355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Георгий Леонидзе » Сталин. Детство и отрочество » Текст книги (страница 1)
Сталин. Детство и отрочество
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 21:49

Текст книги "Сталин. Детство и отрочество"


Автор книги: Георгий Леонидзе


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)


ПРОЛОГ

ГОРЫ
 
Гора над горой громоздится,
Венчанная тенью орлиной.
Рожденные в хлябях потопа,
Оделись в снега исполины.
 
 
То солнце глядит, как в бойницу,
То туч набегает отара,
На рык недобитого барса
Грома откликаются яро…
 
 
Рогами сшибаются туры
Под грохот упавшей лавины,
А холод надоблачных высей
Сплавляет разбитые льдины.
 
* * *
 
Здесь выросло бойцов немало,
Свободой клявшихся навек.
Здесь в чаше омывал десницу
Отчизне верный человек.
 
 
Стервятников сгонял с собратьев —
Кто сам лежал меж них без сил.
Над павшими кружился ворон
И кровь мужей погибших пил.
 
 
И если конь ретивый мчался.
Бойца не вынеся из сеч,
В знак рокового поединка
Висел на потной шее меч.
 
* * *
 
Здесь силой гордились тигриной
И шашкой, внушающей страх,
Здесь с давних времен прославляли
Клинок, поражавший в боях.
 
 
Его и пред смертью вручали
Отважным и славным сынам,
Чтоб смерть отступила от ложа,
Чтоб солнце светило очам.
 
 
Священным заветом звучала
Воителей песня в пути:
«Нам день для рожденья назначен
И день, чтоб навек отойти!»
 
 
У тех, кто рубеж наш нарушил,
В сраженье ломался кинжал,
А тело погибшего труса
И ворон в полях не клевал.
 
* * *
 
Здесь приковали Амирана
К взнесенным в облако скалам.
Уж лучше скованным остаться,
Чем волю подчинить богам!
 
 
Он для людей огонь похитил,
Предвидя света торжество,
Учил людей не покоряться
И ненавидеть божество.
 
 
Здесь люди поняли у горна,
Что тяжкий молот сталь мягчит,
И, солнце захватив клещами,
Его копали, словно щит.
 
* * *
 
В горах затаилась мятежность
Героев, почивших навек…
И часто огонь извергали
Во гневе Эльбрус и Казбек.
 
 
Здесь ждали родители сына,
Чтоб им облегчил он удел
И сердцем своим светоносным
Всю землю в сиянье одел.
 
 
И гор появился питомец,
Кто мощь Амирана явил,
Кто в узниках жажду свободы,
Оковы разбив, утолил.
 
 
Вся свежесть картлийского мая
Его овевала волной,
Чтоб родину он осчастливил
Невиданной вечной весной.
 
* * *
 
Здесь первый стан разбил на скатах
Народ, спасавшийся от бед,
Покинув на конях крылатых
Пределы, где владычил хетт.
 
 
В пути – невзгоды и увечья,
Смерчи, взметая прах, неслись.
Остались позади Двуречье,
Каппадокия и Галис.
 
 
Народ не спасся б от упадка,
Когда бы устрашился гроз.
Но он, как дзелква, мертвой хваткой
Корнями в эту землю врос.
 
 
Вот место битв бойцов бывалых,
Подземный ход и свод ворот,
И город, высеченный в скалах,
Где буря зимняя ревет.
 
* * *
 
Враг налетал из грозной дали,
И меч долины покорял.
Здесь землю копьями пахали,
Громили каменный Дарьял.
 
 
Кровавый град всекался в скалы,
На них – следы до наших дней.
Что в этом крае привлекало
Султанов, шахов и царей?!
 
 
Избегнувши уничтоженья,
Свободы дух в стране живет.
От кандалов и заточенья
В ущелья уходил народ.
 
 
Хребтов могучие отроги!
Когда вам недруги грозят,
Готовы вы рычать в тревоге,
Как львы, спасающие львят.
 
