Текст книги "S-T-I-K-S. Товарищ Резак"

Автор книги: Герман Горшенев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Герман Горшенёв
Товарищ Резак

Пролог

На мою больничную койку подсел молодой парень лет тридцати пяти в чёрной аляске и заснеженных грязных ботинках. Он достал пачку сигарет и закурил, протянул мне. Я не курил, но и не отказывался, когда предлагали. В нашей закрытой военной клинике ходить в верхней одежде, без сменной обуви, и тем более курить было категорически нельзя.

– Здравствуйте! Меня послали вам предложить один подарок.

– Вы хотите подарить мне подарок?

– Нет, не я. Откуда у меня такие возможности? Это Родина хочет вас отблагодарить. Можно немного пафоса? Я правда в это верю, иначе работал бы в другом месте. …Знаете, сила Родины не в огромных подводных линкорах с сотнями ядерных зарядов, готовых поднять льды Северного Ледовитого океана и сжечь континент супостатов. Сила Родины в людях – в тех, кто учат новое поколение в университетах, кто теряет своё зрение, глядя в мониторы с чертежами, и кто простоял всю жизнь около операционного стола, проводя по несколько операций в день до тех пор, пока руки могли держать скальпель. К сожалению, этим людям не хватает жизни, чтобы сделать всё хорошее, что они планировали, и Родина не может им дать вторую жизнь. Но Родина научилась давать им ещё пять, может, десять, может, двадцать лет. Всего один раз, если повезёт, если сойдётся десяток-другой обстоятельств, без гарантий. Вы слышали о проекте «Химера»?

– Да, у нас начальник такой. Теперь у него новое пушистое тело.

– Вот я вам этот подарок и предлагаю.

– Мне повезло?

– Разумеется, нет. Вы заслужили. Может, когда-нибудь и я заслужу.

– Вы молодой, обязательно заслу́жите.

– Так точно! Буду стараться! Удачи вам.

Парень бросил окурок в стакан моего недопитого апельсинового сока, кивнул головой, встал и ушёл. Мой бычок последовал туда же.

Глава 1
Пёс. Корж и Бублик

Лёжа привязанным к кушетке, обколотый антигистаминами и генмодификантами, которые должны потом превратить меня в подобие человека, я имел время подумать. Сирены боевой тревоги молчали, но аварийное освещение светило монотонно и неярко. С появлением светодиодов смысла в моргающих и тем самым экономящих энергию светильниках не было. Светодиодник погаснет позже, чем последний пострадавший умрёт от голода. Двери были открыты, сквозняк трепал густую косматую шерсть, а слюни текли полноводной рекой. Это и мне удалось воспользоваться подарком Родины. Технология пересадки сознания ещё не была толком отработана, и давала всего несколько лет дополнительной жизни в теле хищника. Если повезёт, и тебе подберут животное, если не сдвинешься с катушек, если всё пройдёт успешно, и если – ещё куча «если». Мне для переноса сознания подобрали собаку, большую, лохматую, вислоухую и слюнявую. И сейчас моё тело было надёжно примотано к кушетке. Судя по всему, всё прошло успешно, но случилось что-то вокруг – или неуспешно, и меня тут бросили, чтобы потом отвезти в мусорник. Но почему тогда работает аварийное освещение, а не штатное? А чего так воняет кислятиной? Может, уколы перестали действовать?

По моим подсчётам, прошло не меньше часа, пока мой новый собачий слух и, между прочим, нюх почти одновременно не уловили принесённые сквозняком звук и запах. Раскачивающаяся фигура странной походкой с дёрганными движениями шла по коридору. Прошла мимо приоткрытой двери, вернулась. Санитар с очень недобрым лицом, в белом халате, перемазанный с ног до головы гадостью. Я понимаю, что санитары не всегда хотят смотреть на своих пациентов хорошо, но у этого лицо было совсем недоброе. Медработник минут пять провозился с тем, что влезал в щель приоткрытой двери, которая упёрлась ему в грудную клетку. Когда ему удалось протиснуться в комнату, он с движениями умалишённого подошёл ко мне. Я был хорошо зафиксирован и мог только наблюдать.

Технология переноса сознания была новая, без гарантий, как получится, поэтому случалось всякое. Животными, годными для переноса, оказывались, как правило, хищники, причем крупные. Годились большие собаки вроде доберманов, ротвейлеров, и вот такие, как я – хотя я так и не понял, что у меня теперь за порода. Прекрасно подходили кавказские овчарки, мастино, кошки средние и большие. Подходили медведи; очень редко слышали о всеядных, таких, как кабаны. В общем, подходили только хищники или всеядные, а люди и обезьяны не подходили категорически, не знаю почему.

