Текст книги "Правда и ложь об отречении Николая Второго"

Автор книги: Георгий Апанасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Правда и ложь об отречении Николая Второго

Г. Апанасенко. «Отречение»

Издательство «Военный Вестник» издало книгу «Генерального Штаба полковника Сергеевского, б. Начальника Службы Связи Ставки», «Отречение».

Книга издана ротаторным способом, 83 страницы.

Бывший начальник Службы Связи Ставки издает книгу об «отречении» через пятьдесят два года после этого события! Историки будут, конечно, писать и через сто лет о так называемом «отречении Государя»: оно имеет огромное значение для всего мира! Достаточно вспомнить – какие события произошли после «отречения от Государя» и в какой связи находятся с уничтожением монархии в России в 1917 году!

Полковник Сергеевский не историк. Он выступает как свидетель тех дней, обещает писать только о том, что сам видел и слышал.

О февральских и мартовских «днях» в Петрограде, в Ставке и в Пскове написано много. Можно было ожидать, что начальнику Службы Связи Ставки известно нечто новое, поэтому он и издает, хотя с запозданием, свою книгу. Ничего нового в ней нет, кроме новой попытки затемнить важные факты. «Свидетель» тех дней пишет книгу «по Мельгунову», ссылается на его труды, но не приводит даже известной телеграммы генерала Алексеева командующим фронтами, в которой Начальник Штаба Государя настаивает на отречении Государя! Быть может, полковник Сергеевский, он же начальник Службы Связи Ставки, не видел текста телеграммы и ничего не слышал о ней?

Какую цель преследует полковник Сергеевский? Цель та же самая, что и у издательства «Военный Вестник»: защитить ген. Алексеева и Ставку от обвинения в заговоре против Государя и обвинить во всем Государя! Но разве, защищая Ставку и генерала Алексеева, надо обязательно обвинять Государя? Полковник Сергеевский и издательство «Военный Вестник», очевидно, знают, что иначе нельзя!

Обвинения Государя полковником Генерального Штаба Сергеевским находятся в различных местах текста книги. Обвинения издательства «Военный Вестник» помещены в начале книги, в сопроводительной статье «От издательства». Перечисляя главные причины «судьбы Монархии и Российской Империи», издатели включили в число их «колебание и в конце концов нежелание Государя принять суровые меры для подавления бунта и революции». Это – заведомая неправда! Без заведомой неправды нельзя, конечно, обвинить Государя!

В дальнейшем тексте издатели наделили Государя «христианским чувством «непротивления злу» на крестном пути». Сущее гиппокритство! Не мог же Государь драться с вооруженной «до зубов» озверелой стражей. Если бы издатели попали в руки ЧеКа, – без сомнения, проявили бы «непротивление злу». Христианству же вовсе не свойственно толстовство. Христос, вооружившись бичем, изгнал торговцев из храма! Государь приказывал подавить бунт и революцию!

Издательство «Военный Вестник» так формулирует свое обвинение Государя: «Добавим от себя, что в этих условиях, при характере Государя Николая Александровича, революция не могла быть подавлена».

Во время войны, один из самых неумных князей, князь Львов, ставший потом главой Временного Правительства, при каждом «удобном» случае вопил: «С таким Государем нельзя победить»! Однако, с «таким Государем» Россия была накануне победы в семнадцатом году, а Временное Правительство с князем Львовым пустило Россию под откос! Издательство «Военный Вестник» повторяет слова самого неумного из князей, приурочивая их к подавлению революции!

Помимо этого, издательство пишет: «Как и историк Мельгунов, автор «Отречения» категорически опровергает существование «заговора» генералов»…

Если бы историк Мельгунов был в Париже в конце двадцатых годов и присутствовал на публичном собрании, устроенном Милюковым, когда он организовывал республиканско-демократическую партию – историк изменил бы свой взгляд на «участие генералов в заговоре». Официальным оппонентом Милюкова был генерал Гурко. В пылу спора, Милюков бросил генералу Гурко фразу: «Вы заговорщики»! Ген. Гурко ответил: «Да, мы заговорщики. Ну а вы, Павел Николаевичу, вы не заговорщик»? Милюков покраснел, фыркнул и ничего не ответил!