СУДЬБА КАРТЛИ
 
Кто скорбел о нашей жизни
С вековечною борьбой?
Вражью злобу в нашей Картли
Разве видел глаз чужой?
На богатства наши зарясь,
Кто не шел на нас войной?
Гибли мы у врат Европы,
Ордам путь закрыв собой.
 
 
Кто скорбел о нашем крае,
Беспощадно разоренном?
Кто в те дни пришел с подмогой,
Вняв хоть раз несчетным стонам?
Наша кровь текла Курою,
Нестихающим Рионом,
И страна в огне тонула,
Как в потоке разъяренном.
 
 
Шли враги. Откуда? Сколько?
Как измерить океан?
Мнилось, все смывают ливни,
Села рушит ураган.
А сады уничтожались
Саранчой из дальних стран —
То ватагами османов,
То ордою половчан.
 
 
Враг безумствовал, пустыню
Оставляя за собою.
Сколько жалоб мы исторгли,
Обессилены борьбою!
«Меж потоком и пожаром
Мы покинуты судьбою.
Нас пожрать грозится пламя,
А поток – залить водою!»
 
 
Но, повергнутый нещадно,
Каждый боль свою скрывал,
В горных дебрях и пещерах
Он убежища искал,
Сберегал и дух, и волю,
Находя приют меж скал,
Но у раненого барса
Слез никто не исторгал!
 
 
Скован, но с могучей волей,
Наш народ с седых времен
Дерзновенным Амираном
Был на подвиг вдохновлен.
Гордый мыслью и делами,
С древних гор взирает он,
Дух его в громадах башен
На века запечатлен.
 
 
Вот хребет, где турьи тропы,
В высь уйдя, от взоров скрыты,
Стены с каменной резьбою,
Город, выбитый в граните,
Цепью вьющийся орнамент,
Лани, врезанные в плиты,
Тигр с грифоном в поединке,
Тяжкий свод, лозой увитый.
 
 
О, седые фолианты,
Где причудлив птиц узор,
Вязь письма и переплетов
Позолоченный убор,
Меч с насечкой золотою,
Круглый щит, слепящий взор,
Циклопические стены
И развалины меж гор!..
 
 
Сколько их, чья мысль не меркнет,
Четко врезанная в камень,
Сколько мастеров бессмертных
С чудотворными руками!
Те, чей труд живет поныне
В башне, хронике иль храме,
Отошли, своих творений
Не отметив именами!
 
 
Где их кости истлевают, —
Чей поведает рассказ?
Где гробница Руставели,
Возвеличившего нас?!
Кто оплакал прах Бесики?
Где Саба-Сулхан угас?
Вспомним видевших Арагву
Лишь в мечтах, в бессонный час!
 
 
Кто исчислит всех, чьи взоры
Грозным мужеством горели, —
Ратоборцев Саакадзе,
С кем враги сойтись не смели,
Зезву – льва в смертельной схватке,
И Шалву Ахалцихели,
И арагвинцев, проливших
Кровь свою в крцанисском деле!
 
 
Этот мир неумолимый
Храбрецов беде обрек,
И в залитых кровью свитках
Сколько слез и горьких строк…
Вспомним тех, кто был отравлен
И врагу отмстить не смог,
И сломавшийся со стоном
Саакадзевский клинок!
 
 
У народов непреклонных
Не приметишь седины,
Как бы ни были бедою
Их года отягчены!
Веря в солнце, как пристало
Детям солнечной страны,
Шли в бои, как сталь упорны,
Нашей родины сыны!
 
КРЕПОСТЬ ГОРИ
 
Стоит твердыня, грозная, седая,
Как ветеран, держащий древний стяг.
Здесь на скале ограда крепостная
Воздвигнута на крови и костях.
 
 
Седой оплот несломленной защиты,
Как некий остров, из пучин возрос;
Руины стен и вековые плиты
Взгромождены на сумрачный утес.
 
 
Была твердыня огненною торней,
Где с кровью хлеб спекался среди скал.
Здесь Амиран, мятежник непокорный,
Прикован был, но воли все алкал!
 
