Текст книги "Конструктор Шпагин"

Автор книги: Герман Нагаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

11

В последующие дни на фронте опять установилось затишье. И хотя чувствовалось, что эта тишина ненадежна (по ночам с той и с другой стороны слышались передвижения), в тылах, даже самых ближайших, жили спокойно.

Мастеровые из ремонтной команды вставали по трубе, завтракали и шли на работу.

Егор быстро освоился с новым делом. Яков Васильевич был доволен им. Иногда он останавливался около верстака Егора, вступал в разговор.

– Ты, Егор, парень смышленый и работящий, хочешь учиться на оружейника?

– Нет, не хочу.

– Почему же это?

– А домой вернусь, чего буду делать? Мне это мастерство ни к чему.

– Да зачем же тебе домой? Ты к нам в Тулу поедешь.

– Нет, домой тянет…

– Наверно, зазноба есть?.. Так то не беда – заберешь ее в Тулу и будешь жить барином. Наше дело хорошее.

– Стволы-то выправлять любой может. Вот если бы вы научили меня на станке работать, тогда – другое дело.

– А хочешь?

– На станке охота научиться.

– Ладно, ужо приходи как-нибудь вечером, займемся…

Якова Васильевича призвали на службу недавно, как стали налаживать прифронтовые ремонтные оружейные мастерские. А недели за две до этого он проводил на войну старшего сына Степана. И вот уже прошло три месяца, как от того не было вестей. Яков Васильевич волновался, тосковал и подчас не находил себе места. Егор чем-то напоминал ему Степана, и мастеру было приятно поговорить с ним, даже просто побыть вместе. Егор заметил расположение мастера и очень обрадовался. После разлуки с Антипом он чувствовал себя одиноким, затравленным. В ремонтной команде по-прежнему относились к нему с пренебрежением. А теперь, когда мастер стал оказывать ему внимание, Егор воспрянул духом. Раньше он думал лишь о том, как бы скорее прошел день, и ничем не интересовался, кроме своих стволов. Теперь ему захотелось кое-чему научиться, и прежде всего работе на станке. Этой перемене настроения помогло и то, что он, наконец, получил долгожданное письмо от Дуняшки. Она писала, что будет ждать, и просила беречь себя.

По вечерам, когда бородач Сазонов и другие мастеровые резались в карты, Егор приходил в мастерскую, и Яков Васильевич объяснял ему устройство токарного станка, знакомил с инструментами и приемами работы. Постепенно Егор приобрел навыки станочника, и ему стали доверять сложные работы. Однако старые мастера-оружейники продолжали смотреть на него свысока: оружия он не знал и потому не мог стоять с ними на одной ноге. Это злило Егора. «Подождите, и я еще дождусь солнышка», – мысленно отвечал он своим недоброжелателям.

Егор, стоя за своим верстаком, зорко присматривался к другим мастерам, жадно впитывал их приемы работы, прислушивался к разговорам. Он уже хорошо знал устройство русской трехлинейной винтовки. Знал, что ее изобрел капитан Мосин. Туляки не раз похвалялись, что эта замечательная винтовка была создана на Тульском оружейном заводе.

Мечтой Егора стало узнать пулемет. Но к пулеметам его не подпускали. Починкой пулеметов заведовал бородач Сазонов. Иногда ему помогал Евтушенко, другие же мастера занимались только винтовками. Егор несколько раз просил, чтобы его познакомили с пулеметом, предлагал свои услуги и помощь, но Сазонов сердито рычал:

– Уйди, рылом не вышел!

Но однажды утром, когда Егор по обыкновению встал за свой верстак и принялся за привычное дело, его окликнул мастер:

– Шпагин, пойдем со мной в кузницу.

Егор пошел за мастером. Там на грязном верстаке стоял «максим».

– Вот надобно срочно исправить эту машину.

Егор просиял: неужели его мечта осуществится? Даже дух захватило от радости.

– Шесть пулеметов привезли нынче утром. Нужда в них сам знаешь какая… А мастеров-то кот наплакал. Так что эту; штуку придется мне чинить. Ты как, согласен быть подручным?

