Текст книги "Заколдованная Элла"

Автор книги: Гейл Карсон Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Хетти вернулась в дом, а я осталась в саду.

Смотрела ей вслед и думала, какая у нее противная походка – и семенит, и виляет бедрами одновременно. Хетти остановилась, сорвала цветочек и картинно поднесла к носу – красовалась передо мной.

Я сидела на скамейке и смотрела на дорожку, посыпанную галькой. Сколько раз я представляла себе, какие гадости она мне устроит, но такого даже вообразить не могла. Я думала, что она меня изувечит, думала, что она меня страшно опозорит, – но подобной подлости не предусмотрела.

Арейда ждала меня в спальне – у нас был назначен урок айортийского. Я осталась сидеть в саду. Не могла сейчас посмотреть ей в глаза.

Как перестать с ней дружить – и при этом не обидеть ее? Можно притвориться, будто я онемела и не могу с ней разговаривать. Но при этом она будет дружить со мной по-прежнему. Она будет разговаривать со мной, и мы придумаем язык жестов, и это будет ужасно весело. И дружба наша на этом не кончится – а значит, проклятие мне ничего подобного не позволит. К тому же какая-нибудь учительница обязательно скажет: «Говорите, Элла», и придется говорить.

Можно объявить, что я принесла обет одиночества. Но Арейда обидится, что я принесла такой обет.

Зачем только мама запретила мне рассказывать о проклятии?! Но если бы я о нем рассказала, это все равно было бы по-дружески и проклятие подобного не позволяет.

Прозвенел гонг – пора спать. Я опять опаздывала, но рядом не было Арейды, и некому было посмеяться над нашей медлительностью.

Она была в спальне, дописывала сочинение, которое задала на завтра учительница письма.

– Где ты пропадала? Я хотела повторить с тобой повелительное наклонение.

– Я очень устала… – проговорила я, уклонившись от ответа.

Наверное, вид у меня и вправду был усталый и расстроенный, и настаивать Арейда не стала. Только погладила меня по руке:

– Ничего, завтра повторим.

Я легла, но спать не хотела. Хотела насладиться последними несколькими часами перед тем, как придется ее обидеть.

Спи, Арейда. Побудь моей подругой еще одну ночь.

Мне предстояло долгое бдение. Я достала волшебную книгу. Она открылась на письме ее сиятельства Ольги к дочерям.

Мои милые крошки!

Ваша бедная мать изнывает от тоски в разлуке с вами.

Вчера вечером я танцевала котильон во дворце. На мне было бордовое платье из тафты и рубиновое ожерелье. Но все напрасно. Общество собралось неинтересное, ведь король Джеррольд сейчас в отъезде, однако принц Чармант на балу присутствовал. Нашего очаровательного сэра Питера тоже не было. Я изнываю от тоски. Я понимаю, что он уехал по делам, наверное, намерен стать еще богаче. Я желаю ему всего доброго и первой засвидетельствую ему свое почтение по возвращении.

Дальше она на трех страницах распиналась про свою светскую жизнь и гардероб. В заключение она все-таки вспомнила, что у нее есть дочери и письмо адресовано им.

Надеюсь, вы хорошо питаетесь: нужно поддерживать силы. Оливия, умоляю, не ешь никаких цветов в саду мадам Эдит. Если ты заболеешь или умрешь, я буду изнывать от тоски. Хетти, надеюсь, тебе удалось найти служанку, которая умеет держать язык за зубами, чтобы помогала тебе причесываться. Мадам Э. обещала все устроить.

От души надеюсь, что ваше образование идет полным ходом. Только не надрывайтесь, милые крошки. Если вы научитесь мило петь и танцевать, изящно есть и немного шить, то станете благородными дамами и я буду вами гордиться.

Сладкие мои, мне подали карету. На мне лимонное шелковое платье для дневных визитов, мне пора бежать.

Ваша обожающая мать

Ольга

Интересно, зачем служанке, которая делает прическу, держать язык за зубами? Тут я сравнила роскошные локоны Хетти и ее матери и жидкие кудряшки Оливии – а потом вспомнила, как Хетти дернула меня за волосы, когда понюхала болотнянку. И засмеялась вслух. У Хетти и ее сиятельства Ольги, оказывается, парики!

