддержке властей, особенно министра обороны, и подыскать промышленное предприятие, которое готово было бы взять на себя ответственность за конструирование, а также весь связанный с этим риск. Фирма «Рено» поначалу отреагировала отрицательно, однако Эстьен связался с М. Брилье, который работал инженером на фабрике «Шнейдер», и сумел убедить его в крайней неотложности этой задачи. Брилье был тем более расположен заняться проектом, что на фабрике «Шнейдер» уже экспериментировали с трактором «холт». Главный инженер фабрики Делуаль и директор Курвиль предложили свою помощь, и буквально в течение нескольких дней команда создала конструкцию, которая годилась для массового производства. Некоторая отсрочка была вызвана новыми экспериментами с трактором «холт», проводимыми Direction des Services Automobiles, но в январе 1916 года Эстьен уже сумел добиться встречи с Жоффром и склонил его на сторону своего проекта. В результате французское высшее командование дало заказ на четыре сотни машин.

Показательно, однако, что технические специалисты оттерли Эстьена в сторону. Он получил назначение обратно в свою прежнюю часть на Верденском фронте, где и застрял на несколько месяцев.

Военное министерство передало контракт на вторую партию в 400 танков конкурентам фабрики «Шнейдер», фабрике «Сен-Шамон», где прославленный подполковник Римальо взял разработку конструкции под свою опеку. Как следствие, машина «сен-шамон» получилась значительно крупнее и почти вдвое тяжелее танка «шнейдер». Она была оснащена выдвинутой вперед и неподвижно закрепленной полевой пушкой, а также вспомогательным вооружением из четырех пулеметов.

В середине июня 1916 года французское Верховное командование узнало, что англичане такжe начали работу над производством танков. Вот тогда и вспомнили об Эстьене и поручили ему отправиться в Англию посмотреть, какого прогресса добились союзники. Как уже говорилось, Эстьен немедленно попытался внушить мысль о том, насколько важно сохранить фактор внезапности, и попросил придержать это новое оружие до тех пор, пока оно не может быть введено в бой одновременно французами и англичанами, причем en masse. После возвращения из Англии он приступил к работе по составлению плана гигантского наступления силами танков обеих армий, многое из которого было действительно осуществлено в 1918 году. Однако у англичан не хватило самообладания, чтобы дождаться, пока французы их догонят.

Когда первые танки были уже почти готовы, Эстьен был назначен командовать новой Artillerie d'assaut (штурмовой артиллерией) под руководством Direction des Services Automobiles. Хотя одновременно ему было присвоено генеральское звание, остается чувство, что с этим человеком обращались несправедливо и постоянно «удаляли его со сцены».

15 августа в Форт-Труа д'Энфер под Марли-ле-Руа собрали первый отряд. Он состоял из чересчур юных офицеров, только что выпущенных из Фонтенбло, и таких же неопытных солдат, многие из которых никогда не видели самоходных машин и должны были сперва обучиться на водителей в школах Шалона и Рупа. В сентябре дождались прибытия первых танков «Шнейдер» и первых танков «сен-шамон», после чего можно было начинать работу. Вскоре оказалось необходимо открыть второй, а затем и третий центр обучения – в Керкотте близ Орлеана и в Шамплене на южной окраине Компьенского леса.

Эстьен разделил машины на батареи по четыре танка в каждой; четыре батареи образовывали группу под командованием капитана или майора, а несколько таких групп составляли группировку. Первая группа танков «Шнейдер» появилась на свет в декабре 1916 года, вторая – в январе 1917 года.

Теперь французы обратились к решению ряда технических проблем, накопившихся в результате того, что проект разрабатывался слишком быстро. К тому же стало ясно, что первоначально заложенная в проекте толщина брони не защищает от бронебойных патронов с усиленным зарядом SmK. Ничего удивительного нет в том, что обещанные даты поставок не могли быть соблюдены, и особенные трудности возникли с тяжелыми танками «сен-шамон», гусеницы которых были слишком узкими и производили чрезмерное давление на грунт, заставляя танки зарываться в мягкую землю и безнадежно в ней увязать. В результате в весеннем наступлении 1917 года участвовали исключительно танки «Шнейдер».

