Текст книги "Полнолуниие (СИ)"

Автор книги: Георгий Юров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

***

    Юный отшельник снял Сандру с окровавленного ножа и торжественно внёс внутрь. Положив на ложе, он сел рядом на низкий табурет и сложив её руки на груди, стал читать молитву, завязывая и развязывая при этом свитый из белых шерстяных нитей пояс на своей священной рубахе. Вдохновляясь словами Писания, голос его звучал всё увереннее; в единении с Арием, пророком Триолана он черпал силы и веру в то, что происходящее с ними не напрасно, а есть неизвестный ему смысл божественного промысла. И пусть покойница не понимала глубины сокровенного замысла и уготованного ей пути, от этого она не становилась хуже в глазах его. Увлекшись чтением молитвы, он не сразу заметил бегущую по лицу девчонки слезу, и, ещё не веря в произошедшее прислонившись ухом к груди, ошеломлённо услышал биение сердец. Да, да в теле Сандры билось два сердца, одно отчётливей и сильнее, второе тише, словно вторя ему.

    Возрадовавшись произошедшему чуду, он умилился настолько что слеза, сорвалась со щеки его на лоб девушки и та, не открывая глаз, произнесла:

 – Да перестань уже меня оплакивать.

 – Но я не оплакиваю тебя, – возразил ей Бернард, – а радуюсь чуду святого воскрешения. Великий Бог услышал мои мольбы и вернул тебя в это мир с того света!

 – Чепуха. Не твой никчемный Бог, так любящий кровавые жертвы воскресил меня, и даже не Непорочная Дева, которой возношу я молитвы, а чудовище, семя которого растёт в моём чреве, не даёт мне умереть, всякий раз возвращая к жизни. – Покачала она головой, сосредоточенно глядя на прокопченный потолок и поведала о произошедших с ней событиях, с момента водворения в тюремные подвалы.

 – Для чего ты говоришь мне всё это? – наконец спросил он. – Чего ты ждёшь от меня, жалости и сострадания?

 – Ни того и ни другого. Просто хочу, что бы ты знал, кому посвящаешь свою жизнь. Больше об этом не должен знать никто. Даже возненавидев убить меня, ты всё равно не сможешь, разве что только сжечь. Но не думай, что я позволю тебе это.

 – Разве ты больше не ищешь смерти? – спросил её жрец бесстрастно. – Но ты ошибаешься женщина: я служу Триолану и только ему посвятил свою жизнь...

 – Да, так было до недавнего времени, но встреча с монстром перевернула с ног на голову мою жизнь, а встреча со мной твою. Просто тебе ещё не ведомо это.

 – Но откуда об этом знаешь ты?

 – То короткое время, что блуждала между жизнью и смертью, мне было видение...

 – Говорят, что перед взором умирающего проносится вся его жизнь, – перебил Сандру жрец, но та лишь отмахнулась от его слов.

 – Ничего такого я не видела. За то взору моему открылся огромный город с массивными крепостными стенами и башнями такими высокими, что облака своим брюхом цеплялись за шпили. И я въезжала в него в карете запряжённой двумя парами богато убранных лошадей, и ты скакал рядом на вороном коне и был в доспехах рыцаря, а толпы черни, высыпавшие нам на встречу ликующе приветствовали меня как свою королеву. И не было вокруг не единого капища вашего бога, но зато возвышался над всеми сверкающий позолотой храм Непорочной Девы-Матери. Я не видела наших лиц, но уверенна, что то были мы. И да, я передумала умирать, ибо не жертва я, а карающий меч, в руках Богини, опускающийся на головы грешников. Астарта уже решила, на чьей ты стороне. Просто ты ещё не знаешь об этом, – повторила она вдохновлённо, по-прежнему лёжа со скрещенными на груди руками.

 – В твоём видении нет смысла, вернее в нём нет меня, ибо я избран служить Триолану и от судьбы своей не отступлюсь, что бы ты не сулила мне, женщина, – сурово возразил ей отшельник.