Вот спасибо, ваше сиятельство Ольга. Я и не надеялась, что сегодня смогу посмеяться.

Я перевернула страницу.

На обороте была картинка: юный кентавр – наверняка Яблочко – ластился к юноше – Чару. Кентавр и правда был просто чудо. Он был темно-каурой масти, со светлой гривой и неровной светлой манишкой на груди. Тощий, длинноногий, он был создан для стремительного бега, хотя под седло еще не годился. Неужели он и правда будет мой?

Справа было письмо от Чара к отцу.

Дорогой отец!

Надеюсь, мое письмо застанет вас в добром здравии. Матушка, сестрица, братья и сам я здоровы.

Получив распоряжение присоединиться к вам, я преисполнился благодарности за подобное доверие ко мне. Рыцари, которых вы избрали мне в спутники, люди стойкие и мужественные и вполне благодушно относятся к тому, что ими будет командовать такой недоросль, как я. Матушка в тревоге, но я убеждаю ее, что никакие опасности мне не грозят.

По правде говоря, отец, мысли о первом военном походе – пусть даже просто о смотре пограничных войск – так взволновали меня, что я едва слышу предостережения своей доброй матушки. Кто знает? Вдруг на нас нападут огры и будет схватка? Раны я не боюсь, боюсь лишь не оправдать доверия.

Схватка с ограми?! Ничего себе никаких опасностей!

Дальше Чар описывал визит торговой делегации и тот же бал, где побывала ее сиятельство Ольга, но о своем наряде, в отличие от нее, не упомянул.

В самом низу страницы мелькнуло и мое имя.

Я укрощаю молодого кентавра для одной знакомой девушки. Она дочь покойной леди Элеоноры. Эта девушка, Элла, достойна всяческого восхищения, но она уехала в пансион для благородных девиц, и я очень боюсь, что после этого поводов для восхищения станет меньше. Чему там учат? Шитью да реверансам? Неужели надо уезжать за тридевять земель, чтобы научиться подобной чепухе?

Вдруг я ему разонравлюсь – теперь, когда я стала не такая неуклюжая? Мне никогда не улыбалось быть слоником, и до этой минуты я не больно-то горевала, что больше мне им не бывать.

Да и будет ли мне кому разонравиться – уцелеет ли Чар или превратится в огрский завтрак?!

Следующая страница – письмо моего отца поверенному.

Дорогой Джеймс!

В Эльфийский Лес почтовые кареты заглядывают редко, но сегодня мне повезло. Я все торчу у зеленушек. Торговля идет не блестяще. Мне не показали ни одной работы Агаллена, что бы я ни сулил. Их главный торговец по имени Сланнен даже торговаться не умеет. Отдал мне три вазы в обмен на медную гномью сковороду и столько же за простую деревянную дудочку.

Далее следовали три страницы о купле-продаже. В конце отец рассказывал о планах.

Я направляюсь в усадьбу Уаакси. Помнишь Уаакси – великаншу, которая в прошлом году сбыла мне урожай репы? 15 октября она выдает замуж дочь, я приглашен. Любопытно будет взглянуть на великанскую свадьбу. Говорят, у них очень необычный обряд. Более того, там, скорее всего, будут некоторые феи. Говорят, ни одна свадьба или рождение ребенка без них не обходятся. Если мне удастся уговорить кого-нибудь из них показаться, может, сумею разжиться волшебными безделушками фейской работы.

Я сглотнула. Во рту пересохло. Мэнди не говорила мне, что феи сами не свои до свадеб и рождений. Однако при моем рождении присутствовали и сама Мэнди, и Люсинда.

Может быть, книга мне подсказывает, что Люсинда тоже будет на великанской свадьбе? Мне впервые намекнули, где она может появиться – и где могу появиться и я, если доберусь. Может, она будет в хорошем расположении – например, если недавно наложила какие-нибудь особенно кошмарные «добрые» чары. Может, в таком хорошем расположении, что снимет с меня мои, надо только попросить?