О «заговоре генералов» сведений достаточно. Гучков образовал среди офицеров Генерального Штаба «Лигу», то-есть масонскую ложу. Без «заговора генералов» Гучков и Шульгин не посмели бы явиться в Псков с требованием «отречения». Оно уже было подготовлено Рузским и телеграммой генерала Алексеева командующим фронтами.

Революция

Нет смысла разбирать все странности книги полк. Сергеевского. Укажем на главное, из которого становится ясной манера полковника обращаться с фактами и объяснять их читателю.

В конце января 1917 года полковник Сергеевский, находившийся на румынском фронте, был назначен начальником Службы Связи Ставки, по распоряжению генерала Гурко, заменявшего тогда ген. Алексеева в Штабе Государя. На службу полковник Сергеевский прибыл лишь 18-го февраля, так как заезжал в Петроград, где «проболел 10 дней».

Февраля 20-го закончилась в Петрограде конференция с представителями союзников. Было решено начать всеобщее наступление 12 апреля, которое, несомненно, принесло бы победу над Германией! Об этом пишет и полковник Сергеевский.

Дня за три-четыре до конца конференции, в Ставку неожиданно возвратился из Крыма генерал Алексеев, где он лечился от болезни почек. Возвратился больным. По окончании конференции, ген. Алексеев вызвал (просил) Государя в Ставку. Об этом вызове полк. Сергеевский – начальник Службы Связи – не сообщает в Своей книге. Быть может, телеграмма генерала Алексеева была послана не в часы его «дежурства»?

Государь был удивлен вызовом, не собирался выезжать в Ставку тотчас после конференции, да и дети Государя были больны корью. Но если возвратившийся начальник его Штаба вызывает, – Государь посчитал обязанностью поехать.

Февраля 22-го Государь уже был в Ставке, а 23 февраля в. Петрограде начались волнения! До 26 февраля начальник Связи Службы Ставки не знал о волнениях в столице! «Газет, – пишет он, – не читал»! И действительно, откуда мог узнать начальник Связи, если не читал газет!? А между тем, Государь послал 25 февраля телеграмму в Петроград генералу Хабалову: «Повелеваю прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны». Очевидно, телеграмма Государя была послана тоже не во время «дежурства» полковника Сергеевского! Наконец, 26 февраля начальник Службы Связи пришел в Управление и, как пишет он, «остановился в изумлении: внутри здания стоял шум многих взволнованных голосов и слышалось невероятное слово – «революция»… Так полковник Сергеевский узнал о начавшейся «революции»! Лучше, конечно, поздно, чем никогда!

Февраля 26-го Государь приказал послать из Ставки лицо с неограниченными полномочиями для подавления мятежа в Петрограде. «Выбор Государя, – пишет полк. Сергеевский, – остановился на генерал-адъютанте Н.М.Иванове, бывшем главнокомандующем армиями юго-западного фронта, находившемся в Ставке». «Сопровождать поезд генерала Иванова должны два эшелона войск из состава гарнизона Могилева – части Собственного Его Величества пех. полка и части Георгиевского батальона, с приданными техническими частями, напр. радио станцией». «Двинулся этот состав со станции Могилев около 17 часов того же 26 февраля» (подчеркнуто Сергеевским). Различные воспоминания других, – продолжает он, – говорят, что отряд генерала Иванова двинулся только через сутки – под вечер 27 февраля или даже позже»…

Через пятьдесят два года, конечно, трудно вспомнить, когда был отправлен состав с генералом Ивановым, а записи у Генерального Штаба полковника Сергеевского нет. Но он охотно сообщает о недовольстве Ставки выбором Государя. Генерал Иванов, мол, нерешительный, старый, с большой бородой, совершенно непригоден к такой ответственной роли; другое дело, если бы Государь назначил вместо него кандидата генерала Алексеева. Однако, Государь «огорчил» Алексеева, выбрал по своему усмотрению; в этом Ставка увидела «недоверие» Государя к генералу Алексееву. Почему Государь должен был политически доверять Алексееву, зная, что он сторонник «ответственного министерства», то-есть лишения Государя всякой власти, на чем настаивал и Родзянко? О том же, что Государь знал, ясно из дальнейшего в книге полковника Сергеевского. Генерал Иванов был, по определению Сергеевского, «честным и преданным Государю»!