* * *
 
Картлийцев прародитель Уплос
С костями известь тут смешал,
А ныне ящерицы дремлют —
Где кровью обагрялся вал.
 
 
Здесь Искандер разбил ворота
И мир потряс, как ветви ив.
Рубили панцири монголы,
Холмы из черепов сложив.
 
 
Здесь Митридат с войсками римлян
Тягался, чтобы мертвым лечь.
Здесь на валу в руке араба
Сверкал калифа грозный меч.
 
 
Здесь кизилбаши и хазары
Летели на степных конях,
Топтали тяжко нашу землю,
Домчав до нас азийский прах.
 
 
Цветы не знали здесь цветенья,
А птицы – гнезд, в тоске крича;
Здесь камни обросли стрелами
И нивы стригла саранча.
 
 
Но кто б оставил поле боя,
Клинком врага не поразив,
Не обагрив своею кровью
Истоптанных несжатых нив!
 
 
И знамя Картли не склонялось,
Страну спасая от невзгод.
Здесь утвердил свою свободу
Непокорившийся народ.
 
* * *
 
Земля сокрыла у стены замшелой
Клинки и стяг страны неборимой.
Воителей немало здесь истлело,
Войска водивших Азии и Рима.
 
 
Гибка лоза, и гроздья рдеют, зрея,
И неумолчны рек вспененных вздохи.
Мертв Чингис-хан, и вечен сон Помпея.
Спит Александр. Не встанут диадохи!
 
ГОРИ – ПРЕДВОДИТЕЛЬ КАРТЛИ
 
О, город, где зыблются тени
Под зеленью шумных раин,
Колеблемых ветром весенним,
Слетевшим со снежных вершин!
 
 
Повисли балконы с резьбою,
Обвитые тонкой лозой;
Дома – с черепицей простою,
С щербатою, дряхлой стеной.
 
 
Над городом ломанной глыбой
Твердыня стоит у воды,
А дальше, на рынке – и рыба,
И в грузных корзинах – плоды.
 
 
Мужали в труде палаваны,
По праздникам игры вели,
И в Индию шли караваны,
Как к югу летят журавли.
 
* * *
 
Отсюда жемчуг шел в палаты Рима,
А в Азию – паласы и шелка.
На масляной кулак неутомимый
Сшибался грозно с мощью кулака.
 
 
Скрипит арба, сверкают фаэтоны,
Мацонщики теснятся, как всегда.
С утра у лавок не смолкает гомон,
А ввечеру в пыли бредут стада.
 
 
От века здесь щедры земные блага,
Здесь на плоту поет ущелий сын,
И дремлет город, освеженный влагой,
Одетый в тень трепещущих раин.
 
* * *
 
Но он не спит, вскипеть готовый, —
Котел над пышущим костром;
Он разорвет свои оковы,
Едва с нагорий грянет гром.
 
 
Как отзвук неуемной боли,
Сердца разящий вдовий крик:
– Зураб, тебе страдать доколе?!
– О, мать, все ближе смертный миг!
 
 
И словно груз неся столетий,
О сыновьях скорбит она:
Один – в хрустальном Базалети,
Другого погребла стена.
 
 
Ужели даль не прояснится,
Чтоб журавли могли лететь?
Пусть станет вновь крепка десница,
Чтоб строить, и писать, и петь!
 
 
Давно кирка лежит без дела,
Ржавеет в поле праздный плуг,
Забыт клинок, в пыли кольчуга,
Умолк чонгури нежный звук,
А древний край простерт в бессилье,
Пронзен копьем нещадных мук.
 
 
Ответа нет! С ярмом скрипучим
Звучит «Урмули» в лунный час,
И ночь неодолимый сумрак
На башни льет из черных глаз.
 
 
И тьмы не сдвинуть ураганам
Иль трубам, что к боям зовут.
Лишь базалетские свирели
Об уповании поют.
 
 
Вершин седые веретена
Мотают клочья дымных туч,
Тая грома и пряжу молний
Меж истомленных жаждой туч.
 
