Текст книги "Шестой солдат"

Автор книги: Георгий Владимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

А р е с. А цыганкам – дано? А вшивым политикам? А вот набираются нахальства и предсказывают. Иногда сходится, чаще всего – нет. Однако никто с них потом не спрашивает.

Афина (печально). Что делается у тебя под медной каской! Сплошной мрак, довольно фанаберии – и ни одной конструктивной мысли. Скоро три грации превзойдут тебя интеллектуально. А у них, как ты знаешь, ума от одной курицы на троих.

А р е с (хватаясь за дротик). Я попрошу, мадам...

А ф и н а. Не гложет тебя, что еще ни одна из твоих побед, самых блистательных, никого не осчастливила? Но только моря слез затопляют былые траншеи. Но только проклятия и проклятия на твою шлемоблещущую голову.

Арес. Мы сейчас доберемся до сути, любимая дочка Зевса. Ну, ясное дело, все клянут Ареса. На него можно все списать. Арес не дал расцвести талантам, прервал великие жизни, растоптал трепетные любови... Какая чепуха! Чушь собачья! Я только всех расставляю по своим местам. Да если б не я и не мой меч – откуда знать твоим смертным сестрам, каких мужчин им любить? Они же повыскакивают за распоследних хлюпиков, – можно себе представить, какое будет потомство! А мужчинам – как отличить истинную любовь от игры дешевых комедианток? Не моя вина, что смертные так устроены, но если им ничто не угрожает – жизнь для них теряет цену. Утрачиваются критерии, мужчины перестают быть мужчинами, женщины – женщинами. И не потому ли они так несчастны? Они клянут жизнь, стонут от ее тяжести и сами на себе завязывают узлы, из которых не знают, как выпутаться. А в войну они чувствуют локоть соседа, они видят врага и цель и если умирают – то с верой, что дело того стоило. И все узлы развязываются так! (Взмахивает мечом.)

Афина. Постой... С чего ты взял, что они все несчастны?

А р е с. Мы проходили через этот город... Я только и слышал – жалобы. Такое унылое население! Его бы выкосить наполовину, а лучше на две трети город только повеселеет.

Афина. Что ты мог слышать – когда уши забиты вечным грохотом? Хочешь я покажу тебе их всех? Порази любого, кого сочтешь несчастным.

А р е с. Покажи мне жениха, не ставшего мужем! Покажи несостоявшегося тестя!

Афина гладит сову. Появляются Жених и Отец Анджелы.

Ж е н и х. Я вам так этого не оставлю. Я в это дело столько души вложил, а ваша Анджелка меня на весь город ославила. Могу я это перенесть? Не-ет, я на вас определенно "народных мстителей" напущу!

О т е ц. В тюрягу меня упечешь – за твои же махинации?

Ж е н и х. А это еще доказать нужно. Ничего, пусть вам Анджелка передачки поносит.

О т е ц. Да ведь я помру в тюряге, я ж старик.

Арес над ними заносит меч.

Жених. А что делать, папаня? Морально она меня убила. Должен я как-то эту занозу вынуть?

О т е ц. Э! И пускай помру. Зато уж насмеюсь – как тебя кибернетик разыграл. За дочку порадуюсь – тебе, упырю, не досталась!

Жених. Вон как заговорили! Так я вам на это – и хорошо, что я с вашей Анджелкой не спутался. Нашли дурака – объедки чужие подбирать! А она еще пожалеет, я в Париже консулом буду, в Рио-де-Жанейре – послом...

Арес (опуская меч). Будет...

Ж е н и х. Я еще сам не знаю, в какие большие люди выйду. Но ваш кибернетик еще у меня на ковре настоится! У меня звезда счастливая!

А р е с. Убери!

Афина гладит сову. Отец, напевая, уходит в одну сторону. Жених, насвистывая, в другую.

Афина. Еще хочешь?

Арес. Еще!

Появляются Крестьянин и Дежурный в красной фуражке.

Крестьянин. Об чем запечалился, Ваня?

Дежурный. Эх, Проша! Ведь он, солдат, правильно линию гнет. Я и сам замечаю – все больше робеть стал. Ведь мог я вполне до Приморского состав пропустить.

Крестьянин. Ну да, а если б крушение?

Дежурный. Откуда оно? Риску не было ни малейшего. Так кто я теперь? Перестраховщик. Кто виноват, что график нарушился? Раньше говорили стрелочник виноват, а теперь автоматика – значит, диспетчеру будут хвоста рубать. Несчастный я человек!

Арес поднимает меч.

Крестьянин. Ну, ты, однако, утешься, Ваня. Солдату службу ты облегчил. Тебе и на том свете зачтется.

Дежурный. Вот тоже. Сделаешь другому облегчение, а он тебе же свинью подложит. А у меня этих выговоров в приказе – что у тебя волосьев на голове.

Крестьянин. А у меня их и нету, Проша. (Снял картуз.) Чисто!

Дежурный. Где ж ты красоту растерял, Проша?

Крестьянин. Э, рассказывать – это надо еще две пол-литры брать.

