Текст книги "Дева Мира"
Автор книги: Гермес Трисмегист
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Гермес Трисмегист
Дева Мира
Рисунок 1. The Beloved, by Dante Gabriel Rossetti [1865—1866] (Public Domain Image)
Это перевод от 2022 года Михаила Титова серии трактатов «Герметики», приписываемых легендарному Гермесу Трисмегисту.
Рисунок 2. Начальная страница
Примечание
Представляя «Деву Мира» – которая вместе с моим изданием «Божественного Пимандера», выпущенным недавно, ныне столь востребованного и популярного, является учебником Герметической мысли, – не будет излишним признанием моей благодарности за ценные услуги всех, кто связан со мной в этой привилегированной задаче возрождения бесценных трудов «Мастера Инициации», «Гермеса Меркурия Трисмегиста»; (который вскоре будет дополнен третьим томом, или «Золотым трактатом о физической тайне философского камня, в семи разделах», считающимся одним из лучших и старейших произведений алхимической философии, дошедших до наших дней; включающим в себя в кратком изложении всё искусство и тайный метод его изготовления, с подтверждающими аннотациями Фладда, Бемема, Вогана и т.д.).
Священные книги Гермеса
Священные книги Гермеса, пишет миссис Чайлд в своём замечательном сборнике22
«The Progress of Religious Ideas». «Прогресс религиозных идей».
[Закрыть], содержащем законы, науку и теологию Египта, были составлены жрецами во время правления богов, предшествовавшего правлению их первого царя Менеса. Аллюзии на очень древние памятники доказывают их большую древность. Их было четыре, а подразделы всего сборника составляют сорок два тома. Эти номера точно соответствуют номерам Вед, которые, по словам Пуран, были перевезены в Египет ядавами при первой эмиграции в эту страну из Индостана. Темы, рассматриваемые в них, также схожи; но насколько Книги Гермеса были скопированы с Вед, остаётся сомнительным. Они хранились в самых святых местах храмов, и никому, кроме высшего сословия жрецов, не разрешалось читать их. Их с благоговением несли во всех больших религиозных процессиях. Главные жрецы несли десять томов, посвящённых эманациям богов, образованию мира, божественному провозглашению законов и правил для жречества. Пророки несли четыре, посвящённые астрономии и астрологии. Предводитель священных музыкантов нёс два, содержащие гимны богам и наставления для поведения царя, которые запевала должен был знать наизусть. Древность и святость этих египетских гимнов была столь велика, что, по словам Платона, их приписывали Исиде и считали, что им десять тысяч лет. Служители храма несли ещё десять томов, содержащих формы молитв и правила для жертвоприношений, праздников и процессий. Другие тома посвящены философии и наукам, включая анатомию и медицину.
Эти книги были очень известны, и впоследствии они были востребованы для алхимических исследований, особенно для получения золота. Римский император Северус собрал все труды по мистериям и похоронил их в гробнице Александра Македонского, а Диоклетиан уничтожил все книги по алхимии, чтобы Египет не стал слишком богатым, чтобы оставаться в подчинении Рима. Некогда знаменитые Книги Гермеса были утеряны за эти пятнадцать сотен лет.
Таким образом, многое касается книг Гермеса в целом.
Фрагменты, представленные в этом переиздании, стали предметом изучения многих учёных. В первые века христианства, – рассказывает доктор Луи Менар33
Hermès Trismegistus. Traduction complète; précédée d’une étude sur l’origine des livres Hermétiques. Par Dr. Louis Ménard, 2nd Ed., Paris, 1867. / Гермес Трисмегист. Полный перевод; предваряется исследованием о происхождении книг Гермеса. Д-р Луи Менар, 2-е издание, Париж, 1867. Этот перевод использовался, но не полностью, в настоящей работе, также как и некоторые примечания, те, что не имеют инициалов, принадлежат доктору Менарду.
