Текст книги "Ветер в Пустоте"

Автор книги: Георгий Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

В поисках свободы

– Это новая моделька, очень хорошо берут. Если позволите поинтересоваться – вы для каких целей кроссовки подбираете – спорт, отдых?

Звонкий голос принадлежал пареньку-консультанту в черной футболке с надписью staff. Он смотрел на Сережу и выжидательно молчал, пытаясь приладить куда-то непропорционально длинные руки. Выглядел паренек очень молодо.

– Привет, – сказал Сережа. – Цели очень прагматичные – хождение, сидение, стояние и немного лежания.

– Понятно, – серьезно кивнул паренек. – По цвету есть предпочтения?

– Недавно сюда устроился?

– Да, – паренек осторожно улыбнулся. – Позавчера вышел. А как вы поняли?

– Это несложно. Ну и как – нравится?

– Ваще норм. Дома все равно делать нечего, а друзья разъехались.

– А ты чего не разъехался?

– Мне некуда, – пожал плечами паренек. Зато вот тетя пристроила сюда на два месяца. Это моя первая работа, – с гордостью сообщил он.

– Деньги платят?

– Немножко.

– Ну что же  – поздравляю, … Как тебя зовут?

– Ой, – парень поспешно достал бейджик из кармана. – Выходил поесть и забыл надеть. Влад.

– Влад, подскажи, пожалуйста, что-нибудь легкое и симпатичное для бега? В основном по асфальту. По цвету не знаю, покажи сначала, что есть.

– Все понял, – серьезно сказал Влад. – Присаживайтесь, сейчас будем примерять.

Спустя четверть часа Сережа вышел из магазина с обувной коробкой и остановился около фонтана посреди атриума. Покупка кроссовок была незапланированной – он зашел в торговый центр поужинать, но по дороге к ресторану зацепился взглядом за необычные зеленые кеды на витрине и зашел в спортивный. Он давно заметил, что спонтанные покупки улучшали настроение, поэтому даже если на дальнем горизонте они не приживались и пополняли коллекцию ненужных вещей, имелся конкретный практический смысл в покупке сиюминутной дофаминовой инъекции.

С бегом у него пока не складывалось. Каждый год он делал две-три попытки начать, но его запал ни разу не прожил дольше трех недель. “Ничего, – подумал он, чувствуя, как мозг приятно активизировался от покупки, – в этот раз все получится. Кроссовки – огонь”.

Огромные электронные часы на стене показывали 18:18, и торговый центр быстро заполнялся людьми. На мрачных темных рынках из Сережиного детства такое происходило, когда завозили дефицитный товар, но здесь никакого дефицита не было. Люди приходили, чтобы просто провести время, переключиться после работы и принять несколько дофаминовых шотов через покупки, кино или еду.

Сереже показалось, что симметричное время на часах как бы намекает ему на избранность момента, и хотя было неясно, для чего именно этот момент избран и кем, настроение его еще немного улучшилось. Ресторан, где он собирался ужинать, располагался на верхнем этаже, эскалатор был рядом.

Цифры на часах напомнили ему недавний ролик, присланный Лехой. В нем здоровый накачанный мужик отвечал людям в зале на их житейские вопросы через призму йоги и нео-тантры. Леха периодически упоминал эти слова в своих рассказах, и на вопрос Сережи о том, что это такое, прислал ссылку на видео. Мужик, по словам Лехи, был известным в прошлом йогом и ведущим тантрических тренингов. Один из зрителей в этом видео спросил, что значит, если он часто встречает на часах симметричное время? Судя по оживлению в зале, вопрос интересовал многих, и Сереже тоже стало любопытно. Ведущий, однако, шутливо посмотрел на парня и сказал, что тому следует пореже интересоваться временем или купить часы со стрелками. Единственное, что немного обнадежило Сережу, – это хитрая улыбка йога в конце. Как будто он специально дал шутливый ответ, чтобы сохранить тайну.