Семь полков и генерал Иванов

«В распоряжение генерала Иванова, – пишет полк. Сергеевский, – повелено было перевезти 7 полков пехоты с артиллерией (по 2–3 полка от Северного, Западного и Юго-Западного фронтов)». По другим же сведениям, кроме семи полков пехоты, также и четыре полка кавалерии. Об этом мог не знать начальник Связи Ставки! Как же было дело с отправкой, воинской силы в распоряжение генерала Иванова? «Мне представляется, что приказание это отдано также в тот же день, 26 февраля, – пишет полк. Сергеевский. – Это опять таки расходится с другими рассказами, указывающими на 27 февраля. Я готов допустить, что память мне в этом изменила».

Вряд ли изменила. Не мог Государь, посылая генерала Иванова, откладывать на один день приказ о необходимой воинской силе. Когда же были посланы пусть даже семь, пехотных полков с артиллерией? Генерал Лукомский – Генерал-квартирмейстер в Ставке – пишет в своих воспоминаниях: «Насколько не придавалось значения происходившему в Петрограде показывает то, что о отправкой войск с северного и западных фронтов не торопились» (стр.125).

Как не торопились? Кто? Из Петрограда идут сведения, которые в Ставке называют «революцией», Государь посылает генерала Иванова подавить ее, приказывает послать нужные для этого воинские части, но… генералы не торопились! «Заговора» не было, «измены» тоже не было, просто не торопились! Замечательно!

Какова же участь семи полков, посылать которые не торопились? Из семи полков было послано только два – Тарутинский и Бородинский! Тарутинский оказался на станции Александровская – в двадцати верстах от Петрограда – 1-го марта! Бородинский полк прибыл на станцию Луги – в ста двадцати верстах от Петрограда – в ночь на 2-е марта, когда Государь был уже в Пскове, у генерала Рузского. «На стан. Луги эшелон был захвачен, – пишет полковник Сергеевский, – группой революционеров, под командой несомненного изменника, б. камер-пажа Вороновича». Ротмистр Воронович во время гражданской войны был вместе с «зелеными», которые нападали на обозы Добровольческой Армии, грабили, убивали, нападали на небольшие группы белых, особенно зверствовали при отступлении Белой Армии. В Америке Воронович состоял постоянным сотрудником Н.Р. Слова.

Где же находились остальные пять полков с артиллерией? Их никуда не отправляли! Они «грузились»! Писал же генерал Лукомский, что с «отправкой не торопились»!

Что же получилось в Царском Селе?

Когда эшелон генерала Иванова прибыл в Царское Село, революционные солдаты разбежались, бросив на станций пулеметы и орудия. Вскоре они узнали, что у генерала Иванова нет ничего, кроме одного эшелона.

Генерал Лукомский пишет: «Слух о прибытии эшелона войск с фронта вызвал в революционно настроенных частях смущение; никто не знал, что направляется за этим эшелоном? Но вскоре выяснилось, что ничего, кроме этого единственного эшелона, с фронта не ожидается…К вокзалу стали прибывать запасные части, квартировавшие в Царском Селе, и начали занимать выходы с вокзальной площади и окружать поезд с прибывшим эшелоном. Местные власти (начальник гарнизона и комендант) были совершенно растеряны и докладывали генералу Иванову, что надеются сами поддержать порядок в Царском Селе. Затем указали, что высадку Георгиевского батальона считают опасной: если произойдет столкновение с местными войсками, Царской Семье угрожает, большая опасность. С подобными указаниями, к генералу Иванову стали прибывать различные лица из Петрограда. После некоторых колебаний, генерал Иванов согласился, чтобы его эшелон был отправлен на станцию Дно».

Полковник Сергеевский не постеснялся написать: получилось, мол, то, что предвидел ген. Алексеев, когда Государь послал в Царское Село нерешительного генерала Иванова! Иными словами, Государь сам виноват, надо было слушаться ген. Алексеева. Но что мог сделать самый что ни на есть решительнейший, если пять из семи полков даже не отправлены, Бородинский полк привезли к ожидавшему его на станции Луги «изменнику» Вороновичу, Тарутинский «попал» не в Царское Село, а на станцию Александровская на Николаевском железнодорожном пути? «Заговора» не было, «измены» тоже не было, просто генералы не торопились!? Виноват во всем нерешительный ген. Иванов, выбранный Государем!!!