Я не говорила отцу, сколько пробуду в пансионе, и ничего не обещала – согласилась поехать, но не более. Значит, могу уйти отсюда, когда захочу. А если я отсюда уйду, то не получу больше ни одного приказа от Хетти. Арейда будет и дальше считать меня своей подругой. А если с Люсиндой все получится, я и останусь подругой Арейды.

Который час? Сколько я пройду до рассвета? Я вскочила, потом снова села. Далеко ли она, усадьба этой Уаакси? Свадьба меньше чем через две недели! Я успею?..

Я лихорадочно перелистала книгу – вдруг мне припасли еще и карту? Да, вот она. Только это оказалась та же карта, которую я рассматривала по дороге в пансион, – план Фрелла, и толку от нее мне не было ни малейшего.

Ну и ладно. Спрошу дорогу у кого-нибудь.

Я в пять минут побросала в ковровую сумку самое необходимое – бодрящее снадобье, книгу, словарь, теплую шаль и кое-какие мелочи. Потом долгим взглядом посмотрела на спящую Арейду – и юркнула за дверь.

Приостановилась у Розовой комнаты – и вошла. Бесшумно подкралась к кровати Хетти. Она во сне нахмурилась и что-то пробормотала. Я разобрала только одно слово – «величество».

Парик у нее съехал набок. Теперь я стала ловкая – и сняла его, не разбудив Хетти. Так, и что бы мне с ним сделать? Если бросить в догоравший камин, кто-нибудь почувствует вонь и проснется. Можно было бы напялить его на фарфоровую кошку, украшавшую каминную полку, но вдруг Хетти проснется первой и заберет парик и никто ничего не узнает?

В общем, я забрала парик с собой – как трофей.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я проскользнула по дремлющему дому тихонько-тихонько, словно игла сквозь кружево. Помахала на прощание фигурным деревьям и кустам в сонном садике.

Я шла и шла, а небо понемногу светлело. На окраине Дженна я стала первой покупательницей в булочной – две пышки с изюмом и две буханки дорожного хлеба в обмен на Хеттин парик: булочник сказал, что в жизни не видел париков такой изысканной работы.

Великаншу Уаакси он не знал, но припомнил, что «где-то к северу» есть несколько великанских усадеб.

– Слыхал, пряники они пекут в три обхвата, – добавил он.

И начертил мне карту – пальцем по тонкому слою муки на столе. Выйду из Дженна и сразу попаду на развилку. Направо – дорога на Фрелл. А мне налево. Первый ориентир – Эльфийский Лес. За лесом – еще одна развилка. Налево – куда мне ни в коем случае нельзя – Фенс, там живут огры. Направо – как раз к великанам. Увижу коров размером с амбар – значит я на месте.

На столе все было очень близко. Пальцами я вмиг пробежала весь маршрут. На карете туда ехать дней пять-шесть, рассудил булочник.

– А если пешком?

– Пешком?! – Булочник расхохотался. – Одной? Когда на дорогах кишмя кишат огры и разбойники?!

За городом я сошла с дороги и двинулась вдоль нее – пусть меня оттуда никто не видит. Нет, я не боялась, что мадам Эдит пошлет за мной погоню: скорее всего, директриса постарается как можно дольше скрывать мое отсутствие, рассчитывая, что я вернусь и все уладится. Огров и разбойников, которых боялся булочник, я решила в расчет не принимать: одинокого путника они не сочтут стоящей добычей. Однако незнакомых людей я остерегалась. С моим проклятием надо быть бдительной.

Иногда мне приходило в голову, что по дороге в Фенс можно случайно повстречать Чара. Мне нравилось думать, что он, наверное, где-то недалеко, но впереди или позади и вообще по этой ли дороге он едет, я, конечно, не знала: к сожалению, волшебная книга рассказывала мне не все.

Дорога была не очень оживленная, побег удался на славу, и теперь мне казалось, будто и бояться нечего. Больше никаких приказов! Хочу позавтракать под кленом, любуясь восходящим солнцем сквозь листву, – пожалуйста. Хочу бегать, прыгать, скакать и скользить на мокрой от росы траве – пожалуйста. А если придет настроение, можно насвистывать или сочинять на ходу стихи и тут же читать их вслух.

