Текст книги "Самая красивая"

Автор книги: Гейл Карсон Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Красотой я не уступала Иви, хотя не отличалась тонкими чертами лица, как она. Но самое странное, что, несмотря на огромные изменения, я оставалась самой собой.

Дотронувшись до лица, я не почувствовала никакой разницы. Неужели я в самом деле красива? Я подняла голову, посмотрелась в большое зеркало над туалетным столиком и увидела, что на меня смотрит моя прежняя уродливая физиономия. Я глянула в маленькое зеркальце. Снова красавица. Тогда я перевернула зеркальце, пытаясь отыскать ключ к загадке. На деревянной раме было вырезано слово «Скулни».

Иви попросила принести полотенце. Я снова посмотрела в маленькое зеркальце Скулни. И ничего не увидела. Никакого отражения, только блестящую серую поверхность. Как такое могло случиться? Потом серый туман рассеялся, и появилось мое обычное отражение.

– Леди Эза, вы слышали мою просьбу?

Я принесла полотенце. Что это было с зеркальцем? Выбираясь из ванны, Иви опиралась на мою руку. Быть может, мне все показалось? Я помогла ей надеть атласную сорочку с застежками на спине. С пуговицами я справилась не сразу: руки дрожали.

Королева рассмеялась:

– Я надеялась, что моя фрейлина окажется проворной.

– Простите, ваше величество. – Я сделала глубокий вдох, уняв дрожь в руках.

Значит, вот как я выглядела бы, став красавицей!

Надев платье кораллового цвета с вышитыми рукавами, королева присела за туалетный столик, а я занялась ее волосами.

– Песню выучили?

– Да, ваше величество. – Я пропела мелодию. – Не хотите отрепетировать произнесение слов?

Она согласилась и пересела на кровать. Я тихо запела, хотя сосредоточиться на песне было очень сложно. Мое красивое лицо так и стояло перед глазами. Волшебное зеркальце! Оно лишь создавало иллюзию или с помощью волшебной алхимии могло превратить меня из свинца в золото?

Мне жаль тех, кто ни разу не бывал на айортийской спевке. Участников любой спевки, но особенно Лечебной, охватывает чувство единения, родства, любви. Да, любви. Сегодня это чувство было необычайно сильным, потому что мы собрались ради нашего обожаемого короля.

Но я оставалась в стороне из-за той роли, которую мне предстояло сыграть.

Рядом со мной сидел принц Айори, но другую руку от него восседала королева Иви. Я почувствовала, что он испытывает ко мне неприязнь, хотя он ни словом об этом не обмолвился. Учу положил свою голову мне на колени, и я погладила пса дрожащей рукой.

Певцы на спевке выступают по рангу, но только в обратном порядке. Королеве предстояло петь последней. Я пока не стала ее фрейлиной и, как безвестная простолюдинка, должна была выступить первой.

Все рассаживались по своим местам, шелестя шелком и атласом, и обменивались тихими приветствиями.

Сэр Уэллу взмахнул золотой палочкой. Мы все затянули мелодию без слов. Он кивнул мне. Я поднялась, сделала шаг и зацепилась каблуком за подол нижней юбки. Споткнувшись, чуть не упала, но принц Айори меня спас.

Его рука поддержала меня за локоть, а другой рукой он обвил мою талию. Я чуть не лишилась чувств.

Он покачнулся – из-за моего веса, несомненно, – но сумел удержаться, а когда мы оба ощутили, что крепко стоим на ногах, он выпустил меня из рук. Я поднялась по ступеням на сцену, молясь небесам, чтобы больше не падать.

По рядам пробежал смешок. Люди смеялись над моим нелепым видом и неловкостью, или нарядом, или просто надо мной. Я опустила голову, чтобы скрыть румянец, и обнаружила истинную причину веселья. Оказывается, за мной на сцену приплелся Учу и уселся рядом, видимо готовясь спеть дуэтом.

Первая нота оказалась смазанной. Мне не хватило воздуха, чтобы запеть.