 – Что толку в красивых словах, когда мы лишь пешки в руках Богов, – усмехнувшись, ответила Сандра, поднимаясь с ложа. Зачерпнув черпаком воды из бочонка в углу, она жадно утоляла жажду, будто долго не пила и Бернард, возмущённо качая головой произнёс: – Хватит об этом! Тебе не искусить меня лживыми словами и не поколебать моей преданности Триолану. Скажи лучше, что собираешься делать дальше, ведь ты обещала покинуть мою обитель. Это время пришло.

 – Ещё нет, – мягко сказала девушка, с грустью глядя на него, понимая, что творится в его неискушённой душе. – Но ты на время покинешь эти места. Отправишься в Полонию или Добробран, ведь ты всё равно собирался туда за провизией на зиму. Заодно привезёшь нечто, что поможет мне, избавится от мерзкого чада, растущего во мне. В моём видении его не было. Если я не могу убить себя, это не значит что плод нельзя вытравить или выскрести из моего чрева пока ещё не поздно. Я не собираюсь ждать, когда чудовище появиться на свет.

***

    Его не было семь дней. Три дня ушло на дорогу, и ещё четыре он провёл в Добробране, остановившись в Академии – славной обители братьев при Храме Солнца, проводя с ними время в молитвах и общении. В свободный от этого час Бернард собирал провизию для долгой зимовки, в преддверии сильных морозов и снежных бурь, закупая на пожертвования муку и провизию, которую нельзя было найти или вырастить в лесу. Хотя всё было куплено почти сразу, юноша оттягивал своё возвращение.

 – Вижу, что-то беспокоит тебя, сын мой, – заметив его состояние, улучив момент, сказал ему Бальтазар, один из Экзархов – верховных жрецов Триолана – часто бывавший в обители и симпатизировавший молодому жрецу за фанатичную преданность вере. Глядя на юношу он узнавал себя и видел в нём свою достойную смену в будущем. Они были вдвоём в храмовой библиотеке, где в трёх рядах огромных стеллажей большого круглой залы с высокими арками окон хранились свитки священных писаний, проповеди Ария и других пророков, религиозные рукописи, а также кодексы о строительстве, военном деле и лечении болезней. Взглянув на свитки в руках Бернарда, в которых речь шла о ядах и исцелении от недугов, Экзарх добавил укоризненно: – Для того чтобы вылечить больного, необязательно его убивать.

 – Вы всё не так поняли, отче, – смутившись, ответил на это молодой жрец. – Болен не я, а один человек, что пришёл ко мне в поисках убежища от преследующих его невзгод.

 – Но мы не вмешиваемся в отношения паствы с королём, ибо, как известно тебе всякая власть есть от Бога и вмешиваться в то, что не касается веры не слишком благоразумно. Лучше позаботься о спасении его души.

 – Но ей совсем не нужно это! – в отчаянии воскликнул отшельник и, поняв, что проговорился, потупил взор. – Прошу Вас, отче, оставить меня в храме, где мог бы я в молитве и полном уединении искупить свой грех!

 – Чем же так болен тот человек? – спросил собеседник, сбитый с толку неожиданным признанием.

 – Он не болен в привычном понимании, – произнёс юноша, подбирая слова, всё также не глядя на Бальтазара и наконец, выпалил: – Он... Она беременна. По её словам дьявол, что был недавно убит у Красной скалы, поселился в её чреве, и теперь она хочет вытравить его, дабы не появился он на свет.

    Лицо верховного жреца вытянулось от удивления и наконец, Владыка, ещё совсем не старый мужчина спросил: – Это твой ребёнок?

 – Нет, нет. Что вы? Конечно же, нет! Но дьявол в ней слишком силён, как и решимость уничтожить этого ребёнка. И теперь я пытаюсь найти в рукописях хоть что-то, что поможет мне уберечь мир от несчастий.

 – Не стоит взваливать на себя эту ношу, ибо крест твой – служение Богу. Если кто и сможет ей помочь, то лишь колдун или ведьма, ты же должен молиться за спасание её души, ведь слово твоё Бог услышит быстрее. Возможно, мне придётся поехать с тобой, дабы самому разобраться во всём. А может лучше обратиться к королю?