И только теперь, незадолго до первого боевого применения танков, генералу Эстьену пришлось признать, что оба имеющихся у Франции типа машин были чересчур громоздкими. Он принялся за разработку более легкого и скоростного танка, который весил бы не более шести тонн и мог нести на себе пулемет или легкую пушку. Летом 1916 года он опять явился в фирму «Рено» и на этот раз сумел убедить ее принять его проект. Уже в марте 1917 года конструкторы «Рено» смогли продемонстрировать свою прославленную и исключительно удачную модель, а в мае они получили заказ на 1150 танков, из которых 650 должны были быть вооружены 37-миллиметровыми пушками, а остальные – пулеметами. В октябре по настоянию Эстьена заказ был еще увеличен до 3500 машин и разделен между фирмами «Рено» (1850 машин), «Берли» (800), «Шнейдер» (600) и «Делоне-Бельвиль» (280), тогда как американцы подрядились изготовить еще 1200 танков. Вдобавок были заказаны две сотни машин, оборудованных беспроводной связью. В отличие от средних танков легкие танки были разбиты на роты по три взвода, в каждом из которых было по пять машин, что составляло пятнадцать танков на линии фронта и десять в резерве для каждой роты.

Но мы несколько опережаем события. Еще прежде, чем была выпущена первая треть Artillerie d'assaut, раздался призыв поскорее бросить танки в бой. Тот же призыв уже слышался на участке британских войск, и в обоих случаях командование не могло его игнорировать.

Первой мыслью было предпринять танковую атаку под Бовреном в марте 1917 года, но от нее отказались после того, как германские войска отошли на линию Гинденбурга. Вот как получилось, что французские танки получили свое первое боевое крещение на реке Эне 16 апреля 1917 года.

3. Первые пробы, ошибки и опасения

Мы проследили за тем, как развивался интерес к танкам по ту сторону линии фронта, в стане союзников. Теперь обратимся к противостоянию на самом Западном фронте. На основе опыта, полученного в зимней битве, французы посвятили многие недели тщательной подготовке к грядущей осенней битве в Шампани. Англичане проводили подобную же подготовку в Артуа. Существенное отличие от прежних наступлений заключалось в значительном усилении артиллерии, колоссальном увеличении ее боезапаса, в затягивании периода артподготовки и расширении района артобстрела глубоко в тыл позиций противника. Огонь должен был корректироваться с помощью большого числа самолетов, осуществляющих наблюдение с воздуха.

22 сентября начался ураганный огонь, 25-го числа последовала атака. У немцев насчитывалось всего 1823 орудия в противовес 4085 у французов; в Шампани 6 германских дивизий столкнулись с 18 французскими, а в Артуа 12 германских дивизий противостояли 27 дивизиям французов и англичан. И это были лишь передовые силы, а мы должны помнить, что противник обладал многочисленными резервами, тогда как у немцев их почти не было.

Противник обрушил на немцев мощнейший огневой вал (включая химические снаряды в Шампани, причем атака англичан поддерживалась газом из баллонов). Затем последовало наступление пехоты. На обоих участках противник во многих местах вклинился в позиции немцев, причем в Шампани между Тауром и Наварен-Фермом глубина вклинения колебалась от трех до четырех километров, а в Артуа она доходила до трех с половиной километров. К этому времени немецкие войска чрезвычайно растянулись из-за катастрофической нехватки резервов, но ни на одном участке союзники не добились желанного прорыва. Наступление затянулось, по большей части разбившись на ряд локальных стычек, которые в Артуа продолжались до 13 октября, а в Шампани закончились еще на день позже. Сражаясь в обороне, немцы израсходовали 3 миллиона 395 тысяч снарядов и потеряли 2800 офицеров и 130 тысяч рядовых. Противник истратил 5 миллионов 457 тысяч снарядов, причем в это число включены лишь затраты англичан на подготовительный артобстрел, но не учтены боеприпасы, израсходованные ими во время самого сражения. Потери союзников составили 247 тысяч человек – жертвы, абсолютно несоизмеримые с величиной захваченной территории.

Из этих боевых действий союзники извлекли следующий тактический урок: «При дальнейших попытках прорыва мы приложим усилия, чтобы одержать победу с помощью ряда последовательных сражений, а не посредством атаки единым ударом» (Рейхсархив, IX, 101). Вдобавок было сделано заключение, что количество орудий и подвозимых боеприпасов должно возрасти еще больше, но при этом каких-либо определенных выводов относительно эффективности газовых атак сделано не было.