Тут из публики прозвучал тихий свист. Учу поднял голову и засеменил со сцены. Я отдышалась и запела.

К третьей строфе все притихли, слушая. Многие держались за руки, раскачиваясь. Герцогиня тоже раскачивалась, но не взяла никого за руку. Она не приветствовала подобные жесты.

Моя мелодия была сложной, но, как я надеялась, не унылой. Мне хотелось создать идиллическую картину Амонты, напомнив людям об их родных деревнях. Мне хотелось, чтобы песня дошла до ушей короля и рассказала о его любящих подданных за пределами Онтио. Это могло придать ему сил.

И гостиница погрузилась бы в музыку.

Я закончила сложной трелью. Почти все в зале подняли руки. Принц Айори тоже поднял руки и заулыбался. Даже Сковорода возле дверей одобрительно подняла руки.

Иви тоже сидела с поднятыми руками, но лицо ее выражало злость. Она ревновала к моему голосу! Ревновала, хотя сама нуждалась в нем.

Я покинула сцену. Мое место занял следующий участник спевки. Я повторила песнь Иви и обнаружила, что никак не могу вспомнить одну строку. Целое предложение! Иви придется его исключить. Но как сказать ей об этом в разгар спевки?

Тут забытое предложение вернулось ко мне. Оно никому не понравится. Я снова повторила всю песню. И еще раз.

В конце концов я справилась со своим страхом и выслушала остальные песни. Некоторые участники переделали лечебные заклинания, известные Айорте с древних времен. Другие вспоминали короля. А третьи призывали его подняться и побороть недуг.

Больше всех мне понравилась песня лекаря. Вот отрывок из нее:

 
Во снах моих друзья плывут ко мне
И шепчут: «Вылечи меня.
Не дай мне умереть».
И заклинания я бормочу:
«Выздоравливай.
Не умирай».
 
 
О король,
Ты плывешь ко мне.
Твое лицо как гранит.
Я поднимаю тебя из воды.
Я опускаю тебя под воду.
Я знакомлю тебя с течением.
Не умирай.
 

На второе место я бы поставила песню хормейстера. Сэр Уэллу спел о том, что лишился голоса, когда узнал печальную новость. При этом у него дважды срывался голос, и это только добавило его песне проникновенной сердечности.

После хормейстера настал черед принца Айори. Я ободряюще улыбнулась ему, словно мое ободрение играло какую-то роль.

Вот как он начал:

 
Милорд, вы страдаете от боли?
Дядюшка, тебе больно?
 

Я заплакала. Трудно вынести мысль, что король страдает от боли. Заканчивалась песня словами:

 
Лучше бы мне достался
Удар, сразивший короля.
 

О! Я этого не хотела. Лучше бы вообще никто не пострадал.

После песни принца Айори спела принцесса Илейни. Настал черед Иви. У меня сдавило горло.

Нас обязательно разоблачат. Мне ни за что не обмануть всех разом.

Принцесса закончила свою песню, и с места поднялась Иви. Кажется, она ничуть не боялась. Конечно, она справится со своей ролью прекрасно, зато я могу подвести, и нас обеих покроет позор. Я угожу в тюрьму.

В горле пересохло. Я попыталась сглотнуть, но не получилось. Нельзя же петь с абсолютно сухим горлом.

Королева развела руки в сторону ладонями вверх, как делали предыдущие певцы, откинула назад голову и открыла рот.

Я вступила вовремя, подарив ей голос моей мамы, звонкий, как колокольчик, и чистый, как горный воздух. Он очень подходил тоненькой Иви, однако обладал глубиной и силой.

Сэр Уэллу выронил дирижерскую палочку.

– Дорогой Оскаро, я сильно по тебе скучаю, еще сильнее, чем болит, наверное, твоя голова.

Я пела с королевой слово в слово. Она поймала мой взгляд и улыбнулась, продолжая открывать рот. Я покраснела.