 – Как Вам будет угодно, отче. Тогда её точно сожгут на костре, как колдунью, – безропотно ответил послушник, но лицо его напряглось, став, словно высеченным из камня, а Экзарх изрёк смиренно: – На всё воля божья.

    Делая закупки на взятые из общих денег братьев храма, он вдруг увидел собравшуюся на рыночной площади толпу и, подойдя ближе, услышал слова городского глашатая, читавшего со свитка в  своих руках:

 – ...она обвиняется во многих тяжких грехах, в том числе в сожительстве с дьяволом. Все кто знает о местонахождении этой погрязшей в грехе особы или видел её, должен не медля доложить об этом за вознаграждение в десять монет серебра, а кто сможет доставить её живой либо мёртвой, тот получит от бургомистра Полонии лорда Ойгена Эшли десять монет золотом. – Глашатай, закончив, свернул свиток, а его помощники выставили на всеобщее обозрение рисованный на большом куске кожи портрет явно молодой женщины. Толпа хлынула к возвышению, на котором стоял глашатай, пытаясь рассмотреть изображение, давя друг друга в жестокой давке, но Бернард уже шёл прочь от людной площади. Пусть рисунок был не очень удачным, и сходства с оригиналом в нём практически не было, молодой жрец легко узнал на нём свою случайную знакомую.

    Погружённый в свои думы он быстро шёл к Академии, не заметив как, отделившись от толпы за ним, следом увязались два невзрачных на вид мужчины средних лет. Пусть внешне они рознились, но имелось в них что-то общее, что делало их похожими друг на друга. Несмотря на то, что были одеты они как крестьяне, в них чувствовалась военная сноровка и поселившаяся в их душах жестокость. Негромко переговариваясь между собой, они шли за Бернардом на приличном расстоянии, не пытаясь его догнать, или не потерять из вида, ведь они и так знали, куда он идёт.

***

    Загрузив собранный провиант на подводу, Бернард в компании храмового служки Эйнара, что должен был вернуть телегу в обитель, ранним утром седьмого дня отправился в обратный путь. Он узнал всё что смог и дальнейшее его пребывание в Храме, не имело смысла, да и потом, чем дольше он отсутствовал, тем больше переживал за оставленную в одиночестве девчонку, ведь теперь по её следу шли шайки охотников за головами. Думая о Сандре, он злился на неё, за дурные слова о Боге, и сам не желая того начинал сочувствовать ей, ведь по сути, она была не виновна в том, что с нею произошло.

    Выехав из города на запад, он оставил Эйнара в придорожном постоялом дворе, дав припрятанную серебряную монету на эль, сам же отправился на север, под предлогом того, что ему нужно закончить одно не терпящее отлагательств дело. Послушник не стал спорить, обрадованный неожиданным подарком, жрец же, погоняя лошадь, направился к городской заставе у Северных ворот, за которыми жила Тёмная Эльза.

    Сам не желая того Экзарх подарил ему надежду, и осторожно наведя справки в городской корчме, он спешил теперь к живущей за городом знахарке и врачевательнице, которую злые языки называли ещё колдуньей, за то, что делала она приворотное зелье и прочие колдовские снадобья. Хотя жила она сразу за городской заставой, путь туда вышел неблизким, ведь ему пришлось объезжать огромный город, но и отправится сразу к ведьме он не мог, дабы не вызвать ненужных разговоров и вопросов послушника. Если внутри впечатление о столице королевства смазывали скученность жавшихся друг к другу построек, повсеместная грязь и узкие улочки, похожие на крысиные норы в каменном чреве мегаполиса, то снаружи окружавшие город по периметру высокие каменные стены внушали душевный трепет впервые увидевшему их. Да и те, кто жил здесь постоянно, возвращаясь в Добробран после долгого отсутствия, всякий раз испытывали гордость при виде украшенных королевскими штандартами мощных крепостных башен.