Рыбный ресторан, или “Фиш-хаус”, как гласила вывеска, встречал гостей приятной тишиной – после какофонии торгового центра она действовала терапевтически. Посетителей было мало, и Сережа разместился у полностью стеклянной стены, откуда открывался вид на площадь, историческое здание вокзала, реку, мост и высотку МИДа. Бегло посмотрев меню, он попросил капрезе, дорадо на гриле с картофельным гратеном и стручковой фасолью и бокал белого вина. После первого глотка он удовлетворенно причмокнул и отметил, что уровень дофамина еще немного приподнялся. Сережа подумал, что в его сегодняшних планах не было ни спортивного магазина, ни этого ресторана. Однако они случились и он был этому рад.

Официантка принесла корзинку свежего хлеба с хрустящей корочкой и соленое масло. Хлеб здесь был на редкость вкусный, но по опыту Сережа знал, что лучше на него не налегать, иначе основная еда доставит меньше радости. Он сглотнул слюну, с трудом отвел взгляд с корзинки и открыл фейсбук. Почти сразу его внимание привлекла статья о возрасте, которую перепостили несколько друзей. Он нажал на ссылку.

“То, что мы называем “возрастом”, – писал неизвестный Сереже автор, – приходит незаметно. Поначалу ощущаешь, что стоишь в самом начале невидимой транспортерной ленты. Все окружающие расположены на ней где-то впереди, а сзади – почти никого. Лента движется так медленно, что мы этого не замечаем. Потом ты увлекаешься активностями, которыми тут принято увлекаться – лазать на стройке с друзьями, кататься на велосипеде, ходить в школу, а затем в институт/университет, занимаешься спортом, а дальше начинаются отношения, работа, деньги, статус, власть. И вот однажды обнаруживаешь, что позади тебя на том невидимом транспортере уже полно народу. Те, кто раньше были впереди, теперь все чаще сзади. Продавцы, учителя, тренеры, солдаты и полицейские. Причем многие не то, что чуть-чуть моложе, а вообще – “дети” какие-то. И ты понимаешь, что это только начало, а “разрыв” будет только расти. И возникает вопрос – если там, где прежде были “взрослые”, теперь находятся “дети”, то где же находишься ты сам? Где ты стоишь на этой ленте?”

Сережа отложил телефон и поглядел в окно. Площадь возле торгового центра напоминала муравейник, на который он любил смотреть в детстве на даче. Кажущийся на первый взгляд хаос оказывался организованным упорядоченным процессом, стоило лишь посмотреть подольше.

Так и сейчас – в толпе на привокзальной площади, поначалу казавшейся пестрым салатом из людей и машин, обнаруживался скрытый порядок, если задержать на ней взгляд. Пешеходы, машины, троллейбусы, автобусы, трамваи, и даже речные трамвайчики (они виднелись чуть дальше) – все двигались по своим маршрутам и следовали определенным правилам движения. При взгляде сверху площадь можно было увидеть как большой отрегулированный механизм, однако снизу такая перспектива была недоступна, оттуда было сложно даже заподозрить о ее существовании.

Тогда, в детстве, наблюдая за муравьями, Сережа частенько думал, что, возможно, кто-то похожим образом смотрит на их человеческий муравейник. Кто-то очень большой, кто знает о них больше чем ученые, казавшиеся ему в то время самыми умными людьми. От этих мыслей возникало странное ощущение – будто ты открыл какую-то незаметную прежде дверь и стоишь на пороге. Что впереди – не видно, и тебе одновременно интересно и немного страшновато. Он несколько раз спрашивал об этом у взрослых, но ничего внятного не услышал. Они либо смеялись и отшучивались, либо даже начинали сердиться и требовали прекратить “раскорячивать мозги себе и другим”.