История с сенью полками, артиллерией и четырьмя Полками кавалерии – это решительный бой, выигранный революцией, при участии генералов и Ставки. Самое опасное для революции – подавление ее войсками с фронта – отпало! К участи семи полков еще придется вернуться.

Полковник Сергеевский пишет, что 27 февраля, около восьми часов вечера в дежурную комнату вошел дворцовый комендант ген. Воейков и потребовал, чтобы ему был предоставлен прямой провод на Царское Село и чтобы были удалены из аппаратной все телеграфисты. Переговоры генерала Воейкова продолжались не менее трех часов, в продолжение которых генерал несколько раз убегал с ворохами телеграфной ленты к Государю и к генералу Алексееву, который лежал в постели с высокой температурой. «Мне было ясно, – пишет полковник Сергеевский, – что переговоры шли между Государем и Государыней и касались очень важных вопросов. Теперь я понимаю, что за эти три часа фактически решалась судьба Империи. Решено было то, что «привело к 2-х суточному перерыву действий Верховной Власти. Революция же работала во-всю и укрепляла свое положение».

Так полковник Сергеевский снова пытается взвалить на Государя вину за победу революции! «Теперь я понимаю, что»… Отдавая должное «догадливости» полковника Сергеевского, все же приходится удивляться непониманию полковником Генерального Штаба, что «фактически судьба Империи была решена» неисполнением приказа Государя отправить семь полков пехоты с артиллерией и четырех полков кавалерии в распоряжение генерала Иванова в то время, «когда революция работала во-всю и укрепляла свое положение»! «Революция работала», генералы «не торопились», измены не было!

Революции не возникают стихийно, их тщательно подготавливают. Для успеха революции особенно важна та почва, на которую упадет первая искра. В Петрограде перед революцией находилось чуть ли ни двести тысяч новобранцев, призванных в гвардейские запасные полки! «Призыв в военное время, – пишет полк. Сергеевский, – Производился по территориальному признаку и потому эти запасные батальоны были пополнены осенью 16 года исключительно рабочими Петроградских заводов, сплошь распропагандированных социалистами… Ген. Алексеев пытался протестовать, но призыв производился Министерством Внутренних Дел, и в происшедшем конфликте Государь стал на сторону министра Протопопова»! Значит – виноват Государь.

Как мог полковник Генерального Штаба написать, что призыв производился Министерством Внутренних Дел? Чем же занимались военные власти? Генерал Бубнов пишет: «Нам в Ставке было известно, Государь высказывал ген. Алексееву пожелание об усилении Петроградского гарнизона войсковыми частями из гвардейского корпуса, бывшего на фронте». «На этом энергично настаивал командир гвар. корп. ген. Безобразов, незадолго до начала революции. Все же ген. Алексеев не принял это требование во внимание, ссылаясь на успокоительные заверения петроградских властей. То, что ген. Алексеев не предусмотрел столь очевидной опасности и не принял надлежащих мер… лежит на его ответственности»! То же самое пишет и историк Ольденбург! Министр Протопопов предупреждал Государя об опасности. Государь повелел еще в 1916 году перевести в Петроград гвардейские части с фронта, но ни генерал Хабалов, ни генерал Балк, ни генерал Гурко не исполнили его приказаний.

Рано утром 28 февраля Государь уехал из Могилева в Царское Село. В продолжение десяти часов Ставка не знала, где находится поезд Государя! Что же делает Ставка? «Я получил (вероятно, утром 28 февраля), – пишет полковник Сергеевский, – распоряжение генерала Алексеева прекратить сношения с мятежниками в столице: допускать чисто технические переговоры телеграфистов, дабы сохранить техническую исправность линий, но никаких телеграмм не передавать и никому по проводам никаких переговоров не вести. Это запрещение было снято лишь после отречения Государя, т. е. в ночь на 3-е марта».

