Текст книги "Конструктор Шпагин"

Автор книги: Герман Нагаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

25

Время летело стремительно. По всей стране кипела работа. Строились гиганты первой пятилетки: Сталинградский тракторный, Днепрогэс, Магнитка, Уралмаш. Завод, где работал Шпагин, расширялся: конструкторское бюро и опытную мастерскую перевели в новое помещение.

Со стремительным развитием индустрии представились большие возможности для оснащения Красной Армии новыми видами оружия. Рост бронетанковых войск и авиации требовал нового, более мощного стрелкового оружия. И вот в 1931 году конструкторское бюро получило важное задание: разработать на основе дегтяревского ДП крупнокалиберный пулемет.

Многим мастерам, да и Шпагину, это дело казалось несложным: увеличить вдвое калибр ствола (под патрон 12,7 миллиметра) и соответственно все части конструкции. Вот и готов новый пулемет! В действительности все оказалось куда сложнее. Расчеты показали, что при увеличении калибра примерно вдвое объем патрона увеличивается почти вчетверо. Следовательно, и давление пороховых газов будет в несколько раз больше, чем в существующем патроне. Если механически удвоить размеры пулемета, его при первых же выстрелах разорвет давлением газов. Все это предвидел Федоров и потому с первых же шагов конструирования решительно отказался от старых, полукустарных методов работы. К разработке новой конструкции были привлечены опытные конструкторы и инженеры, расчетчики, технологи, чертежники. Были сделаны точнейшие расчеты с учетом механических свойств стали, которая применялась для нового пулемета.

В работе над опытным образцом участвовал весь коллектив во главе с Дегтяревым.

И все-таки, когда первый образец нового пулемета был собран, из него никому не разрешили стрелять. «Будем испытывать под укрытием, – сказал Дегтярев, – мало ли что может случиться».

Опасения его были не лишены оснований. Дегтярев помнил, как четверть века назад при стрельбе разорвало винтовку Федорова и чуть не убило самого конструктора. Первый образец крупнокалиберного пулемета испытывали с большой осторожностью. Только после первых благополучных выстрелов к пулемету подошли стрелки-испытатели и конструкторы. Работал он с перебоями, как бы задыхаясь. Приходилось тут же, на стрельбище, заниматься ремонтом. Наконец, удалось добиться бесперебойной стрельбы. Машина не перегревалась и показывала хорошие боевые качества. Конструктор и мастера приободрились. Было дано распоряжение продолжать испытания. Но едва наблюдавшие отошли в сторону, как раздался сильный взрыв, разворотивший коробку пулемета.

Неудача не обескуражила Дегтярева и его помощников. Они снова взялись за дело. Составлялись новые расчеты, выискивалась более прочная сталь, так как сильное утолщение стенок коробки Могло утяжелить пулемет, а этого нельзя было допустить.

Над крупнокалиберным бились несколько лет, но серьезных успехов достигнуто не было. То ломались отдельные детали, то при стрельбе всходили из строя целые части. Дегтярев осунулся, похудел. Не только дни, но и ночи он проводил в мастерской, а дело почти не двигалось.

Раньше в трудные минуты Дегтярев советовался со своим учителем Федоровым, но Федоров в 1931 году был переведен в Москву на научную работу, и с ним не так-то просто было повидаться…

Неудача с крупнокалиберным волновала не только Дегтярева, но и всех работавших с ним мастеров. Изобретатель Колесников, сконструировавший станок для пулемета, Шпагин и многие другие мастера упорно искали путей устранения недостатков. Но Шпагина, кажется, больше всех волновала эта машина. Он любил Дегтярева и очень хотел ему помочь.

26

Теперь Шпагин был уже не тем малограмотным слесарем, каким пришел в мастерскую в двадцатом году. Двенадцать лет он проработал в коллективе конструкторского бюро. Немалый срок! За это время он мог бы окончить среднюю школу и институт – стать инженером. Но и в опытной мастерской эти годы не пропали даром. В оружейном деле он теперь разбирался не хуже некоторых инженеров; и молодые специалисты, прибывавшие из институтов, нередко обращались к нему за советом. Он до тонкостей знал почти все системы автоматического оружия и умел понимать тайны и капризы механизмов. Однако крупнокалиберный пулемет, ставивший в тупик самого Дегтярева, был и для него большой загадкой. «Это орешек не простой, – думал Шпагин, – его не так-то легко будет нам раскусить». И это его подзадоривало.