Сережа перестал раскорячивать мозги другим, но себе продолжил, как продолжил и наблюдения за муравьями. Скоро это принесло другую интересную мысль. “Что, если вся моя жизнь, – подумал он, – просто мысли какого-то космического существа? Если я успеваю столько всего разного подумать за один поворот головы слева направо или посмотреть несколько реалистичных снов за ночь, то почему весь мир не может быть чьим-то сном?”

Если он пытался вообразить, что это может быть за существо, ему представлялся инопланетный “циклоп” из старого советского мультфильма “Контакт”. У циклопа были глаза на ножках, и Сережа тогда с интересом подумал, что с такими глазами можно посмотреть на себя без зеркала.

Сережа отпил еще немного вина и снова вкусно причмокнул, ожидая новую порцию гормональной щекотки. “А может это все действительно какая-то игра, как говорил Леха, в которой я сейчас нахожусь на определенном уровне и пока не могу перейти на следующий?”

От этих мыслей пришло тоскливое ощущение потерянности, будто прежде внутри него был навигатор с картой жизни, а сейчас вместо карты была лишь чернота. “Сервер недоступен”, – сказал он неожиданно вслух и сам вздрогнул от звука своего голоса.

Накатившая потерянность быстро снижала поднятый инъекциями дофамин и нужно было исправлять ситуацию. Сережа сделал глоток вина и посмотрел на корзинку с хлебом, где лежали ароматные ломтики трех видов – черные, серые и белые.

Он облизнулся, а потом быстро, пока не передумал, намазал ароматную черную горбушку соленым маслом и аппетитно захрустел. Соединение с сервером не появилось, но тоскливые мысли о карте, навигаторе и потерянности отодвинулись куда-то в тень.

“А чего я собственно загоняюсь?, – подумал он. – Все же понятно. Надо еще “Мандельвакс” приподнять, чтобы вообще не беспокоиться про деньги. И дальше продать долю и спокойно заниматься поисками этих жизненных навигаторов. Общаться с интересными людьми, путешествовать и обязательно кстати ходить в хорошие рестораны. Сколько мне еще нужно времени на Мандельвакс? Год? Два? Три? Да, где-то так, меньше трех вряд ли получится. Ну и нормально, куда мне торопиться?”

Он намазал еще кусочек хлеба, попытавшись сообразить – второй это или третий. Вроде бы второй. Но может и третий.

Ему отчего-то вспомнился паренек из спортивного магазина, затем статья про возраст, и следом представился тот возрастной транспортер с людьми, на котором он попытался найти себя. Вместо ответа почему-то возникло облачко грусти и жалости к себе, так что Сережа нахмурился и немного потряс головой, будто скидывая грусть. Это не помогло, и он снова открыл фейсбук, однако читать уже расхотелось. Уровень радости падал и срочно требовал подпитки. Сережа решительно открыл рабочий чат с коллегами, чтобы быстро сделать какое-нибудь совсем простое дело, но этого не потребовалось – помощь пришла с другой стороны: официант принес большой поднос, поставил перед ним несколько тарелок, а сам стал разделывать рыбу, вынимая кости.

Будто почувствовав, что он собирался ее проведать, но передумал, работа пришла к нему сама – телефон на столе задрожал, звонил Саша, руководитель продаж.

– Ты далеко? Говорить можешь? – Сережа сразу понял, что настроение у Саши хорошее.

– Могу, но еда стынет, поэтому давай быстро.

– Я подписал ТЦ на Соколе. Они будут нас продвигать.

– Классно. А который? Мы же там с двумя общаемся.

– Большой, где почти 500 точек.

– Огонь. Молодец.

– Я тоже думаю, что молодец, – небрежно сказал Саша. – Они ведь серьезно будут нас продвигать. Как в бриллиантовой руке, помнишь? “Кто не будет брать – отключим газ”, – Саша усмехнулся.

– Помню, да. Если это все, то я пойду есть. Завтра поговорим. Надо обсудить их интеграцию. Мы ведь так быстро их не ждали, придется наверное кого-то помельче подвинуть в очереди.