Тем временем злой и дёрганый санитар обнюхал меня. Твою мать! Вашу мать! У-у-у, как больно! Он вцепился мне в ляжку задней ноги. Зубы медработника соскользнули с моей мохнатой, густой шерсти и клацнули, откусив часть языка. Роняя слюну и кровь, санитар совершенно не смутился потерей кончика говорильного органа, и попытался укусить меня ещё раз – за хребет.

Пум-пум-пум. Три гильзы звонко покатились по полу. Самодельный глушитель – а это точно он – был самым последним, что я ожидал встретить и, тем более, услышать его звук на спецобъекте. Изделие было определённо кустарным. Хотя я не видел стрелка, но у меня ещё когда-то в молодости, когда я пользовался бобинным магнитофоном и писал сразу на четыре микрофона звук, была курсовая. Большая такая работа – «Интерференция звуковых волн в специзделиях», вот так она называлась, если память не изменяла. Нам тогда в лабораторию со всей милиции бандитские самоделки притащили, и заводские тоже были, для сравнения.

Ко мне подошёл человек в грязном камуфляже, держащий у плеча АК-47 с объёмной металлической банкой на дуле. Продолжая удерживать автомат одной рукой, начал развязывать на мне ремни:

– Сейчас. Сейчас, псина. Сейчас, пока эти не сожрали. Какие же скотины это с вами всё делают? Уже не переродишься. Теперь всё будет хорошо.

Это он меня утешал, очевидно. Я, конечно, понимаю, что санитар повёл себя нехорошо, я бы его и сам сейчас грызанул, но чтобы человека пристрелили только потому, что он собаку покусал?

Патроны у стрелявшего были обычные, не дозвуковые. Бесшумной стрельбы не бывает, а бывает малошумная. Как смогли, так и слепили глушитель, и приляпали к повидавшему виды автомату. Очень мужик уверенно санитара пристрелил, как будто по-другому нельзя, и делал он это сотни раз. Я не психолог, но на матёрого головореза и маньяка новоприбывший не тянул – просто мужик со внимательным взглядом ветерана, который и в окопах полежал, и из грязи и снега застрявшую машину выкапывал. Охотник или рыбак, идущий на промысел ради добычи пропитания, а не ради забавы.

Один из зажимов мужик открыть не смог, достал нож и разрезал пластиковый жгут. Подошёл ещё один боец, экипированный так же, как и первый. За плечами камуфляжный рюкзак, разгрузка, лёгкий бронежилет, древний ПМ с глушителем и такой же древний АК-47 с таким же массивным жестяным сооружением на стволе. Воняло от обоих дико. Как нас только собаки терпят? Или к этому можно привыкнуть?

– Корж, ну что там?

– Всё одно и то же. Везде животные привязаны. Ещё две собаки в ремнях, но все уже обернулись, пришлось кончать. В клетке ещё четыре сидело – тоже того. Была ещё кошка привязанная, огромная такая, кажись, пантера. Вся чёрная, смотрит, как будто к ней на допрос пришёл. Глаза умные – не люблю, когда на меня так глядят.

Вот интересно, кто они такие, что свободно тут бродят, и как тут оказались? Почему санитара пристрелили? Потому, что он собаку укусил? Почему за это недостаточно просто ногами отпинать? Я что-то не понимаю?

Первым делом спрыгиваю со стола и пытаюсь спросить, что тут вообще происходит. Голосовой аппарат собаки вообще не такой, как у человека, поэтому рычу на разные лады, подкрепляя произносимое активной мимикой. Две удивлённые рожи в недоумении уставились на меня.

– Бублик, ты гля! Да он с тобой разговаривает на собачьем. Ты на ихнем рубишь?

Корж внимательно наклонился ко мне и почесал меня за ухом:

– У-у-у, какая псина умная, умная, – и потрепал меня по холке.

Так, я не понял. Они вообще не в курсе, где находятся? Что вообще эти грязные мужики с каким-то допотопным оружием, ещё и с самодельными глушителями, делают на режимном объекте? Кто их сюда пустил? Сюда не на каждом танке заедешь, а броневик точно ещё на подъезде сожгут. И как я у них могу это спросить, если Бублик по-собачьи не понимает?