Идея проводить наступление поэтапно – то есть разбить его на отдельные сражения – играла только на руку немцам. Теперь не могло быть и речи о крупномасштабном внезапном ударе, и обороняющаяся сторона имела время, чтобы стянуть резервы и разместить их наготове позади находящихся под угрозой участков, а также оборудовать в тылу дополнительные позиции. Союзники попытались сделать хорошую мину при плохой игре и убедили себя, что обнаружили способ, позволяющий мало-помалу выбить резервы противника, так что в конце концов они смогут прорвать ослабевший германский фронт. Артиллерийская битва между тем выродилась в войну на истощение.

Германское высшее командование, по существу, усвоило тот же образ мышления и применило его под Верденом после того, как весной 1916 года не удалось захватить город с ходу. «Решение взять укрепления Вердена форсированной атакой основывается на давно признанной эффективности тяжелой и сверхтяжелой артиллерии. С этой целью мы должны выбрать наиболее подходящий участок и нанести артиллерийский удар таким образом, чтобы подготовить успешный прорыв пехоты». Изначально фронт атаки, при всей ее «сокрушительной силе», был ограничен восточным берегом Мёза, и даже там ему мешал северо-восточный выступ Лотарингских холмов (Рейхсархив, X, 58).

Для сражения были подготовлены двенадцать сотен пушек и громадный запас снарядов к ним. Была поставлена задача достичь намеченных целей «при первом натиске», и подчеркивалось, что «ни при каких обстоятельствах атака не должна захлебнуться, чтобы французы не смогли заново закрепиться на тыловых позициях или реорганизовать свою оборону после нашего прорыва». На самом деле, однако, наступление практически немедленно превратилось в поэтапное продвижение – вопиющее противоречие, которое тут же стало очевидно частям, ответственным за приведение плана в действие. Единственно благодаря наступательному энтузиазму войска они сумели пробиться дальше намеченных целей и одержать несколько побед, которые фактически превысили ожидания командования. Одним из подобных эпизодов был захват Форт-Дюамона 25 февраля, на пятый день наступления. Это укрепление было взято штурмом по независимой инициативе трех офицеров, которые предпочли проигнорировать порученный им сектор и цели, намеченные на тот день. Упомянутые офицеры заслуживают, чтобы были названы их имена: капитан Хаупт, первый лейтенант фон Брандис и лейтенант резерва Радтке из 24-го бранденбургского пехотного полка.

Это была кульминация «форсированной атаки», которая затем сменилась войной на истощение. В запасе у III бранденбургского корпуса не было резервов, чтобы развить его успех. 26 февраля высшее командование отклонило требование 5-й армии о присылке подкреплений, которые дали бы ей возможность распространить наступление на западный берег Мёза. К 27 февраля среди наступающих войск появились признаки истощения, сопротивление противника окрепло, и количество жертв стало нарастать. За семь дней битвы с начала наступления немцы потеряли 25 тысяч солдат, захватив в то же время восемь километров территории, 17 тысяч пленных и 83 орудия, но с этого момента любой выигрыш достигался только поэтапным продвижением и непропорционально дорогой ценой. В начале марта наступление захватило западный берег Мёза, а 23 июня в атаке при Флери интенсивно применялся газ, но опять-таки не было достигнуто никаких решающих успехов.

После битвы на истощение при Вердене, продолжавшейся с неослабевающим упорством в течение четырех месяцев, противник в свою очередь перешел в наступление на реке Сомме. Как мы увидим, оно было предпринято с беспрецедентным размахом. Между тем кровопролитная битва при Вердене произвела ужасное опустошение в рядах доселе невредимого ядра германской пехоты и подорвала доверие войск к своему руководству. К концу сражения в бой под Верденом были стянуты не менее 47 германских дивизий, 6 из них в два захода; немцы израсходовали 14 миллионов единиц артиллерийских боеприпасов, захватили 62 тысячи пленных и две сотни орудий. За тот же период французы ввели в бой 70 дивизий, 13 из них в два и 10 в три захода. Неравенство в силах было тем значительнее, что французские дивизии состояли из четырех полков пехоты, а большая часть немецких – только из трех. Убитыми, ранеными и пропавшими без вести Германия потеряла 282 тысячи человек, а Франция – 317 тысяч. Наступление под Верденом связало силы, имеющиеся в распоряжении Германии на Западном фронте, но оставило совершенно нетронутым наступательный потенциал англичан и лишь частично ослабило потенциал французов, что ни в коей мере не могло сорвать давно задуманное противником наступление по обоим берегам Соммы.