– Завтра мы вряд ли обсудим – я буду отходить от того, что натворю сегодня, – Саша снова засмеялся. – Мы собираемся в баре на Маяке в 8.30. Приходи. Косте я уже позвонил.

– Я сегодня мимо. Жгите без меня.

– Ясно-ясно. Что – опять не в духе?

– Почему опять?

– Жениться вам надо, барин, – вздохнул Саша.

– Не дождетесь.

– Ну в общем ты все понял, если надумаешь – приходи, мы будем рады.

– Окей.

Сережа отложил телефон и энергично захрустел перечницей. Потом снова взял телефон, отключил звонок и вернул его на стол экраном вниз. А затем приступил к еде, отчего все другие события на время перестали существовать, как будто мир встал на паузу. Сереже было вкусно. Очень.

Спустя примерно четверть часа, он откинулся на спинку дивана, ослабил ремень на джинсах и шумно выдохнул. Настроение определенно улучшилось, и рука снова потянулась к телефону. На экране висело уведомление из календаря – Саша добавил его в предстоящую встречу с одним из потенциальных клиентов. Глядя в своем недельном календаре на плотные столбики предстоящих мероприятий, Сережа вспомнил, как еще год назад они с Костей радовались такой загрузке. “Вот, – восторженно говорил Костя, – вот это я понимаю “рабочий ритм”. Всегда бы так”.

Тогда Сережа радовался вместе с другом, но сейчас вдруг отчетливо понял, что устал от такой загрузки, и ему хочется иметь ежедневно некоторое количество свободного неструктурированного времени. Большинство его друзей и знакомых, управлявших собственным бизнесом, имели очень плотный график и часто сетовали, что у них нет свободной минуты. Стоило, однако, в их распорядках появиться пробелам, как они их тут же заполняли – спорт, обучение, новый бизнес. “Серега, тормозить нельзя, потеряешь темп. Если расслабишься, то потом уже не догонишь”, – говорил его университетский товарищ, а теперь успешный инвестор, отдыхающий одну неделю в году, да и то с ноутбуком подмышкой.

Получив начальный импульс, мысли стали сами собой выстраиваться вокруг понятия “свободы”. Что это вообще такое? В младших классах, например, свободой казалась возможность не ходить на некоторые уроки. Или гулять когда, с кем и где хочется. В университете и сразу после него на первом плане находилась свобода материальная – гаджеты, компьютеры, рестораны, машины, квартиры, курорты. Хотелось иметь возможность покупать то, что нравится, не думая о том, сколько это стоит, ездить куда хочется.

Примерно полгода назад Сережа неожиданно осознал, что его запрос на материальную свободу удовлетворен. Конечно, крупные покупки вроде приличной яхты или самолета потребовали бы серьезно напрячь финансовые мышцы, но дело было в том, что ни самолет, ни яхта его не манили. И это было отчасти странно, потому что его богатые друзья продолжали с азартом осваивать эти люксовые уровни потребительского квеста. “Ты не спеши, – говорили они, – немного подожди, и захочется”.

Сережа даже полетал с одним другом на его новенькой “Сесне” и загорелся получить летную лицензию, но через две недели остыл.

Просидев некоторе время в характерном оцепенении, которое иногда посещало его после плотной еды, он попросил жестом счет и вызвал такси. Водитель откликнулся сразу, около вокзала и ТЦ машины дежурили круглосуточно. Рядом с рестораном был лифт, и Сережа спустился прямиком к выходу, не окунаясь в шум и суету торгового центра. “А то, глядишь, еще чего-нибудь куплю”, – усмехнулся он про себя.

Водитель Шерзод Нематжонович на Киа Рио уже подъехал к выходу и мигал аварийкой. В такси оказалось уютно – пахло каким-то сладковатым ароматизатором, а из колонок тихо звучал задумчивый саксофон. Сережа даже немного пожалел, что до дома так близко ехать.