– Эй, Бублик, иди сюда! Посмотри, – это Корж открыл шкаф младшего научного персонала и достал личное оружие.

У нас, прежде всего, объект, а не сельская больничка – положено персоналу. Оружие за ключом храним, разумеется, и охранник в случае необходимости раздаёт, но, тем не менее, у всех есть. Корж с Бубликом по очереди охают, и стволы из рук в руки передают. Подхожу поближе посмотреть и послушать.

– Что смотришь? Жрать хочешь?

Я ничего не хочу. Я вообще не понимаю, что происходит. Сделал ещё одну попытку наладить вербальное общение. С речевым аппаратом нужно было ещё разбираться, и получилось немного не то, что я пытался сделать. Открыл рот и слегка рыкнул, визгнул, переходя на длинный писк. У меня раньше все собаки так делали – теперь и я вот повторил. Получил ещё одну порцию чесаний за ухом. Интересная тема для изучения. Как расспросить человека о том, что тебе надо, и рассказать о своих проблемах, если тебя считают собакой?

– Богатый ты парень, как я посмотрю, у тебя в шкафу такие пистолеты классные! – это ко мне Бублик обращается.

Корж рассовывал по карманам обоймы и цокал языком:

– А где стволы сменные? – поинтересовались у меня, переводя взгляд на подельника.

– Да ты чё? Корж, не тупи! Это же ещё в девяностых, когда у ментов патронов не было. Какие были патроны, такой и ствол ставили. Сейчас только спецуру под сменные стволы снабжают, этого уже лет тридцать не делают.

Это они о чём? Какие на пистолете стволы сменные? Как на пулемёте, что ли? Я почему не знаю, хотя, конечно, всего знать не могу? Сунул морду поближе. Интересно, о каком-таком невиданном стволе они говорят?

Мне сунули под нос пистолет. О! Да это же «Бердыш». Чего они им так восторгались? Штатный, очень хороший, пожалуй, самый лучший – но обычный. Про сменные стволы я не слышал, но я же не могу всё слышать, это и не моя специализация.

Фу-у-у! Сморщил и отвёл морду. Обычно в клинике воздух через специальный фильтр пропускают, чтобы уменьшить число запахов, пока трансплантаты не адаптируются в телах животных, и не начнут работать генмодификации. Меня сразу в мир, полный запахов, сунули. Став обладателем собачьего нюха, я приобрёл большую проблему, на которую не знал, как реагировать. Теперь я прекрасно распознавал запахи, самые мелкие их оттенки, но они не забивали один другой, и не смешивались. Я точно определил запах ружейной смазки; тушёнки, которую ели со сладкой булкой; недочищенного порохового нагара; недавнего похода в туалет; немытого тела; кофе; запах барбариски из кармана разгрузки. Я даже запах себя ощутил – меня ведь гладили и от ремней освобождали. Явная перегрузка информацией с непривычки. Надо потом как-то приспособиться, а как? Пока не знаю. Помимо этого, запах кошатины, запах напарника, запах стреляных гильз, запах затхлой половой тряпки, которой мыли когда-то пол, запах изо рта убитого санитара, и иже с ними. Многовато будет.

Фыркнул, пробуя сбить с носа лишнюю информацию.

– Фыркаешь тут. Ничего ты, слюнявый, в пушках не понимаешь. Не твоего это ума дело, – сообщили мне.

Интересно, как это они в одну фразу сразу три наезда всунули. Может, какие-то моменты по стрелковке и упустил, извините, больше пятидесяти лет работы – всё не упомнишь. Да у меня стреляных гильз в два эшелона не поместишь. По поводу ума и про слюни тоже не забыли поиздеваться.

Распихав по сумкам ценности, подельники направились из моей палаты в следующую. Там была большая собака, прирезанная ножом, и санитар с проломленной головой. Очевидно, это тоже мои товарищи постарались. По пути нашлось ещё два санитара, тоже с глубокими проломами черепа. Это делалось, наверное, небольшим строительным молотком, похожим на кирку, который тоже присутствовал в снаряжении обоих. Экспрессия, с которой они резали трансплантантов и убивали санитаров направо и налево, в моей голове не сочеталась с моим спешным освобождением и ласковым трепанием за ухом.

Выбежал охранник и попытался их укусить. Бублик подсёк ему ноги, а напарник подхватил охранника под руки и с силой их заломил. Хрустнули кости, но это напавшего не смутило, и он, злобно шипя и брызгая слюной, продолжал клацать зубами. Парни вдвоём повалили его на пол и, упёршись берцами ему в голову, свернули шею.