1 июля 1916 года англо-французские войска атаковали двенадцать с половиной дивизий германской 2-й армии. Начиная с 24 июня здесь грохотал предварительный артобстрел из 3 тысяч орудий, и теперь в наступление пошла первая волна, состоящая из 17 дивизий, а 11 пехотных и 3 кавалерийских дивизии следовали за ними в резерве. У союзников было 309 боевых самолетов, что делало их хозяевами небес, а «германская противовоздушная оборона ограничивалась рекогносцировкой в непосредственной близости» (Рейхсархив, X, 347). Немцы имели в своем распоряжении только 104 самолета и 844 орудия.

Клубы дыма, пыль и утренний туман скрывали приготовления вражеских сил до тех пор, пока в 8.30 утра они не двинулись вперед. К вечеру первого дня наступления они захватили передовые немецкие окопы на протяжении около двадцати километров линии фронта и продвинулись в глубину до двух с половиной километров. К концу следующего дня эти достижения были еще увеличены. Затем, начиная с 3 июля, натиск несколько ослабел, но потом атаки постепенно вновь набрали силу, что вынудило германскую 2-ю армию потребовать присылки особых пулеметных рот и смешанных пулеметно-снайперских частей. Эти части отлично выполнили свою задачу, и во многих случаях их вмешательство было решающим.

14 июля с началом нового крупного наступления бои разгорелись с новой силой; однако результаты были весьма невелики, причем часть захваченных земель была потеряна, когда 18-го числа немцы предприняли контратаку. 20 июля последовало очередное наступление союзников, в котором они выставили 16 дивизий против 8 немецких; оно тоже было отбито. После яростных локальных стычек противник предпринял мощный бросок севернее Соммы, увенчавшийся незначительным успехом. Сражение продолжало бушевать, союзники предпринимали крупномасштабные атаки 7, 16—18 и 24 августа, но все было тщетно.

К этому времени союзники потеряли 270 тысяч человек, а немцы – 200 тысяч. Противник вклинился в германские позиции на площади шириной в 25 километров и глубиной до 8 километров, но это далеко еще не было настоящим прорывом. В общей сложности в боевых действиях участвовало 106 вражеских дивизий против 57 с половиной немецких.

В ходе этих боев стойкость британской пехоты подверглась суровым испытаниям, и общественное мнение на родине было потрясено. Британское высшее командование сделало надлежащие выводы и решило, что начинать новые атаки имеет смысл только при поддержке нового оружия. Командование отсрочило возобновление наступления до сентября и приняло решение ввести в бой первую из только что прибывших танковых рот.

Итак, 15 сентября сквозь утренний туман двинулись в атаку первые 32 британских танка. Это не особенно много само по себе, к тому же их еще рассредоточили, разделив машины между 4-й армией генерала Роулинсона и резервной армией генерала Гофа. Вдобавок число танков еще более сократилось из-за неизбежных механических поломок. Все это было прискорбно, и все-таки появление даже этих немногих машин позволило англичанам записать на свой счет самый крупный успех за все прошедшее время. Таким было воздействие этого новейшего вида оружия. Наступательный дух британской пехоты немедленно возродился, как свидетельствует знаменитое сообщение, полученное с самолета: «Танки движутся по главной улице Флёр, и им аплодирует британская армия». Общественное мнение также откликнулось на радостные вести, полученные с передовой. Однако само собой разумеется, что горсточка танков не стремилась осуществить прорыв германских позиций, которые выстояли в течение десяти недель тяжелых боев; танков было гораздо меньше, чем требовалось для этой цели.

После первого боевого испытания полковника Эллеса назначили полевым командиром британского танкового корпуса; он занимал этот пост вплоть до конца войны и внес немалый вклад в развитие нового рода войск. Затем британское высшее командование потребовало построить еще тысячу танков.

25—26 сентября 13 танков двинулись по болотистой, изрытой воронками от снарядов земле по направлению к Типвалю; 9 из них застряли в воронках, еще 2 сломались, и деревни достигли фактически только 2 танка. Одной из этих машин при поддержке единственного аэроплана тем не менее удалось захватить более тысячи метров окопов и взять в плен 8 офицеров и 362 солдата; менее чем через час британские пехотинцы сумели закрепить успех, потеряв всего лишь 5 человек.