Еще в юности Шпагин отличался упрямым характером. С годами упрямство перешло в настойчивость, в упорство. И чем серьезнее была преграда, тем больше пробуждалось в нем воли. «Нет, я должен во что бы то ни стало помочь Дегтяреву усовершенствовать крупнокалиберный», – твердо решил он.

Дегтярев и сам подумывал о том, чтобы привлечь к работе над крупнокалиберным Шпагина. Правда, к этому решению он пришел не сразу, так как многолетняя работа до революции в одиночку сделала его замкнутым. Коллектив советского конструкторского бюро благотворно влиял на его характер, хотя и изменял его крайне медленно. Все же Дегтярев чаще и чаще делился с товарищами по работе, советовался с ними; его тянуло к коллективной мысли.

Работая над крупнокалиберным, он стал выносить на общественный суд свои неудачи. И с кем бы конструктор ни говорил – будь то инженер или рядовой рабочий, – он внимательно прислушивался к советам, каждое предложение взвешивал, обдумывал.

Дегтярев долго искал случая по душам поговорить со Шпагиным. А Шпагин сам пришел к нему.

– Василий Алексеевич, я давно думаю над крупнокалиберным, и у меня есть кое-какие предложения.

– Это хорошо, Семеныч, выкладывай.

– По-моему, можно увеличить скорострельность за счет изменения системы боепитания (подачи патронов), а также усилить живучесть.

– Так это же самое главное, над чем я бьюсь! Ты вот что, Семеныч, приходи-ка завтра с утра ко мне в кабинет. Поговорим по душам.

Предложения, с которыми пришел Шпагин, зрели и вынашивались долго. И Дегтярев, выслушав его, понял, что тут дело серьезное. Шпагин не просто рекомендовал улучшить какие-то детали в пулемете – он предлагал внести коренные изменения в систему, и Дегтяреву показалось, что эти изменения могут дать многое.

– Послушай, Семеныч, предложения твои очень дельные. Но чтобы осуществить их, придется здорово потрудиться. Давай-ка, брат, поступим так: перебирайся завтра с утра ко мне в кабинет, начнем работать сообща. Как, согласен?.. Ну так вот тебе моя рука – завтра жду!..

Шпагин в этот день уже не мог работать. Он отпросился и ушел с завода. Однако направился не домой, а решил прогуляться. Дома было шумно: четверо детей да родичи, а хотелось побыть одному. Он пошел через город в запущенный сад, на берег Клязьмы. На горе, под плакучей березой, было тихо, пахло свежим душистым сеном. Река, извиваясь, пересекала широкую поляну. На другом берегу ее пестрели поля и темной полосой тянулся лес. День был тихий. Солнце клонилось к западу, от реки тянуло влажной прохладой. Шпагин любил посидеть один, подышать свежим воздухом, подумать. А подумать было о чем. Дегтярев предлагал не просто сделать какие-то приспособления к уже готовой машине, а вместе с ним работать над коренным усовершенствованием системы. Шпагин радовался высокому доверию и в то же время побаивался. На его плечи ложилась большая ответственность: создание крупнокалиберного пулемета было важным правительственным заданием. «А вдруг ничего не выйдет? – думал он. – Вдруг оскандалимся?».

Да, было над чем задуматься. Полбеды, если б он всю систему делал сам: тогда в случае неудачи вся вина легла бы на него одного. А теперь он мог подвести доверившегося ему Дегтярева…

Шпагин развалился на траве и, кусая сухую былинку, продолжал размышлять.

Он довольно ясно представлял, как нужно изменить систему боепитания, как по-новому сделать приемник для патронов. Он понимал, какие части пулемета нужно утолстить, чтобы создать большую живучесть… Он все понимал,. Чувство уверенности постепенно вытеснило все сомнения и колебания и окончательно завладело им.

«Буду помогать доделывать пулемет Дегтярева… Может быть, и мне случится что-нибудь изобретать, и сам я окажусь в трудном положении… Вот тогда и Василий Алексеевич протянет мне руку помощи… Впрочем, я и так ему очень многим обязан».

Подойдя к реке, Шпагин разделся и бултыхнулся в воду.

27

Утром, направляясь к Дегтяреву, Шпагин думал, как-то сложатся их отношения на новой работе, какова будет его роль в усовершенствовании и доделке пулемета? Однако, войдя в кабинет главного конструктора, он несколько смутился. У широкого окна, рядом со столом Дегтярева, стоял другой стол и на стыке этих столов – крупнокалиберный пулемет. Дегтярев, увидев Шпагина, поспешил ему навстречу.