    Разговор с Эльзой не занял много времени и жрец, зашедший в уединённое жилище, лишь  немногим большее его хижины и почти такое же убогое, вскоре вышел с сосредоточенным выражением лица, по виду не добившись того, чего хотел. Не оглядываясь, он быстро сел в подводу и уехал, женщина же, (молодость которой осталась позади, но и старухой её назвать было ещё нельзя), вскоре вышла из избушки. Настороженно глядя по сторонам она стояла какое-то время, прислушиваясь к пению лесных птиц и шороху, срываемых порывами ветра листьев, ловя ноздрями крупного мясистого носа, казавшегося совсем не к месту на её лице с тонкими чертами, потревоженные жрецом запахи лесной чащобы, а потом вернулась внутрь.

    Лишь к вечеру, быстро таявшего осеннего дня гружённая провиантом подвода добралась до жилища отшельника, выглядевшего так же одиноко среди нависавших над ней разлапистых елей, как и семью, днями раньше. Хотя Бернард предупредил Сандру, что бы та не показывалась на глаза послушнику, затерянная в лесной глуши избушка выглядела абсолютно нежилой и сердце юноши тревожно забилось. Внутри девчонки тоже не оказалось, как и её немногочисленных вещей и, терзаясь догадками, он молча разгружал телегу, стаскивая мешки с провиантом в отгороженную в доме клеть.

    Эйнар явно желал остаться у него на ночь, но жрец, прочитав на прощанье молитву, отправил его в обратный путь, и лишь когда подвода с вымещавшим своё недовольство на лошади послушником скрылась из вида, Сандра появилась на опушке леса. Высыпая в кадку привезённую муку, Бернард заметил её боковым зрением и, бросив работу, быстро вышел из дома. Увидев его беглянка, тоже ускорила шаг, и они чуть было не бросились в объятия друг друга, но жрец вдруг остановился, сурово глядя на её выпиравший теперь живот, что заметно увеличился за столь короткое время, как не бывает у людей. Год в Серединном мире состоял из девяти месяцев по сорок дней в зимнее время и по сорок один в летнее, а неделя из восьми суток. Беременность у женщин продолжалась не более шести месяцев, с момента же смерти кровожадного монстра у Красной скалы прошло чуть больше трёх.

 – Чудовище торопится на свет, – видя его замешательство, сказала Сандра, и Бернард заметил с плохо скрытым сожалением:

 – Похоже, ты уже привыкла к этому. Надеюсь, что не передумаешь избавиться от него.

 – Я по-прежнему полна решимости, но без твоей помощи мне не справится.

 – Я прочёл многие рукописи и трактаты об исцелении, но в них нет ничего о рождении монстров. По-моему, такого раньше вообще не случалось, но огонь точно убьёт его, – произнёс жрец, глядя на выпирающий из под дорожного плаща живот. Ему показалось, что плод в чреве женщины зашевелился и юноша спросил тревожно: – Оно что, слышит нас?

 – Похоже, что так. Но неужели ничего нельзя сделать и мне придётся рожать, лишь для того, что сжечь дотла? Не такой я представляла судьбу своего ребёнка.

 – Это дитя – исчадие ада и вряд ли у него будут к тебе нежные чувства, ведь ты для него лишь сосуд, а после станешь не нужна. Экзарх вынудил меня рассказать обо всём и даже желал лично прибыть сюда, но внезапная хворь, свалившая его в постель, изменила планы. Но он умышленно или нет, подсказал мне обратиться к ведьме и я даже съездил к ней за помощью или советом, но она наотрез отказалась помогать. Хотя я как мог, старался убедить её.

 – Единственное что могло заставить колдунью передумать, это золото, которого у меня нет, – вздохнула молодая женщина и Бернард, взглянул на неё удивлённо: – Ты знаешь Тёмную Эльзу?

 – Я знаю людей. Всё что случается в жизни с нами, происходит ради обладания золотом, а когда к человеку, наконец, приходит богатство, он начинает жаждать власти, вкладывая в уста Богов собственные мысли. Боги полезные существа, – печально усмехнулась она, – и даже если бы их не было на самом деле, их стоило придумать. И всё же мне интересно, что же такого ты сказал старухе?

 – Не богохульствуй, женщина! – испуганно воскликнул жрец, а потом признался неохотно: – Я сказал, что когда ты займёшь трон, твоей королевской милости не будет предела. Она же лишь рассмеялась в ответ, ответив, что вряд ли доживёт до этого. Хотя она ещё отнюдь не старуха. Никто не приходил к избушке?

