Текст книги "Тайна доктора Верекера"
Автор книги: Гермина Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Глава шестая
В пустой, без мебели, комнате с низким потолком местный констебль разговаривал со своим приехавшим из Уиндермера начальником. Когда Грант, наклонив голову, вошел, мужчины обернулись.
– Доброе утро, мистер Верекер, – сказал Джордж Рид.
– Доброе утро, Рид. Здравствуйте, инспектор. – С одного взгляда Грант понял ранг приезжего.
– Мистер Верекер из «Озерных акров», сэр, – представил Джордж. – Я вам говорил, что уже заходил к нему.
– Мой слуга вернулся полчаса назад, – сказал Грант и добавил, обратившись к инспектору: – Вы, несомненно, слышали, что у меня есть слуга-китаец. Когда заходил констебль, я как раз отослал слугу с поручением; пообещал сообщить по телефону любую полученную от него информацию. Но подумал, что лучше зайду сам…
Инспектор взглянул на лежавшие перед ним бумаги.
– Слугу зовут Ли Уи. Вы, кажется, не привели его с собой.
– Нет. Ему нечего сказать. Он не видел никакой машины и вообще людей, когда возвращался вчера вечером с Фермы Робина, куда отвез мисс Бренд. Он очень послушный и надежный человек.
– Понятно. И он всегда вам верен?
– Я всегда могу на него положиться, – решительно ответил Грант.
– Кажется, мистер Пол Конистон вчера вечером навещал вас. В какое время ушел и вернулся китаец?
– Он уехал в моей машине примерно в десять часов, а двадцать минут спустя я слышал, как он ходит по гаражу. Он спит над гаражом.
– А мистер Конистон заходил?..
– Примерно в десять. У меня была мисс Бренд, и как только она уехала, мистер Конистон… появился…
– Весьма необычное время для визита. Он указал какие-нибудь причины своего появления?
Очевидно, Гранту предстоял гораздо более тщательный допрос, чем несколько вопросов, раньше заданных Джорджем. Констебль был поражен происшествием с таким влиятельным членом общины. Да и вообще о таком не слыхивали в мирной деревне. Однако Грант, внешне спокойно и невозмутимо, ответил:
– Да, он указал причину. Он хотел поговорить со мной по личному вопросу.
– Не скажете ли, что за вопрос?
– Я предпочел бы не делать этого. Когда он будет в состоянии говорить, он сам вам, несомненно, расскажет. Или не расскажет.
Инспектор нахмурился.
– Странно, что знакомый является к вам так поздно, чтобы поговорить о личных делах.
– Я бы не сказал, что было слишком поздно. Но он… был не вполне трезв. В сущности, я думаю, он очень много выпил.
– Вы достигли согласия по этому личному вопросу?
– Нет. И он ушел, очень рассердившись на меня.
– А вы с мистером Конистоном встречались до того, как поселились здесь? – неожиданно спросил инспектор.
– Никогда не встречались. А также я не пошел за ним следом и не избил его, – насмешливо добавил Грант.
Инспектор встал.
– Что ж, мистер Верекер, кажется, вы не способны объяснить, почему мистер Конистон был найден в канаве. Ваш человек проезжал мимо его машины?
– Он говорит, что машина проехала мимо…
– Больше вам нечего добавить?
– Я бы добавил, если бы мог. – Грант встал. – Если захотите поговорить со мной позже, я буду на месте.
– Спасибо. Всего хорошего.
Грант вышел, сел в свою машину и поехал в сторону Фермы Робина; по дороге он заметил, что над далекими горами собираются тучи.
У ворот Робина он встретил Десиму.
– Я надеялся тебя застать, – сказал он.
– Я так рада, что ты пришел, – просто ответила она, когда они вместе пошли к дому. – Это ужасно.
– Не очень приятно, – согласился он. Потом, зайдя вслед за ней в гостиную, закрыл за собой дверь. – Я пришел с допроса, а допрашивал меня очень усердный полицейский.
– Полицейский? – повторила она. – Он подозревает тебя? Что, Джордж Рид сошел с ума?