Но этот бой при Типвале, как и все бои, что происходили затем в течение осени, был проведен малым количеством танков. В наличии имелось огромное количество машин, и, тем не менее, не было сделано ни единой попытки сосредоточить всю эту мощь против единственной цели. В то время как все остальные роды войск, включая авиацию, сосредоточивались на поле битвы во все возрастающих количествах, с танками британское высшее командование поступало совершенно обратным образом, даже несмотря на то, что поначалу одобрило соображения Суинтона по поводу ведения согласованных боевых действий. Суинтон совершенно справедливо писал: «Имея перед глазами пример колоссальной ошибки немцев, которые произвели первую газовую атаку на узком участке, мы шесть месяцев спустя сознательно совершили подобную же ошибку. Мы не воспользовались внезапностью» («Очевидец», 297). Это соответствует утверждениям, содержащимся в одном из британских официальных отчетов, где говорится, что чрезвычайно глупо было таким образом лишаться преимуществ внезапности, и вновь приводится сравнение с тем, как немцы использовали газ во втором сражении при Ипре.

И все-таки тайное уже стало явным. Французы, особенно генерал Эстьен, были вне себя от ярости, полагая, что им теперь придется поплатиться, имея дело с усиленными контрмерами немцев и, вполне вероятно, с немецкими танками. Но в этом случае они слишком хорошо думали о немцах. Наше Верховное командование, правда, распорядилось начать опытную работу над танками и предложило вознаграждение за захват первой британской машины, но на этом в тот момент все и закончилось. Противотанковое оружие для пехоты не только не стали разрабатывать, но и запроса на него не поступило, а 17 ноября командующий группой армий кронпринц Рупрехт издал следующий замечательный приказ: «Пехота мало что может сделать против танков самостоятельно, но, несмотря на это, в ней необходимо воспитать веру в то, что она сможет стойко держаться в полной уверенности, что вмешается артиллерия и устранит опасность». Иными словами, предполагалось, что моральный элемент одержит победу над материальным, по крайней мере там, где дело касается немецкой пехоты.

Артиллерия приняла следующие контрмеры: для борьбы с танками были преобразованы 12 батарей полевой артиллерии и для ближнего боя также были сформированы 5 батарей по 6 полевых орудий в каждой. Они были размещены непосредственно за линией фронта, чтобы обстреливать танки бронебойными снарядами. Саперы тоже трудились не покладая рук. Они копали рвы и танковые ловушки, в подходящих местах устанавливали минные поля и запруживали ручьи, превращая участки земли в топкое болото. Наконец минометы были оборудованы специальными рамами, позволяющими вести огонь по настильной траектории.

***

Когда отгремели летние бои, Франция и Англия стали готовить на весну 1917 года большое наступление. Они планировали сковать большую часть немецких резервов на участке франко-британской атаки под Аррасом, затем прорвать немецкий фронт в холмах Шампани и между Реймсом и Шмен-де-Дам и, наконец, развить прорыв, бросив в него мощные резервы. Британские танки должны были поддержать атаку под Аррасом, а французские – сделать то же самое под Берри-о-Баком на Эне.

Для сражения под Аррасом 9 апреля 60 имевшихся в наличии английских машин были распределены между различными корпусами. В некоторых отдельных районах они выполняли весьма полезные задачи, но они были слишком рассредоточены, чтобы обеспечить крупномасштабный успех. Однако англичане установили, что немцы не обладают серьезной противотанковой защитой, исключая бронебойные снаряды, которыми располагала их артиллерия ближнего боя. Немцы в свою очередь захватили первый английский танк, очевидно один из первоначальной партии. Они провели испытания брони и выяснили, что из оружия, имеющегося у немецкой пехоты, эффективным против нее являются только патроны SmK, специальные кассетные заряды и минометы, способные вести настильный огонь.

16 апреля 1917 года французские танки отправились получать боевое крещение при Берри-о-Баке. Их разместили на участке 5-й армии двумя группами, имевшими боевое задание прорвать германский фронт одним ударом за двадцать четыре или, в крайнем случае, за сорок восемь часов, а затем сокрушить оборонительные укрепления дальше к востоку. По направлению к германским позициям рельеф постепенно повышался, но не представлял особых трудностей. Территория была ограничена с востока Эной, с запада – высотами Краонны, а по центру ее разделяла долина Эны, речки, достигающей в ширину трех метров и окаймленной заливными лугами и кустарником. Поле боя просматривалось на север и северо-восток с вершины Пруве, господствующей высоты южнее Амифонтена. Единственными препятствиями на пути танков были окопы обеих сторон и воронки от снарядов, но к северу от дороги, связывающей Корбени и Гигникур, даже они почти не встречались. Главную опасность представляли командные посты наблюдения, установленные германской артиллерией.