 – Вроде бы нет. Но они придут за мной, они обязательно придут и мне ещё придётся умереть, – вздохнув, убеждённо ответила девушка, стирая слезинку в уголке глаз, зябко кутаясь при этом в плащ, а голос её предательски дрогнул. – Но я не умру, а как бы хотела этого – тот, кого ношу под сердцем не позволит мне сдохнуть.

 – Откуда ты знаешь, что носишь мальчика? – спросил Бернард, девчонка неопределённо пожала плечами и жрец продолжил: – Когда-то давно один из жрецов говорил, не мне, а так, в общем кругу, что Иные – древняя раса населявшая прежде эти земли – рождаются только мужчинами, что в их роду вообще нет женщин, а становятся матерями для них рабыни из окрестных племён. Иногда они рожали их как обычных детей, но бывало, чудовища появлялись на свет, разрывая изнутри чрево своей матери. Мне казалось это просто трёп у костра перед сном, а теперь даже не знаю, что и думать...

 – Разницы нет, кто родится, – перебила Сандра, мягко коснувшись его руки. – И даже если я умру при родах, ты должен уничтожить его, превратить в пепел, а пепел развеять по ветру, не оставив следа от семени монстра.

 – Почему ты думаешь, что умрёшь? А как же пророчество, что однажды станешь королевой? – спросил молодой жрец, не потому что верил в это, а дабы поддержать впавшую в уныние беглянку. Он хотел было сообщить ей о вознаграждении, обещанном за её голову, но, подумал что это не к месту, да похоже, Сандра  и так догадывалась об этом. Девушка, взглянула на него, собираясь что-то сказать, но в этот момент на поляну выехало полдюжины вооружённых всадников и телега, с затравленно глядевшим на них Эйнаром, один глаз которого обещал к утру совсем заплыть от удара.

    Этих людей называли Вольные Стрелки, у них не было флага, как впрочем, и родины, а служили они каждому, кто мог хорошо  заплатить. Их костяк составляли ушедшие из армии ветераны или разорившиеся мелкопоместные лорды, решившие поправить, таким образом, свои дела, а основная масса этих шаек была из дезертиров, беглых крестьян и всякого сброда, способного на всё ради звонкой монеты. Живя в Храме, Бернард никогда не видел их, но много слышал от пилигримов, что ходили, проповедуя заветы Ария из города в город. Их отличительным знаком были заплетённые в одну или несколько кос длинные бороды и собранные в пучок волосы на головах, проткнутые у черепа деревянной стрелой. У их вожака стрела была серебряной, что говорило о статусе командира и, подъехав к стоящим у хижины молодым людям, он произнёс с заметным акцентом: – Разве не следует отшельнику думать об укрощении своих страстей?

 – Даже если бы это был мой ребёнок, то вас он никак не касается, – ответил Бернард, краснея от слов незнакомца и сознания того, что охотники за наградой выследили Сандру, придя по его следам.

 – Поступай, как хочешь, это твоё дело, – примирительно заметил всадник. – Мы пришли сюда за девчонкой.

 – Она моя гостья и останется здесь столько, сколько захочет, – возразил жрец, на что мужчина спросил насмешливо: – Да что ты? И как же воспрепятствуешь мне? Разверзнешь землю или испепелишь меня молнией?

 – Я, я прокляну вас всех! И вас и весь ваш род до седьмого колена, и не будет на земле места, где укроетесь вы от гнева Господа моего, – запальчиво воскликнул юноша, но грозные слова не произвели впечатления на незваных  гостей.

 – Сколько тебе будет угодно. Я всё равно поклоняюсь своим Богам и твои проклятия для меня пустой звук, – ответил обладатель серебряной стрелы, подав знак, и воин на пегой кобыле подскакал к девчонке, пытаясь схватить за волосы, но та увернулась, и бросилась прочь к спасительному лесу в сотне ярдов от неё. Воин хотел было догнать её, но предводитель, не желая рисковать, стремительно натянув лук, выстрелил в след убегающей Сандре и стрела с пёстрым оперением, попав под лопатку, вошла до половины в тело несчастной. Беглянка рухнула на землю, не пробежав и половины, а спешившиеся наёмники, схватив обмякшее тело за ноги, потащили к подводе, оставляя на траве кровавый след. Розовощёкое лицо Эйнара побледнело, губы мелко тряслись, он впервые видел убийство и теперь боялся прогневать головорезов, дабы не разделить участь девчонки.