– Нет, моя дорогая. – Он обнял ее, и она прильнула к нему. – Это был не Джордж, а джентльмен из Уиндермера. И он, естественно, заинтересовался, когда я рассказал ему, что вчера вечером Пол нанес мне визит.
– Пол приходил к тебе! – Она откинулась и широко раскрытыми глазами посмотрела ему в лицо. – Но когда… и зачем ты рассказал?
– Потому что лучше быть откровенным, если это возможно. Как только Пол придет в себя, он им об этом расскажет… и бог знает что еще.
– Пожалуйста, расскажи, что случилось, – попросила она.
Он привлек ее вслед за собой на диван.
– Он был пьян, но выражался вполне определенно. Думаю, он все время вертелся там, пока ты была у меня, поэтому я рад, что Ли отвез тебя домой.
– Значит, я была причиной?
– В основном – конечно. Он сказал, что пришел предупредить меня, что у него теперь есть полный газетный отчет о смерти Кей и о последующем расследовании и что, если я в течение недели не уберусь из деревни и попытаюсь с тобой встретиться, он вывесит этот отчет на доске объявлений у почты.
Десима недоверчиво смотрела на него.
– Но это совершенно невероятно. Он не может этого сделать. Люди так не поступают.
– Не всегда, – согласился он. – Однако нам придется ждать его следующего хода. Нет смысла гадать, каким он будет.
* * *
Чем больше Десима об этом думала – а она много размышляла в последующие дни, – тем больше убеждалась, что сколько бы времени ни потребовалось Полу для выздоровления, он останется прежним.
Разумеется, он очень болен. Рентген показал, что мозг не поврежден, но ночное пребывание в сырой канаве привело к тому, что началась пневмония.
Десима не могла избавиться от преследовавшего ее страха. Что он скажет, когда придет в себя? Однако боялась она не правды; она знала, что Пол всегда был склонен к обману и предательству, а особенно к театральности. Артистический темперамент, несомненно, усиливал эти недостатки. Но больше всего она была убеждена в том, что ревность к Гранту довела Пола до ненависти и свела с ума. И теперь для него главное – отомстить.
Полиция по-прежнему искала возможного преступника, но врачи запрещали допрашивать Пола, хотя до того как начались осложнения, он проявлял желание говорить…
Девушки пили чай в очаровательной гостиной Коринды, со светло-зелеными стенами, серым ковром и превосходными образцами китайской лаковой мебели, которую собирала Коринда. Прелестные глаза мисс Трент были полны тревоги, когда она смотрела на серьезное лицо подруги.
– Дорогая, – сказала она, – все для вас с Грантом может обернуться хорошо. Почему бы ему не образумиться? Я уверена, доктор Джон может все уладить. И даже если не сможет, если Грант не хочет снова заняться практикой…
– Конечно, он хочет практиковать. Разве ты не понимаешь, как это для него важно?
– Ну, я думаю, он просто упрям как осел! – Коринда нахмурилась. – Энди из-за этого очень раздражается. Он так предан Гранту; говорит, что десяток человек готовы поклясться, что он замечательный человек и проделал огромную работу; даже если из-за жалобы Симпсона Медицинский совет запретит ему практиковать в Англии, Энди уверен, что и это можно со временем преодолеть.
– Разве ты не видишь, – Десима встала и принялась беспокойно расхаживать по комнате, – что сейчас это будет нелегко?.. У меня нет иллюзий относительно Пола…
– У меня тоже. Кстати, – Коринда потянулась за лежащей рядом газетой. – Помнишь тот вечер, когда мы встретились в «Озерных акрах»? Когда впервые обсуждали это дело?
– Помню. – Десима, которая смотрела в окно, повернулась.
– Энди тогда спросил Гранта о человеке, который управлял больницей в этом Куала – как это место называется.
– Да… – Десима с трудом сдерживала свои эмоции.
Коринда, снова заглянув в газету, сказала:
– Его звали Баррет-Рерсби?
– Да. А что?