[Закрыть], – они пользовались высокой репутацией как, несомненно, подлинные, Отцы ссылались на их свидетельство от имени христианских тайн, а Лактанций – «христианский Цицерон» – сказал о них: «Гермес, не знаю как, открыл почти всю истину». Его считали вдохновенным открывателем, а труды, носящие его имя, выдавали за подлинные памятники древнеегипетской теологии, в которой был наставлен Моисей. Это мнение было принято Массилиусом Фицинусом, Патрицием и другими учёными людьми эпохи Возрождения, которые считали их источником орфических посвящений и философии Пифагора и Платона. Однако возникли сомнения. Их приписывали, по-разному, на основании внутренних свидетельств, иудею, христианину и гностику. И вывод, к которому пришли последние критики и который принял доктор Менард, состоит в том, что их место среди последних произведений греческой философии, но что среди александрийских идей, на которых они основаны, есть некоторые следы религиозной доктрины Древнего Египта. Именно, говорит он, из соединения религиозных доктрин Египта с философскими доктринами Греции возникла египетская философия, которая не оставила после себя никаких других следов, кроме книг Гермеса, в которых под абстрактной формой можно распознать идеи и тенденции, которые до этого были представлены в мифологической форме.
Ещё одно сравнение он проводит между некоторыми Герметическими трудами и иудейскими и христианскими Писаниями, особенно Книгой Бытия и четвертым Евангелием, а также трудами Филона и Пастыря Герниаса44
Титул, идентичный титулу Пимандра, или Пастуха, Гермеса.
[Закрыть]. «Появление христианства на первый взгляд выглядит как радикальная революция в нравах и верованиях западного мира. Но история не знает внезапных перемен и непредвиденных трансформаций. Чтобы понять переход от одной религии к другой, не следует противопоставлять две крайние точки – гомеровскую мифологию и никейскую символику. Необходимо изучить их промежуточные остатки – многочисленные продукты переходной эпохи, когда первобытный эллинизм, подвергавшийся философскому обсуждению, все больше и больше изменялся, смешиваясь с религиями Востока, которые в то время путались, наступая на Европу. Христианство представляет собой последний этап этого вторжения восточных концепций на Запад. Оно не упало, как молния, на удивлённый и потрясённый старый мир. У него был свой период инкубации; и пока оно искало окончательную форму для своих доктрин, проблемы, к решению которых оно стремилось, в равной степени занимали умы Греции, Азии и Египта. Идеи уже витали в воздухе, и они стали сочетаться во всевозможных пропорциях.
«Многочисленные секты, возникающие в наши дни, могут дать лишь слабое представление о той удивительной интеллектуальной химии, которая основала свою главную лабораторию в Александрии. Человечество выставило на обсуждение огромные моральные и философские вопросы – происхождение зла, судьба душ, их падение и искупление; в качестве приза предлагалась диктатура совести. Христианское решение победило».
Наш критик продолжает различать в книгах Гермеса Трисмегиста то, что, по его мнению, принадлежало соответственно Египту и Иудее. «Когда мы встречаем в этих книгах, – замечает он, – платоновские или пифагорейские идеи, мы должны спросить, извлёк ли автор их из древних источников, откуда Пифагор или Платон черпали их до него; или же они представляют собой элемент чисто греческий. Итак, есть возможность обсудить реальное или предполагаемое влияние Востока на эллинскую философию. Как правило, на основании убеждений самих греков мы склонны преувеличивать это влияние и особенно отодвигать дату его возникновения. Только после основания Александрии была установлена постоянная и последовательная связь между мыслью Греции и мыслью других народов; и в этих обменах Греции пришлось больше отдавать, чем получать. Восточные народы – по крайней мере, те из них, которые вступали в контакт с греками, – похоже, никогда не имели философии, которую можно было бы назвать таковой. Психический анализ, поиск основ знания и моральных законов, а также их применение к социальной жизни, были вещами, абсолютно неизвестными Востоку до вторжения Александра. Выражение о своих соотечественниках, которое Платон приписывает египетскому жрецу: «Вы, греки, ещё дети, и среди вас нет стариков», можно отнести к Востоку и к самому Египту. Научный дух так же чужд этим народам, как и политический инстинкт. Они могут выдержать долгие века, но они никогда не смогут достичь своей мужественности. Это престарелые юноши, всегда находящиеся на ведущих ролях и неспособные как к поиску истины, так и к свершению справедливости.