Наступлению предшествовала четырнадцатидневная артиллерийская подготовка, которая велась из 5350 орудий, после чего у немцев не осталось никаких сомнений насчет ширины фронта атаки и ее целей. Артподготовка дала им возможность эшелонировать оборону в глубину и подтянуть свежие силы – главным образом орудия и пехотные резервы, которые держали наготове для контратаки. 4 апреля и в самом деле последовал успешный контрудар германской десятой резервной дивизии в направлении Ле-Солдат, к юго-востоку от Берри-о-Бака, при котором было захвачено 900 пленных и множество документов, касающихся планируемого наступления. В течение одного этого дня французам пришлось подавлять заградительный огонь, ведущийся с 250 новых огневых позиций. К тому же немецкая артиллерия быстрее, чем прежде, меняла позиции и имела в своем распоряжении более значительные ресурсы. Решительность, с которой Гинденбург и Людендорф сражались на Восточном фронте (как явствует из «маневра Зигфрида»), теперь принесла свои плоды на западе в виде первого крупного успеха. На этот раз не могло быть и речи о том, чтобы застать немцев врасплох.

Для своего наступления французское командование стянуло 16 пехотных дивизий, 2 бригады русской пехоты и кавалерийскую дивизию. Атаку поддерживали около 3800 пушек, более 1500 минометов и никак не менее 128 танков «Шнейдер» – такой мощной концентрации бронетанковых сил до сих пор не видело ни одно сражение. Наиболее важные директивы, касающиеся танковой атаки французов, гласили следующее (в этом разделе цитируется статья подполковника Ферре «Le premier engagement des chars francais» в «Revue d'Infanterie», 1 апреля 1936 года):

«Танки будут сопровождать атаку пехоты, прокладывая путь через заграждения из колючей проволоки и прикрывая продвижение пехотинцев».

«Танки вооружены артиллерийскими орудиями и пулеметами, но их самое мощное оружие – простое продвижение вперед. Они открывают огонь на близкой дистанции – самое большее 200 метров для пушек и 300 метров для пулеметов; с более дальней дистанции они будут стрелять только при чрезвычайных обстоятельствах».

«Танки и пехота остаются в тесном взаимодействии на протяжении всего боя, но танки не ждут пехоту, если видят возможность прорваться вперед; как только атака началась, танки продвигаются вперед к своим целям и останавливаются, только когда встречают препятствия, которые не могут преодолеть собственными средствами. Когда наша пехота догоняет застрявший таким образом танк, она обязана сделать все возможное, чтобы помочь ему преодолеть преграду. Если пехота наталкивается на сопротивление противника, когда танки еще не появились на данном участке, она должна залечь и ожидать вмешательства танков. Танки минуют нашу пехоту и двинутся в расположение противника, подавляя неприятельский огонь. Таким способом танки и пехота окажут друг другу взаимную поддержку в процессе продвижения к их общим целям; они будут ждать друг друга только в том случае, когда их собственные ресурсы не позволят им продвинуться дальше».

23 марта вышел дополнительный приказ, целью которого было устранить неопределенность в только что процитированной инструкции. Тогда стало ясно, что от танков требуется приспосабливаться к тактике пехоты.

16 танков составляли группу. 5 таких групп составили группировку Боссю, сражавшуюся к востоку от реки Мьетты на участке XXXII корпуса, тогда как остальные 3, обозначенные как группировка Шобе, атаковали на участке V корпуса, западнее Ла-Вилль-о-Буа и Мьетты. Сначала продвижение осуществлялось колонной, до момента, когда танки должны были перед боем развернуться в линию с интервалом 45—50 метров между машинами. Каждой группе была придана отдельная рота пехоты, чтобы помогать танкам в преодолении препятствий и в ближнем бою. Атаке предшествовал ползущий огневой вал, который должен был каждые пять минут переноситься вперед на 100 метров.

Танки должны были вступить в действие только тогда, когда наступление достигнет третьей или четвертой линии немецкой обороны, чтобы восполнить убывание артиллерийского огня и помочь пехоте продвинуться вперед. Это означало, что они должны быть введены в бой через четыре часа после начала атаки XXXII корпуса, а для пятого корпуса – через три с половиной часа. За день до наступления танки были собраны в районе западнее и юго-западнее Кюри-ле-Шодар, а на следующую ночь группировка Боссю была приведена в состояние боевой готовности юго-западнее Понтавера, а группировка Шобе – в лесу юго-восточнее Краонны. Отсюда эти два отряда должны были выступить соответственно через тридцать и двадцать минут после начала атаки. Приведем подробности из приказов.