– Здравствуй, Семеныч, а я давно тебя жду. Уж и стол приготовил. Устраивайся – будем трудиться сообща.

Шпагин весело спросил:

– Как же, с чего начнем, Василий Алексеевич?

– Давай начнем с ломких деталей. Подумаем над твоим предложением о живучести.

Это было сказано так просто, так задушевно, что Шпагин, скинув пиджак, присел к Дегтяреву и вместе с ним принялся разбирать пулемет…

Весь коллектив опытной мастерской был включен в работу. Все трудились над крупнокалиберным. Иногда какая-нибудь часть пулемета переделывалась много раз, испытывалась на взаимодействии частей, опробовалась в стрельбе.

Иногда между Шпагиным и Дегтяревым возникали размолвки, вспыхивали ссоры. Шпагин уходил домой и по нескольку дней не являлся на работу. Бывали случаи, что Дегтярев сам шел к нему, успокаивал, приводил в бюро. Но когда тот или иной узел механизма удавалось отладить, оба радовались, как дети, и вечером Дегтярев зазывал Шпагина к себе на чаепитие.

Начав с изменения и переконструирования отдельных: деталей, они вынуждены были переделывать и изменять, целые узлы. Вся конструкция пулемета подверглась серьезной переделке. Не удивительно, что, работа затянулась, не на один год. Зато теперь каждая деталь, каждая часть пулемета была всесторонне обдумана, испытана и тщательно обработана.

Была по-новому разработана система боепитания, усовершенствована работа затворной рамы, упрочен трескавшийся от длительной стрельбы затыльник, сконструирован дульный тормоз. Были видоизменены многие мелкие детали. Система стала компактной, надежной, выносливой. Повысилась ее боевая мощь.

В 1938 году конструкторы со своим пулеметом выехали в Москву на государственные испытания, на которых должен был присутствовать товарищ Ворошилов.

Пулемет показал отличные боевые качества и был принят на вооружение Красной Армии. По настоянию Дегтярева его назвали ДШК (Дегтярев – Шпагин – крупнокалиберный).

28

Успех крупнокалиберного пулемета окончательно убедил Шпагина в том, что настало время заняться самостоятельной творческой работой.

Грозные события на Западе – наступление германского фашизма на Европу – томило сердце тревожными предчувствиями. Война с фашистской Германией казалась неизбежной; и Шпагин готов был все свои силы посвятить созданию для Родины нового, грозного оружия.

Но какое оружие более всего требовалось сейчас, на что следовало направить творческую мысль – он представлял себе недостаточно ясно. Ответ на этот вопрос могли дать лишь очень прозорливые специалисты, тщательно изучающие опыт последних войн и развитие боевой техники: «Жаль, что нет сейчас с нами Владимира Григорьевича Федорова, – подумал Шпагин. – Вот кто помог бы мне мудрым советом… А что если поехать к нему, ведь Москва не так уж далеко? Честное слово, это было бы здорово!»

Шпагин не любил задуманное дело откладывать в долгий ящик. В первую же субботу ночью он выехал в Москву.

Двухэтажный кирпичный домик типа коттеджа утопал в зелени небольшого тихого переулка. Шпагин с трепетом постучал в застекленную дверь веранды. «Восемь лет не виделись, узнает ли?» Он чувствовал большое смущение и неловкость. Ведь Федоров теперь был профессор. Встречались же они в то время, когда Шпагин был не конструктором, а простым слесарем…

Но вот на веранду вышел сам Федоров и, узнав Шпагина, поспешил к двери.

– Георгий Семенович, какими судьбами? Рад, очень рад! – воскликнул он и крепко обнял взволнованного Шпагина.

За восемь лет Федоров почти не изменился. Такой же крепкий, подтянутый, только усы слегка поседели.

Через несколько минут они уже сидели в кабинете, заставленном книгами, с открытым окном в благоухающий сад. Рассказав о Дегтяреве, о совместной работе с ним над крупнокалиберным, о похвале товарища Ворошилова, Шпагин вдруг замолчал, почувствовал неловкость.

– Что это с вами, Георгий Семенович? – встревожился Федоров.

– Да так… – смущенно начал Шпагин. – Можете подумать, что хвастаться приехал… А ведь я, в общем-то, только помог Дегтяреву… а сам ничего особенного не сделал…

– Полно, Георгий Семенович. Вы еще молодой человек, у вас все впереди.

