Текст книги "Ацтек"

Автор книги: Гэри Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 79 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

– Да, – ответил мальчик, закусив губу, чтобы она не дрожала. – Когда это произошло, я лишь почувствовал страшную боль и потерял сознание. Добрый целитель позволил мне оставаться в обмороке до тех пор, пока он… пока он делал то, что мог. Но потом лекарь поднес к моему носу что-то пахнущее так сильно, что я чихнул, очнулся и увидел, где он меня зашил.

– Бедняжка, – сказал я. Мне очень хотелось утешить мальчика, но я не знал как. Коцатль пробежал рукой вниз по одеялу, осторожно ощупывая себя, и робко спросил:

– Это что, я теперь стал девчонкой? – Что за глупости? С чего ты взял? – Ну да, – фыркнул он, – думаешь, я не знаю, чем отличаются мужчины от женщин? Я видел раздетую женщину, помнишь нашу бывшую госпожу в Тескоко? У нее между ног вместо тепули была дырочка. И у меня, я посмотрел, когда целитель накладывал повязку, теперь осталось то же самое.

– Вовсе это не то же самое, – твердо заявил я, – а ты никакая не девчонка. Ты куда в большей степени мужчина, чем этот подлец Чимальи, нанесший тебе удар сзади, исподтишка, как делают только женщины. Знаешь, Коцатль, многие воины получали в бою похожие раны, и это ничуть не помешало им остаться бойцами. Некоторые даже становились еще более грозными и свирепыми, чем раньше.

– Тогда почему, – упорствовал мальчик, – у всех, кто узнает о моей ране, и у лекаря, и у тебя, господин, такие унылые физиономии?

– Видишь ли, – ответил я, – дело в том, что из-за этой раны ты никогда не сможешь стать отцом.

– Вот как? – воскликнул он, к моему удивлению только обрадовавшись. – Это не страшно. Честно скажу, я сам никогда не видел ничего хорошего в том, чтобы быть ребенком, и не желаю этого несчастья ни для кого другого. Но… выходит, я не смогу быть и мужем?

– Не обязательно. Просто тебе подойдет не всякая жена. А только такая, которой будет довольно того супружеского удовлетворения, какое ты сможешь ей дать. Ты ведь доставлял удовольствие некой, не будем поминать ее по имени, госпоже в Тескоко?

– Она сказала, что да. – Мальчик снова улыбнулся. – Спасибо за то, что успокоил меня, хозяин. Я ведь раб и не смогу многого добиться в жизни, поэтому хотел бы обзавестись хотя бы женой.

– Отныне, Коцатль, ты больше не раб, а я тебе не хозяин. Улыбка мальчика растаяла, и на лице его появилась тревога. – Что случилось? – Да ничего особенного, просто мы с тобой теперь не хозяин и раб, а двое друзей. Ясно?

– Но раб без хозяина – самое несчастное, ничтожное существо, лишенное всяких корней, – произнес он дрожащим голосом.

– Так то раб, а ты свободный человек. Да еще вдобавок имеющий верного друга, который всегда готов ему помочь. Ты и сам видел, Коцатль, что у меня завелось небольшое состояние, и я собираюсь его преумножить. Как только ты выздоровеешь и сможешь путешествовать, мы отправимся на юг, в чужие края. Мы с тобой теперь будем почтека. Что скажешь? Мы будем торговать и богатеть вместе, так что участь превратиться в несчастное существо, лишенное всяких корней, тебе ничуть не грозит. Я только что вернулся от Чтимого Глашатая и спросил у него дозволения на это предприятие. А еще он обещал подготовить специальный указ, согласно которому ты больше не раб, а мой партнер и друг.

Мальчик улыбнулся сквозь слезы, положил свою ручонку мне на запястье, впервые позволив себе коснуться меня без приказа или разрешения, и пробормотал:

– Настоящим друзьям не нужны никакие указы правителей.

Некоторое время назад сообщество купцов Теночтитлана возвело собственное здание, в котором размещались склады, где хранились товары всех его членов, проводились встречи, а также находились конторы счетоводов, деловые архивы и тому подобное. Дом Почтека располагался недалеко от Сердца Сего Мира и хотя уступал размерами резиденции правителя, но выглядел настоящим дворцом.