* * *
 
Издавна был опорой жизни
Картлийский крепкий земледел,
Но он забыл, с дороги согнан,
Как в люди выбиться хотел.
 
 
Он может дуб взвалить на плечи,
С нагорий сбросить валуны,
Но свергнуть не решится князя —
Душителя его страны.
 
 
Он слышит: «Мужичье – как свиньи!
Лентяй валяется в грязи.
Возьмешь за шиворот – заплачет,
А волю дашь – уже грозит!
 
 
Оборван весь, в лохмотьях жалких, —
Но спорить он готов с тобой,
А мы ведь с розовою кровью
И даже с кровью голубой!»
 
 
Его пинают беспощадно,
Бьют по зубам – кому не лень.
Под свист кнута несется ропот:
«Как тяжек, господи, мой день!»
 
* * *
 
Над пыльным верстаком склоненный,
Измучен люд палящим жаром,
И ветер с гор не льнет прохладой
К изнемогающим амкарам.
 
 
Проходят дни в труде всегдашнем,
Чтоб без забот гуляли баре;
В дому – ни лишней корки хлеба,
В деревне – ни зерна в амбаре.
 
 
Хоть тяжко, быть покорным надо,
Строгать и шить рукой усталой.
Ручьи должны вливаться в море,
Чтоб море вечно грохотало.
 
 
Когда ж рассвет раскроет двери?
Когда весна дохнет прохладой,
Чтобы спасти людей из пекла
Неугасаемого ада?!
 
* * *
 
Богатей прибрал умело,
Льстиво княжий нрав хваля,
И господские поместья,
И дворянские поля.
 
 
Он прижал к прилавку пузо,
Ястребиный косит глаз,
Очаги крушит и губит,
А спросить – спасает вас.
 
 
Златоуст – послушать только!
На прицел карман берет.
Пусть святым Христом клянется,
Пусть хоть братом назовет, —
 
 
Он петлю накинет ловко,
Присосется, как паук,
В паутину селянина
Завлекает, будто друг.
 
 
«День иной дороже года,
Год иной лишь дню подстать».
Хочет он, – мертвеет город,
Хочет, – оживёт опять.
 
 
Дань повсюду собирает,
Простодушие хваля,
Как пожар, он пожирает
Вместе с лозами поля.
 
* * *
 
Призрак ночи тает в поле,
Уступает свету мгла,
А с горийских колоколен
Уж звонят колокола.
 
 
И гремят, готовясь к строю,
У казарм ряды солдат,
И над древнею землею
На заре штыки блестят.
 
 
В грудь бия со скорбью ложной,
Негодует «патриот»,
Озирается тревожно
И в душе шпика клянет.
 
 
Тьма еще объемлет землю,
И легко ли света ждать?!
Задыхаясь, время дремлет,
Обращая взоры вспять.
 
 
Где желанная свобода?
Царь в ночи нам не дал дня;
Спас от льва, но волкам отдал,
Крестным знаменьем маня.
 
 
Мы, закованные, пляшем,
На лице – тоски печать:
Угрожают стягом нашим
Балаганы увенчать.
 
 
Нас лишив родного слова,
Сыт захваченной землей,
Торжествует царь, готовый
Всех живых душить петлей.
 
 
Но во тьме сквозит пыланье,
Разгораясь горячей;
На клинках у нас сиянье
От прадедовских мечей.
 
 
Свет с гробниц восходит к выси, —
То взывает предков прах:
И Аспиндза, и Крцаниси
Оживают вновь в боях.
 
* * *
 
В час утра тиховейный
Народ дома покинет,
Цветком оранжерейным
Проследует княгиня.
 
 
И семеня вослед ей,
В лечаке, с новой сплетней,
Стремится в городок —
Не женщина, понятно,
Скорей скоропечатня
И уличный листок.
 
* * *
 
Крик князя: «Прочь с дороги!»
Такого вы видали?
Грядет помещик строгий
При шашке и кинжале.
 
 
То – ураган всесильный,
Чья злоба всем страшна,
Коль нет еды обильной
И рогами – вина.
 