– Да, молодой… Вон Симонов всего на три года старше, а уж его на завод отозвали – изобрел самозарядную винтовку.

– Да, Сергей Гаврилович молодец! Его изобретение очень талантливо. Но и в вас я верю, Георгий Семенович. Ваши успехи говорят о многом… А скажите, не тянет ли вас на разработку какого-нибудь нового типа вооружения?

– Как не тянет, Владимир Григорьевич. Другой раз ночи напролет думаю… И чувствую, мог бы кое-что сделать, да не знаю, на что нацелиться… Дегтяреву было легче – вы всегда его направляли…

– А помните, Георгий Семенович, с чего вы начинали свои первые шаги в мастерской?

– Как же, с вашего автомата.

– Вот именно. Я тоже это хорошо помню. А знаете, между прочим, проблема автомата у нас еще не решена. Мне думается, что этому оружию принадлежит большое будущее. Оно, очевидно, станет исключительно важной силой в грядущей войне, если ее не удастся избежать… Это подтверждается многими примерами недавней военной истории.

– Расскажите, Владимир Григорьевич. Это очень интересно.

– Вы ведь, наверное, знаете, что я занимаюсь автоматикой давно, больше тридцати лет. Написал много трудов и работал практически.

– Как же, ваша книга «Автоматическое оружие» была первым моим учебником. Я и сейчас с ней не расстаюсь.

– А вы, наверное, не знаете, что еще в то время, когда создавалась эта книга, в Ораниенбауме велись опыты по разработке нового оружия – автомата.

– Как же, я хорошо знаком с вашим автоматом образца шестнадцатого года.

– Нет, то было лет на десять раньше. Тогда предпринимались попытки сделать автомат под пистолетный патрон.

– Об этом я не слыхал.

– Так вот, в те годы, когда мы с Дегтяревым работали в Ораниенбауме над автоматической винтовкой, по приказанию начальника полигона полковника Филатова была сделана попытка создать автомат под пистолетный патрон. Правда, это были лишь пробные опыты, но они очень примечательны.

– Что же это были за опыты?

– В мастерской полигона переделали спусковые механизмы пистолетов Маузера и Борхардта Люгера для непрерывной стрельбы. Пистолеты работали безотказно, но кучность боя оказалась никуда не годной. Пистолеты были очень легки и при непрерывной стрельбе сильно подбрасывались в руках. Пули разлетались под большими углами.

– И что же из этого вышло? – спросил Шпагин.

– Опыты пришлось прекратить. Но важно то, что попытка создания автомата ближнего боя предпринималась нашими оружейниками более тридцати лет назад. Мы были пионерами в этом деле, и мы должны продолжать, настойчиво продолжать поиски наиболее совершенного типа этого оружия.

– После наших опытов примерно через восемь лет, – с волнением продолжал Федоров, – во время кровопролитных боев на реке Изонцо в Италии, итальянские войска применили против австро-германцев пистолеты-пулеметы конструкции Ревели. Это были спаренные пулеметы с броневым щитом на маленьких сошках. Итальянское оружие было в восемь раз тяжелее наших опытных образцов. Зато в нем было и серьезное достоинство – хорошая кучность пуль. Однако из-за тяжести его нельзя было применить как ручное оружие. Мой автомат шестнадцатого года весил почти вдвое меньше – четыре с половиной килограмма. Он был более удобным. Но в восемнадцатом году на Западе появился автомат еще меньшего веса, под пистолетный патрон. Западные конструкторы, так сказать, осуществили нашу идею.

– И как же этот автомат действует?

– Радиус действия этого автомата был невелик – двести – триста метров. Многие военные специалисты считали такое оружие удобным лишь в обороне, но бесполезным в наступлении. Однако эти мнения были опровергнуты боевыми действиями.

– Когда? Где? – перебил Шпагин.

– А война между Боливией и Парагваем в 1934 году. Там автоматы под пистолетный патрон применялись в наступлении, особенно в уличных боях. Результаты отличные!

Шпагин вздохнул:

– Я этого не знал…

– На Западе сейчас лихорадочно вооружают армию автоматами под пистолетный патрон. Мы не имеем права уступать первенства.

Шпагин встал и крепко пожал руку Федорову.

– Владимир Григорьевич, от души благодарю вас. Теперь я знаю, что мне делать. Большое вам спасибо! – и он, отказавшись от обеда, поспешил домой.