При Доме Почтека имелись кухня и трапезная, где членам сообщества и гостям подавали еду и напитки, а также постоялый двор, в котором приезжие купцы могли остановиться на ночь. Один из многочисленных слуг с важным видом препроводил меня в роскошную палату, где я предстал перед тремя пожилыми почтека.

Я явился на беседу с намерением вести себя почтительно, но без робости и заискивания, а потому, сделав подобающий жест целования земли, расстегнул застежку плаща и, не оглядываясь и не дожидаясь приглашения, сел. Слуга, хоть и удивился подобному поведению со стороны простолюдина, однако каким-то загадочным образом ухитрился поймать мой плащ и подставить сиденье.

Один из трех старейшин купеческого сообщества ответил на мое приветствие легким движением руки и велел слуге принести нам шоколад. Некоторое время все трое молча рассматривали меня, словно снимая глазами мерку. В соответствии с традицией почтека не выпячивать, а скорее скрывать свое богатство, одеты эти важные господа были просто, без каких-либо украшений. Впрочем, достаток этих людей все равно выдавали дородные фигуры, ибо все купцы питались очень хорошо, и холеные руки, не привыкшие к физической работе. Да и покуитлин, которые курили двое из них, были оправлены в чеканное золото.

– У тебя превосходные рекомендации, – сказал первый старейшина язвительно, словно бы сожалея, что не может тотчас отвергнуть мою кандидатуру.

– Но чтобы вступить в сообщество, необходимо иметь еще и достаток, – добавил второй. – Давай посмотрим, что у тебя есть.

Я передал старейшинам список полученных мною товаров и ценностей, и они, попивая вместе со мной пенистый шоколад, приправленный для вкуса и аромата золотистыми лепестками магнолии, знакомились с ним, передавая друг другу.

– Неплохо, – сказал один. – Но не бог весть что, – заметил другой. – Сколько тебе лет? – спросил третий. – Двадцать один, мои господа. – Ты очень молод. – Надеюсь, это не препятствие, – сказал я. – Великому Постящемуся Койоту было всего шестнадцать, когда он стал Чтимым Глашатаем Тескоко.

– Если предположить, что ты, юный Микстли, все же не стремишься занять трон, то каковы твои планы?

– Честно говоря, мои господа, я полагаю, что чудесные ткани, расшитые накидки и тому подобное – не самые подходящие товары для сельских жителей. Все это я постараюсь продать здесь знатным людям, которые смогут заплатить за такие вещи настоящую цену. Выручка пойдет на приобретение товаров попроще и подешевле, но таких, какие изготовляются только у нас в Мешико. С ними я отправлюсь на юг, где буду обменивать на товары, обычные для тех краев, но редкие и дорогие у нас.

– Именно этим мы все здесь и занимаемся, причем не один год, – промолвил один из купцов, на которого сказанное мною явно не произвело впечатления. – Но ты совершенно не учел дорожные расходы. Например, того, что тебе придется потратиться на носильщиков.

– Я не собираюсь нанимать носильщиков. – Вот как? Выходит, твои партнеры и ты сам потащите все на себе? Поверь мне, молодой человек, это плохой способ сэкономить. Наемному носильщику платят поденно, в соответствии с договоренностью, а с компаньонами тебе придется делиться прибылью.

– Учитывая, что со мной отправятся только двое спутников, это не такой уж большой расход.

– Три человека? – насмешливо уточнил старший и постучал по моему списку. – Да нагруженные одним только обсидианом ты и твои друзья свалитесь с ног раньше, чем переберетесь через южную дамбу.

– Мне не придется таскать товары самому или нанимать носильщиков, – терпеливо объяснил я, – потому что для этого куплю рабов.

Все трое сочувственно покачали головами. – На одного крепкого раба ты потратишь столько же, сколько стоят услуги целого отряда носильщиков.

– Но носильщиков, – возразил я, – мне пришлось бы кормить, одевать и обувать. И не только всю дорогу туда, но и обратно.

– А твои рабы пойдут на пустой желудок и босые? Ну уж и придумал, нечего сказать…

– Распродав товары, которые несли рабы, я продам и самих рабов. За них можно будет выручить хорошую цену.

Старейшины слегка удивились, такое явно не приходило им в голову. Но один все-таки скептически заметил:

– Но ведь в таком случае ты останешься в диких южных краях и без рабов, и без носильщиков. Кто же доставит домой твои приобретения?