 – Сжечь здесь всё, сир? – спросил один из всадников своего вожака, на что тот лишь покачал головой, и стрела в его волосах заиграла в бликах вечернего солнца, пробившегося сквозь тучи весь день закрывавшие небо: – Не стоит посягать на имущество Храма, мы сделаем лишь то, что должны.

    Преследователи бросили труп в телегу и один из них, водя клинком охотничьего ножа по оголившемуся бедру несчастной, спросил Бернарда: – Не хочешь прочесть по ней отходную?

    Жрец молчал, блаженно глядя на солнце, завязывая и развязывая пояс, а губы его беззвучно шевелились, повторяя священные строки молитвы. Он молился, прощаясь с прошлым, ибо всё, что происходило с ним сейчас, разделило жизнь на до, и после и он просил Триолана о прощении грехов, тех, что уже совершил, и тех, что ещё только грядут. И не знал он, что будет с ним дальше, как не ведал, доживёт ли сегодняшний день, но что-то подсказывало ему, что, так как было, больше не будет и мир, его привычный старый мир катится в пропасть, но не было у него ни сил, ни желания вернуться назад. И он стоял сейчас у своей хижины, наслаждаясь последними мгновениями прошлой жизни, что уходила уже без возврата, как уходит сквозь пальцы вода.

    Накинув подол плаща на лицо покойницы, Вольный Стрелок вёл ножом по ноге, поднимаясь всё выше, проведя лезвием по заросшему густым чёрным волосом лобку и дальше по раздувшемуся животу.

 – Что ты делаешь? – спросил его предводитель, разворачивая лошадь и тот ответил, беря по удобнее нож: – Хочу проверить, правда ли внутри неё дьявол.

    Он нанёс удар в район пупка, не боясь повредить плод покойницы, что умер уже вместе с матерью, но Сандра вдруг схватила его руку, удерживая на весу. Справившись с потрясением, охотник за головами продолжал давить, всем весом вжимая нож в тело женщины, что отчаянно сопротивлялась, медленно выворачивая его кисть. Капли пота струились по лицу с отметинами мелких шрамов, молча он продолжал незримую для других борьбу, заслонив Сандру телом. Нож выворачивался всё сильнее, неумолимо отдаляясь от груди девчонки. Поражённый чудовищной силой мнимой покойницы наёмник ещё продолжал борьбу, когда рука его, не выдержав напряжения, сломалась в запястье. Нож выпал, Сандра разжала хватку, скидывая с лица плащ. Мужчина закричал от боли, схватившись за руку, с ужасом глядя на неё и в этот момент, девчонка метнула кинжал в ему грудь, с такой силой, что лезвие вошло по рукоять, пробив лёгкий кожаный панцирь. Не понимая сути происходящего, наёмники удивлённо смотрели на товарища, и, увидев воскресшую Сандру, часть из них бросилась прочь, но другие, во главе со своим вожаком, совладав с замешательством, проявили присутствие духа.

    Не отдавая себе отчёта в том, что делает, Бернард, подняв вверх руки, встал на пути охотника за головами, худого верзилы на вороном жеребце, одного из тех, что следили за ним. Конь, заржав, встал на дыбы, отставной солдат пытался мечом достать жреца, но тот, увернувшись, схватил его за руку, стянув на землю. Оглушённый падением ветеран, не сразу пришёл в себя, и Бернард заехал ему по голове поднятым с земли куском ветки. Трухлявое дерево рассыпалось, не причинив особого вреда, а лишь разозлив его. Раз за разом, перекидывая меч из руки в руку, охотник за головами наносил им удары, проходящие в дюймах от жреца. Показав ложный  выпад, он с силой пнул противника в живот. Хватаясь за ушибленное место, юноша упал и наёмник неминуемо бы прикончил его, когда в суматохе сбежавший с подводы Эйнар бросился на него сзади, повиснув на шее. Долговязый не оборачиваясь коротко ткнул послушника мечом в живот, тот свалился, прижимая руками выпущенные кишки, захлёбываясь идущей изо рта кровью, но жрецу хватило времени, чтобы подняв обломок стрелы, бросить во врага.