Кто-то из публики начал раскачиваться и кивать. Сэр Уэллу подобрал палочку. Уши у него чуть ли не подрагивали, так внимательно он прислушивался. Но мой голос ни разу не дрогнул, и губы ни разу не шевельнулись, зато челюсть похолодела как лед.

– Я так и не перестала рыдать. Надеюсь, мое пение тебе нравится. На мне желтое платье. Желтый – знак печали.

Раскачивание в рядах замедлилось. Эти слова мог бы написать ребенок.

– Если я выгляжу хорошо, то это для тебя. Красивый длинный шлейф на платье сравним с моим горем, куда я – туда и он. Я буду править Айортой для тебя, поэтому не волнуйся. Я стану всесильной королевой.

Все меньше и меньше зрителей раскачивались или кивали. Королева дошла до слов, которые, похоже, написал кто-то другой:

– Я потребую от своих подданных послушания, верности и уважения.

Люди начали переглядываться. Она больше не пела о короле, а значит, эти слова не могли ему помочь.

– Я буду властвовать твердой рукой и строгим сердцем. Я доверюсь принципам, по которым правят в моей родной Киррии.

При упоминании Киррии публика в зале разозлилась.

– Говорят, что эта спевка пойдет тебе на пользу. Мое правление тоже пойдет на пользу всей Айорте. Я живу ради твоего выздоровления.

Я случайно взглянула на Сковороду – та, похоже, была готова вскипеть. Несколько человек осмелились затопать ногами.

Иви улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой. Она не могла не почувствовать реакцию зала. Я бы на ее месте убежала со сцены, но она продолжала открывать рот, делая вид, что поет. Я пропела финал:

– Твоя любящая жена и правительница Айорты, королева Иви.

Она протянула руки и стала поворачиваться во все стороны, словно купаясь в аплодисментах, а потом покинула сцену, неторопливо, все так же улыбаясь.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Мы с принцем Айори последовали за королевой из Зала песни. Как только за нами закрылась дверь, королева перестала улыбаться и, как фурия, понеслась по коридору.

– Почему им не понравилась моя песня? Почему они ее не приняли? Я же сказала, что скучаю по Оскаро!

Мы с принцем ускорили шаг, чтобы не отставать. Между нами семенил пес. Наши тени слились в бесформенное пятно на стене коридора. Тень Иви, узкая и гибкая, скакала впереди.

– Я ведь сказала, что горе повсюду следует за мной…

– Ваше величество, – перебил ее принц, – возможно…

Она резко повернулась к нему.

– Почему вы позволили мне спеть не то, что нужно? – Она повернулась ко мне. – Это и вас касается.

Я промолчала. В «Пуховой перине» мне приходилось видеть гостей в ярости. Единственное разумное поведение в подобной ситуации – подождать, пока страсти улягутся.

– Но, ваше величество, – начал принц, – если бы вы…

– Не смейте мне возражать!

Мы продолжали шагать по коридору и через несколько минут подошли к двери в королевские покои. Учу сел, помахивая хвостом.

– Можете не входить, Эза. Я еще помню, как раздеваться.

Я присела, а принц Айори поклонился. Иви ушла к себе, громко хлопнув дверью.

Мы вышли из королевского крыла этаким унылым трио. Даже Учу опустил хвост.

Позади раздался звон бьющегося стекла. Королева швырнула что-то на пол. Я понадеялась, что не Скулни, ручное зеркальце. Учу убежал дальше по коридору. Через мгновение мы услышали плач Иви. Я не испытывала к ней жалости. Мы с принцем поспешили за псом.

Отойдя подальше от ее двери, принц Айори сказал:

– Полагаю, вы сохраните в тайне срыв королевы.

– Конечно.

В Большом зале, освещенном лишь несколькими лампами, царил полумрак. Мы гулко застучали каблуками по плитам. Принц Айори подвел меня к столу, где горела свеча. Там же стояло несколько незажженных свечек в канделябрах.

Он зажег одну свечу для меня:

– Найдете отсюда дорогу к себе?