 
Дед отражал когда-то
Азийский ятаган,
А этот – завсегдатай
Духанов, бич крестьян.
 
 
Заносчивый вития,
Он – «соль» своей страны.
На деньги ль трудовые
Он пьет под визг зурны?
 
 
С зурначами он непрочь
Прокутить и день, и ночь.
 
 
Угрожает он расправой,
Поклонись не так хоть раз,
Даже конь с холеной гривой
На дыбы встает тотчас.
 
 
Со стрекозьим тонким станом
Дворянин спешит, пыля,
С князем свой досуг деля,
И кичится буйным нравом,
Месть кровавую хваля.
 
 
Витязь сей с пустым карманом
И с пустою головой
Дом давно уж пропил свой.
 
 
Сей любитель полной чаши
И не сеял, и не жал,
Но вгонял до рукояти
В тело ближнего кинжал.
 
 
Пусть судьба его слиняла,
Пусть кафтан его не нов, —
Проколоть и муху может
Острием своих усов.
 
 
– Налей! Я пью до дна!
Налей еще вина!
Ликуй, наш кров!
Сразим врагов!
 
* * *
 
Проходит переулком
Народник космоглавый,
Глася: «Осилив козни,
Восторжествует право!»
 
 
Твердит: «В былое канут
И цепи, и заботы,
Как учат по брошюрам
Нас Бюхнер с Молешотом».
 
 
У них друзей немало,
Кому в ночах не спится,
В чьих бородах и космах
Гнездо свила бы птица.
 
 
О жизни селянина
Они толкуют много
И слезы льют над хатой,
А хата – как берлога.
 
 
Оплакивают нивы
И к грозным дням боев
Цырюльников готовят
И франтов-поваров!
 
 
Ночами строят планы,
Что совершат свой суд;
Депешу Гарибальди
Восторженную шлют:
 
 
«С победой, лев! Целуем!
И мы хотим восстать!»
Ему же и Лиахвы
На карте не сыскать!
 
* * *
 
Народ в библиотеке,
А шпик дозор несет.
Не закоулок Гори —
Он Картли в бой ведет!
 
 
Опасную крамолу
Таят страницы книг;
Готовит новь к посеву
Таинственный сошник.
 
 
И вот раздался голос,
И слушает народ:
– Всю мразь и грязь эпохи
Лиахва унесет!
 
 
Уж порохом запахло…
«Как ласточка средь нив,
Весна, весна мелькнула,
Надежды разбудив!»[1]1
  Отрывок из стихотворения Акакия Церетели, написанного в связи с убийством императора Александра II.


[Закрыть]

 

ДЕТСТВО

РОЖДЕНИЕ

По восточному поверью, когда рождался великий человек, на крышу его дома будто бы садился ястреб, а в небе клекотали орлы.


 
Не сидел на крыше ястреб
И орлы не клекотали, —
С льдистым бисером на крыльях
Только птахи прилетали.
 
 
Не до пиршества хмельного
В хатах, вьюгой заметенных.
Мерзлый снег лежал повсюду,
Словно шерсть на веретенах…
 
 
Мальчик в домике родился,
И бегут соседи к тынам —
Встретиться с Виссарионом
И его поздравить с сыном.
 
 
Улыбается в постели
Мать, безмолвная от счастья;
Дарят, как велит обычай,
Ей нанизанные сласти.
 
 
Бабка, радостью сияя,
Взор склоняет восхищенный…
Так блестит на горном склоне
Клен, закатом озаренный.
 
* * *
 
Кочет люльку перескочит:
– Мальчик бодр и зорок будет!
Ласточку к губам подносят:
– Сын красноречивым будет!
 
 
Соль кладут у изголовья:
– Мальчик всем приятен будет!
Сахар к сердцу приложили:
– Сын душою чуток будет!
 
 
Спать кладут в сиянье лунном:
– Мальчик крепок телом будет!
В люльку сталь кладут литую:
– Сын неколебимым будет!
 