    Наконечник вошёл в горло, из перебитой артерии хлестала кровь и, зажимая рану грязной ладонью, наёмник прохрипел, падая на колени: – Не плохо, как для святоши...

    Командир разношерстного воинства бросился вслед за своими товарищами, и вскоре настиг их, грозно спросив, заслоняя дорогу: – Что же бежите вы как жалкие крысы, почему не сражаетесь, разве вам больше не нужны деньги?

 – Нужны милорд, – ответил ему сидящий на пегой кобыле толстяк, в крестьянской одежде, – мы готовы сражаться с людьми, но не с дьяволом...

 – Где же вы видели его? – перебил толстяка предводитель. – Разве это брюхатая девчонка или мальчишка жрец? А может это кобыла, запряжённая в телегу?

 – Милорд, я видел своими глазами, как стрела пронзила её насквозь. Я видел, как она умерла и как потом воскресла на наших глазах, – возразил бывший крестьянин, тревожно глядя в сторону хижины отшельника.

 – И я это видел, но не бегу бросив товарищей, как видел и то, что в горячке боя пронзённые копьями люди продолжали сражаться и лишь спустя время испускали дух. Смерти подвластны все, и даже дьявол, павший у Красной скалы и девчонка, что носит его семя, так же смертна как любой из нас. Но всё что нам нужно, это лишь пленив её, отвезти Бургомистру и забрать золотые монеты, разделив на тех, кто остался в живых. А он пусть сам решает, что с нею делать. Нас четверо, против беременной и жреца и если мы сейчас сбежим, то станем посмешищем во всём Добробране. – Слова его приободрили наёмников, особенно те, что касались награды и, развернув лошадей, они поскакали обратно.

    Склонившись над мёртвым Эйнаром, круглое лицо которого выглядело растерянно удивлённым, Бернард молча закрыл ему глаза, а Сандра мягко сказала: – Не вини себя в его смерти. Разве ты не сделал бы так же?

 – Не знаю, – не глядя на неё ответил юноша. – Я жрец, не воин. Мой удел служить Господу, а не сражения, и золото для меня значат гораздо меньше, чем пропущенная молитва.

 – Да разве не понял ты, что это время прошло? – дивилась девчонка, ощущая как существо внутри неё, словно толкает живот. – Всё, что было раньше, кануло в бездну и сейчас ты перед выбором, упасть в пропасть вместе со своим Богом или идти со мной дальше, поднявшись в ладонях Астарты на вершину творимого ею нового мира. Чем не знамение это? Появление чудовища, кем бы оно ни было, именно сейчас. И разве не чудо, что смерть больше не властна надо мной? Непорочная Дева защищает меня, и не жертва я, не исчадие ада – а ангел небесный посланный Ею на землю, дабы уберечь людей от порока признанием истинного учения.

 – Слова твои как сладкий яд. Но ты недооцениваешь Триолана, силу молитвы братьев, мощь нашей веры. Я знаю, Бог скоро подаст мне знак, дабы укрепился я духом, – ответил Бернард, поворачиваясь к ней, и в этот момент на дороге снова показались оставшиеся Вольные Стрелки. Воин с серебряной стрелой в волосах возглавлял их и, подъехав ближе, начал: – Именем короля Салозара я забираю эту женщину, дабы предать суду. Ибо греховна она и по сути своей есть колдунья, что понесла от дьявола семя его.

 – Эта женщина невиновна в приписываемых тобою грехах и здесь, на земле Обители власть короля значит меньше, чем слово Экзарха. Раз хочешь ты суда, то изволь, но будет судить её Первосвященник.