Дежурный. Тоже тебе свинью подложили?

Крестьянин. Как это ты угадал? Точно, свинину. Другие стрямкали, а меня под закон подвели. Ну, искупил, а теперь-то чего? Радоваться надо – могли же и больше дать.

Дежурный. Проша! Вот честно говорю – я тебя уважаю!

Арес (опустил меч). Убери.

Крестьянин и Дежурный уходят, обнявшись, поют на мотив "Камышей":

Нас оставалось только трое

Из восемнадцати ребят...

Идет Парикмахер, держа в одной руке стул, в другой – фен. Навстречу, тасуя карты, Цыганка.

Цыганка. Красивый, но седой, дай судьбу погадаю.

Парикмахер. Дама, это прекрасно, что вы мне встретились! Фен германского производства! Из всей этой истории я извлек самую большую ценность. Прошу обновить, дама. Вы будете сидеть совершенно спокойно.

Цыганка. Лучше не надо. Я сглазить могу, клиентки к тебе не пойдут.

Парикмахер. Дама, я профессионал, я теперь войду в сильнейшую пятерку по области.

Цыганка. А то я не профессионалка! В позапрошлую субботу солдатику одному нагадала – все кончики сошлись. Сама удивилась!

Парикмахер. Скажите, а как вы повышаете свою квалификацию?

Цыганка поманила его. О чем-то шепчутся.

Афина. Подойди, цыганка. Ты вправду считаешь – все вышло по-твоему?

Цыганка. А то нет? Характер же он не переменит, а у нее – тоже самолюбие. Теперь их только Бог сведет. Тем более у него маневры начались, где ему про любовь думать!

А ф и н а. Ступай, цыганка.

А р е с. И не болтай про маневры.

Парикмахер (Афине). Простите, дама, это у вас парик или шиньон?

Афина (сняла шлем, тряхнула головой). Это у меня от Бога, цирюльник.

Парикмахер. Просто не верится! И какой современный стиль! Дама, умоляю вас – берегите такое сокровище. Никаких щипцов, ни бигудей, только массаж на ночь и по утрам щеткой.

Афина. Знаю. Ступай, цирюльник.

Парикмахер (вернулся). А самое зло – это краска "Гамма". И лондатон!

Афина. Ступай, ступай...

Парикмахер и Цыганка уходят.

А р е с. Кого ты мне показываешь?

Афина. Гадалку и цирюльника. Самые жалкие из смертных. Кого бы ты еще хотел увидеть? Эту дурочку, что отчасти похожа на меня?

А р е с. Не видал я блаженных! Они перманентно счастливы.

Афина. Или, может быть, капитана, имеющего некоторое сходство с тобой? Ему так хотелось отличиться!

А р е с. С твоего разрешения, он уже – майор. Вчера подписан приказ.

Аф и н а. Я от души его поздравляю.

А р е с. Но главных ты от меня утаиваешь! Где этот солдат? Где его ненадежная возлюбленная? Скажешь – и они счастливы?

А ф и н а. О нет! Они же – в разлуке.

А р е с. Мне тебя жаль, сестра. Ты когда-то была воительница. Воздух битвы был для тебя самым чистым. Кто дышит этим воздухом, тот не прощает, чего простить нельзя!

Афина. Как ты – не простил Афродите тридцать тысяч ее измен.

А р е с. Неужели столько? Я как-то себе не представлял... Э, у нас другое. Мы не давали клятвы верности. С самого начала договорились: у меня своя политика, у нее – своя. Короче – ты не рискнешь их свести?

Афина. Солдат сейчас – в твоей власти.

А р е с. Ах, да, маневры! Как это я мог забыть?.. Будет сделано. Пусть только выйдут на рубеж атаки.

Слышится крик "ура". Пробегает атакующая цепь. Солдат, с синей повязкой на рукаве, вбегает с ручным пулеметом, ложится, устанавливает пулемет на сошки, стволом в зрительный зал, и, лязгнув затвором, замирает.

Идет офицер с белой повязкой – Посредник.

Посредник. Так, позицию выбрали правильно, обзор хороший. Но почему не окопались? Вы – убиты. Дайте вашу повязку.

Солдат. Товарищ майор!..

Посредник. С посредником не пререкаются. Вы же знаете – в армии окапываются без приказа. Это значит – как только залегли. А вы даже лопатку не расчехлили. Да, это вам не кнопочки нажимать, тут думать надо.

Солдат. Но, может быть, я только ранен?

Посредник. Простому стрелку я бы засчитал ранение. Но вы же пулеметчик, вас подавляют в первую очередь. Я вас считаю убитым.

Солдат. Что ж теперь делать?

Посреди и к. Что делают убитые... Можете покурить.

Уходит. Солдат закурил, перевернулся лицом к небу. Крик "ура" затихает вдали. Арес обходит Солдата со всех сторон, оценивая его позицию.

Ар е с. Нет, ты посмотри на него! Он находит массу приятного в том, что выбыл из боя. (Заносит меч.)

Афина. Лежачего?