* * *
 
– Чье ты золото, мой голубь?
Ты из славного гнезда.
Яхонт! О тебе заботой
Пусть наполнятся года.
 
 
Расцветай и стань кудрявым,
Полным бодрости и сил.
– Мать, целуй в ушко младенца,
Чтоб сынок послушным был.
 
 
В ледяной воде купая,
Крепость дашь его костям,
Не пои отпитой чашей,
Чтобы рос он по часам!
 
* * *
 
Что за судьбы предвещают
Звезд рои и лунный круг?
Гости гладят лоб младенца,
Сгиб колен и кисти рук.
 
 
В нем черты отца признали,
Деда – в дни, когда был юн:
– Сын идет дорогой рода,
Как за поводом – скакун.
 
 
Вместе с шашкой искупали,
Обнесли вокруг огня:
– Если в хате – злые духи,
Не пробудут здесь и дня!
 
 
Малышу лошадку дарят:
– Кто угонится за ним?!
В пламя воду льют из чаши:
– Зло развеется, как дым!
 
 
Будьте прокляты, завистник
И таящий злобу враг!
Пепел – в очи, копья – в сердце,
Гром с огнем на ваш очаг!
 
 
Сгинь же, сгинь же, дух нечистый,
Как туман летит со скал!
Ты уже вредить бессилен —
Я мальца к груди прижал.
 
 
Облегчи, хранитель-ангел,
Для ребенка груз судеб!
Пусть для мира он мужает,
Добывая с детства хлеб.
 
 
Мать к груди подносит сына,
Алый рот слился с соском.
В завыванье ветра слышно:
«Солнце в доме и кругом!»
 
ДЗЕОБА
 
Весть, что сын в семье родился,
Мигом разнеслась в квартале.
Лишь открыл отец калитку.
Поздравлять амкара стали.
 
 
Отложив и пест, и шило,
Кинув на плечи «багдади»,
Трижды колыбель целует
Он с улыбкою во взгляде.
 
 
У счастливца молодецки
Полы загнуты за пояс…
На подносе деревянном
Хлеб лежит, луной покоясь.
 
 
На столе – вино «Атени»
Ради маленького сына.
Блюда ждут гостей желанных
У цветистого кувшина.
 
 
Рыбки, нежные, как сливки,
С голубою чешуёю;
Курица на плоском блюде,
Жир на ней застыл росою.
 
 
На дворе гудят метели,
Злые зимние буруны.
Где же злаки с огорода?
Где найдешь ростки тархуна?
 
 
Где же ранний лук росистый,
Изумрудный и жемчужный?
Не достать его зимою,
Если веет ветер вьюжный!
 
 
Поздравители приходят —
Мастера и земледелы,
В сапогах с налипшим снегом,
С бородой заиндевелой.
 
 
Снег стряхнув и сняв папахи,
Поклонившись, молвят чинно:
– Поздравляем с прибавленьем.
Воспитай для Картли сына!
 
* * *
 
Садится великан безмолвно,
Боец, чье имя знаменито.
Его плечо – в четыре пяди,
А грудь – из мшистого гранита.
 
 
Ходели предлагает другу
Благословенное вино,
Чтоб горечь не гнездилась в сердце,
Михо знакомая давно.
 
 
Его кулак, с башку баранью,
Горийцев прославлял в боях;
С Михо тягаться не посмел бы
Архотец крепкий, даже ках!
 
 
Бок-о-бок с ним – подобный глыбе,
Эгнаташвили Иакоб.
Кто ни сходился с палаваном,
Тому он памятен по гроб.
 
 
Борцов неустрашимых доблесть
Его осилить не могла;
Ему дивились все у храма,
Где тень от купола легла.
 
 
Михо на ялике рыбачит,
В реку закидывая сеть.
«Что ж, если славно поработал,
Тебе пойдет на пользу снедь!»
 
 
Как ладно скроены ребята!
Любой могуч и крепкогруд.
Сердца, как у детей, правдивы,
Но все ж заботы их гнетут.
 