– Я собираюсь закупать только те товары, которые имеют большую ценность при малом весе и объеме. В отличие от других почтека у меня нет намерения скупать жадеит, черепашьи панцири или тяжелые шкуры. Многие торговцы покупают все, что им предлагают, просто потому, что у них есть носильщики, которым все равно надо платить и которых надо кормить, так не гонять же их без груза? Но я стану обменивать свои товары только на самые лучшие краски, редкостные перья и тому подобное. Конечно, чтобы раздобыть нечто особенное, вполне может потребоваться совершить более длительное и дальнее путешествие. Но даже я один могу принести домой на спине мешок драгоценной краски или перьев птицы кецаль-тото, а один такой тюк тысячекратно окупит все вложения.

Трое купцов воззрились на меня с невольным уважением, а один хоть и нехотя, но все же признал вслух:

– Вижу, что ты как следует продумал свое предприятие. – Моя молодость не помеха, – промолвил я. – Зато у меня много сил, которые так нужны для трудного путешествия. И уйма времени.

– Ты, видно, думаешь, что мы всегда были старыми тучными домоседами, – хмыкнул один из старейшин. – Глянь. – Он распахнул накидку и показал на правом боку четыре глубоких застарелых шрама. – Это следы стрел, которыми наградили меня уичоль в горах северо-запада, когда я покусился на покупку Ока Бога, их священного талисмана.

Другой купец приподнял полу длинной мантии, и я увидел, что у него всего одна ступня.

– Это укус науяки, змеи, обитающей в джунглях Чиапа. Ее яд убивает прежде, чем успеешь сделать десять вдохов, поэтому мне пришлось отсечь ступню еще быстрее. Своими руками, своим собственным макуауитль.

Третий купец нагнулся, продемонстрировав макушку своей головы. Она представляла собой сплошной шрам – красный и сморщенный.

– Я странствовал по северным пустыням в поисках навевающих грезы почек кактуса пейотль. Мне удалось миновать владения псов чичимеков, диких псов теочичимеков и даже бешеных псов цакачичимеков. Но в конце концов я столкнулся с племенем йаки, а по сравнению с этими варварами все перечисленные дикие народы просто безобидные кролики. Мне удалось остаться в живых, но какой-то дикарь йаки носит сейчас мой скальп подвешенным на своем поясе, вместе с волосами многих других людей.

Поняв, что меня поставили таким образом на место, я сказал: – Мои господа, я восхищаюсь вашими приключениями, преклоняюсь перед вашим мужеством и могу лишь надеяться, что когда-либо хоть немного приближусь к положению столь заслуженных почтека. Пока же я счел бы за честь стать самым младшим из членов вашего почтенного сообщества и был бы глубоко признателен за возможность черпать из сокровищницы ваших знаний, добытых ценой столь великих трудов и опасностей.

Трое старейшин снова переглянулись. – Ну что? – пробормотал один из них, и его товарищи кивнули. Старик, с которого сняли скальп, обратился ко мне: – Твое первое торговое путешествие будет одновременно и испытанием: посмотрим, подходишь ли ты для нашего сообщества. Знай же: далеко не все новички почтека возвращаются домой даже из первой вылазки. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь тебе подготовиться как следует. Остальное будет зависеть от тебя.

– Благодарю вас, мои господа, – ответил я. – Все ваши советы и пожелания будут восприняты мною с величайшим почтением. Если вы не одобряете предложенный мною план…

– Нет-нет, – сказал один из них. – В нем есть похвальное своеобразие и смелость. Поставить дело так, чтобы один товар тащил на себе другой… хе-хе-хе!

– Мы можем предложить тебе улучшить первоначальный план только в одном отношении, – добавил другой. – Насчет того, что предметы роскоши лучше всего сбыть здесь, в Теночтитлане, ты безусловно прав. Но вряд ли тебе стоит тратить время на то, чтобы распродавать их в розницу.

– Да, не теряй времени, – подхватил третий. – Говорят, да мы знаем это и по собственному опыту, отправляться в дорогу лучше всего в день Первой Змеи. Нынче уже Пятый Дом, так что осталось… дай подумать… ага, день Первой Змеи наступит по календарю как раз через двадцать три дня. И не дожидайся, пока польют дожди, поверь, что для путешествия на юг годится только сухой сезон.