Когда машина проезжала по мосту над рекой, он посмотрел на темную воду с белыми островками речных теплоходов и вдруг вспомнил, что собирался сделать какое-то дело, кажется написать кому-то. Он перебрал мысленно несколько вариантов, но все было не то. Казалось, что дело лежит совсем рядом – протяни руку и возьми. Но лишь только он начинал тянуться туда вниманием, как оказывалось, что там пусто.

Сережа прекратил попытки и огляделся. Рядом с ним на сиденье лежала большая надпись “Свободно/Free”, вырезанная на 3D-принтере из зеленого пенопласта с присоской для крепления на стекло. Сережа повертел надпись и проверил присоску.

– Знаете в чем разница между такси и женщиной? – спросил водитель, глядя на него в зеркало.

– Знаю, – сказал Сережа. – Такси с огоньком свободно, а женщина с огоньком – нет.

– Верно, – засмеялся водитель.

При выезде на Садовое образовалась большая пробка, и машина остановилась.

– А вы уже нашли? – хитро прищурившись, спросил Шерзод Нематжонович. Похоже ему хотелось поговорить.

– Чего?

– Не чего, а кого, – засмеялся водитель. – Свою женщину с огоньком.

– Пока нет.

– А я нашел, – Шерзод Нематжонович широко улыбнулся, сверкая золотыми коронками.

Саксофон затих, водитель сменил станцию и знакомый с детства хриплый голос Высоцкого запел:

“Этот рассказ мы с загадки начнем —

Даже Алиса ответит едва ли:

Что остается от сказки потом,

После того, как ее рассказали?”

Сережа не успел в прямом смысле моргнуть глазом, как музыкальная машина времени подхватила его и перенесла в бабушкину гостиную. Он сидел на диване, накрытом покрывалом из шторы, и рассматривал обложку большой двойной пластинки, подаренной папой. Сюжет сказки Кэролла его тогда не особенно увлекал, но песни персонажей ему нравились и запоминались. Где теперь эта пластинка, он не знал. А вот сказка жила в его памяти, как и бабушка, которая умерла несколько лет назад. Сережа посмотрел на правый конец невидимого возрастного транспортера, где была размытая чернота. Что там? Бабушка знает, но не может рассказать. Или может, но он не знает, как ее услышать.

Вдруг будет пропасть – и нужен прыжок.

Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?

А? Э… Так-то, дружок,

В этом-то все и дело.

Может, эта чернота с правой стороны транспортера и есть такая пропасть, через которую нужно прыгнуть? А может пропасть – это его текущая хандра, и тогда получается, что он стоит перед ней прямо сейчас? Эта мысль его странно встряхнула.

– Скажите, – обратился он к таксисту, отчего тот оживился и сделал музыку тише, – а что для вас значит “свобода”?

– Ишь ты как, – ухмыльнулся таксист. – А я сразу понял, что вы должно быть интересный собеседник.

– А чего тут думать? – продолжил он после короткой паузы. По-моему, все ясно. Делать, что любишь, жить с любимыми людьми и растить любимых детей. Я вот рыбалку очень люблю. А вы?

– А я не очень, – сказал Сережа.

– Это ничего. У вас еще время есть. Обязательно что-то полюбится. Хотя я рыбалку еще в детстве полюбил, мне меньше, чем вам, было. А теперь туры рыболовные устраиваю. Представьте – приезжаете к нам, у нас гостевые домики на реке, лодка. Я вам такие места покажу – закачаетесь. А вечером ужин, банька. Красота.

Он прервался, потому что загорелся зеленый и машины, как на гонке, ринулись вперед, поджимая друг друга. Когда до перекрестка оставалось несколько метров, снова включился красный.