Я провела так два чудесных дня – лучшие с тех пор, как умерла мама. Я видела оленей и зайцев, а однажды, в сумерках, даже феникса, честное слово, – он взмыл в небо, оставив дымный след.

На третий день я пришла в отчаяние: нет, я нипочем не доберусь до великанов вовремя! Я пока даже до Эльфийского Леса не добралась. Чтобы успеть на свадьбу, мне надо было миновать лес на второй день, если, конечно, булочник правильно прикинул расстояние от леса до великанов. Может, оно гораздо короче, чем он считает.

На четвертый день я доела последний кусочек хлеба. Луга сменились песчаными холмами с низким кустарником, и я уже решила, что окажусь у великанов как раз к первой годовщине бракосочетания.

На пятый день я поняла, что судьба мне блуждать в безлюдном краю до самой смерти.

На шестой деревьев стало больше, хотя от голода я совсем одурела и не сделала из этого нужных выводов. Выискивала в траве кружевные соцветия дикой морковки – и вдруг впереди шевельнулись какие-то тени. Среди стволов кто-то мелькнул. Олень? Ходячий куст? Вот, снова! Эльф!

– Куммек имс поуд, – окликнула его я. «Солнце и дождь» – эльфийское приветствие.

– Куммек имс поуд. – Ко мне робко подошла эльфийка. Платье у нее было заткано пятнистым узором – словно тень от листвы на лесной земле. – Говоришь по-эльфийски?

– Юн-гар (немного). – Я хотела улыбнуться, но натолкнулась на ее серьезный взгляд и не смогла.

– Афф энч пель? – спросила она.

– Док энч Элла, йорт хукс сэр Питер хукс Фрелл. – Может, она знает отца.

– Сэр Питер. Ваттиль лен. – Тон у нее был презрительный. Она шагнула поближе и пристально уставилась на меня.

Я посмотрела ей в глаза, уповая на то, что не покажусь «ваттиль» (хитрой).

Ее взгляд пронзил меня насквозь. Я вдруг поняла, что ей известны все мои недобрые мысли до единой, и про Хеттин парик тоже, и про каждый раз, когда я ставила учительниц в дурацкое положение, и про то, что я ни разу не умывалась с тех пор, как покинула Дженн.

– Мунд лен. – Эльфийка с улыбкой взяла меня за руку. Пальцы у нее на ощупь были восковые, будто плотные листья. – Не как отец.

Она отвела меня к Сланнену – тому самому главному торговцу, о котором писал в письме отец. Оказалось, он прекрасно говорит по-киррийски.

Сланнен подтвердил, что булочник меня не обманул. Я ничего не сказала, но по лицу, видимо, стало ясно, как я огорчилась.

– Ты хочешь встретиться у великанши с отцом? – спросил Сланнен.

Я кивнула.

– Но спешу я не к нему, – выпалила я и осеклась.

– Тебе что-то нужно от великанов? – уточнил Сланнен, изучая меня янтарными глазами.

– Мне надо найти… кое-кого. Обязательно.

Сланнен потрепал меня по руке:

– Эльфы тебе помогут. Утро вечера мудренее. А до утра ты наша гостья. – Он улыбнулся, сверкнув светло-зелеными зубами.

Я тоже с облегчением улыбнулась – хотя, казалось бы, светло-зеленые зубы – не самое утешительное зрелище.

Ростом эльфы были с людей. Волосы – что твой мох, кожа – зеленая в оранжевых крапинках, поскольку уже началась осень, – словом, на вид эльфы были не страшнее тыквенного сока.

– Просим присоединиться к нам за ужином.

Мы сели за стол с двенадцатью эльфами, которые почти не говорили по-киррийски. Но моих скромных познаний в эльфийском, а также жестов и смеха вполне хватило на болтовню на общепонятном наречии.

Ужин состоял в основном из супов. На закуску – суп из пастернака с лимоном, потом основное блюдо – рыбный суп с ячменем, потом суп из мелко нарезанных сырых овощей (вместо салата). И фруктовый суп на десерт.