– Яков Васильевич, да я… да я ночевать тут готов, лишь бы…

– Вижу, вижу! Тогда засучивай рукава и за дело!

Мастер не торопясь начал разбирать пулемет, по порядку раскладывая детали, объясняя Егору их назначение, рассказывая о взаимодействии отдельных частей. Поломка оказалась серьезной, пришлось провозиться несколько дней, зато Егор был необыкновенно доволен. Он узнал, наконец, устройство пулемета и даже научился его разбирать и собирать.

Когда мастер сказал, что перед отправкой в часть пулемет нужно опробовать в стрельбе, Егор напросился вместе с ним на стрельбище. Как же был счастлив Егор, когда ему разрешили выпустить очередь по мишени!

Пулемет работал хорошо. Егор, нажав на гашетки, ощутил сладкую дрожь в теле. Дробные выстрелы, гулко отдававшиеся в лесу, радовали его и наполняли душу задорной гордостью. Если б теперь деревенские парни посмотрели на него или глянула Дуняшка…

Егор чувствовал себя героем.

Вернувшись в казармы, он продолжал думать о пулемете: «Ведь никаких приводов, никаких передач у него нет, а нажал на гашетки – и пошло грохотать. Да, придумано замысловато… А еще, говорят, есть ручные пулеметы. Этот на колесах, а тот можно в руках носить. И чего только человек не выдумает!..»

Егору захотелось познакомиться и с ручным пулеметом, и с автоматическими пистолетами, и со всей оружейной автоматикой. Было в ней что-то загадочное, манящее…

12

Подошла осень. Ночами серое солдатское одеяло уже не спасало от холода – приходилось натягивать шинель. Но умучившись, умаявшись за день на работе, Егор не замечал холода и спал богатырским сном. И в эту ночь он не чувствовал, как толкали его в бок, не слышал, как люди торопливо одевались, что-то испуганно говоря. Не слышал, как стаскивали с нар свои пожитки, стучали сундуками. Даже когда сорвали с него одеяло, он не проснулся, а лишь повернулся на другой бок.

– Поживей собирайся, лишнее не брать! – раздалась команда унтера. – А этот что лежит?!

Схватив за плечи спящего, унтер потянул его с нар. Егор грохнулся на пол и закричал:

– Что?! Что?! Куда?!

– Одевайся, сонная харя, и марш в мастерскую!

Егор протер глаза, быстро оделся и, все еще ничего не понимая, вышел из барака. Ночь была темная, знобящая. Где-то справа гулко гудела земля, слышались выкрики офицеров, перебранка, скрип колес. Вдалеке громыхнуло.

– По-двое разберись! – послышалась команда. Егор, спотыкаясь, пошел к строю.

Пока шагали к мастерской, по рядам прополз шепот: «Неприятель прорвал фронт, наши отступают». Солдаты понуро молчали, то и дело сбивая шаг.

Около мастерской кричали ездовые, выстраивали подводы одну за другой.

– А ну, давай, ребятушки, поживей, – послышался знакомый голос Якова Васильевича, – выносите ящики, разбирайте верстаки. – Солдаты взялись за дело. Все оборудование, инструмент, оружие и запчасти уложили на телеги. Туда же побросали сундуки, баулы, заплечные солдатские мешки.

– Ну, стало быть, с богом! – сказал мастер. Офицер отдал команду, и обоз, а за ним и ремонтная команда в пешем строю двинулись проселком к большой дороге.

Не прекращался гул канонады; и справа и слева по проселкам слышался топот отступающих войск. Часа через два, когда небо начало светлеть, обоз остановили около речки, где столпилось множество подвод. У моста какой-то офицер на сивой лошади, размахивая плетью, надсадно кричал:

– Осади назад, пропустите штабные фургоны! – Голос его, металлически звонкий и резкий, покрывал все другие голоса и звуки. Ездовые осаживали лошадей, заносили задки телег, стараясь дать дорогу штабным.

– Ну-с, кажется, тут мы надолго застряли, – сказал ротный, – разрешаю перекур, только не разбредаться.