– Думаю, да. – Мне захотелось узнать, как там король, прежде чем я попытаюсь уснуть. – Как вы считаете, состояние вашего дядюшки могло измениться?

– Я как раз собирался навестить его. Можете пойти со мной, если желаете.

Пригласил он меня с неохотой, но я все равно решила сходить и узнать, помогла или навредила королю наша спевка.

Принц тоже взял свечу, и мы вошли в новый коридор.

Когда он снова заговорил, голос его звучал напряженно:

– Завтра я составлю бумаги, которые сделают вас леди и королевской фрейлиной. Вы не можете присоединиться к знати, если ваша семья не владеет землей. Королева милостиво дарит вам клочок королевской земли в пятьдесят акров. Это великолепные…

– Простите… – Я остановилась, почувствовав слабость в коленях. – Вы сказали «земля»? Ваше высочество, вы сказали «пятьдесят акров»?

Принц тоже остановился и ответил чуть дружелюбнее:

– Да, и вам назначено ежемесячное жалованье в десять золотых йортов.

Я дотронулась до стены, чтобы не упасть. Десять золотых йортов в месяц! Пятьдесят акров! Теперь все изменится и для гостиницы, и для братьев с сестрой. Я пробормотала:

– Мы богаты!

– Вам также полагается галлон топленого кабаньего жира в первый день зимы. – Лицо принца оставалось в тени, но тон был насмешливый. – Таков обычай.

Иви щедро платила за мое преступление. Я снова двинулась по коридору.

– Дядя выбрал в королевские фрейлины леди Арону, – добавил принц. – Арона знает, как устроен двор.

А я ничего в этом не смыслила.

Мне хотелось пообещать принцу, что я буду верно служить королеве, но я пока не знала, что будет означать верная служба. Мне хотелось пообещать верно служить Айорте, но я ведь собиралась одурачить весь двор. Помедлив немного, я сказала:

– Я постараюсь честно выполнять свои обязанности.

Так оно и будет. Я постараюсь хорошо ей служить, несмотря на ее характер, несмотря на мой страх, несмотря на мой гнев, несмотря на мой обман.

– Надеюсь, вы справитесь. Я также надеюсь, что вы и Айорте послужите достойно.

Мне показалось, что сердце остановилось на целую минуту. Я ничего не слышала, кроме натужного дыхания пса.

Принц заговорил о другом:

– Ваша песня меня утешила.

Не подумав, я ответила:

– А ваша заставила меня плакать.

У меня дома это сошло бы за комплимент. Но может быть, здесь подобные слова означали что-то ужасное?

– Я видел. Благодарю вас. Но ваша песня… Какое утешение узнать, что ваши родные, живущие так далеко, столь же сильно переживали бы за моего дядю, как мы переживаем здесь.

– Мы в своей гостинице «Пуховая перина» любим короля. Отец собирает истории о нем, расспрашивая приезжих. Каждый год в честь его дня рождения мы все вместе – родители, мои братья и сестра – пишем праздничную песню.

– Я бы хотел послушать ваш хор.

Как было бы здорово!

– Мы бы предоставили вам Павлинью комнату, где останавливается герцогиня, – сказала я.

Хотя, конечно, этот номер показался бы ему жалким по сравнению с комнатами в замке.

– А что подала бы ваша кухарка?

– Оленину с огненным перцем. – И я пропела:

 
Перец в кастрюле —
Слюнки так и текут.
Перец на языке —
Но теперь течет из носа.
 

Я зарделась. Хорошо хоть в темноте он не мог этого увидеть. Принц рассмеялся, по-настоящему рассмеялся. Учу запрыгал вокруг хозяина, а тот пропел:

 
Перец на языке —
Но теперь течет из носа.
 

Мне захотелось спеть ему все глупые песенки из своего детства. Я порадовалась, что смогла хотя бы на минуту отвлечь его от грустных мыслей.

Когда мы свернули в новый коридор, принц сказал:

– Вероятно, королева сделала правильный выбор, предпочтя вас. Для нее лучше иметь рядом компаньонку, а не наставницу. Дядюшка поймет.