Все было очень вкусное, хотя мне, конечно, хотелось бы пожевать чего-нибудь более существенного. Когда мы поели, Сланнен сказал, что эльфы ложатся спать на закате. И показал мне, где можно устроиться на ночь.

Мы миновали детский садик, где с деревьев свисали скопления гамачков – будто виноград. Между ними на цыпочках бродили два взрослых эльфа, один играл на флейте, второй вполголоса напевал и иногда тихонько покачивал гамачные гроздья.

Когда мы дошли до дуба, где висел мой гамак, я попросила какой-нибудь светильник, чтобы почитать на ночь.

– Какая книга может быть лучше сна после заката? – удивился Сланнен, но послал за лампой.

С тех пор как Хетти отобрала у меня мамино ожерелье, я боялась показывать посторонним подарок Мэнди. Но тут достала книгу из сумки.

Сланнен открыл ее. На первую страницу снова вылезла сказка про эльфов и башмачника. Сланнен покатился со смеху:

– Надо же, мы тут совсем крошечные! В башмак помещаемся!

Он проглядел всю книгу, полюбовался картинками и прочитал несколько отрывков разных сказок. Потом вернулся в начало, где были «Эльфы и башмачник», но сказка исчезла. На ее месте оказалась басня о морже и верблюде.

– Фейская работа! – воскликнул он. – Настоящая драгоценность. Наверное, очень тебя радует и утешает. – Он вернул мне книгу. – Не читай допоздна. Завтра тебе предстоит дальний путь.

Я прочитала две сказки и задула лампу. Ночь была ясная. Вместо потолка надо мной раскинулось небо с тоненькой ресничкой луны. Я чуть-чуть раскачала гамак, и он сам меня убаюкал.

Утром Сланнен попросил меня показать книгу другим эльфам. Для них она была написана по-эльфийски. Эльфы были очарованы и читали бы до вечера, но Сланнен им не разрешил.

– Ты доставила нам большое удовольствие, – сказал он. – А теперь и мы покажем тебе кое-что чудесное.

Он водрузил несколько свертков на стол, на котором выставляли товары на продажу. И бережно развернул обертку из дубовых листьев.

– Это работа Агаллена? – спросила я, когда блеснула керамическая глазурь.

– О, ты о нем слышала, – с довольным видом кивнул Сланнен. – Да, это он сделал.

Сначала он развернул вазочку для орехов. Она была в виде кентавра, и казалось, будто он не стоит на месте, а движется. Не просто движется: кентавр был воплощением движения. Он нагнул голову против ветра, сложив руки на груди, хвост и грива у него развевались, а копыта словно бы рыли землю – таково было мастерство Агаллена.

Потом мне показали жаровенку в виде дракона, сиявшую золотым и оранжевым. Дракон изрыгал язык пламени в фут длиной – и воздух вокруг него прямо мерцал. Рубиновые глаза были окошками, и, если в жаровне разжечь огонь, они засветятся. Мне было страшно дотронуться до дракона – вдруг обожгусь?

Но больше всех мне понравился бокал для вина, сделанный в форме волчьей головы и плеч, – волк задрал голову кверху и протяжно выл, приоткрыв пасть в виде буквы «О». Шерсть была сделана просто на диво искусно – выделялся каждый волосок. Сразу чувствовалось, что волк напрягся всем телом – хотя тела-то у него не было, плечи заканчивались донышком бокала, – и я представила себе, как он сидит выпрямившись и как дрожь волнения пробегает от огромных лап до кончика пышного хвоста.

Мне очень нравился его вой – я словно бы и слышала его, и ощущала: протяжный, горестный, душераздирающий, полный тоски по минувшему, по тому, чего уже не воротишь.

– Какой красивый! Какие они все красивые! Будто их даже не сделали. Будто они сами родились.

Сланнен стал заворачивать кентавра, дракона и волка обратно. Мне было жалко с ними расставаться.

– Вот этого заверните, пожалуйста, последним, – попросила я, притронувшись к волчьему носу.

Покончив с упаковкой, Сланнен протянул волка мне:

– Это тебе.

Отец объяснил мне, что подлинный Агаллен – очень выгодное приобретение.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, – сказала я тоном, который горячо одобрила бы учительница этикета.