Первый купец заговорил снова: – Принеси нам сюда все свои запасы богатых одежд и тканей. Мы рассчитаем их стоимость и честно обменяем всё на товары, которые ты сможешь взять с собой. Нам спешить некуда, так что мы распродадим их потом, выручив на этом лишь самую малость, которая пойдет на нужды нашего сообщества и на дары нашему покровителю, богу Йакатекутли.

Я колебался всего лишь мгновение, однако он это заметил, нахмурился и сказал:

– Юный Микстли, не проявляй недоверия к своим собратьям. Если все мы не будем скрупулезно честными, то никто из нас не получит прибыли, да и вообще не выживет. Это простое, но самое важное правило нашей жизни. И знай также: ты должен вести себя безупречно честно даже с самыми невежественными дикарями в самых дальних, отсталых землях. Потому что, куда бы ты ни отправился, какой-то другой наш почтека или уже бывал там раньше, или отправится вслед за тобой. И только если каждый из нас будет торговать честно, тогда и явившийся после него будет радушно принят теми, к кому он явится… и отпущен живым.

Обращаясь к Пожирателю Крови с предложением стать моим компаньоном, я, честно говоря, побаивался, что перспектива стать нянькой при начинающем неопытном почтека да увечном мальчишке будет воспринята старым воином с негодованием и бранью. Однако куачик, к превеликому моему удивлению, отнесся к этому с воодушевлением.

– Я? Я буду единственным твоим вооруженным охранником? Ты и вправду готов доверить ваши жизни и свое достояние этому старому мешку ветра и костей? – Он несколько раз моргнул, хмыкнул, высморкался и заключил: – Сам посуди, разве я могу отказаться, когда мне оказывают такое доверие?

– Не будь я уверен, что ты вовсе не мешок ветра и костей, мне и в голову не пришло бы являться к тебе с таким предложением.

– Ну что ж, бог войны свидетель, я не хочу участвовать в очередной дурацкой пародии на войну вроде того похода в Тлашкалу. А учить оболтусов в Доме Созидания Силы мне нравится еще меньше. Но – аййа! – вновь увидеть те далекие земли… – Пожиратель Крови устремил взгляд к южному горизонту. – Клянусь каменными яйцами бога войны, вот это по мне! Я благодарю тебя за предложение и принимаю его с радостью, молодой Связ… – Он закашлялся. – Э-э-э… ты теперь мой господин?

– Партнер, – сказал я, – как и Коцатль. Мы поделим на три части все, что сможем заработать. И я надеюсь, что впредь ты будешь звать меня Микстли.

– Что ж, Микстли, раз мы, как ты говоришь, теперь партнеры, позволь мне принять участие в подготовке к походу. Давай я отправлюсь в Аскапоцалько и присмотрю рабов. Я умею отбирать крепких людей, к тому же знаю повадки работорговцев и им меня не провести своими фокусами. Вроде закачки расплавленного пчелиного воска под кожу какому-нибудь дохлятику.

– Зачем это надо? – поразился я. – Воск застывает, и на теле хилого мужчины проступают мощные, как у летуна токотин, грудные мышцы, а грудь женщины приобретает соблазнительную форму, как у легендарных ныряльщиц за жемчугом с острова Женщин. Правда, в первый же жаркий денек эти восковые сиськи провисают до колен. Но не переживай, покупать рабынь я не собираюсь. Если на юге все осталось по-прежнему, у нас не будет недостатка в прачках, поварихах и прочих красотках, всегда готовых согреть постель путника.

Итак, Пожиратель Крови взял мои перья с золотой пылью и отправился на материк, на невольничий рынок в Аскапоцалько. Несколько дней подряд он тщательно отбирал товар и ожесточенно торговался, после чего вернулся с двенадцатью здоровыми крепкими рабами. При этом среди них не было даже двоих, которые принадлежали бы к одному племени или хотя бы некоторое время провели в загоне одного работорговца. Таким образом Пожиратель Крови исключил попадание в наш отряд друзей или любовников куилонтин, которые могли бы замыслить бунт или побег. Разумеется, у всех этих невольников имелись какие-то имена, но я не собирался забивать себе и своим спутникам голову такой ерундой и стал звать рабов просто: Ке, Оме, Йейи… ну и так далее. То есть Первый, Второй, Третий… до Двенадцатого включительно.