Солдаты расселись у телег на пожухлой траве. Свернули козьи ножки. Разговорились.

– Эй, ребята, не найдется ли у кого в обозе ведерка, раненых везем, а питья нету.

– А вы чьи будете?

– Мы из грузинского егерского.

– Гля, ребята, да это же наши!

Егор соскочил, подбежал к ротному:

– Можно дать ведерко для наших раненых?

– Возьми да сбегай за водой к реке.

– Слушаюсь, ваше благородие. – Егор схватил за руку пришедшего солдата – Пошли!..

Раненые были поблизости за перелеском. Егор с солдатом шли вдоль обоза, давали напиться каждому, кто пожелает.

– Нет ли тут кого из третьей роты? – спросил Егор.

– Я из третьей, а что? – отозвался молодой солдат.

– Не слыхали ли про Антипа Шухова?

– С нами был… Только, кажется, помер он…

У Егора подкосились ноги.

– Больно шибко стонал, а сейчас утих… Должно, преставился. Погляди, четвертая телега к концу.

Егор побрел к четвертой телеге. Антип лежал на соломе, укрытый шинелью. Голова его с заострившимся носом была закинута, глаза закрыты.

– Антип, Антип Савельевич, – позвал Егор.

– Не тревожьте, только сейчас уснул, – послышался женский голос, и к Егору подошла сестра милосердия в белой косынке с крестом. Раненый открыл глаза и слабым голосом прошептал:

– Никак ты, Егор?

– Я, я, Антип Савельич.

– Вот хорошо, спасибо! А я как раз думал… Охота было тебя повидать.

– Что же с тобой, Антип Савельич?

– Дела мои, брат, совсем труба.

– Может, доктора позвать?

– Нет, не к чему…

– Как же тебя ранило?

– В разведке был… На ерманский дозор напали. Нас восемь человек, а их трое – и они одолели.

– Да как же это?

– Мы с винтовками, а у них ручной пулемет. Как стригонули – и сразу пятерых скосили. Меня-то ребята приволокли, а четверых там оставили…

– Жалко… но ты, Антип Савельич, не плошай, поправляйся.

– Нет уж, я, как видно, отвоевался… У тебя как дела?.

– У меня – хорошо!.. Письмо из дому получил. Все здоровы, тебе кланяются. У вас, пишут, тоже все хорошо.

– Ты вот что, Егор… Ты обо мне не пиши… Нет, не то… Ты пропиши, что видел меня, что все благополучно… и потом пиши это же, передавай поклоны. Слышишь? А то не дай бог…

– Как прикажешь, Антип Савельич.

– Это тебе мой наказ… А ежели что со мной – не тужи. Я свое отжил, отвоевал, будя!.. Ты же, как вернешься – не забудь моих.

– Да что ты, Антип Савельич.

– Попомни, что я говорил, и обещай.

– Обещаю, Антип Савельич, только…

– Раненых про-пу-стить! – донеслось от моста.

– Это нам кричат, – сказал Антип. – Сейчас поедем.

– Я провожу вас.

– Нет, нет, не надо, еще потеряешься, не дай бог.

Первые телеги тронулись, за ними потянулись, поскрипывая, и остальные.

– Вот и поехали, – вздохнул ездовой и тронул лошадь, – ты иди, парень, не мешай.

Егор бросился к телеге:

– Антип Савельич!

– Прощай, Егор, дай бог тебе вернуться домой!

Егор подбежал к телеге, поцеловал небритую щеку друга.

– Желаю тебе поправиться.

– С богом!..

Егор взбежал на бугорок, где росла молодая сосна, и долго провожал взглядом подводу, на которой с закинутой головой лежал вздрагивающий Антип…

13

После долгих мытарств и странствий, потеряв обоз и чуть не попав в плен, часть людей из ремонтной команды вышла в глубокие тылы. Мастеровых, в том числе и Егора, которого поддержал мастер Дедилов, направили в армейскую оружейную мастерскую. Такие мастерские к тому времени были созданы по всем фронтам. Мастерская разместилась в цехах небольшого механического завода и была неплохо оснащена. Она производила ремонт самого разнообразного оружия, пушек и гаубиц.