Но руки сами собой сомкнулись на свертке.

– Придется, – улыбнулся Сланнен. – Мы любим иногда дарить наши лучшие произведения – когда находятся те, кто их по-настоящему полюбит.

– Спасибо!

– Не плачь. – Сланнен протянул мне зеленый платочек. И посмотрел с сочувствием. – Сэр Питер – умный человек и дальновидный торговец, но если бы он восхищался нашими изделиями так же, как и ты, мы бы с радостью уступили их ему.

– Но он говорил мне, что вы великолепные мастера керамики.

– Зря он нам этого не сказал. «Разве можно обменять великолепную гномью медную сковороду на эти убогие вазы?» – вот как он сказал. «Разве можно сравнить изящество работы?» – вот как он сказал.

А отец еще пишет, что Сланнен не умеет торговаться!

Мой подарок навьючили на толстенького пони – вместе с запасом пищи, которого должно было хватить до места назначения: еще один знак эльфийской щедрости (правда, пони мне одолжили на время).

– Виб оль песс ваддо, – сказал мне Сланнен на прощание («Держись в тени»). – Если повезет, ты доберешься до великанов дня через три-четыре.

Только вот мне не повезло.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я покинула Эльфийский Лес и в первое же утро после этого проснулась оттого, что в меня тыкал палкой здоровенный огр:

– Вставай, Закуска. Как тебя приготовить? С кровью? Средней прожарки? Или подрумянить до хруста?

Меня окружили восемь огров.

– Больно будет всего минутку, – пообещал мой огр (тот, который меня разбудил) и погладил меня по щеке. – Я ем быстро.

Я оглядела остальных в напрасных поисках сочувствия на чьем-нибудь лице. Неподалеку валялись мои седельные сумки, а рядом – груда костей. Чьих?! Об этом даже думать не хотелось. Потом до меня дошло. Эльфийский пони. Я судорожно сглотнула. В животе стало нехорошо, и меня вырвало.

После чего мой огр взял и плюнул в меня. Его слюна обожгла мне лицо. Я вытерла ее рукой и обожгла еще и ладонь.

– форнс уйв эММонг ФФнОО йхф нушООн! – прорычал огр. («Теперь оно до вечера кислое будет!») Оно – это была я, а по-огрски я теперь понимала почти каждое слово, спасибо словарю.

Тут подала голос одна из огрих. Я решила, что это огриха: лицо у нее было не такое волосатое и она была ниже моего огра ростом, а он, по-моему, был мужчина. Она назвала моего огра СЕЕф и спросила, неужели он собирается все слопать сам. Он ответил, что это он его нашел и поймал и оно теперь принадлежит ему по праву. И вообще делиться тут особенно нечем, добавил он. И к тому же он всем раздал понемножку пони.

На это огриха ответила, мол, пони был вечером, а теперь все снова проголодались, а СЕЕф вечно находит тысячу причин все заграбастать себе и вообще дай ему волю, так пусть все племя голодает, лишь бы ему досталось все самое вкусненькое.

Тут он бросился на нее, а она – на него. И они покатились по траве, а все стояли и смотрели, кто кого.

Кроме меня. Я поискала, где спрятаться. Неподалеку было высокое дерево, еще не успевшее облететь. Вот бы добежать дотуда и забраться повыше, – может, им не придет в голову посмотреть наверх, когда будут меня искать?

Я бочком двинулась к дереву. Драчуны кусались, визжали и таскали друг друга за волосы. Я уже преодолела полдороги до дерева.

– СЕЕф, оно удирает! – заорал один зевака.

Драка тут же прекратилась.

– Стой! – резко скомандовал СЕЕф по-киррийски.

Я пробежала еще несколько шагов и очутилась почти у самого дерева, но проклятие меня остановило.

СЕЕф отряхнулся, хотя от этого мало что изменилось.

– Я же вам говорил, какое оно послушное, – сказал он по-огрски. – Его и уговаривать не придется. Оно само себя поджарит, если мы ему велим.

И правда. Если бы они велели мне поджариться, я бы сама влезла на сковородку. Я стояла на месте и делала вид, будто не понимаю, о чем они говорят.