– Необычное имя, и оно засело у меня в памяти. Посмотри. – Она вчетверо сложила газету и протянула ее, показывая фотографию.
С сильно бьющимся сердцем Десима схватила газету и принялась читать:
«Доктор Чарльз Баррет-Рерсби, вернувшийся в Англию после пяти лет, проведенных в государстве Малайя, где он возглавлял больницу Кертиса Ленга в Куала Бананге и где недавно завершил работу по созданию нового лекарства, которое способно революционизировать лечение некоторых тропических болезней, несколько десятилетий ставивших в тупик медицину, госпитализирован в частное отделение больницы «Св. Джуда», где ему предстоит серьезная операция…»
Десима смотрела на подругу, почти не видя ее. Потом, с усилием взяв себя в руки, сказала:
– Интересно, видел ли это Грант. Я… мне почему-то кажется, что он должен это знать. Он придет ко мне сегодня вечером, но… если ты не возражаешь, дорогая, я лучше сейчас же пойду к нему.
– Конечно, иди, – согласилась Коринда. – И, Десс… ты ведь помнишь, что сказал Энди? Ну, что ему кажется, будто Грант кого-то защищает? Не знает ли этот человек?.. Или подозревает, кто бы это мог быть?
– Возможно. – Десима взяла сумочку. – Скоро увидимся. – И когда она повернулась к выходу, зазвонил телефон.
– Послушаем, кто это…
Коринда подняла трубку, а Десима открыла дверь, вышла и плотно закрыла ее за собой. Но не успела пройти короткий коридор, ведущий к началу центральной лестницы, как услышала, что Коринда ее окликает. Оглянувшись, она увидела догоняющую ее подругу.
– Это тебя, – сказала Коринда. – Доктор Джон. На Ферме Робина ему сказали, что ты здесь.
С ощущением надвигающейся катастрофы Десима бегом вернулась в комнату.
В трубке послышался настойчивый голос старого врача:
– Это ты, Десс?
– Да, доктор Джон.
– Послушай, моя дорогая. Я только что навещал Пола. Он быстро поправляется – сотрясение мозга прошло. Он слаб и очень хочет тебя видеть. Не можешь ли ты пойти к нему со мной? Я пойду туда как можно скорее. Он просил передать тебе, что хочет сообщить что-то важное. Сестра говорит, что он встревожен, и мне не нужно говорить тебе, как это плохо в его состоянии.
Колебания Десимы длились слишком недолго, чтобы их можно было заметить.
– Хорошо, доктор Джон, – согласилась она. – Я пойду с вами немедленно… Конечно, не возражаю… Примерно через десять минут… До свидания.
Положив трубку, она объяснила Коринде, что случилось, и у той распахнулись шире глаза.
– Десси! Только не говори мне, что произошло чудо и что Пол раскаивается и дает тебе свое благословение.
– Не знаю, – ответила Десима, но когда минуту спустя она ушла, то испытывала скорее тревогу, чем надежду.
* * *
Грант вел машину на Ферму Робина и напряженно смотрел на дорогу перед собой. Привычно держа руль, он в то же время думал совершенно о другом.
Перед выходом он скомкал ежедневную газету, которую каждое утро клали ему на стол с завтраком, и сунул ее в корзину для ненужных бумаг. Но одна небольшая статья запечатлелась в его сознании и словно отпечаталась там. Когда он ее прочел, под горечью, которая ледяным панцирем сковала его сердце, проснулась прежняя преданность и старая трагедия вызвала новую печаль: великий человек уходил из мира, который он завоевал.
Баррету-Рерсби еще нет пятидесяти; он еще так много мог бы сделать. Однако…
Несколько минут спустя Грант подъехал к Ферме Робина, остановил машину и вошел в дом.
Дверь садового домика открыта, но внутри никого не видно. Но тут отворилась дверь дома, расположенного выше, и из нее показалась Десима.
Она сбежала по лестнице, провела его в пустую комнату и закрыла за собой дверь. Она боялась этой встречи, но сейчас он здесь, и она почувствовала облегчение.