Якова Васильевича назначили мастером цеха по ремонту винтовок, и он всех, пришедших с ним, забрал в свой цех. Начальником цеха был пожилой, тучный и, как видно, не совсем здоровый подполковник. Он был артиллерист с академическим образованием и хорошо знал оружие, но страдал одышкой, сердечными приступами и потому редко появлялся в цехе. Узнав, что Дедилов работал мастером на Тульском оружейном заводе, начальник обрадовался и всю заботу о ремонте взвалил на него.

Егор на этот раз получил место у верстака рядом с другими мастеровыми. Это не понравилось бородачу Сазонову.

– Глядите, ребята, этого молокососа Яков Васильевич равняет с нами.

– Он у мастера пятки лижет, собака!

– Ну шо вы, хлопци, шумуете, – заступился Евтушенко. – Нехай робыть, може вин тепер богацько знае.

– Ни хрена он не знает, винтовку собрать не умеет.

Егора эти слова хлестали, как плети, но он молчал, делал вид, что не слышит. Конечно, он не мог сравниться с опытными мастерами, но зато знал в винтовке каждый винтик, В станковых пулеметах тоже разбирался неплохо, вот» только ручных пока еще не удалось ему повидать. Поэтому, заведя знакомство с мастеровыми из пулеметного цеха, Егор в свободное время бегал туда, присматривался. Довольно скоро ему удалось познакомиться с пулеметами Мадсена, Льюиса, Шварцлозэ и Шоша.

Любознательность Егора была беспредельна. Как только узнавал он, что в пулеметный цех поступило новое оружие, его нельзя было удержать в винтовочном никакими силами. Обязательно улучит минутку и взглянет хоть издалека. Мастеровые замечали, что Егор часто бегал в пулеметный цех, но зачем – не догадывались. Предполагали, что сыскал земляка. Они по-прежнему не хотели делиться с ним своими познаниями в оружейном деле. Егору частенько приходилось трудно. Иногда он и вовсе вставал в тупик перед какой-нибудь деталью. И если б не Яков Васильевич, возможно, пришлось бы снова переходить в подручные.

Егор отличался большим терпением. Он учился, всматривался, вслушивался и день ото дня набирался опыта. А дни проходили в тяжелых трудах и тревогах. Домашние писали, а от Антипа не было никаких вестей. «Наверно, погиб Антип, – думал Егор и сокрушенно вздыхал, – а от чего погиб – подумать страшно. Оружия настоящего не было… Эх, Россия, Россия, неужели у тебя нет мастеров, чтобы придумать свои пулеметы? Неужели ты беднее немцев умельцами да изобретателями?!»

Мысль об этом частенько тревожила Егора, бередила его сердце. И однажды, не удержавшись, он спросил об этом мастера.

– Эх, Егор, садовая твоя голова. У нас такие мастера водятся, что немцам и не снилось. Сказывают, не только пулеметы, но даже автоматические винтовки умеют делать. Говорят, в Туле был мастер Двоеглазов, так тот, по рассказам, еще лет за двадцать до японской войны автоматическую винтовку придумал. Ну да только немцы, что были в управителях завода, не позволили ему довести дело до конца.

– А почему же?

– А невыгодно им было, боялись, как бы это оружие да не обернулось против них.

– Интересно, что же это за люди такие, которые оружие изобретают?

– Самые разные… Вот Мосин, что трехлинейку изобрел, тот, говорят, ученый был, Михайловскую академию кончил, а потом, сказывают, дослужился до генерала. А Двоеглазов – рядовым мастером был. Вот и суди сам. Тут, братец мой, талант нужен. А талант… он в каждом может быть. Вот тряхни тебя, а он, может быть, в тебе и сидит. Талант не виден глазу, его ни ты, ни я, ни генерал не заметят. А когда надо – он сам себя покажет.

– А что эта за штука такая – талант?

– Это, братец мой, трудно объяснить. Это вроде как бы способность к чему-то особенная. Ну да об этом в другой раз поговорим, а то мне некогда…

Егор проработал в армейской мастерской около года. Многое узнал, многому научился, а бородач и его приятели все еще смотрели на него, как на мальчишку. Но после одного случая все переменилось.