Они еще немного попрепирались, а потом решили забрать меня с собой – вдруг удастся поймать на дороге еще людей или зверей и съесть в придачу ко мне. В качестве гарнира, наверное.

Мне разрешили взять с собой седельные сумки и свою ковровую. СЕЕф поинтересовался, нет ли там еды, а когда я призналась, что есть, наступило всеобщее ликование. Но когда огры заглянули в эльфийские фляжки, то стали плеваться от отвращения.

– ЛайлФФООн! руЖЖ! («Овощи! Рыба!»)

Огры говорили так, словно сами слова были отравленные.

СЕЕф почесал в затылке.

– Вряд ли можно питаться всякой дрянью и быть при этом вкусным, – проницательно заметил он.

– А может, оно невкусное. Мы же еще не пробовали.

Это говорил тот самый огр, который предупредил СЕЕфа, что я хочу сбежать. Он был помоложе остальных, наверное мой ровесник.

Мы двинулись по дороге – почти с той же скоростью, что и мой покойный пони. Мне пришлось ехать на огрьей спине, цепляясь за сальные патлы. Мы двигались в противоположную от усадьбы Уаакси сторону – туда, откуда я пришла. Наверное, огры хотели дойти до развилки и направиться в свой Фенс, решила я. Мне было все равно. Какая разница, где меня сожрут – в десяти милях от места назначения или в сорока?

На дороге было пусто, да и в холмах, через которые мы шли, никто не жил. Огры начали роптать:

– Оно с каждой милей тяжелеет!

– Может, оно приносит неудачу!

– Давайте съедим его вечером, а утром наловим еще!

Когда я пила эльфийский ужин, они смотрели на меня с завистью. Я сама не ожидала, что смогу хоть что-то проглотить, но проголодалась ужасно. Я предложила ограм отведать эльфийской еды, но в ответ они лишь дружно содрогнулись.

– А вдруг вам понравится, – сказала я. – Вдруг окажется, что морковка слаще мозгов, а петрушка полезней потрохов.

Тут они засмеялись.

Самый младший огр сказал СЕЕфу по-огрски:

– Смотри-ка, как здорово, когда болтаешь с едой. Это вот даже шутит.

– Не вздумай его приручать, – предупредил СЕЕф.

На привале младший огр подсел ко мне.

– Не бойся, мы не страшные, – сказал он.

Да ну?

– Меня зовут НиССх. А тебя?

Я представилась.

– Моего отца зовут СЕЕф. Он может убедить тебя, что мы не сделаем тебе ничего плохого. Я пока так не умею. Но мы очень не любим никого огорчать. – И он сочувственно притронулся к моей руке.

Я сразу успокоилась. Ничего не могла поделать. Голос у него был ласковый-преласковый.

– Наверное, ты устала – день выдался страшно тяжелый.

Я зевнула.

– Может, ты ляжешь на травку да и поспишь? А я посижу рядом, послежу, чтобы с тобой ничего не приключилось.

Неужели он меня не свяжет? В голове загорелся огонек надежды.

– Только не вздумай убегать.

Огонек потух.

* * *

Проснулась я среди ночи. По соседству со мной спал СЕЕф, и во сне он булькал и скрежетал зубами.

Огры на бессонницу не жалуются. Я встала и пробралась между ними – это было трудновато, поскольку спали они вповалку. Споткнулась о чью-то ногу, ее владелец пнул меня в ответ, но не проснулся. За грудой тел я разыскала свои седельные сумки.

И хотела улизнуть – но стоило мне отойти от кучи огров на несколько шагов, как начались обычные мучения: сердце заколотилось, в груди сдавило, голова закружилась. Еще несколько шагов – и вот я уже ползаю кругами на четвереньках. Тогда я вернулась туда, где проклятие хотя бы давало дышать.

Огры уже не будут тянуть, скоро меня убьют. Надо снять заклятие, сейчас или никогда.

– Чары разрушены, – объявила я вполголоса. – Я не буду слушаться НиССха. Я убегу.

И тут же снова рухнула на колени, беспомощно всхлипывая.

Попробовала еще раз. Решила подражать ограм и постаралась говорить как можно вкрадчивее и проникновеннее.