«Инициированный Грецией в философию, Восток мог лишь дать взамен то, что имел, – возвышение религиозных чувств; Греция приняла обмен. Утомлённая скептицизмом, порождённым борьбой ее школ, она, как реакция, бросилась в мистический пыл, предвестник возрождения веры. Книги Гермеса Трисмегиста – это узы союза между догмами прошлого и будущего, и именно этими узами они привязывают себя к актуальным и живым вопросам. Если они ещё принадлежат язычеству, то это язычество в его последние часы, всегда полное презрения к новой вере и отказывающееся отречься в ее пользу, потому что оно охраняет хранилище старой цивилизации, которая исчезнет вместе с ней, уже уставшее от безнадёжной борьбы, смирившееся со своей судьбой и вернувшееся спать навеки в свою первую колыбель, старый Египет, землю мёртвых».
Д-р Менард заключает: «Герметические книги – это последние памятники язычества. Они принадлежат одновременно к греческой философии и египетской религии, и в своей мистической экзальтации они накладывают отпечаток уже на среднюю эпоху. Находясь между миром, который заканчивается, и миром, который начинается, они напоминают тех животных, которые своей неопределённой природой служат связующим звеном между различными порядками организаций. Эти смешанные творения всегда уступают каждой из групп, которые они соединяют вместе. Не сравнивая ни с религией Гомера, ни с христианством, Книги Гермеса позволяют нам понять способ перехода мира от одного к другому. В них верования, которые рождались, и верования, которые умирали, встретились и сцепили руки».
В противовес, а также, как мы считаем, в дополнение к высказанному таким образом мнению относительно родственных философий Греции и Востока, мы приводим следующие отрывки из «Истории пантеизма» г-на Пламптра55
Vol. I, B. II.
[Закрыть]:
«С самого раннего детства нас учили считать евреев теми, кому мы обязаны всеми нашими знаниями в области теологии и религии, а в значительной степени даже знанием самого Бога. Нас учили считать греков теми, от кого мы получили все наше знакомство с искусствами и науками, философией и, в определенной степени, всем тем, что входит в слово „мудрость“. И точно так же на римлян нам велено смотреть как на тех, от кого мы получили все наши представления о дисциплине и законе. Что касается наших отношений с евреями и римлянами, то это определение достаточно точно. А вот с греками дело обстоит иначе. Действительно, в этом утверждении есть некая поверхностная точность. Конечно, мы в значительной степени обязаны грекам своими знаниями и обучением. Но в чем это определение ошибочно, так это в следующем: из него можно сделать вывод, что греки были первым народом, который культивировал любовь к учёбе ради неё самой; что они получили свои знания не от других народов, а сами были их авторами. Это может привести нас к выводу, что они были первыми людьми, которые когда-либо достигли какой-либо степени цивилизации».
«Малейшего знакомства с историей Египта или Индостана достаточно, чтобы обнаружить столь очевидное заблуждение и легко опровергнуть это утверждение. Цивилизация Египта уходит так далеко вглубь мировой истории, что почти невозможно сказать, когда она началась. Сейчас почти общепризнано, что Моисей получил большую часть своих знаний благодаря общению с египтянами, и в этом случае даже наши первые религиозные идеи могут быть отнесены к египетскому источнику».
Далее г-н Пламптр пишет, что в то время как индусы и египтяне уже давно владели религиозно-философскими системами самого высокого интеллектуального порядка, греки были погружены в невежество и суеверия самого иррационального рода, пока не произошло событие, которое произвело революцию или, скорее, дало первый импульс греческой мысли, так что через короткое время после этого Греция вышла из состояния детского невежества в состояние, в котором она стала, как в коммерческом, так и в философском отношении, ведущей державой мира. Этим знаменательным событием стало открытие египетских портов Псамметихом в 670 году до нашей эры. До этого времени египтяне были отрезаны от всех сношений с Европой и Средиземноморьем путём исключения, более строгого, чем то, которое до недавнего времени практиковалось в Китае и Японии; и Египет был для греков лишь страной тайн и басен, о чем свидетельствуют упоминания о нем у Гомера и Гесиода. Но когда система изоляции, господствовавшая на протяжении многих тысячелетий, была разрушена, влияние этого события на прогресс Европы было таким, что его невозможно преувеличить. Сначала Греция, а затем и весь остальной мир были обязаны ему своей цивилизацией. Оно уничтожило веру в старые мифологии и дало начало греческой философии.
Есть один момент, в котором это утверждение требует корректировки. Греческие мифологии, возможно, действительно были лишь иррациональными сказаниями в том виде, в каком они были приняты в народе, и без ключа к их толкованию. Но в действительности они были символами, обозначавшими, хотя и скрывавшими, глубокие оккультные истины. И хотя их присутствие в Греции в столь ранний период показывает, что колледжи священных мистерий процветали там задолго до возникновения греческой философии, идентичность доктрин, которые они символизировали, с доктринами Египта и Востока показывает, что между этими странами существовало религиозное общение задолго до политического, торгового или философского взаимодействия. Иностранное миссионерство отнюдь не возникло вместе с христианством. Священные мистерии постоянно мигрировали и насаждали себя на новых землях раньше светской цивилизации. Миграция Авраама, полёты Вакха и Моисея, несомненно, все они были событиями такого характера.
Вывод г-на Плюмтра о том, что все совпадения между греческой и египетской философской мыслью были обусловлены признанием и принятием последней греками, кажется нам невозможным. А умозаключения М. Менара в обратном направлении мы считаем следствием того, что он не смог совместить с классическими знаниями знание методов и традиций Герметизма и Каббалистики. Составляющие духовную историю мира, они не могут быть основой для здравого суждения по рассматриваемым вопросам. Те, кто, обожающие традиционные методы, неспособны признать какой-либо органон знания, кроме поверхностных способностей, или какую-либо плоскость знания, выходящую за пределы этих способностей, обязательно не приемлют идею, что в мире с древнейших времён существовала система эзотерической и позитивной доктрины, касающейся самых сокровенных тайн Существования, такого характера и так полученная, что она отвечает всем условиям, необходимым для того, чтобы представлять собой божественное откровение. Тем не менее, именно к такому выводу нас вынудила огромная сила доказательств, одновременно экзотерических и эзотерических. Именно в Индостане и Египте мы находим его самые ранние следы; и если, что несомненно, имеет место, есть совпадения между древними доктринами этих земель, и доктринами Греции, Иудеи и христианства, то это потому, что одна и та же истина переходила от народа к народу, везде находя признание, и подвергаясь переформулировке в соответствии с требованиями того времени и места своего пребывания. И это, добавим мы, процесс, который неизбежно должен продолжаться до тех пор, пока человек не станет либо настолько вырожденным, что потеряет всякую заботу об истине и ее восприятие, либо настолько возрождённым, что достигнет полного ее восприятия и навсегда закрепит ее как своё самое ценное достояние.
Но, как бы то ни было, мы видели, что даже самая разрушительная критика вынуждена сделать эти три важных признания
(1) Что учение, содержащееся в книгах Гермеса, частично, по крайней мере, сохранилось со времён Древнего Египта, и в нем действительно есть Герметизм.
(2) Что существует совпадение между учением, которое таким образом сохранилось, и учением христианства. И,
(3) Что это совпадение было признано и приветствуется Церковью, что позволяет признать, что христианство, далеко не будучи чем-то совершенно новым и беспрецедентным в момент своего возникновения, представляет собой развитие или переформулировку доктрины, существовавшей ранее.
Герметическая система и значение её нынешнего возрождения
Для изучающего философию человечества самой значительной и важной чертой нынешней замечательной эпохи, несомненно, является возрождение Оккультной науки и Мистической, или Эзотерической, философии. Это значение обусловлено не только характером периода его возникновения, но и самим предметом. Ведь момент был выбран такой, когда человеческий разум, представленный признанным интеллектом эпохи, стал, по всей видимости, необратимо двигаться в противоположном направлении – в направлении материализма. Однако, к счастью для человечества, эта видимость оказалась обманчивой, как и предвидели те «наблюдатели», которые, осознавая единство природы и находясь на высших планах сознания, способны предсказывать процессы ментального мира по процессам физического. То, что день и год возрождаются именно тогда, когда солнце находится в самой низкой точке, не менее верно в мире духовном, чем в мире материальном. И если господство материализма означало угасание духовного сознания человека, то возрождение оккультных и мистических наук означает восстановление этого сознания. История также преподала им уроки ободрения, показав, что отмирание старых форм веры обычно является предвестником и условием новых и более высоких проявлений. Поэтому они были уверены, что Дух Человечества, будучи, как они хорошо знали, реальным и божественным, в своё время выразил бы действенный протест против угрожавшего ему исчезновения; и они способны распознать в нынешнем возрождении форму, которую принял этот протест.
Значение этого события, безусловно, усиливается тем фактом, что, во-первых, оно вывело Герметическую философию на такой уровень, которого она не знала на протяжении многих веков; и, во-вторых, что возрождение этой философии было одновременно условием и результатом каждого великого религиозного возрождения, которое видел мир. Ибо система, обозначенная как Герметический Гнозис – самая ранняя формулировка которой, для западного мира, относится к доисторическим временам Древнего Египта – составляла ядро всех религиозно-философских систем как Востока, так и Запада, буддизм и христианство, среди прочих, были в равной степени предназначены как проводники и выражения этой системы, хотя этот факт был признан лишь немногими посвящёнными. Великая школа схоластического мистицизма, которая была славой церкви в средние века, имела, хотя и негласно, ту же основу. Эта школа представляла собой упорную и настойчивую попытку спасти религию от исключительной области исторического и церемониального, а также от контроля священноначалия, грубо материалистического и идолопоклоннического, путём восстановления ее надлежащего интуитивного и духовного характера. То, что эта попытка не увенчалась прочным успехом, и церковь Средневековья продолжала все глубже погружаться в суеверие, с его обычным сопровождением религиозных гонений, не было связано с виной самой системы. Для ее принятия необходимо, чтобы духовное сознание многих достигло такого развития, которым до сих пор обладали лишь немногие. А мир тогда ещё не созрел для доктрины, представляющей разум в его высшем проявлении. Таким образом, история показывает, что возрождение, свидетелями которого мы являемся сейчас, – это лишь одно из серии возрождений, имеющих одну и ту же цель; и можно с уверенностью ожидать, что в изменившихся условиях общества достигнутый успех намного превзойдёт все, что было достигнуто до сих пор. Ибо, как бы ни были мрачны нынешние перспективы во всех сферах человеческой деятельности, социальной, философской, моральной и религиозной, никогда не было времени, когда условия были столь благоприятны для радикального и широкомасштабного улучшения; потому что никогда не было времени, когда новые идеи и знания находили такие возможности для распространения, или когда, благодаря интенсивности своих страданий и недовольства, человечество находилось в столь высоком состоянии восприимчивости. Поэтому сейчас система имеет шанс на признание, превосходящее все, чем она пользовалась до сих пор. Всегда находившая в прошлом исключительное расположение самых светлых умов и самых благородных натур, она вряд ли может не найти признания у человечества наступающей эпохи, если будет должным образом сформулирована и представлена. Уже есть признаки того, что все ещё мощная помощь церкви не будет лишней в этом деле, и это не только для ее собственного сохранения, но и для сохранения религиозной истины. Миру ещё предстоит понять значение действий Папы Льва XIII, восстановившего труды Аквинского в качестве основы церковного образования. Но для посвящённых Гермеса это не сомнительно, а даёт уверенную почву для самых возвышенных надежд. То же самое можно сказать и о том необычном, хотя зачастую и гротескном явлении, которое называется современным спиритизмом.
Отталкиваясь от этих замечаний об обстоятельствах, при которых произошло возрождение, продуктом, символом и помощью которого является данная серия переизданий, мы перейдём к небольшому общему обзору природы учения, которое сыграло столь важную роль в прошлом и претендует на то, чтобы сыграть такую же, и даже большую, роль в будущем.
Прежде всего, следует отметить, что материалы для нашего очерка не ограничиваются так называемыми Герметическими фрагментами, которые являются предметом этих переизданий. Они не только неполны как фрагменты; они также интерполированы и частично испорчены по тексту, хотя по-прежнему полны чистейшего и возвышенного учения. Многое из того, что подлинно, является мистическим и аллегорическим, относящимся к плоскости и нуждающимся в толковании, отличном от очевидного. Следовательно, для такой задачи необходимо использовать труды тех различных выразителей системы, которые либо почерпнули ее из источников, не сохранившихся до наших дней, либо, следуя тому же методу, разглядели ее сами66
Ибо, как мы впоследствии убедились, «Совершенный путь» – это не единичный случай восстановления Герметической системы путём невольного следования тому же методу, которым она была изначально обусловлена, а именно интуитивному восприятию и воспоминаниям, причём совершенно независимо от посторонних источников информации.
[Закрыть], дав ей, в некоторых случаях, новое применение, не менее Герметическое, поскольку оно представляет собой дальнейшее развитие доктрины. Однако никакое обучение или индустрия не могут компенсировать отсутствие той сочувственной проницательности, которая одна может обнаружить характерное кольцо истинного Герметического металла; и которая, если сердечная признательность является гарантией, наверняка не будет полностью отсутствовать в этом случае. В лучшем случае, однако, здесь можно дать лишь небольшой набросок.
Начиная с аксиомы, что из ничего ничего не происходит, и признавая Сознание необходимым условием существования, Гнозис с непреклонной логикой выводит все вещи из чистого и абсолютного Бытия, которое само по себе не проявлено и не обусловлено, но в бесконечности своего изобилия и энергии обладает и осуществляет потенцию проявления и обусловленности, и является, а не имеет, жизни, субстанции и разума, заключённых в одной Божественной Самосущности, проявлением которой является вселенная.
Рассматривая все вещи как формы сознания, гнозис обязательно рассматривает сознание как существующее во многих формах и как определяемое как свойство, благодаря которому все, что есть, влияет или затрагивается в себе, или влияет, или затрагивается другим; что в действительности означает, что оно составляет сами вещи. Таким образом, существует механическое сознание, химическое сознание, магнитное, ментальное, психическое сознание и так далее вплоть до божественного, или абсолютного, сознания. И если все исходит из этого последнего, то все возвращается к нему, поскольку каждая сущность обладает его потенцией. Здесь кроется секрет эволюции, которая есть не что иное, как выражение тенденции вещей возвращаться, путём восхождения, к своему первоначальному состоянию – тенденции, а значит, и выражению, которое не могло бы иметь места, если бы низший, или материальный, способ сознания был первоначальным и нормальным способом.
Сделав таким образом саму материю способом сознания, а в ней и дух – дух есть абсолютное сознание – Гнозис сразу же избегает трудностей, которые стоят на пути концепции изначального Дуализма, состоящего из принципов по своей природе антагонистических; а также тех, которые возникают из родственной концепции несознания как имеющего позитивное существование. Все они являются разновидностями Единого, никакой присущий им антагонизм или существенное различие невозможны; но то, что рассматривается как бессознательное, является лишь низшей разновидностью сознания – сознания, сокращённого, так сказать, до минимума, но все же сознания, пока оно есть. Полное бессознательное есть, таким образом, небытие; оно находится в отношении к сознанию, как тьма к свету, только последний из них, как бы ни был уменьшен, является позитивной сущностью, а тьма – не-сущностью.
Как бы ни были разнообразны проявления вселенского сознания, или бытия, будь то его различные плоскости или различные режимы на одной плоскости, все они подчиняются одному и тому же закону, который своим единообразием демонстрирует единство информирующего духа, или разума, существующего вечно и независимо от любого проявления. Ибо, как сказано в «Божественном Пимандре» (Б.В.):
«Он не нуждается в проявлении, ибо Он существует вечно».
«Но в том, что Он Един, Он не сотворён и не порождён, но является неявным и непроявленным».
«Но, делая все явным, Он проявляется во всех и через всех; но особенно Он проявляется в тех или в тех, в ком пожелает».
И ещё:…
«Сущность всего одна».
Из единства изначального Бытия вытекает, как следствие, закон соответствия между всеми плоскостями, или сферами, существования, в силу которого макрокосм подобен микрокосму, универсальное подобно индивидуальному, мир подобен человеку, а человек подобен Богу. «Земной человек, – говорится в „Ключе“, – это смертный Бог, а небесный Бог – бессмертный человек». В той же книге, однако, тщательно разъясняется, что под человеком подразумеваются только те люди, которые обладают высшим интеллектом, или духовным сознанием, и что отсутствие этого означает, что человек ещё не человек, а только его потенциальная возможность. Она также избегает ошибки антропоморфизма, определяя Божественность как не жизнь, не разум, не субстанцию, а их причину.
Незнание Бога объявляется величайшим злом, но Бога нельзя обнаружить в явлениях или внешним взором. Искать его нужно в самом себе. Для того чтобы знать, человек должен сначала быть. То есть он должен развить в себе сознание всех плоскостей, или сфер, своей четырёхмерной природы и стать тем самым полностью человеком. Именно его внутренней и божественной части, духу, принадлежит тайна существования, поскольку это Чистое Существо, проявлением которого является существование. И поскольку человек может познать вне себя только то, что он имеет внутри себя, для его восприятия духовных вещей необходимо, чтобы он сам был духовным. «Человек естественный, – говорит апостол Павел, следуя сразу за герметизмом и каббалистами, которые едины в учении и методе и отличаются только формой, – не принимает вещей Духа и не может познать их, ибо они духовно различаются», то есть духовной частью в человеке. В той степени, в какой человек развивает это сознание, он становится органоном знания, способным получить уверенность в истине, даже самой высокой; и из «агностика», неспособного к знанию, он становится «гностиком», или обладает гнозисом, который состоит в знании себя и Бога, и в существенном тождестве этих двух.
Отсюда очевидно, что агностицизм нынешнего века свидетельствует лишь о незрелости его исповедующих. Иными словами, философия сегодняшнего дня представляет собой выводы людей, которые, как бы ни были развиты интеллектуально, все ещё являются рудиментами в отношении духовного сознания, и поэтому не достигают своей духовной и истинной мужественности – мужественности, которая принадлежит высшему плану. Будучи в такой степени не людьми, а недочеловеками, и не зная значения и потенциальных возможностей человека, они путают форму с сущностью, принимают внешнюю и феноменальную часть человека за самого человека, и соответственно воображают, что удовлетворение этой части обязательно принесёт пользу человеку, независимо от того, насколько губительны для подлинной человечности практики, к которым они прибегают. Из этого состояния духовной тьмы гнозис поднимает человека и, давая ему высшее требование, которое является целью всего божественного откровения, – определение самого себя, демонстрирует ему с научной достоверностью верховенство морального закона и невозможность ни получить добро, совершая зло, ни избежать наказания за него. Попытка получить добро, совершая зло, лишь отбрасывает его назад, усугубляя его участь. Доктрина кармы не менее герметична, чем индуистская, эквивалентным термином в первой является Адрасте, богиня, которой поручено отправление правосудия. В греческом пантеоне она предстаёт как Немезида и Геката. Все они представляют собой неумолимый закон причины и следствия в моральных вещах, в силу которого природа и условия жизни человека в будущем являются результатом тенденций, добровольно поощряемых им в прошлом и настоящем.
Герметический метод достижения совершенства на любом плане – физическом, интеллектуальном, моральном или духовном – заключается в чистоте. Не просто обладая, но будучи сознанием, человек есть человек, и он проницателен в той мере, в какой он чист; совершенная чистота подразумевает полное восприятие, вплоть до видения Бога, как об этом говорится в Евангелиях. В той же пропорции он обладает и силой. Полностью посвящённый Герметист является магом, или человеком силы, и может творить то, что для мира кажется чудесами, причём на всех уровнях – физическом, интеллектуальном, моральном и духовном – силой своей воли. Но его единственный секрет – чистота, как и его единственный мотив – любовь. Ибо сила, с помощью которой он действует, – это дух, а дух остёр и могуч в той мере, в какой он чист. Абсолютно чистый дух – это Бог. Следовательно, чудеса мага, в отличие от мага, действительно творит Бог – Бог в человеке и из человека.
Несколько слов об органоне Герметического знания. Это, безусловно, режим работы разума, называемый интуицией. Следуя этому центростремительному курсу, человек вступает в такие отношения со своей собственной сущностной и постоянной сущностью – душой – чтобы быть в состоянии получать от неё знания, которые она приобрела о божественных вещах в долгие века своего прошлого. Но это не означает пренебрежения к другому центробежному механизму разума – интеллекту. Он также должен быть развит и натренирован до предела, как дополнение, дополнение и незаменимая пара интуиции – мужчина для своей женщины. Совершенствуя и сочетая их, и только таким образом, человек познает все вещи и увековечивает себя. Ибо он знает Бога, а знать Бога – значит иметь Бога и быть Богом, а «дар Божий есть жизнь вечная».