– Дорогой, я уже собиралась звонить, что сама приду к тебе, – сказала она.
– Я опоздал?
– Нет. Но я жду уже час, после возвращения из Кендала. Я… – она собралась с духом. – Я была в больнице. – И, увидев его почти обиженный взгляд, торопливо рассказала о звонке доктора Джона. – Я должна была пойти.
– Вероятно. – Он выпустил ее руки. – Так ты видела его?
– Да. Никогда не думала, что смогу возненавидеть больного, но, Грант… – Ее глаза потемнели. – Не думала, что он способен на такую подлость.
– Кажется, он быстро поправляется, – сухо заметил Грант.
– Завтра его выписывают. Больше ему нечего лечить – вернее, то, что нужно, ни в какой в больнице вылечить невозможно. И думаю, – с горечью добавила она, – Пол ни за что не согласится, что ему нужна помощь психиатра. Знаешь, зачем он посылал за мной?
– Нет. Но забудь о нем! Я больше не позволю ему причинять тебе неприятности…
– Дело не во мне. О, мой дорогой, – она протянула к нему руки, – послушай, что он сказал мне. Во-первых, что ты выбросил его из своего дома, а потом приказал своему слуге китайцу убить его.
– Ли! А какое отношение имеет к этому Ли? – резко спросил Грант.
– Пол говорит, что знает: это был Ли, потому что увидел его, прежде чем его ударили. Но, конечно, он все это выдумал, потому что…
– Не обязательно, – Грант побледнел, и лицо его приобрело встревоженное выражение. – Я не расспрашивал Ли, потому что знал, что смогу добиться от него правды, и, откровенно говоря, боялся…
– Но ведь он лег спать.
– Так он говорит. Кстати, когда я возвращался в свой кабинет, то видел, как он выходит из гаража – через минуту после того как закрылась дверь за Конистоном. Я оставил окно открытым, а когда закрывал его, мимо промелькнула тень. Я был слишком рассержен, чтобы обратить на это внимание, но такие вещи запечатлеваются в сознании. Я тогда подумал невольно, что это был Ли.
– Но, Грант…
– Ли – воплощенная преданность. Если бы он не обеспечил мне алиби, мне могли бы предъявить обвинение. И я не хочу, чтобы полиция добралась до него.
– Но зачем ему нападать на Пола?
– Это я и хочу узнать.
– Разве ты не понимаешь, что это не должны доказать? – в отчаянии заговорила девушка. – Это плохо само по себе. Он… Пол… угрожает рассказать полиции, что знает, кто напал на него. Говорит, что никто не усомнится, что за всем этим стоял ты… потому что он угрожал раскрыть твою тайну. Он клянется, что заставит меня свидетельствовать и признать, что я знала: у него есть тайные сведения о тебе. О, как можно быть таким подлым? – Она дрожала от страха и гнева.
Грант, успокаивая, обнял ее за плечи. Но, как и она, понимал, какую угрозу представляют показания Пола. На самом ли деле нападал на него китаец или нет, неважно: рассказ Пола выглядит очень правдоподобно.
Грант знал также, что можно опасаться еще худшего, и, сидя рядом с Десимой, негромко спросил:
– И что же дальше?
Она с трудом проговорила:
– Он послал за мной, чтобы сказать: если я пообещаю, что ты уедешь и я больше никогда тебя не увижу, он будет молчать. Сегодня утром полицейским разрешили поговорить с ним, но он сделал вид, что сознание его еще не прояснилось, и ничего не рассказал… говорит, что хочет дать мне шанс, прежде чем все рассказать полиции. Как я его ненавижу! – Она схватила Гранта за руку и посмотрела ему в лицо. – Что они могут с тобой сделать? Даже если докажут, что это был Ли, тебя ведь обвинить не смогут?
Как он ни хотел успокоить ее, нет смысла обманывать.
– Боюсь, нужно признать, что я буду выглядеть совсем не ангелом, – сказал он. – У меня были мотивы, чтобы заставить Конистона молчать. На него так похоже сразу подумать о другом человеке, который мог бы выполнить грязную работу. Вряд ли мне поверят, что я хотел бы предотвратить это.