 – Эта тварь убила моих воинов и если ты думаешь, жрец, что сможешь помешать мне, то сомневаешься. Жаль, что мы не договорились, – лицо вожака наёмников оставалось невозмутимым, лишь глаза его холодно блеснули, когда мечом, что лежал на его колене он проткнул грудь Бернарда и тот, вскрикнув от боли, рухнул под ноги коня. Просвистела стрела, подняв руку, Сандра успела защитить лицо, но наконечник вошёл по середину древка в ладонь. Сломав его, девчонка выдернула обломки, не ощущая ни страха, ни боли, лишь чувствуя, как существо в середине неё сучит изнутри живота маленькими ножками, будто пытается вырваться из чрева. И удары эти отдавались в её висках дробью барабана идущих на смерть легионов, а сердце неистово билось им в такт, и ярость клокотала в груди извергающимся вулканом, превращая её в безжалостное чудовище. Капли крови, из раны срываясь, падали на лицо мёртвого Бернарда, что умер в плену своих заблуждений, не признав её правоты, но он был ей единственным другом, и беглянка стояла над ним, оберегая как собственное дитя.

    Всадники кружили вокруг них, а потом вдруг остановились, по команде своего предводителя готовясь к атаке и, улучив момент, Сандра, поддавшись инстинкту, побежала к спасительной чаще. Но в этом и был план наёмников – сняв аркан один из воинов, что вместе с долговязым следил за Бернардом бросил его и петля затянулась на шее девчонки. Упав на четвереньки, беглянка ползла к деревьям, таща за собой упирающуюся лошадь, а удавка всё туже впивалась в её плоть и она с багровым от прилившей крови лицом, наконец, упала на землю.

    Перевернув на спину называемый «милордом» воин какое-то время смотрел на девчонку, что отчаянно пыталась ослабить петлю аркана, а потом приказал товарищам: – Вяжите её, да покрепче.

***

    Кровь беглянки стекала в рану на груди Бернарда, смешиваясь с его собственной и если сам Иной был кровожадным монстром, то кровь роженицы стала чудодейственным снадобьем, вернувшим юношу к жизни. Мрак смерти неохотно отпускал жреца из цепких объятий и, прислушиваясь к происходящему, доносящемуся до него словно издалека, отшельник видел лишь тьму перед глазами, которая таяла медленно, так же как ночь неохотно уступает место дню.

    Но вот синева неба над ним навалилась мощью своей бездонной пустоты, и юноша всё ещё не мог пошевелиться, не зная, жив он или мёртв. Он слышал отстранённо голоса переговаривавшихся мужчин и стоны женщины и воспоминания, стёртые внезапной смертью появлялись вновь и он, вернув, наконец, способность двигаться, перевернулся на живот, уже зная, что будет дальше.

    Лошадь убитого им наёмника паслась невдалеке. Пока оставшиеся Вольные Стрелки связывали Сандру, прижав к земле голову срезанной рогатиной, Бернард, на которого никто не обратил внимания подошёл к щиплющему траву животному, с фырканьем попятившегося от него и, взяв под уздцы, снял притороченный к седлу лук и колчан с остатком стрел. Его заметили. Видимо наёмники почти привыкли к тому, что смерть ведёт себя странно в этом месте, по крайней мере, они не бросились прочь, как в первый раз. Запрыгнув в седло один из них, по виду обычный бродяга, что слоняются у городского рынка в Менные дни уже мчался к юноше выхватив из ножен меч.

    Расстояние стремительно сокращалось, ощущая слабость и нервную дрожь в руках, воскресший отшельник натягивал тетиву, не думая о том, что ему придётся убить человека, что раньше он не держал в руках оружия и когда до приближающегося всадника остались считанные ярды выстрелил. Удар на встречу с близкого расстояния вышел чудовищной силы. Попав в раскрытый в крике рот стрела, пробив затылок, вошла по оперение, выбив всадника из седла. Но это уже не заботило Бернарда, зарядив лук он целился в мчавшегося на него толстяка, что прятался за шеей лошади. Молодой жрец выстрелил в ногу кобыле, и успевшее набрать ход животное пало, скользя по инерции на влажной траве. Оглушённый толстяк лежал, тяжело дыша; железный шлем слетел с головы, а одна нога его была, похоже, сломана, неестественно выгнувшись в лодыжке.