* * *
 
Амкары величавы
В черкесках тьмы черней.
Звенят о чашу чаши
И песни – веселей!
 
 
За гроздья наливные
Пьют гости без конца.
Уже звучат дудуки
И бередят сердца.
 
 
Отец гостеприимный
Не из семьи скупцов.
Известно, хлебосолы —
Не ниже храбрецов!
 
 
– Когда огонь запляшет,
Я знаю, гость спешит.
Когда кричит сорока,
Я знаю, гость спешит.
Друзей улыбкой встречу,
Пусть гость ко мне спешит!
 
 
О, гости дорогие,
Не сладок пир без вас!
Что горек хлеб без гостя,
Постиг любой из нас!
А нету вас, и солнце
Не греет в знойный час!
 
* * *
 
Дудуки слух ласкают песней,
И произносит тамада
За тостом тост еще чудесней:
– Твой сын да будет юн всегда!
 
 
Пусть долг сыновний не забудет,
Окрепнув телом и душой!
Пусть матери опорой будет
И возвеличит край родной!
 
 
И чтоб семья почет узнала,
Пускай заветы дедов чтит,
Служа народу, как забрало
И верный в испытаньях щит.
 
* * *
 
Волынщик уже на пороге,
Волнующий льется напев, —
Так птичка звенит у дороги,
К весенней поре подоспев.
 
 
Волынка над люлькой играла,
Да так, что хоть к сердцу прижми,
И близких она прославляла,
И предков, забытых людьми.
 
 
И звонкая песнь не смолкала,
Простые слетали слова;
Их дудка легко рассыпала,
Как белую пыль – жернова.
 
 
Как весело тянется ужин! —
Сидят рука об руку все;
А в песне – не слез ли жемчужин
Печаль в первозданной красе?
 
 
А в песне и сила стальная,
И горе, что в сердце впилось.
Откуда же удаль такая
С печалью несохнущих слез?!
 
 
Напевы звучат, не смолкая,
О радости будущих дней.
Дорога для чаш круговая
В кругу охмелевших гостей.
 
Селянин
 
Мой плетень, зачем ты гнешься
Под пятою богача?
Почему так тускло светишь
В бедной хижине, свеча?
 
 
Почему дорогу нашу
Заградили глыбы льда?
Неужель темницей будет
Наша родина всегда?
 
 
Мы все трудимся, но где же
Хлеб и сладкие плоды?
Почему нужда и голод
Нам достались за труды?
 
 
В Грузии девятивратной
Для бесправных нет ворот.
Воронье над нами кружит,
Наше сердце зло клюет.
 
 
Черствый хлеб едим с рожденья
И бобов, как манны, ждем.
Пыль с камней нам служит пищей,
А вода из луж – питьем.
 
Плотовщик
 
Я багром затоны пеню,
С вала я плыву на вал.
Сна и отдыха не зная,
Словно шест, я тонок стал.
 
 
На плоту шагая тесном,
Вижу, будто из тюрьмы,
В светлом утреннем тумане
Стран неведомых холмы.
 
 
Я б хотел уплыть далеко,
Не страдать в краю родном
И уже не возвращаться
В закоптелый старый дом!
 
Кузнец
 
От зари и до заката
Я кую у горна сталь;
Поседел, но в этой жизни
Буду сытым я едва ль!
 
Гончар
 
Глину мну и обжигаю,
Но из кувшинов моих
Вина пенные струились
На пирушках у других.
 
Портной
 
Я князей одел в черкески,
От работы взор потух.
Мне ж достались лишь заплаты
На дырявый архалух.
 
Волынщик
 
Говорят, что в неком крае
Людям впрок идут труды;
Там земля растит обильно
Хлеб янтарный и плоды.
 
 
Небо людям не враждебно,
Мук не знает человек;
Говорят, разбой и зависть
Позабылись там навек.
 
 
Там поденщика не встретишь,
Неимущих не гнетут,
Не простерт никто во прахе,
Уважают вольный труд.
 
 
Всюду там в почете право
И не стер улыбку гнет;
Если пахарь пашет поле,
Хлеб созревший сам пожнет.
 