– Благодарю вас, ваше высочество, – прошептала я.

– Когда она обвинила нас в своем провале на спевке, я ей возразил. А разве вам не захотелось тоже возразить?

Я покачала головой:

– Когда постояльцы сердятся, то лучше им не противоречить, и гнев пройдет сам собой.

– Трудно, наверное, с теми постояльцами, которые дают волю своему гневу?

Как приятно быть королевской особой. Никто и никогда не осмеливается им дерзить.

– Да, но потом, перестав сердиться, они становятся приличными и приятными людьми.

Мы достигли покоев сэра Эноли. Принц Айори взялся за ручку двери, но не повернул.

– Если нам предстоит вместе прислуживать королеве, то вы должны обращаться ко мне просто Айори.

Айори? Айори! Я подумала, что ни за что не смогу это вымолвить, поэтому просто кивнула.

Он погладил пса:

– Учу откликается на «его королевское высокособачество». Ну что, войдем, Эза?

– Да, пожалуйста, принц Айори.

– Айори.

– Не могу.

– Сможете. Да, пожалуйста…

– Да, пожалуйста… – Мой голос упал до шепота. – Ай-айори.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Слуга, дежуривший у постели больного во время спевки, сказал, что, пока люди пели, король вел себя беспокойно.

– Но теперь он дышит легче, – заметил сэр Эноли. – Вполне возможно, спевка ему помогла. Сейчас еще рано говорить об этом.

Айори пододвинул стул к постели дяди. Я осталась в дверях, понимая, что мне здесь не место. Я ведь никто королю Оскаро, всего лишь подданная. Рука короля лежала согнутой на одеяле. Кожа вокруг ногтей была грубо обгрызена. Я не имела никакого права это замечать, поэтому присела в поклоне и ушла.

У себя в комнате я так и не смогла заснуть. Перед закрытыми глазами всплывали лица – Иви, Айори, король и мое собственное лицо, но только красивое, как в зеркальце Скулни. Я бодрствовала полночи, а утро встретила разбитая, в тоске по дому.

Пришлось пропеть еще одну детскую песенку:

 
Я одинока, как вырванный зуб,
Одинока, как нежеланная правда,
Как рыбка, отставшая от косяка,
Гений в толпе дураков.
 

Потом я написала письмо родителям, рассказала, какое несчастье приключилось с королем. Среди прочего я сообщила:

Вы не поверите еще одной новости. Королева сделала меня своей фрейлиной. Не могу объяснить…

Иначе угожу в тюрьму.

…но это правда. Мне полагается жалованье и земля, в общем, скоро я стану леди.

Я описала им подробности, стараясь придерживаться веселого тона и надеясь, что они не заподозрят ничего дурного. А в конце попросила их поцеловать Имилли, виновницу моей удачи.

Хотя мне хотелось рассказать им об Айори, рассказывать, по сути, было нечего. Ну красивый, даже очаровательный, добросердечный. А еще любит своего пса и не доверяет мне.

Одеваясь к выходу, я перебирала оставшиеся наряды дамы Этель, все как один безвкусно украшенные, все как один отвратительные. То платье, что я выбрала, было кирпичного цвета с фиолетовыми, зелеными и голубыми вставками.

И почему только дама Этель не предпочитает какой-то один цвет?

Выйдя из комнаты, я отправилась к герцогине, чтобы помочь ей собраться в дорогу. Она встретила меня на удивление сердечно и пообещала доставить письмо. Она даже разрешила пользоваться платьями дамы Этель столько, сколько понадобится. И если подумать хорошенько, то это, возможно, было вовсе не проявление сердечности, а, наоборот, наказание!

С большим трудом закрыв набитые до предела сундуки герцогини, я пожелала ей счастливого пути. Она была последней ниточкой, связывающей меня с домом, а скоро я и этого лишусь. Пусть она отличалась несговорчивостью и скверным нравом, но не желала никому зла, и мне будет ее не хватать.