– Только дурак ему поверит, – гневно воскликнула она, но знала, что мир полон дураков. – Боже, разве ты мало испытал? Какое невероятное продолжение… Что же нам делать?
– Дорогая… – он привлек ее к себе.
Она прижалась лицом к его плечу и спросила:
– Ты читал сегодняшнюю газету?
И сразу почувствовала, как он напрягся. После короткой паузы Грант ответил:
– Да…
– Видел статью о докторе Баррете-Рерсби? – Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. – Ты уверен, что он не может помочь?
Грант покачал головой.
– Как может он или кто-нибудь другой опровергнуть слова Конистона?
И неожиданно она с ужасом осознала то, о чем пыталась не думать: на руках у Пола все козыри.
Они молча смотрели друг на друга, и в этот момент настойчиво позвонили в дверной звонок.
Десима побледнела.
– Кто бы это мог быть? Похоже на…
Но Бесси уже пошла в холл. Послышался мужской голос, потом неуверенный ответ Бесси:
– Не знаю, но Десима…
Тут же дверь распахнулась и появился Энди Ледьярд.
– Эндрю! – Десима пошла навстречу гостю, который закрыл за собой дверь. – Мне казалось, вы в Лондоне.
– Я там был. Привет, Фил! Так ты здесь. Я искал тебя в твоем доме.
– Заходите и садитесь, – пригласила Десима.
– Спасибо. – Он придвинул стул, сел и посмотрел на Гранта. – Не думал, что вернусь так быстро, но у меня есть для тебя новости, старина.
– Для меня? – переспросил Грант.
– Конечно. – Ледьярд не улыбался, как всегда, и с трудом подбирал слова. – Дело в том, что я был в «Св. Джуде».
– Я не знал, что у тебя там знакомые, – сказал Грант.
– А разве ты не слышал, что там Баррет-Рерсби? – спросил Ледьярд.
– Да, но… Ты его видел? – Вопрос прозвучал неожиданно жестко.
– Видел. Я послал ему записку. Его вчера оперировали, и он лучше других знает, что даже если операция пройдет удачно, у него остается не больше двух-трех месяцев. Мне пришло в голову, что в таких обстоятельствах человек захочет навести порядок в своих делах. И я оказался прав. Нет необходимости входить в детали – Баррет-Рерсби написал заявление в Британский медицинский совет. Я отправил его почтой и принес с собой копию. – Он достал из кармана сложенный листок бумаги. – Тебе больше не о чем беспокоиться, Фил. Но как же глупо ты себя вел!
Грант взял письмо – машинописную копию оригинала – и прочел про себя. Потом сказал:
– Это тебе, дорогая, – и отдал листок Десиме. – Но боже, Энди. Ведь это удар ниже пояса! Человек умирает!
– Я не сентиментален. – Десима не представляла, что Ледьярд может говорить так жестко. – Меня больше интересует то, что ты должен жить так… как имеешь право. Почему ты защищал его, Фил? Ты ведь знал.
Грант, глядя на Десиму – в ее глазах застыло ошеломленное выражение, она не выпускала из рук сложенный листок, – медленно ответил:
– Да, знал. Понимаете, хотя Ли поклялся, что я не выходил из своей комнаты, на самом деле я выходил. Вы помните, что Ли всегда расстилал свои одеяла у моей двери после того, как сумасшедший попытался убить меня. Он не спал, и я попросил его спуститься вниз и принести мой чемоданчик. Вернувшись, он сообщил мне, что «доктор начальник больницы», так он всегда называл Чарльза, сидит на веранде с миссис Симпсон. Он сказал, что они его не видели, и многозначительно добавил, что они ссорятся. Я велел ему ни при каких обстоятельствах не рассказывать, что он их видел. Видите ли, я знал, что у Чарльза с ней связь. Умолял его порвать с ней, не рисковать тем, что Симпсон узнает. Но не будем сейчас вдаваться в подробности. Как вы теперь знаете, она была с ним. Везла его в больницу и проезжала мимо моего дома. Это по ее предложению они решили посидеть на моей веранде и поговорить.