Пахарь
 
Если было бы возможно
Видеть это хоть во сне!
 
Плотник
 
Только птицы побывали
В той индийской стороне…
 
Старый селянин
 
Люди, бог, земля и небо
Пребывали древле в мире,
И усатые колосья
Золотились в вольной шири.
 
 
А земля в союзе с тучей
Людям благ давала много,
Но однажды делом грешным
Человек прогневал бога.
 
 
И господь неумолимый,
В возмущенье горделивом,
Растоптал пятой колосья,
Словно буря, мчась по нивам.
 
 
Старый пес, увидя это,
Стал взывать, скуля и лая:
– Пощади пшеницу, боже!
Мир помилуй, умоляю!
 
 
Может быть, виновны люди.
В чем моя вина, однако?
И зачем голодной смертью
Умирать должна собака?!
 
 
Я всего лишь пес голодный, —
Зерен горсточку хоть мне бы!
Хоть на кончике колосьев
Мне оставь немного хлеба!
 
 
Внял всевышний песьей просьбе,
Не лишил его подачки…
С этих дней нам служит пищей
Хлеб, оставленный собачке.
 
Железнодорожник
 
Друзья, мы хлеб едим собачий
И еле сдерживаем гнев.
Стригут нас, братья, как баранов,
И загоняют в темный хлев!
 
 
Оковы прочь! Вздыхать довольно!
Спасти нас может лишь борьба.
У ног господ валяться хватит,
Познав лихой удел раба.
 
 
Иной судьбы добиться может
Вольнолюбивая душа, —
Когда вода прорвет плотину,
Все на пути снесет, круша!
 
* * *
 
Принесли гостям любезным
Лозы с данью виноградной;
Но рассказ не умолкает
О судьбине безотрадной.
 
 
Об одном твердят: – Достались
Нам несчастья все на свете!
Раны горестного сердца,
Может быть, залечат дети.
 
 
Сыновья, мы к вам взываем!
Ждем заслуженной защиты.
Горек хлеб для нас насущный,
Кровью нашею политый.
 
 
Нет земли, и плуг заржавел.
Мы нужду до дна испили.
Покосились наши избы,
Не дождавшись изобилья.
 
 
Вовсе нас добра лишили,
Захирели мы в работе.
Мы боролись одиноко,
Вы же вместе в бой пойдете!
 
* * *
 
Уходит ночь молочная,
Закованная в льдины.
Петушья песнь полночная
Летит к заре рубинной.
 
 
Покинув хату дымную,
Шагают гости пьяно;
На снег, на тропку зимнюю
Следы легли туманно.
 
 
А стол, людьми покинутый,
Как поле после схватки —
Кувшины опрокинуты
И чаши в беспорядке.
 
 
Надеждой успокоена,
Хатенка серебрится:
То месяц глянул воином
Из облачной бойницы.
 
 
И туром отбегающим
Гремит порыв метели,
Но ветер нестихающий
Не слышен в колыбели.
 
 
Младенец улыбается,
И мать не чует боли,
Любуется, а мается:
Взрастить сынка легко ли?
 
 
– Узнает жизнь тревожную
Мальчонок мой – скиталец,
Как галька придорожная
Иль неокрепший палец.
 
 
Создатель, долю лучшую
Нам ожидать доколе?!
Трудом себя измучаю,
Чтоб сын учился в школе.
 
 
Как люди неученые
Страдают, нам знакомо!
Уж, солнцем позлащенная,
Светлеет кровля дома.
 
 
Отец глядит восторженно,
И радость не убудет, —
Работой приумноженной
Для сына хлеб добудет.
 
 
– Измучен жизнью старящей,
Слабея понемногу,
Я обрету товарища
И верную подмогу.
 
 
Грудь подвязав передником,
Он станет мне опорой,
Чтоб даже привередникам
Слепил, как мастер, взоры.
 
 
Работой занят мирною,
Заботясь и о храме,
Взращу я в жертву жирную
Овечку с бубенцами.
 

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю