Текст книги "Творцы будущих знаков"

Автор книги: Георгий Оболдуев

Упомянутое двухтомное машинописное собрание Оболдуева (как нам сообщили, к нему, третьим томом, примыкает большой роман в стихах «Я видел») открывается разделом из стихотворений 1930–1935 гг. Очевидна причина авторской привязанности к ним, – это был период наибольшего расцвета поэтического творчества Оболдуева. Насколько нам известно, живая радость творческого общения все же была дана, на короткий срок, и Георгию Оболдуеву. В эти годы он оказал влияние на гениально одаренного (на наш взгляд) Леонида Лаврова (1906–1943), которое заметно в сборнике поэм Лаврова «Золотое сечение» (1933), особенно в поэме «Записи о невозможном», включенной в книгу, – восприятие мира доходит в этой поэме порой до «галлюцинативности», возможно, более утонченной, чем в стихах «Сестра моя – жизнь» Пастернака. По слухам, психически больной Л. Лавров вынужден был выступить свидетелем на судебной расправе над его друзьями – молодыми литераторами. «Платой» за это явилась известная «внутренняя» рецензия А. Фадеева на его книгу «Лето», представленную в издательство в 1941 году (см. в книге А. Фадеева «За тридцать лет». М., 1959. С. 809). Сборник не был опубликован. Потрясенный всем происшедшим, Л. Лавров окончательно потерял рассудок, прожив еще три года в душевной тьме, пожалуй, более страшной, чем «батюшковская» тьма. Большая дружба связывала Оболдуева с поэтом Иваном Пулькиным (1903–1941), погибшим на фронте, основные произведения которого до сих пор остаются неизвестными.

В последних стихах Оболдуева доходит до нас глухой голос подлинного стоика, в котором нет даже «сенековской» утешительности «на пределе». Здесь уместно сравнить последние стихи Оболдуева с последними стихами Мандельштама, – отчаяниеМандельштама жизненно и импульсивно, благодаря героическим внутренним порывам; безжизненно-мертвое отчаяние Оболдуева, в своей тусклости, возможно, страшнее и трагичнее.

При обозначенном нами различии, Г. Оболдуева объединяет с обериутами ряд специфических черт, характерных для подпольного искусства, подпольной литературы. Прежде всего, это ярко выраженная асоциальность (что не исключает, например, у Оболдуева острого видения действия социально-политических механизмов режима в их не замаскированном, а подлинном проявлении). Артистизм у Оболдуева и эстетизм у обериутов переходит в дендизм(при этом, несомненно, никакого влияния на них не могла оказать теория дендизмаБодлера). Это не разрешение вопроса о «поэте и черни». Полная победа антикультурыстоль сокрушительна, что редкие выжившие носители культурымогут находить ее лишь в собственном индивидуализме, даже в роковой исключительности своего дара, не нужного обществу. Закрытость и суженность жизни привносит в подпольное искусство еще один свой «дар» – повышенную «процентность» эротических мотивов в творчестве. И что веет над всем этим? – дух неминуемой безвестной гибели. Голоса обериутов пресекаются на самой высокой, как говорят, «ноте». (В тюрьме, запертой на замки и брошенной в осажденном Ленинграде, вряд ли Osкричал последнее у обериутов, а крик – должен был быть!). Георгий Оболдуев выживает. После тюрем, лагерей и ссылок. После раны на фронте. Верный своему историческому чутью, культуре, он имел «право выбора сквозных тем / В нашей целости дырявой». В 1932 году, заметив смятение Пастернака периода «Волн», он упрекнул его, любимейшего из русских поэтов: «Пастернак потерял тему. Паллиативом „пятилеток“, „революционных воль“ и „генеральных планов“ не заполнить этой пустоты». О какой темеупорно говорит Георгий Обол-дуев? Думаем, что это – темасохранения человеческого, гражданского и артистического достоинства перед лицом всесильного тоталитаризма, победившей антикультуры, антиисторизма, перед обществом, превратившимся в угаре «энтузиазмов», незаметно для самого себя, в аморфное мещанствобез роду и племени. Эту тему Георгий Оболдуев проносит через всю свою жизнь, с вынужденными перерывами (естественно, нет стихов «лагерного периода», «военные» стихи он начинает писать только после войны). В последних его стихах, о которых мы уже упоминали, есть нечто, что страшнее отчаяния. Это как бы – еще «при жизни» – загробный голос. Прорывая какой-то нечеловеческой, тихой и тусклой силой окружающее его до сих порбезмолвие, доходит до нас теперь этот голос: «Могёшь ли ты? Могу, могу / Сиреной выть в ночи „угу-у!“». Голос одного из крупнейших русских поэтов.

1

 
Солнце – матерью —
Нравоучительствует
Здраво и материалистично.
Месяц – Пантелеймоном —
Качается
Укоризненно и елейно.
Живой разлив
Почек, листьев, лепестков,
Веток, цветиков, злаков,
Трав, корней и былинок.
Душистый винегрет
Мелкопоместных и владетельных
Овощей и корнеплодов.
Сочная тяжесть
Отставных плодов.
Потомственное разложенье
Осунувшихся цветов.
 

2

 
На условленных местах
Нетерпеливо комсомолятся девчонки
Или нервничают пареньки,
Запоминая влюбленными телами
Разнообразные процветанья.
По солнцепекам
С полей тащатся дачницы,
Уткнувши точеные носики
В неудобные букеты.
В садах
Стайки сорванцов
Наскоро набивают постные брюшки
Неусторожённой добычей.
От опушек
Тянутся оравы детворы,
Хозяйственно согнутой
Под грибным грузом.
По рынкам
Вдосталь удобренные хозяюшки
Выкатывают острые глазки
На отлежавшееся богатство.
У приятелей
Семейные ответственные работники
Штурмуют тепленьких капризниц
Щедрыми великолепьями
Иностранных вкуснятин.
На перронах
Клетчатые джентльменки
Плотоядно фыркают
В охапки мертвецов.
С кушеток
Только что отлюбленные нэпячки
Удовлетворенно растопыривают ноздри
На подвластные цветники.
 

3

 
Буйное вундеркиндство тополей;
Угарная острота черемух;
Утрированные колпачки каштанов;
Шершавые подмышки бузин;
Земляная сочность сиреней;
Огуречная свежесть жасминов;
Легонькие крылышки шиповников;
Ювелирные подвески боярышников;
Озябшее шушуканье осин;
Льстивые диваны ив;
Темная гордость ольх;
Узорчатая горечь берез;
Ржавые ноги рябин;
Крепкое шуршанье дубов;
Сухая размеренность сосен;
Просмолённая прелость елок;
Непролазные заросли орешников;
Сладкая гарь лип.
Поднебесный простор сена;
Меховые сугробы мхов;
Добродушные своры репейников;
Шерстяные веера лопухов;
Вспыльчивые стаи крапив;
Пряные горлы дягилей;
Ситцевые куколки мальв;
Укромные рюмки повилик;
Китайские зонтики анисов;
Прислушивающиеся головы подсолнечников;
Связное перестукиванье камышей;
Стеариновые фарфоры водяных лилий.
Акварельные кулачки кувшинок;
Медовая сырость незабудок;
Багровые макушки конских щавелей;
Трепещущий бисер богородицыных слезок;
Растрепанные конуса петухиликуриц;
Пушистые мизинцы тимофеевок;
Лимонные огоньки лютиков;
Обгорелые головешки одуванчиков;
Пролетарские созвездья матрешек;
Солнечная лекарственность ромашек;
Колыбельная безвольность колокольчиков;
Зубастые гирлянды мышиных горошков;
Двухголосная пестрота ивандамарий;
Открытые ранки гвоздик;
Летние небеса цикориев;
Финиковые косточки хлопушек;
Бенгальское пламя чертополохов;
Острые зубки маргариток;
Интимная нескромность ночных фиалок;
Щетинистые брошки полевых астр;
Раздутые ноздри львиных зевов;
Липкие язвы дрем;
Театральные капоры кашек;
Выцветшая ветхость бессмертников;
Суховатый мед васильков;
Пыльная хина полыней.
Скромные елки ржей;
Полные косы пшениц;
Усатые хребты овсов;
Дурманящая вялость коноплей;
Отяжелевшие султаны просов;
Поджаристые брызги гречих;
Голубоглазые жилки льнов;
Пышные усы ячменей.
Стеклянные бусы смородин;
Карамельные пузики крыжовников;
Мокрые губки малин;
Близкие глаза вишен;
Выпуклые лбы клубник;
Загорелые лысины яблок;
Отекшие окорочка груш;
Распухшие гланды слив;
Веснущатые носики земляник;
Выдавленные капли костяник;
Пресное сусло черник;
Горьковатые пригорки брусник;
Раскаленные ячмени волчьих ягод;
Вяжущая сладость можжевельников.
Прыщавые нарывы мухоморов;
Влажные струпья поганок;
Сырые пузыри дождевиков;
Гончие подпалины зайчат;
Рыжие лилии лисичек;
Вылупившиеся шишки шампиньонов;
Карапузная спесивость боровиков;
Краплёные стволы подберезовиков;
Бесстыдный приапизм подосиновиков;
Сопливые толпы маслят;
Разноцветные блюдца сыроежек;
Мохнатая мертвенность груздей;
Крепкие уши рыжиков;
Скользкие болванки валуёв;
Продрогшие пучки опят;
Дешевая крепость сухарей;
Розовая фланель волнушек.
Скрипучая пышнота капуст;
Ревматические опухоли картошек;
Деревянные кубари реп;
Лошадиные коленки свекол;
Ядрёные корни морковей;
Хрупкие шелка луков;
Обдрипанные миноги петрушек;
Помойная доблесть редек;
Детские трупики спарж,
Девичья старость редисок;
Тупая талантливость огурцов;
Морская свежесть укропов;
Крепкая непристойность хренов;
Напряжённые груди бушм;
Свиные туши кормовых свёкол;
Здоровенные вымена тыкв.
Холодные ляжки дынь;
Футбольные ядра арбузов;
Мускулистые волокна ананасов;
Мозолистые комья гранатов;
Потрескавшиеся губы апельсинов;
Ликерные язычки мандаринов;
Ватные шейки бананов;
Аппетитные ягодицы персиков.
Сладкий пот резед;
Горькая свежесть астр;
Грудная сладость роз;
Мягкий перец левкоев;
Пленная томность табаков;
Картофельная юность вербен;
Уездный яд бархоток;
Плакучие метелки мят;
Податливые щеки маков;
Медузьи прически георгинов;
Нежный батист душистых горошков;
Узорные лапы папоротников;
Огненные бокалы лилий;
Епархиальная наивность анютиных глазок;
Надушенные чепчики гелиотропов;
Гусарская пустота пионов;
Кружевная мякоть гвоздик.
Густые кусты азалий;
Любопытные мордочки альпийских фиалок;
Бескровные щупальца хризантем;
Выдохшиеся ладони персидских сиреней;
Непристойная распущенность тубероз;
Изнасилованная бледность лилий;
Мясистая вонь гиацинтов;
Ненасытная извращенность орхидей;
Шикарные махры гортензий:
Обнаженная теплота мимоз;
Важная безуханность тюльпанов;
Чахоточные свечи нарциссов;
Недоношенные щепотки подснежников;
Восковые фигурки ландышей.
 

Март 1927

1

 
Заиграли светотени:
Потянуло от земли
Свежим запахом растений —
Ай, люли.
Поводя холодным носом,
Побежали кобели – Фтю!..
по половым вопросам,
Ай, люли.
Кораблей и пароходов
Заскрипевшие рули
Забурлили в полных водах —
Ай, люли…
Заплясали по озерам
Молодые голавли,
Завели безмолвным хором:
Ай, люли.
Ну а люди, ну а люди,
Поглядев на корабли,
Будто вспомнили о чуде —
Ай, люли, —
Распахнув умы и души
(Ох уж эти утили!),
Ватой затыкают уши
(Ай, люли!..)
И мечтают о предмете
Из родимой конопли:
Кнут, вожжа, веревка, сети…
Ай, люли…
 

2

 
Для войны необходимы
Единицы и нули:
Ад из грязи, шума, дыма —
Ай, люли!
В чистом небе самолеты
Загудели, как шмели:
Что ты, что ты, что ты, что ты,
Ай, люли?..
В день пригожий и весенний,
Застучали костыли
В сени, лучшие из сеней,
Ай люли:
Неудобны в обороте
И торчат, как горбыли,
Так, что шкуру оборвете,
Ай, люли…
Ни слезами, ни слюнями
Не перешибить сопли…
Что-то завтра будет с нами?
Ай, люли?
Много всяких наций кули
Тащат тяжкие кули…
Эй, вы, ну ли, что заснули?
Ай, люли!..
Скажут правду, правду скажут
Европейские врали:
Им положено по стажу
Ай, люли.
Городские кавалеры —
Ух какие ковали —
Подкуют хоть символ веры:
Ай, люли!
 

3

 
Осенив себя крестами,
Вышли в поле севали:
Ну, колхознички-крестьяне,
Ай, люли!
Если с неба прямо в сердце
Потянули журавли,
У злодея вянет зверство,
Ай, люли.
Очень жалко, что такого
Не знавали короли:
Это было бы им ново —
Ай, люли.
Генералы офицерам
Не кричали б: «целься, пли
По врагу живым манером!»
Ай, люли…
Зарывающим таланты
По полтиннику рубли
Предложили б спекулянты —
Ай, люли…
Этой купли и продажи
Не стерпели б москали:
«Что ж такого, если даже
Ай, люли?»
Вроде будто не по чести
Вот так бредни развели?!
Не сидится, вишь, на месте, —
Ай, люли?..
Завивает половодье
Сновиденья да хмели:
Крепче, знай, держи поводья, —
Ай, люли!
 

4

 
Если я сижу на стуле,
Стало быть, не на мели.
Ну-ка, братцы, затянули
Ай, люли!
Пусть старательно полмира
Охраняют патрули:
Я не выйду из трактира:
Ай, люли…
Закажу я осетрину
И говядину-були,
Шапку на уши надвину —
Ай, люли!
Выпью чаю, выпью водки,
Цинандали и шабли,
Запищат тогда красотки —
Ай, люли…
Ведь истории колеса
Не касательны до тли?
Уж я сею, сею просо —
Ай, люли!
Кто это, ощерив морду,
Кажет кукиш из щели?
Я ему отвечу твердо:
Ай, люли.
Ну и ладно! Коль от петли
Недалёко до петли,
Так сначала не запеть ли
Ай, люли?
 

Февраль 1947

 
Петухи ревут. Ничего подобного:
Пароход. Петухи. Не спорь:
Просто по тембру подогнано
То, над чем живут стихи.
Белая ночь – непромокаемый
Плащ: звезды не моросят.
Выползает на берег каменный
Стадо маленьких поросят.
 
 
Небо, точно снятое, выпито.
За мое здоровье? Ну, за твое.
От этого распада, утери, выпада
С земли всё на цыпочки привстает.
А озеро красивое? Да не то, чтобы…
Оно лежит в ответ небесам
Без фальши, акцента, пошиба.
Да разве я об нём не писал? Вот оно.
И оно единственно. Будто утешенье тишины.
Будто баланс той истины, Которой мы лишены.
 

1933

Комментарии

В 1990-м или в начале 1991-го года Г. Айги предоставил в наше распоряжение рукопись (точнее, ксерокопию с авторской правкой) антологии русского поэтического авангарда, которую поэт вел в журнале «В мире книг». Публикация антологии в журнале прервалась на четвертом выпуске; шла речь о переиздании текстов на Западе, однако, по различным причинам, этим планам не суждено было осуществиться. Теперь, много лет спустя, мы выполняем обещание, данное нами некогда Г. Айги.

С тех пор, как Г. Айги составлял свою антологию, миновало немало времени. Русский поэтический авангард давно не является в России запретной темой, издается множество научных работ, публикуются антологии и сборники отдельных авторов (порой, признаемся, оставляющие желать лучшего), в том числе и включенных в данную книгу.

Если бы Геннадий Айги работал над антологией сегодня, в ней было бы, безусловно, куда меньше сиюминутного и дидактического, книга отличалась бы несравненно большей полнотой охвата и точностью в деталях. И все же его труд по сей день сохраняет свою ценность – ведь это, в какой-то мере, диалог крупнейшего поэта современности со своими предшественниками, выборка и оценка, говорящие нам не только о поэтах прошлого, но и о творческих началах и принципах самого Г. Айги.

После журнальной публикации статьи из антологии перепечатывались, с некоторыми изменениями и сокращениями, в книге Г. Айги «Разговор на расстоянии: Статьи, эссе, беседы, стихи» (СПб., 2001). В нашем издании статьи даны полностью по первой публикации, с учетом авторской правки и в сопровождении стихов, отобранных для антологии Г. Айги. Таким образом, перед читателем книга, максимально приближенная к исходному авторскому замыслу. Издание дополнено статьями о стихах художника М. Ларионова и высоко чтимом Г. Айги поэте Г. Оболдуеве, по своему характеру примыкающими к «антологическим» текстам составителя. Стихи М. Ларионова публикуются по парижскому изданию 1987 г., которым и пользовался Г. Айги; стихотворения Г. Оболдуева отобраны нами. На фронтисписе к книге приведен портрет Г. Айги работы его парижского друга, художника и книгоиздателя Н. Дронникова. На с. 6 – репродукция заглавной страницы антологии («В мире книг», 1989, № 1); на с. 27 – рисунок Е. Гуро.

«Творцы будущих знаков» ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 1.

Елена Гуро (1877–1913) ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 1. Со времени написания этой статьи были изданы кн. Гуро «Из записных книжек (1908–1913)» (СПб., 1997), «Жил на свете рыцарь бедный: Лирическая повесть» (СПб., 1999), «Небесные верблюжата: Избранное» (СПб., 2001).

Божидар (1894–1914) ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 2. Приводим упомянутое в статье стих. Г. Айги, посвященное памяти Божидара:

На тему Божидара

 
а маска на ветке – лица тонина:
жизнь – боль на копье! —
 
 
и душа на копье:
 
 
(Лес-Мирозданье с единственной птицей:
с криком-душой)
 

26 августа 1965

Василиск Гнедов (1890–1978) ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 2. Помимо публикаций в антологиях и сборниках, переиздана кн. В. Гнедова «Смерть искусству: Пятнадцать (15) поэм» (М., 1996). Вышла также посвященная его творчеству монография: Brooks Crispin. The Futurism of Vasilisk Gnedov.Birmingham, 2000 (Birmingham Slavonic Monographs).

Павел Филонов (1883–1941) ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 3. «Пропевень о проросли мировой» неоднократно переиздавался в составе кн. П. Филонова «Дневники» (СПБ., 2000, 2001, 2009), вошел также в двухтомное собрание текстов художника и посвященных ему материалов «Филонов: Художник. Исследователь. Учитель» (М., 2006).

В.П. Мазурин (1872–1939) ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 3. В журнальной публ. даты жизни Василия Петровича Мазурина означены как «1860-е? – 1927», что основывалось на предположениях Г. Айги и ложном указании даты смерти Мазурина в стих. Ф. Чернова. С тех пор исследователям удалось восстановить биографическую канву: В. П. Мазурин был педагогом, преподавал в Херсонской губернии, позднее в Москве (в т. ч. ручной труд в средних и высших учебных заведениях), активно участвовал в деятельности Московского Вегетарианского общества. Убежденный толстовец, Мазурин встречался с Л. Толстым (сохранилась запись Толстого: «Учитель с юга, совсем близкий человек»). В стихах Мазурина отразилась его своеобразная жизненная философия, темы единения с природой и поисков счастья в повседневном бытии. Мемуары его сына Б.В. Мазурина, организатора толстовской коммуны, репрессированного в 1936 г., были напечатаны в журн. «Новый мир» (1988, № 9); более полная версия в кн. «Воспоминания крестьян-толстовцев: 1910-1930-е годы» (М., 1989). Статья и публикация Г. Айги сыграли большую роль в популяризации наследия В. П. Мазурина: вскоре была переиздана его кн. «В царстве жизни» (Кемерово, 1991).

Да, тот самый Крученых, или Неизвестнейший из знаменитейших ^*

Впервые в журн. «В мире книг», 1989, № 4. Также в кн. А. Крученых «Кукиш прошлякам» (М.-Таллинн, 1992). За прошедшие годы репринтным способом изданы кн. Крученых «Зудесник» (М., 1997) и «Лакированное трико» (СПб., 1998), опубликованы кн. «Наш выход: К истории русского футуризма» (М., 1996), «К истории русского футуризма: Воспоминания и документы» (М., 2006), «Арабески из Гоголя» (Ейск, 1992; М., 1996), а также сб. «Алексей Крученых в свидетельствах современников» (Мюнхен, 1996, сост. С. Сухопаров). Наиболее полно поэзия А. Е. Крученых (1886–1968) представлена в кн. «Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера» (СПб., 2001 – Новая библиотека поэта. Малая серия). Помимо данной статьи, Г. Айги также посвятил А. Крученых текст «Бывшее и утопическое (В связи с Крученых)», впервые опубликованный в кн. «Заумный футуризм и дадаизм в русской культуре» (Bern-Berlin-Paris-Wien, 1991):

Бывшее и утопическое

(В связи с Крученых):

1913–1980

Для Марцио Марцадури, декабрь 1980

1

 
Первое и единственное
р а с щ е п л е н и е С л о в а.
 
 
1913.
 
 
Следствие – единственное произведение:
«дыр бул щыл».
 
 
Ф а к т р а з р у ш е н и я.
 
 
Сияние п о д в и г а.
 

2

 
Вариации действия.
 
 
Расщепление – видимость.
 
 
С и я н и е С у щ н о с т и – за Б е с с л о в е с и е м.
 
 
Призраки эйдоса.
 

3

 
Слово – И о а н н и ч е с к о е.
 
 
Действие – по Образцу:
 
 
Всюду-точка-молитва (движеньем-стояньем),
 
 
говорение – таяньем:
 
 
(Силою Миротворящей —
 
 
во Многом-Едином),
 
 
пауза – полнота благодарности,
 
 
(долгое – без качества долгого), —
С в е т.
 

Михаил Ларионов (1881–1964) ^*

Впервые в самиздатском журн. «Сумерки»(1990, № 10 + 1). Горстка сохранившихся парижских стих. Ларионова в сопровождении одного текста Н. Гончаровой была опубликована Н. Дронниковым в малотиражном художественном изд. «Ларионов и Гончарова. Стихи» (Париж, 1987, линогравюры и послесл. издателя).

Судьба подпольной поэзии Георгия Оболдуева ^*

Впервые под псевд. «А. Н. Терезин» в качестве предисл. к кн. Г. Оболдуева «Устойчивое неравновесье: Стихи 1923–1949» (Мюнхен, 1979). Этот первый сборник Г. Оболдуева был целиком составлен и подготовлен к печати Г. Айги. Усилия Г. Айги не пропали втуне: в 1991 г. в Москве вышла кн. Оболдуева «Устойчивое неравновесие», за нею последовал внушительный двухтомник «Стихотворения. Поэма» и «Стихотворения 20-х годов» (М., 2006, 2009).

Os– Рот ( лат.)