Как-то Дедилов пришел в мастерскую взволнованный, собрал лучших мастеров и говорит;

– Меня сейчас в штаб армии вызывали. Какой-то генерал из Ставки приехал, а у него пистолет отказал. Велели починить, дали два часа сроку. Кто возьмется за эту работу?

– А ну-ка покажь, – сказал бородач и протянул мастеру огромную пятерню. Дедилов достал из кармана маленький вороненый пистолет.

– Это не револьверу чета – автоматический!

– Первый раз такую игрушку вижу, – сказал бородач, повертел в руках и подал Дедилову. – Нет уж, уволь, Яков Васильевич. Если б не генеральский, может, и починил бы, а этот… Ну его к лешему… Сделай что-нибудь не так – и загремишь в окопы…

– Дай побачу я, – попросил Евтушенко. Он вынул обойму, посмотрел, как действует курок, спусковой механизм, и подал обратно.

– Ни, це не для мене.

Поглядели и другие мастера.

– Надо бы разобрать, присмотреться, а вдруг потом не соберешь, как надо. Штука замысловатая… Может, пулеметчики починят?

– Дайте мне посмотреть, Яков Васильевич, – попросил Егор.

– Ишь, профессор объявился, – захохотал бородач, – из носу солдат ногу кажет, а он туда же.

– На, на, полюбуйся! – с улыбкой сказал мастер.

Егор взял пистолет и на глазах у всех начал его разбирать.

– Да ты что, оголтелый, в уме ли?! – закричал на него бородач. – Якова Васильевича, щенок, подвести можешь!

Егор молчал и спокойно продолжал разбирать пистолет, кладя детали на верстак одна к другой.

– Яков Васильевич, да отбери же ты у него, черта, Христа ради…

– Ничего, ничего, пусть разбирает, может, и сообразит малый, что к чему.

Мастеровые столпились вокруг, замерли. Егор, чувствуя на себе жгучие взгляды, не поднимал глаз, но ощущал, что на лбу выступают капельки пота. Он проверил взаимодействие частей механизма; все как будто было на месте, все правильно, а спусковой крючок не работал. Егор стал вынимать боек. Пружина выскочила и полетела под верстак. Егор потянулся за ней и рукавом смахнул детали. Они со звоном посыпались на каменный пол и раскатились в разные стороны.

– Ну вот, говорил я, – сказал бородач, – теперь все смешалось, не соберет. Доверили мальчишке такую штуку.

– Идите вы все к черту, – с гневом закричал Егор и, собрав детали в фуражку, выбежал из мастерской…

Прошло около часу. Мастер несколько раз наведывался, спрашивал, не пришел ли Егор.

– Как в воду канул, Яков Васильевич, уж мы где ни искали.

Мастер вздохнул:

– Да, дело может обернуться плохо… У пулеметчиков не спрашивали?..

– Как же, три раза ходили туда, говорят, и не показывался.

– Может, в казарме скрывается?..

– И там нет.

– Да куда же он сгинул?!

– Вот я, – послышался от двери звонкий голос Егора. – В кузнице был и отремонтировал ваш пистолет, как надо, можете поглядеть.

Дедилов взял пистолет, взвел курок, нажал на спусковой крючок. Пистолет глухо щелкнул. Все притихли. Мастер несколько раз проделал то же самое.

– Глядите, ребята, работает, как часы! Сам починил?

– А кто же еще! – с обидой сказал Егор.

– Ну если так, молодцом, хвалю! – Мастер подошел к Егору и, крепко обняв его, поцеловал в щеку.

14

В мастерской, где трудился Шпагин, работало больше двухсот солдат. Почти все они до армии были рабочими и всей душой ненавидели царизм. При первых залпах «Авроры» солдаты-мастеровые, руководимые местным Ревкомом, взялись за оружие и арестовали воинское начальство.

– Вся власть Советам!

– Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов!..

Городок ликовал.

Мастерские стали работать на революцию.