– Ты знал, что он дал ей пилюли?
– Догадывался. Они были вместе, и только он мог дать их ей. Но он не знал, что она примет слишком большую дозу.
– Он говорит, что забыл, что дал их ей.
– Я ему верю, – сказал Грант. – Энди, ему нужно было закончить исследование. Если бы он был опозорен и лишен возможности продолжать работу, бог знает, мог ли бы другой человек открыть то, что открыл он. Перед возможностью спасти тысячи и тысячи жизней можно пожертвовать карьерой одного человека. Ему нужно было закончить работу.
– Боже! – Ледьярд недоверчиво смотрел на него. – И он позволил тебе!… Как ты, должно быть, себя чувствовал! Я знаю, ты его очень высоко ценил, но теперь…
Ледьярд вспомнил, какой развалиной стал некогда красивый, высокомерный, светский человек, с которым он разговаривал вчера. Человек, который сказал ему: «Думаю, мне конец. И если я так дурно обошелся с молодым Грантли, как вы говорите, лучше все поставить на место. Но, понимаете, нужно было выбирать: он или мои исследования».
Вероятно, Грант будет утверждать, что Баррет-Рерсби прежде всего выдающийся врач, и какими бы ни были его недостатки, сделанное им великое открытие будет жить вечно. Но Ледьярд подумал о своем друге, и его охватило негодование – такое же, какое испытывала Десима.
– Ну, что ж, – он стал и протянул руку. – Теперь ты чист от всяких подозрений. Поздравляю, старый дурак.
– Спасибо. – Грант крепко пожал протянутую руку. – Но, Энди, мне не хочется тебе говорить, однако дело далеко еще не кончено.
* * *
– Такова, дорогой доктор Джон, наша часть истории. – Десима указала на письмо с исповедью, которое только что прочел старый джентльмен. – Не хочется рассказывать вам остальное, но…
– Естественно, дорогая, ты должна мне рассказать. – Доктор выглядел усталым, но, как обычно, уверенно улыбался. – Не волнуйся, дитя мое. Я тебе уже сказал, что справлюсь с сыном. Я и сейчас могу это сделать.
Она неуверенно ответила:
– Не думаю, чтобы кто-нибудь смог изменить его.
– Наверно, ты права. Но не думаю, чтобы он стал рассказывать эту неприятную историю. – Доктор встал. – Иди домой, ложись в постель и поспи. Ты имеешь право гордиться человеком, за которого выйдешь.
– Да. И я выйду за него, что бы ни случилось, – решительно ответила девушка.
– Я либо сам загляну к тебе, либо позвоню завтра, – сказал врач. – А теперь не нужно заставлять ждать доктора Ледьярда.
Как только Грант отправился домой расспрашивать Ли, Ледьярд по просьбе Десимы проводил ее к доктору Джону. Как ни хотелось ей причинять ему боль рассказом о мстительности Пола, девушка была уверена, что должна объяснить, чем он грозит. Но когда она вместе с американцем, доказавшим, что он верный друг в трудный час, уходила из дома доктора Джона, то сомневалась, сможет ли что-нибудь заставить Пола отказаться от своих намерений.
Но как ни странно, ночью она спала спокойно. Время между подъемом и полуднем оказалось самым тяжелым испытанием.
Однако когда в половине первого зазвонил телефон, она услышала в трубке голос доктора.
– Не волнуйся, Десима, – спокойно сказал ей доктор Джон. – Пол уезжает; ему нужно выздороветь; потом он займется организацией своей осенней выставки в Лондоне. А потом несколько лет проживет за границей. Кстати, сегодня утром с ним разговаривал инспектор из Уиндермера. Я присутствовал при этом. Пол теперь совершенно уверен, что не может узнать нападавшего. Так он и сказал инспектору.
– Миллион раз спасибо, доктор Джон, – потрясенно сказала Десима.
– Не за что, моя дорогая. Кстати, поздравьте от моего имени Верекера и напомните, что я по-прежнему нуждаюсь в партнере.