В Банкетном зале я попросила у горничной поднос, чтобы отнести королеве.

Гадая, какой меня ожидает прием, я постучала в дверь королевских покоев. Ответа не последовало. Я снова постучала – и снова не получила ответа.

– Леди Эза!

По коридору ко мне спешила Иви в развевающемся за спиной халате. Сквозь окна струилось солнце, окутывая королеву своим светом. Она показалась мне небесным созданием.

– Я была в палате больного, с моим Оскаро.

Иви вспорхнула на кровать и улеглась, глядя на меня снизу вверх.

Я засомневалась, правду ли она говорит.

– Как себя чувствует король?

– Он провел спокойную ночь.

Она села и приняла поднос с завтраком, устроив его на коленях.

Я отдала поднос и налила в королевскую кружку остумо из серебряного самовара, обернутого льняной салфеткой. Потом оглядела комнату в поисках Скулни. А вот и оно, на туалетном столике, лежит себе преспокойно. Я подошла к столику под предлогом навести порядок среди хаотично расставленных баночек и флакончиков. И увидела лишь свое обычное отражение.

Возле очага валялись осколки фарфора. Пришлось их подмести.

– Благодарю вас, леди Эза. – Королева облизнула губы. – Вчера вечером случайно кое-что разбила. Я такая неловкая. Спасибо за завтрак и за мой голос на вчерашней спевке. – Она улыбнулась мне. – Я прошу у вас прощения. Вы подарили мне несравненный голос, а я в ответ обвинила вас в своей неудаче. Это непростительно. И все же я надеюсь на ваше великодушие. – Она умолкла в ожидании ответа.

– Мне не за что вас прощать. – Я не сумела скрыть злости в голосе, поэтому заставила себя улыбнуться.

Королева отставила чашку.

– Дорогая моя, вы уже побывали у портного?

– Ч-что? Э-э, прошу прощения, ваше величество.

Она рассмеялась:

– Моей фрейлине понадобится новый гардероб.

У меня даже мысли не возникло о новом гардеробе. Новые платья – это было бы божественно, если бы только не пришлось расплачиваться моей честностью.

Иви загорелась этой идеей:

– Мы можем вместе отправиться к портному. Эза, это будет так весело! Я знаток моды. У меня безупречный вкус.

Я не хотела идти вместе с королевой к портному и тем более не желала, чтобы меня там измеряли в ее присутствии.

Она убрала поднос с колен и вскочила с кровати.

– Вот бы нам устроить бал, как в Киррии. Вы бы надели новое платье, и я тоже.

И королева закружилась в танце с невидимым партнером – раз-два-три, раз-два-три. Она наклонила голову и кокетливо улыбалась, а потом вдруг остановилась.

– Я собиралась попросить Оскаро закатить бал. А теперь нельзя. Я скучаю по нему, Эза. Я скучаю по моему господину. – Она подошла к окну и выглянула наружу.

Я поправила покрывало.

– Эза… как по-вашему, принц похож на короля? В нем можно угадать особу королевской крови?

– Я… я не знаю.

В висках у меня застучало.

Королева по-прежнему смотрела в окно.

– Только вот уши. Такие смешные. Найти бы фею, чтобы она их уменьшила. – Королева расхохоталась. – Зато у него волос больше, чем у Оскаро, и мои подданные знают его, и он уже принц.

Она выбирала себе второго мужа, преемника короля!

Королева обернулась.

– У вас глаза стали как плошки, Эза. Больше, чем кто-либо, я надеюсь, что мой господин выживет. Он любит меня, поэтому я, конечно же, хочу, чтобы он жил. Но у меня есть советник, который тоже меня любит, и этот советник говорит, что, если король не выживет, я должна снова выйти замуж ради блага Айорты.

Интересно, кто этот советник?

Иви захихикала:

– А ради моего собственного блага я бы предпочла, чтобы у моего мужа были красивые уши.

Мои собственные уши горели огнем, хоть свечки зажигай.