Шпагин был взбудоражен, как и другие. Он с восторгом воспринял бурные, революционные события. И хотя он еще ясно не представлял, что именно случилось, душой чувствовал, что революция несет счастье трудовому народу, и радовался великим переменам. Его тянуло домой, в деревню, где тоже ломались старые уклады жизни.

Когда объявили о демобилизации, к нему пришел мастер Дедилов.

– Ну что, Егор, куда едешь?

– Домой, там ждет меня невеста.

– Жениться всегда успеешь, а вот приобрести хорошую профессию – не всякий раз удается.

– Теперь революция, теперь все пойдет по-другому.

– Вот и я об этом… Давай катнем с тобой в Тулу. Возьму тебя к себе в дом, будешь мне сыном.

У Шпагина навернулись на глаза слезы.

– Спасибо, Яков Васильевич, может, я и приеду, только наперед охота дома побывать, со своими свидеться.

– Ладно, езжай домой, а там гляди, прикидывай. Только если надумаешь в Тулу, завсегда приму тебя как сына. По всему вижу – быть тебе оружейником! И фамилия тебе дадена оружейная – Шпагин!.. Это, брат, понимать надо.

– Верно, Яков Васильевич, тянет меня к этому делу. Да и к вам я привык – расставаться тяжело.

– Так что, может, вместе и катнем в Тулу. А?.. Невесту свою потом выпишешь.

– Так ведь отец у меня жив, и мать, и сестренки… Нет, Яков Васильевич, уж сейчас я домой, а потом – видно будет…

– Ну, бог с тобой. Езжай, но помни – я буду ждать, – он подошел к Егору и, по-отечески обняв его, заплакал…

Егор не знал, что еще в прошлом году Яков Васильевич получил извещение о смерти сына, не знал, как тяжело старому мастеру расставаться со своим учеником. И вот сейчас, увидев слезы в его глазах, Егор почувствовал жалость, в нем что-то шевельнулось.

– Еще раз спасибо за все, Яков Васильевич, благодарю, как отца. Может, опять вскорости будем вместе…

Дуняшка за два года еще больше похорошела и была лучшей невестой на деревне. Она встретила Егора со слезами радости и шла, обнявшись с ним, до самого дома. Не только Егор, но и все домашние поняли – им друг без друга не жить. На той же неделе заслали сватов и вскоре сыграли свадьбу.

Однако счастье молодых оборвалось очень быстро. Началась гражданская война – и Егор снова ушел в армию…

* * *

Шел двадцатый год. Через станцию ползли составы с мешочниками, беженцами, спекулянтами. Вокзал был забит до отказа. Егор, в длинной солдатской шинели, с мешком за плечами, пробирался к военному коменданту. Навстречу, шагая через спящих, шел невысокий человек, в кожанке, с маузером на ремне. Худое, иссеченное морщинами лицо показалось Егору знакомым. Он остановился. Человек в кожанке тоже заметил его и, раскинув руки, бросился навстречу.

– Егор, неужели ты?!

– Антип Савельич!

– Я! Я, ядрена-лапоть. Здорово, Егор!

Они обнялись.

– Да ты что, с того света, Антип Савельич?!

– Пожалуй… Побывал у смерти в пасти, но, как видишь, выкарабкался, жив и невредим. Сейчас начальником хлебного эшелона. Был на продразверстке, воевал с кулаками.

– Ты что же – большевик?

– Как видишь. Воюю с контрой. А ты?..

– Был оружейным мастером в полку. Сейчас демобилизуюсь.

– И куда же думаешь?

– Теперь я мастеровой, еду домой, думаю устроиться в городе, по своей специальности.

– Эх, брат, я слышал, тут недалеко достраивают пулеметный завод. Вот бы тебе куда податься. Ты, как приедешь, прямо и дуй.

– Спасибо, да как доехать-то, Антип Савельич?

– Что нибудь придумаем… Пойдем со мной.

Минут через двадцать Антип втолкнул Егора в переполненный вагон.

– Ну, будь здоров, Егор! Кланяйся нашим. Передай, что скоро приеду на побывку, да не забудь про завод. Слышишь!..

– Слышу! – крикнул Егор.