Как он это сделал? Десима стояла, все еще держа трубку в руке, и происшедшее казалось ей совершенно невозможным.
Но объяснение было совсем простым. Как она сама как-то сказала Гранту, добрый, сердечный доктор Джон может быть очень опасным, если сердится из-за дела, которое считает праведным. Но не неожиданная отцовская твердость подействовала на Пола, а угроза, что он не получит ни пенни из отцовских денег, если не воздержится от дальнейших попыток навредить Гранту. Пол мог немало зарабатывать своим искусством, когда много работал, но правда и то, что он всегда пользовался отцовскими деньгами; к тому же он знал, что доктор Конистон богат, а он, Пол, его единственный наследник. Он рассчитывал на это наследство и занял под него немало денег. Будет очень неприятно, если его вычеркнут из завещания старика. А доктор Джон очень ясно дал ему понять, что именно это произойдет, если сын его не послушается.
* * *
Неделю спустя дождливым утром Десима приводила в порядок цветы в небольшой комнатке за холлом, когда услышала сзади шаги. Как всегда, сердце ее забилось, она повернулась и увидела Гранта, который смотрел на нее от двери.
– Милый! – Она подбежала к нему. – Ты вернулся… все в порядке?
Он поцеловал ее, прежде чем ответить.
– Дела идут хорошо. Не думаю, чтобы я захотел жить в Лондоне, я рад уехать оттуда. – Последние пять дней он провел в Лондоне.
Взяв его за руку, она провела его в садовый домик.
– Я думала об этом. Должен ли ты ограничиться этим местом? Хотя я так счастлива, что ты решил работать с доктором Джоном. – Десима надеялась, что Грант компенсирует разочарование старого врача в сыне.
Грант слегка улыбнулся и тепло посмотрел на нее.
– Разве это не мое убежище? И разве не здесь твое место? Разве не среди твоих близких я буду работать? Нет, моя дорогая. – Он покачал головой. – Харли Стрит меня не привлекает.
– Меня тоже, – согласилась она. – Я так рада, что ты решил остаться.
Он поцеловал ее руки, потом повернулся, подошел к окну и посмотрел на горы, скрытые завесой дождя. В этом дожде было что-то чистое и прекрасное – как будто он был призван смыть всю горечь и печаль с сердца.
Потом, все еще стоя спиной к ней, негромко сказал:
– Вчера умер Баррет-Рерсби.
– О, Грант!.. – Она снова протянула к нему руки, он подошел, и они вместе сели на диван. – Ты… так высоко его ценил.
– Да… когда-то. Я был молод и считал огромной честью, что он взял меня с собой на Восток.
Лицо ее оставалось печальным.
– И он причинил тебе страшную боль.
Наступило молчание. Потом Грант ответил:
– Да. Я… лишился иллюзий. Дело не в том, что он сделал со мной: в конце концов, ему нужно было думать о своей карьере. Настоящий шок я испытал, когда узнал о нем и Кей Симпсон. Конечно, я слышал о нем всякие толки, но ничему не верил… мне казалось, что женщины просто пытаются навязаться красивому мужчине, блестящему врачу. И даже если в этих толках была какая-то правда, я полагал, что он, конечно, не будет вступать в связь с пациентками. А ведь Кей лечилась в больнице и была его пациенткой, которую он позже передал мне.
– Он не заслуживал того, чтобы избежать наказания! – негодующе воскликнула Десима. – Если доктор нечестен – о, это непростительно! И он позволил тебе рассчитываться за него. Как он мог?
Грант слегка улыбнулся.
– Другого выхода не было. Больше не будем о нем говорить. Для меня его судьба навсегда останется трагедией. Помни, дорогая, он был… тем, кем был, и его работа сохраняла для меня свое значение, даже когда я в нем разочаровался. А он завершил свое исследование, сделал одно из величайших открытий нашего времени, и поэтому я не жалею о потерянных годах. Пусть это послужит ему эпитафией. Больше говорить о нем не будем.