По пути в Большой зал нам попалась горничная Изоли с подносом в руках. Та самая девушка, с которой я столкнулась на кухне. Когда мы отошли достаточно далеко, Иви сказала:

– Хорошенькая девчушка, правда?

Я согласилась с королевой. Мне бы половину ее красоты.

– Обратили внимание на ее цвет лица? Он такой же прелестный, как у меня?

– Не знаю, ваше величество.

– Вот как? Вы считаете, что ее цвет лица сравним с моим? – В ее голосе прозвучала угроза.

Я начала беспокоиться за Изоли. Иви выпускала коготки без всякого предупреждения. Действуя как раболепный льстец, я сказала:

– Ваш цвет лица ни с чем не сравним, ибо он идеален.

– Вы душка.

Мы пошли дальше по коридору. Жалость в моей душе смешалась со страхом. Да, Иви беспощадная особа, а еще она капризная и вздорная. Как она вообще выносит себя такую?

Прежде чем мы дошли до портного, я жутко перепугалась. Сэр Уэллу заметил нас в Большом зале и приблизился. Мне хотелось одного – убежать и спрятаться. При виде его я почувствовала себя величайшим преступником Айорты.

Сэр Уэллу поклонился нам, и мне стало еще хуже. Я присела, королева наклонила голову.

Он осведомился о нашем здоровье. Иви ответила, что мы пребываем в здравии, а сейчас решили для поднятия духа подобрать мне новый гардероб.

Хормейстер рассеянно кивнул, а затем сказал:

– Ваше величество, у вас и леди Эзы необыкновенные, прекрасные голоса. Я бы очень хотел услышать ваш дуэт.

Дуэт! Невозможно!

Иви милостиво улыбнулась:

– Мы приготовим что-нибудь специально для вас.

Придется сказать королеве, что мне не по силам иллюзировать дуэт. Это просто неосуществимо.

Я была так потрясена, что ничего не слышала из дальнейшего разговора, хотя хормейстер и Иви проболтали несколько минут. Затем он откланялся, а мы направились к портному.

Портной с четырьмя помощницами устроился у высокого окна, дававшего хорошее освещение. В мастерской царила суета. Одна клиентка пришла на примерку платья. Вторая обсуждала фасон с портнихой, рисуя на бумаге. Еще несколько дам рассматривали рулоны тканей.

Портной поклонился королеве, затем мне. Я тут же прикрыла лицо рукой.

– Моей дорогой подруге, леди Эзе, необходимо сшить шесть платьев, белье, три ночных гарнитура и накидку – все из лучших тканей.

Разве мне по карману столько вещей?

– Леди Эза должна быть одета как знатная особа.

Женщины уставились на меня. Мне захотелось оказаться где-то в другом месте, все равно где: на дереве, в пещере, в оконной раме.

– Расходов не жалейте. Платит корона.

Под всеобщими взглядами я, запинаясь, пробормотала слова благодарности.

Портной устроил целое представление, рассматривая меня с ног до головы.

– Я не могу помочь вашей подруге, если она желает получить подобные наряды. – Он показал на мое платье.

– Нет! – сказала я. – Мне нужно совсем другое.

– В таком случае мы, вероятно, сможем кое-что сделать.

Он подозвал одну из портних, и та увела меня за ширму, чтобы раздеть и обмерить.

К моему облегчению, Иви не последовала за нами. Портниха, госпожа Одра, оказалась приятной женщиной.

– Для вас миледи, должно быть, такая радость выбирать собственный гардероб, – сказала она. – Это платье, что сейчас на вас, не ваш выбор, я права?

– Да! – с жаром подтвердила я.

– Боже мой! Вы ростом с нашу ширму.

Она раскрутила сантиметр. Мне пришлось присесть, чтобы портниха могла измерить длину шеи. Она ничего не сказала, но воскликнула: «Айорта!», когда измерила ее окружность.

Я вздрогнула.

Замерив расстояние от шеи до конца плеча, она сказала:

– Вот это да! – А потом пропела достаточно громко, чтобы услышали все: – Миледи, вы такая крупная.