Замечательное распоряжение! Неизвестно, где находится поезд Государя, потом было выяснено, что Государь вынужден менять направление и железнодорожные линии из-за их порчи революционерами, связи с Государем не было сорок четыре часа, вплоть до приезда его в Псков, а Ставка прекращает всякие сношения «с мятежниками» столицы»!

Так как у Государя была утеряна связь с армией, то, на основании «Положения о полевом управлении войск», на это время начальник его Штаба вступает в исполнение обязанностей Верховного Главнокомандующего! И вот, Верховный Главнокомандующий не желает ни принимать телеграмм из столицы, ни посылать их! Делайте, мол, что хотите, это меня не касается.

«Тяжелый и странный был день 28 февраля, – пишет полк. Сергеевский. – Правительство уже сутки как не существует. Лицо с неограниченными полномочиями (ген. Иванов – Г. А.) уехало в район революции и никаких никому распоряжений не делало. Монарх уехал в том же направлении, и связь с ним прервалась»…«Ставке, как установлению чисто военному и ведающему, при этом, только управлением Действующей (против внешнего врага) Армией, юридически никакого дела до гражданского управления страной не было. Но ведь ставка знала, что это Управление вообще исчезло…следовательно надо было что-то делать. Но как? Ни полномочий, даже временных, ни какого-либо аппарата для такого управления никто не имел… Я представляю себе волнение и тяжелые душевные муки старших генералов! Что делать»?

Полковник Сергеевский не представляет себе «душевных мук» Государя, отрезанного от армии революционерами, но «муки старших генералов» очень его волнуют! С одной стороны – «юридически» им нет дела до того, что происходит в гражданской части страны; с другой стороны – в гражданской части страны нет никакой власти. Надо что-то делать, но как? Можно подумать, что в Ставке – сплошные Гамлеты. Полковник Сергеевский, да и многие теперь, обвиняют генерала Иванова в нерешительности, а Государя – за выбор его. Но Ставка, по нерешительности, во много раз превосходит «старика» Иванова. Если это – только нерешительность!

Мы привели большой отрывок из книги полковника Сергеевского, чтобы показать манеру его писать и свободное обращение его с фактами. Обратимся к другому лицу в Ставке.

«После отъезда Государя, – пишет генерал-квартирмейстер Ставки генерал Лукомский, – события в Петрограде развертывались с чрезвычайной быстротой. В Ставке мы получали из Петрограда одну телеграмму за другой, которые рисовали полный разгар революционного движения»… «От председателя Государственной Думы получались телеграммы, в которых указывалось, что в Петрограде страшное возбуждение против Государя и что теперь… ставится определенно вопрос об отречении Государя от престола»… «М.В.Родзянко телеграфировал, что посылка войск с фронта ни к каким результатам не приведет»…

Цель Родзянко ясная: не посылать войск с фронта для подавления революции, так как уже назревает «вопрос об «отречении» Государя – главной цели февральского бунта. Но как согласовать телеграммы из Петрограда с утверждением полковника Сергеевского о «распоряжении» генерала Алексеева – «прекратить сношения с мятежниками столицы», «никаких телеграмм не передавать» и так далее? Кто для полк. Сергеевского «мятежники»? Совет солдатских депутатов? Но ведь он и не собирался вести переговоры со Ставкой. Запасный Волынский полк в Петрограде, поднявший «восстание»? Но ведь унтер-офицер Волынского полка Кирпичников был награжден Георгиевским крестом за убийство своего офицера в спину. Быть может, Временный Комитет Государственной Думы, самочинно образовавшийся для мятежа против Государя? Быть может, Гучков и его офицеры Генерального Штаба, как например, генерал Гурко, генерал Хабалов и генерал Беляев, посылавший «успокоительные» телеграммы Государю в Ставку?

Как бы то ни было, но начальник Связи не упоминает о телеграммах из Петрограда о «разгаре революции». Очевидно, телеграммы эти были получены в Ставке не в его «часы дежурства», и он о них ничего не знает?

Все же, телеграммы были, Ставка знала, что делается в столице. Ставка также знала, что поезд Государя вынужден менять направление, задерживается из-за порчи железных дорог мятежниками». Ставка не имела никакой связи с Государем больше сорока часов… Что же предприняла Ставка, чтобы придти хотя бы на помощь Государю?

НИ-ЧЕ-ГО!!