29

Шпагин несколько дней ходил под впечатлением разговора с Федоровым. Теперь ему была ясна идея будущего изобретения. Да, он должен создать автомат под пистолетный патрон – грозное оружие ближнего боя. Автомат этот ему мыслился легким, маневренным, с высоким темпом стрельбы, способным давать шквальный огонь. В то же время новое оружие должно быть простым, чтобы с ним легко мог справиться рядовой боец. Только тогда оно может стать основным оружием пехоты.

Мысли об автомате не покидали Шпагина ни днем, ни ночью. Он стал замкнут, неразговорчив. Дома задумывался даже за обедом и нередко дочерям отвечал невпопад. Те прыскали, но мать суровым взглядом останавливала их:

– Тише, стрекозы, чего вам не сидится?.. Видите, отец думает…

Шпагин пытался нарисовать будущий автомат в своем воображении или набросать на бумаге, но ничего не получалось.

«Хорошо быть простым мастером, – думал он, – столяром, токарем, сапожником… Дали тебе чертеж или модель – и танцуй от них… Сразу представляешь, что и как нужно делать, знай работай… А тут, кроме желания создать новое оружие, ничего нет… вот и попробуй, сделай… Нет, надо от чего-то отталкиваться. Ведь и шаровую установку я делал, отталкиваясь от старой модели. Да и все изобретатели поступают так же! Даже скульптор, чтоб вылепить какую-нибудь статую, делает наброски с живых людей… Надо начинать с тщательного изучения всего, что сделано в этом направлении. А потом уже совершенствовать, создавать лучшее…»

И он снова обратился за помощью к своему учителю.

Федорова очень обрадовало желание Шпагина заняться разработкой автомата под пистолетный патрон. Это и понятно: ведь Владимир Григорьевич первый пролагал пути к созданию нового типа оружия. Его по праву считают изобретателем первого в мире автомата, который был применен в боях на Румынском фронте еще в 1916 году.

Он снабдил Шпагина таблицами боевых и технических качеств известных автоматов, созданных за последние двадцать лет, и даже подарил рисунки некоторых образцов.

Эти материалы были настоящим кладом для конструктора.

Шпагин долго и кропотливо разбирался в них, сравнивал один образец с другим.

Его удивляло, что все автоматы под пистолетный патрон очень тяжелы: их вес с наполненным магазином колебался от пяти до семи килограммов. Из-за этого они были громоздки и неудобны. И первое, чего хотелось добиться Шпагину при разработке своего автомата, – это предельного уменьшения веса.

А для этого нужно было знать вес деталей западных автоматов, толщину стенок коробки, ствола и многое другое. Георгий Семенович же располагал лишь самыми общими сведениями: о калибре, длине и весе автомата, о дальности прицельной стрельбы, о весе магазина, длине ствола и т. д.

Для конструкторов с инженерным образованием, привыкших мыслить аналитически, этих сведений было бы, вероятно, достаточно, чтобы представить себе каждый образец и оценить его достоинства. Для Шпагина их было мало.

Даже то, что было создано другими и от чего предстояло ему оттолкнуться, чтобы сделать прыжок вперед, он должен был не только знать по описаниям, но и видеть собственными глазами, ощупать собственными руками. Он должен был во что бы то ни стало познакомиться с существующими автоматами. А где их взять?..

Много вопросов волновало Шпагина. Много мыслей не давало ему покоя…

Однажды его срочно вызвали к директору.

На директорском столе лежал автомат с толстой ложей и массивным деревянным цевьем.

– Ну вот, можешь полюбоваться, Георгий Семенович, – немецкий автомат… Был захвачен нашими добровольцами во время войны в Испании… Что скажешь?

Шпагин взял автомат в руки и сразу узнал его по рисунку.

– Правильно, это немецкий «Рейн-металл», – сказал он, жадно и пристально осматривая оружие.

– Ну, что, какова машина?

– Тяжеловата! – сказал Шпагин, взвешивая автомат на руке, – А как в устройстве и работе – надо поглядеть… разобраться.

– Хорошо, забирай его к себе, Георгий Семенович, изучай да мозгуй над тем, как бы сделать свой, чтоб и полегче и понадежней, ну и, само собой, попроще в изготовлении…

– Постараюсь… думаю, что хуже не сделаю… – ответил Шпагин, а про себя подумал: «Уж теперь-то я разберу его по косточкам, определю все достоинства и недостатки, а свою машину сделаю такой, что все ахнут!..»