– Что такое чары? – ласково спросила я саму себя. – Слова, не более. Я могу уйти от этих огров. Запросто. И никакая магия меня не остановит.

Я встала и уверенно зашагала прочь. Быстро и бесстрашно. Я расколдовалась!

И тут я едва не споткнулась о СЕЕфа. Оказывается, я пошла не в ту сторону.

Я чуть не заорала от злости, но прикусила язык. Скоро я умру – а значит не найду Люсинду, не изведаю жизни без проклятия…

Тогда я вернулась к концу невидимой привязи и стала бороться с отчаянием. Вкрадчивый голос – это у меня хорошо получилось; может, удастся найти ему другое применение? Вдруг я смогу и в самом деле говорить как огры? С такой же силой убеждения?

Сначала получалось грубовато. Надо бы добавить меда для сладости и масла для гладкости. Я сосредоточилась: вот я глотаю медово-масляную смесь, вот она смазывает горло.

– ССинг лайлФФООн, наЗ лайММУУн, лайлФФООн эФФут уААт псиССайбусс. – Это означало «Надо есть не людей, а овощи, поскольку овощи гораздо вкуснее».

Мне показалось, я говорю убедительно. Лично я себе сразу поверила.

Я упражнялась несколько часов и заснула на полуслове.

Разбудил меня НиССх: решил на мне поупражняться.

– Вставай, моя крошка. Ах ты, умница, – не покинула нас ночью. В этих краях так опасно. Чего доброго, попала бы в лапы к кровожадному эльфу.

В голове тут же зажглась картинка – свирепый эльф с копьем наперевес.

– Все, давайте съедим его, – сказала какая-то огриха. – СЕЕф, придется тебе делиться. А потом еще что-нибудь поймаем.

– Ладно, только, чур, мне ляжку. – СЕЕф крепко взял меня за плечи.

Огриха кивнула:

– Ладно, только тогда мне руку и еще ухо.

Огры вмиг заявили права на все части моего тела. НиССх, правда, хотел, чтобы я пожила еще немного, но сдался, когда ему пообещали шею.

– Самая вкусная часть, – обрадовался он, подошел и погладил лакомый кусочек.

– Тогда, чур, я его убью! – вызвался СЕЕф и оттащил меня от НиССха.

– Ты… – пискнула я по-огрски.

СЕЕф оскалил зубы. Они блестели. С них капала слюна.

Я собралась с духом:

– Ты совсем не проголодался. Ты сыт.

Голос был сиплый. Меду мне! Масла мне!

Огры вытаращились на меня – будто скала вдруг заговорила.

– Я же говорил, оно смышленое! – НиССх явно мной гордился.

– Даже жалко, что нам есть хочется. – СЕЕф присел передо мной на корточки. – А то интересно было бы его приручить. – Он схватил меня за ногу – за свою порцию – и нагнул голову к самому моему бедру.

Масло и мед!

– Зачем тебе меня есть? Ты же сыт, в тебя больше ни кусочка не влезет, вы ведь наелись до отвала. Животы у вас тяжелые, как мешки картошки.

СЕЕф замер.

Я продолжила:

– Вы прекрасно позавтракали восемью дородными дамами. Если вы еще и меня съедите, вам станет нехорошо. Вас клонит в сон – ведь после такой плотной еды всегда тянет поспать…

СЕЕф выпустил меня. Я сделала шаг в сторонку, потом другой.

– Вы очень устали. А земля тут мягонькая-мягонькая, удобная-удобная…

НиССх потер глаза и потянулся.

– Что-то вы встали сегодня ни свет ни заря. День только начался – такой славный, ленивый, сонный денек…

СЕЕф обмяк. Уронил голову на грудь.

– Можно лечь поспать, посмотреть сладкие сны… А пока вы спите, я найду вам еще еды, да побольше, и поросят, и эльфов, и слонов, и людей, и лошадей, и…

– И ослов, и верблюдей… – сонно пробормотал НиССх.

Сон одолел их. Они повалились в кучу, как ночью, и снова принялись похрапывать, постанывать и покряхтывать.

Я едва не рассмеялась. Ну, кто тут теперь командует?