Пока шли эти приготовления, регулярно навещавший Коцатля придворный лекарь сначала разрешил мальчику встать, а потом, удалив повязки и швы, предписал ему физические упражнения. Вскоре мой маленький друг был так же здоров и бодр, как раньше, и ничто не напоминало о его травме, за исключением того, что помочиться теперь Коцатль мог, лишь присев на корточки, как женщина.

В Доме Почтека в обмен на предметы роскоши мне дали раз в шестнадцать больше практичных и дешевых товаров, а когда пришло время выбирать и запасать снаряжение и припасы, трое купеческих старейшин охотно помогли мне советом. Думаю, им было приятно вспомнить молодость, заводя споры насчет сравнительной крепости волокон магуй и конопляных веревок и рассуждая о преимуществах бурдюков из оленьей кожи (в которых вся влага сохраняется до капли) и глиняных кувшинов (откуда вода частично испаряется, но в которых она зато всю дорогу остается прохладной). Старейшины знакомили меня с довольно примитивными и неточными старыми картами и с воодушевлением наставляли:

– Единственная пища, которую не нужно тащить на закорках, ибо она несет себя сама, – это собаки течичи. Захвати с собой свору побольше, Микстли. Корм и воду псы раздобудут самостоятельно, а сбежать не сбегут, ибо эта порода очень труслива и отличается привязанностью к человеку. Конечно, мясо у них не самое вкусное, но зато оно всегда будет под рукой, тогда как охота оказывается удачной далеко не всякий раз.

– Но если тебе повезет и ты убьешь дикое животное, знай, что хотя мясо у дичи жесткое, это легко поправить. Заверни добычу в листья папайи, и за ночь мясо станет мягким и вкусным.

– Оказавшись в тех краях, куда армии мешикатль совершали походы, проявляй осторожность в отношении женщин. Некоторые из них, затаив злобу на наших воинов, специально заражают себя смертельным недугом нанауа, а потом совокупляются с первым подвернувшимся мешикатль, чтобы отомстить: ведь мозги и тепули подхватившего эту болезнь напрочь сгнивают.– Если у тебя закончится запас бумаги для ведения расчетов, нарви листьев могильной лозы. Пиши на них острым прутиком: белые царапины на зеленых листьях сохраняются так же долго, как краска на бумаге.

В день Первой Змеи, едва забрезжил рассвет, Коцатль, Пожиратель Крови и я, в сопровождении дюжины нагруженных рабов и своры откормленных, резвившихся у наших ног маленьких собачонок, покинули Теночтитлан. Путь наш лежал на юг, по соединявшей остров с материком дамбе. Справа от нас высилась гора Чапультепек. На ее каменном фасаде правитель Мотекусома Первый повелел высечь свое гигантское изображение, и каждый последующий юй-тлатоани следовал его примеру. Говорили, что и огромный портрет Ауицотля уже тоже почти закончен, но мы не смогли рассмотреть ни одной детали каменного рельефа, ибо еще царил сумрак. Шел месяц панкуетцалицтли, когда солнце встает поздно и к этому времени еще скрыто за пиком Попокатепетль.

Когда мы только вступили на мост, в той стороне еще не было видно ничего, кроме дымки да обычного опалового свечения занимающейся зари. Но мало-помалу туман рассеивался, и постепенно массивный, но изящный по форме вулкан стал различимым: казалось, будто он, сойдя со своего извечного места, надвигается на путников. Когда пелена тумана растворилась полностью, гора предстала перед нами во всем своем великолепии. Сначала скрытое позади него солнце подсвечивало заснеженный конус, окружая его сиянием, а потом Тонатиу, словно вынырнув из жерла, вознесся над вулканом, возвестив наступление дня.

Озеро заблестело, земли вокруг омылись бледным золотистым светом и бледными же пурпурными тенями. В то же самое мгновение пробудившийся вулкан испустил струю голубого дыма, который поднялся и заклубился в форме гигантского гриба.

Надо думать, все это являлось для выступающих в дорогу добрым предзнаменованием. Солнце освещало снежный конус Попокатепетля, придавая ему блеск белого оникса, инкрустированного всеми драгоценными камнями мира, в то время как сама гора салютовала нам лениво клубящимся дымом, словно говоря:– Вы уходите, о путники, но я-то остаюсь и пребуду здесь вовеки как залог вашего благополучного возвращения!