А р е с. Но как он посмел не окопаться! Я столько ратовал, чтоб они, мерзавцы, окапывались немедленно.

Афина. Опусти, маразматик. Это у них – учения, это еще не война.

А р е с (трет лоб). Вылетело. Что-то со мной в последнем веке... Склероз, наверно. Но где же – она?

А ф и н а. Ее ведет сердце – и она не опоздает.

По полю идет Анджела, собирает цветы. Солдат поднимается ей навстречу. Она положила цветы к обелиску и проходит мимо Солдата, как будто не замечая его. Так они молча прохаживаются друг мимо друга.

А р е с. Что-то не очень у них контачит.

Афина. Это не так просто. Похоже, что им придется знакомиться заново.

А р е с. И он не знает, как это делается? И способ номер один забыл?

Солдат (спохватясь). Девушка! Не скажете, который час?

Анджела. А вон часы на башенке, не видите? Во-он на горушке. Отсюда, правда, плохо видно, все же три тысячи километров. И к тому же вы – слепой. Половина первого.

Солдат. Спасибо, девушка.

А н д ж е ла. Не за что.

Солдат. Интересная башенка! Это, наверное, какая-нибудь ваша достопримечательность? Остатки замка?

А н д ж е л а. Я вас умоляю! Каланча пожарная. Столько раз ездили мимо – и не рассмотрели?

Солдат. Никогда не ездил. Я в вашем городе не бывал ни разу. Один мой друг туда ездил каждую субботу, но ему некогда было по сторонам глядеть. Там его возлюбленная жила, все мысли были заняты ею... Манекенщица из Дома моделей – может, знаете?

Анджела. Кто ж ее не знает. Блондинка такая.

Солдат. Он, кажется, говорил – крашеная.

Анджела. Но она же себя считает блондинкой. Значит – блондинка. Так себе возлюбленная. Ничего особенного.

Солдат. Не скажите, он был от нее в большом восторге. Очень красочно ее описывал – такое лицо, такая фигура божественная, такие длинные-длинные ноги!

Анджела. Преувеличивал ваш друг. Обычное стриптизное тело. Мордочка, правда, ничего. А в общем, с такими данными ей вашего друга удержать не удалось. Недолго у них музыка играла.

С о л д а т. И как у нее дальше судьба сложилась, не знаете?

Анджела. Она ему все про себя написала. Штук двадцать писем, если не ошибаюсь. Но что ж писать – если ответа нет?

С о л д а т. Но он их не получал!

Анджела. Правильно. Она их и не отсылала. Он же ей адреса не оставил. Если вашему другу еще интересно – пусть заедет, возьмет. Она их у подруги оставила.

С о л д а т. А если он ее саму захочет увидеть?

Анджела. А вот это – не удастся. Она из этого города уехала. Наверно, навсегда. Не вынесла, понимаете? Никто больше не приходил – смотреть на нее через витрину, а она уже без этого не могла.

Солдат. Но ему скажут, где она? Он ее разыщет!

Анджела. Ой, стоит ли? Этот ваш друг, я вам скажу, сам человек несчастный и другим одни несчастья приносит. Ее-то уж, точно, несчастной сделал на всю жизнь!

Меч Ареса взлетает над ними.

Солдат. Девушка, но в чем же его вина?

Анджела. Я вас умоляю! Выяснять отношения?

Солдат (взял ее за плечи). Но, может быть, если двум несчастным вдруг повезет и они встретятся, то это уже не будет – несчастье? Как-нибудь по-другому это будет называться?

Анджела. Так это – если повезет!

Солдат (целует ее). Он все для этого сделает!

Анджел а. А что она может сделать? Что от нее зависит? Вы передайте вашему другу, пусть он скорее ее найдет, потому что я... я вам скажу – у нее уже все силы кончились, ей жизнь больше не мила, солнце потускнело!..

А р е с (опускает меч). Ну и так далее... Пусть идут с Богом.

Солдат взял пулемет, несет его в одной руке, другой – обнимая Анджелу.

Солдат. Я еще хотел про нее спросить...

Анджела. Спрашивайте! Ради Бога, спрашивайте, пожалуйста! Я так рада вам отвечать... Я столько про нее знаю...

Уходят. А р е с, опершись на меч, глядит им вслед.

Арес. А все же хорошая война пошла бы им всем на пользу. Вспомнили бы меру всех вещей, истинную цену каждому. Вот этого парня, к примеру, – он мне, пожалуй, симпатичен, – я сподоблю совершить подвиг и похороню по высшей категории!

Афина. А я берусь покровительствовать – ей. Покуда вся жизнь ее в этом парне, она сестра моя. Дашь ли ты ей повод для слез?

Арес (устало). Я вас умоляю... Вы так надоели мне, мадам, с вашим абстрактным гуманизмом. Ах, если б вы показали мне фокус! Вы когда-то умели растаивать в воздухе.

Афина. Я оставлю тебя – когда найдем хоть клочок на этой планете, еще не политый кровью. Здесь – все полито. Пойдем.

Они удаляются в глубь равнины.

Москва, 1981 г.