– Посмотри, какой мы тебе бронежилетик добыли. С обновкой тебя, и в этот раз стрелять не стал, совсем в крови не измазал. Пёс тобой гордится!

Всё это говорил Бублик, снимая с охранника и с торжественным видом вручая трофей компаньону. Не забыли и про разгрузку, вывернув карманы. Дальше шли от помещения к помещению, разламывая ящики и цокая языками над их содержимым. Меня трепали за ухом. Утешали, что если я не обратился, то дальше со мной всё будет в порядке. Спорили, как назвать, и обсуждали, куда и как они своё богатство прятать будут. Набрали ценного они явно больше, чем могли унести. Мужики точно знали больше меня, и совершенно спокойно воспринимали ситуацию, когда охранник хотел покусать этих вот двух вонючек, а не пристрелить их, хотя на шее у него висел пистолет-пулемёт. Оный предмет уже занял достойное место в коллекции награбленного имущества двух товарищей.

Мы отходили от палаты, где воняло кошатиной, всё дальше. Они про какую-то кошку с умными глазами говорили. Срываюсь с места и бегу на запах. И правда, огромная чёрная пантера с лоснящейся шерстью и буграми мышц под шкурой привязана к столу. Оббежал её вокруг. Так они её и не отпустили. Гавкаю, потом ещё раз гавкаю. На меня смотрит действительно умный взгляд.

Из коридора спросили:

– Корж, ты это слышал? Это что за звуки?

Это, бараны, я гавкаю, как могу. Я первый день как из наркоза вышел, и, похоже, ни по-человечески, ни по-собачьему у меня сейчас не получается. По-хорошему, мне ещё год в клинике надо быть, пока генмодификанты не подействуют, всему заново учиться – а меня в самую гущу событий сунули! Кстати, я вообще-то кошку спасаю, только другим собакам потом не рассказывайте! Ну, давайте, хоть ради любопытства. Выбежал, подбежал к двуногим – и обратно в палату. Кошатина наверняка тоже трансплантант. Подходят:

– Бублик, а чего это он нас к ней привёл?

– Корж, ты чего? Ты её не освободил?

– Я? А если сожрёт? Да она какая огромная, я боюсь.

Они, наверное, тоже не всё понимают, а кошку надо освобождать. Вспомнил, как радовались и прыгали мои собаки, когда я приходил домой и попытался повторить. Две удивлённые рожи и одна морда уставились на меня. Скорее всего, я делал что-то не так, но старался как мог – или псы моих габаритов должны изображать радость иначе? Хорошо, тогда вариант номер ноль. Я подошёл к пантере, и размашисто и слюняво лизнул её в нос. Кошатина выпучила глаза от такой наглости, но через мгновение взяла себя в руки, вернее, в лапы.

– Да он её знает! – просиял Корж.

Хищница попыталась изобразить максимальное дружелюбие и замурлыкала, как домашняя кошка.

– Давай, давай, иди, – подбодрил Бублик напарника и поднял автомат к плечу.

Корж аккуратно, с вытянутой руки разрезал один за другим ремни, держа в другой изъятый у охранника пистолет-пулемёт. Кошка медленно приподнялась, выгнулась спиной от загривка до хвоста и стекла со стола плавной тенью. Совсем как домашняя мурлыка, она боднула Бублика выше бедра и протёрлась всем телом, повторив процедуру с другой стороны. При этом она добросовестно мурчала.

Однозначно хитрая тётка. В том, что она тётка, я не сомневался. Специально я не смотрел, но пока ходил вокруг – заметил. Для трансплантации подходят только животные одного с тобой пола. Даже если мальчик с детства играл только куклами и звался Эвридикой, а после операции мог похвастаться всеми прелестями женского тела – то для трансплантации сознания, будь добр, используй тот пол, каким ты обладал от рождения.

Немного успокоившись и перестав нервно сжимать оружие, товарищи продолжили свою увлекательную экспедицию по закромам Родины.

Шли по коридорам, стараясь минимально шуметь. Впереди Бублик с Коржом, а сзади хвостиком две зверюги. Я сам не маленький (размером с сенбернара, но порода вообще непохожая), и огромная чёрная пантера тихонько стелилась по полу, заглядывала в открытые и разбитые двери кабинетов. Присматривались, принюхиваясь. Корж с Бубликом честно грабили. Награбив больше, чем могли бы унести, и найдя более ценную добычу, они со слезами на глазах делали тайник и меняли содержимое своих рюкзаков, потом, награбив ещё более ценного имущества, повторяли процедуру.

Здесь, в общей части клинической больницы, где была открытая для всех зона, положение оказалось ещё хуже. Пристрелили ещё несколько санитаров, которые по-прежнему хотели кусать, причём гастрономические предпочтения отдавались именно мне или моей кошачьей подруге.

Сапиенсы прошли чуть вперёд и замерли, высматривая что-то, а мы отстали. Пользуясь паузой, попытался объяснить кошке ситуацию. Как могу, показываю, что они нас за животных считают: давай, пока мы не поняли, что здесь происходит, будем дрессированными животными. Тебе не кажется, что зомби-апокалипсисом попахивает? Не поняла? Показываю ещё проще, средствами пантомимы. Мы – животные домашние, вокруг – зомби. Всюду что-то неладное, и наше дело – тупить и рычать. Морщу морду как могу, показывая мировую катастрофу и тайное братство животных.

Пантера внимательно следила за моей жестикуляцией. Большая чёрная кошка с удивлённой мордой на всё это смотрела, потом подняла лапу, из лапы выставила один коготь и совершила вращательные движения в районе уха. Похоже, меня неправильно поняли.

Сама такая, кошатина! Как только человечество мышей ловить научилось, от вас, кошек, никакой пользы, кроме эстетической. Крутить у виска когтем мне начали! Я лапой перевернул горшок с цветами и разгрёб землю на полу, затем написал: «зомби». Мне кивнули. Животные мы. Ещё кивок. Пока не поймём. Кивок. Дошло, похоже. Сразу нельзя было понять, когда я зомби изображал?

Она подняла лапу и плюхнула себе на морду, закрывая глаза. «Рык-рык-рык-рык-рык». Затем два пальца раздвинулись, высвобождая обзор глазу. Внимательный взгляд прошёлся по мне от макушки до хвоста и вернулся обратно. «Рык-рык-рык-рык-рык-рык». Это такой смех? Чё ты ржёшь, кошатина? Если бы я не притащил к тебе наших кондитерских друзей, тебя бы санитары уже доедали. Никакой благодарности. Я, между прочим, первый ситуацию понял.

Коллега по трансплантации взяла себя в руки и кивнула, что теперь всё поняла. Думать было над чем. Вначале зомби и кусачие санитары, а затем Змей Горыныч и повязка на лапы и морду, чтобы себя не покусал?

Есть вариант, что что-то пошло не так, и я просто привязанный к койке лежу, и мне всё кажется. Может, порода для трансплантации не подошла? Как вам два взрослых мужика с именами Корж и Бублик, и пантера-подружка на спецобъекте? Я и раньше на плохое воображение не жаловался.

Таща огромные рюкзаки, наши сопровождающие вышли из больницы через небольшой вход, ведущий на территорию, уставленную лавочками. Сразу за забором, примыкая вплотную к асфальтовой дороге, начиналась тайга с буреломами и строевыми кедрами. Метрах в ста левее тайгу отгораживал забор из ржавой рабицы, натянутой на деревянные столбы. Там был большой парк с аккуратными дорожками. Больница была мне знакома, а всё остальное я видел впервые. Мы должны были оказаться на окраине научного городка, называемого в народе «ящиком», с не очень чистыми, но аккуратными улочками пятиэтажек и градообразующими корпусами… Но никак не в тайге и, тем более, парка с колесом обозрения там не было.

Прошли буквально метров триста. Неожиданно встретили несколько мужиков, несколько тёток и двоих детей. Они приехали на двух больших, очень недешёвых внедорожниках. Озираются, головами крутят. Наши «кондитеры» подошли, вежливо поздоровались:

– Здорова, мужички-новички и сопровождающие!

В ответ на приветствие достались пистолеты. Бублик с Коржом, абсолютно не обращая на их пушки внимания, подошли ближе. Я шёл хвостиком следом, и стал рядом. Кошка отстала и осталась в кустах – очевидно, решила не дразнить своим видом и без того нервных джиповодов.

– Это просто отлично, пацаны, что у вас пистолеты есть! Вам ещё надо ножами и топорами запастись. А ещё лучше – пару молотков с ручками подлиннее, но не сильно тяжёлых. Потерялись? Мобильная не работает?

Бублик опустил рюкзак и, приговаривая что-то о карме, которую нельзя портить, и про новичков, достал из самой глубины рюкзака пару тоненьких, напечатанных на принтере буклетиков. Ещё раз окинул взглядом стволы мужиков. Вытащил две обоймы от пистолета и выщелкал патроны.

– Обоймы не отдам. Держи, пригодится, наверное, – и протянул одному из мужчин горсть патронов и вручил книжку: – Пробегитесь глазами, потом поговорим, – сказал Корж и потрепал меня за ухом.

В теле молодого пса размером с крупного сенбернара я, наверное, чемпион мира по «Стоять! Скотина! Куда побежал? Отдай тапок!». Буду тупой собакой. Хватаю зубами книжицу и резко отпрыгиваю в сторону. Оставляя стоящими вытянутые задние лапы, передние опускаю на «локти» и совершаю несколько шатательных движений. Прыгаю боком пару раз в одну сторону, пару в другую, кручусь на месте и, оббежав присутствующих по кругу, прыгаю в кусты. Мне вслед летят кучи матюков.

– Ладно, пусть читает, у меня ещё экземпляр есть, – услышал я голос Бублика.

В кустах меня ждала чёрная морда, внимательно следившая за происходящим из своего укрытия. Я привык, что у кошек уши были треугольниками, а у этой – круглые; может, гибрид какой-то. Часто случалась ситуация, что для трансплантации сознания ни одна из пород собак или видов кошек не подходили, тогда приходилось выводить гибрид: что-то с нервной системой связано. Почему такие сложности, я не знаю, технология в принципе была сырая и новая.

Аккуратно кладу на землю книгу, обильно смоченную слюнями. Сталкиваюсь с проблемой листания. Если бы страницы были сухими, проблем бы не возникло; ну, извините, до контроля слюноотделения я ещё не дошёл, я даже хвостом не управляю, он сам по себе машет.

Три листа А4, свёрнутых пополам и посередине сбитых степлером. Кошка осваивается быстрее меня: из лапы выдвигается коготь и открывает книжицу. Я прочитал и кивнул, она тоже уже успела прочитать. Раз, и листик перевернулся. Я быстро читаю, а она так вообще скорочтение практикует – надо будет потом с ней на досуге порычать, кто, откуда, чего знает, чем занималась. Может, мы тут целую цивилизацию должны организовать – Империя Котопёсов! Но это одна половина моего мозга думает, а вторая половина быстро читает.

Другой мир, который состоит из кусочков тех миров, откуда они выхвачены. Части территории: заменяемые называются кластеры, неизменные – это стабы, люди и животные, которые не изменяются – иммунные; те, которые зомби – те заражённые. Из голов заражённых надо выковыривать шарики и разводить в водке. А мне как поступать? При моих габаритах придушить бегуна – это второй уровень развития заболевших, в котором можно найти шарик – проблем нет. Выдрать тоже смогу. Не вижу особых проблем открыть бутылку. А процедить можно, просто вылив на тряпку, разложенную на полу, и слизать натёкшее. Классическое «нализался» выйдет. А ещё заражённые обожают собачатину и кошатину, и нас точно сожрали бы, если бы не удачное освобождение. Санитары нас съесть хотели, а не покусать. Попал ты, псина, конкретно.

Прочитав инструкцию для вновь прибывших, мы переглянулись. Пантера мотнула головой и растворилась в растительности. Проблем в этом мире с имуществом и едой нет, есть проблема выживания. Патроны и то, что из голов выковыривают – это и есть две ценности этого мира.

Возвращался я, держа спину прямо, неспешно переставляя лапы и гордо задрав морду. В зубах тащил инструкцию. Тем временем тут тоже разобрались, что к чему, и Корж с Бубликом рассказывали погрустневшим людям об этом мире.

– Всё прочитал? Ну, хоть тебе рассказывать теперь не надо, – и Корж забрал мой экземпляр, сунул в рюкзак, предварительно обтерев от слюны.

Я уселся рядом послушать. Ничего радикально нового не услышал, почесал задней ногой в раздумье за ухом. Завершив разговор, мои товарищи распрощались с джиповодами, кинули мне:

– Хватит блох гонять, пошли. Кошка твоя где? Сбежала? Ну и ладно. Огромная она сильно, ну её, – и направились дальше по парку.

У меня блох нет, и не может быть. Животных для переноса так обрабатывают, что все паразиты от меня за километр разбегаться будут, но этим двум «чистюлям» разве докажешь, что так бывает, что в шерсти никто не бегает?