Сережа нервно крутил в руках телефон, чувствуя, как в его уме происходит что-то странное и даже пугающее. Какое-то неясное напряжение, судя по всему давно нараставшее в фоне, достигло такой точки, где его нельзя было игнорировать. Конкретные и абстрактные понятия путались, налезая друг на друга, и водили вокруг него какой-то пугающий, ускоряющийся хоровод. Бабушка, детство, возраст, свобода, пластинка, Сережа, пропасть, смерть, смелость, душно, страшно, непонятно. Ему казалось, что он вот-вот может потерять сознание.

“Может рыба тухлая была? – с тревогой подумал Сережа. —Нужно срочно куда-то погрузиться, отвлечься”. Он запустил фейсбук, где оказалась открыта статья про возраст, наотмашь прокрутил пальцем блог автора и ткнул наобум в одну из ссылок. Читать страницу c плотным текстом не было никаких сил, но в центре этого текста Сереже бросилась в глаза выделенное цветом и сверстанное по центру четверостишие:

“Помни, что ни чужой войны, ни дурной молвы,

Ни злой немочи, ненасытной, будто волчица —

Ничего страшнее тюрьмы твоей головы

Никогда с тобой не случится.”

(Вера Полозкова)

“Тюрьмы моей головы”. А ведь так и есть. Я сижу в такой тюрьме и делаю что угодно, чтобы ее не замечать. Весь сегодняшний вечер запиваю и заедаю, чтобы отвлечься. Это же и есть пропасть. Он вдруг почувствовал прилив сил и какой-то необычной смелости. Захотелось двигаться. Еще недавно уютная машина вдруг показалась физически тесной и душной.

– Ну вот и выбрались на простор, – радостно сказал таксист, выруливая на Садовое. – Сейчас помчимся, только кепочку держи.

– Вы остановите прямо здесь, пожалуйста, я дальше пройдусь.

– Пожалуйста. – Таксист перестроился в правый ряд и остановился недалеко от въезда в туннель под Новым Арбатом.

– А рыбалку вы не любите потому, наверное, что вам никто это дело не показал как следует, – вкрадчиво сказал он, поворачиваясь к Сереже.

– Может быть, – Сережа открыл дверь.

– Возьмите визитку. Если все-таки захотите порыбачить – звоните, организуем все как положено. Не пожалеете.

– Спасибо.

Выйдя из машины, Сережа почти бегом поднялся до Нового Арбата, спустился в переход и перешел на другую его сторону. Затем так же, быстрым шагом, срываясь иногда на бег, добрался до своего переулка и лишь там замедлился.

Его привычное пространство размышлений о свободе, возрасте и жизни вдруг увиделось очень узким пятачком, по периметру которого стоял высокий забор. Этот забор состоял из убеждений о мире и себе, и почти все эти убеждения, как он вдруг увидел со страхом и отвращением, не были его убеждениями. В основном все они были просто взяты им на веру когда-то давно, то есть относились к знанию первого типа по классификации, рассказанной Михаилом.

И именно эта мысль, что он всю свою жизнь провёл в картонном мире, вызывала сейчас отвращение, за которым поднималась злость. Несмотря на “картонность” убеждений, создаваемый ими контур был таким плотным, что найти в нем просветы и выйти за его пределы Сережа сам не мог, эта тюрьма была надежной.

Он зашел в свой двор, сел на лавочку и отдышался. “Может, пора скататься в отпуск? Но не будет ли это снова попыткой отвернуться от важного? Наверное, смотря чем там заниматься. Алиса же рассказывала про “чистку пылесоса” – вот это как раз она. Да, пожалуй, это хорошая идея. Но сначала встретиться с Михаилом. Куда он вообще пропал?”

Последний раз они говорили месяц назад. На следующий день, после массажной сессии у Дзико, Михаил позвонил его проведать. Сережа рассказал про сессию и как он проснулся спустя 2 часа от шума пылесосов – поздно вечером в офис приезжала бригада клинеров. Михаил задал пару коротких уточняющих вопросов, посоветовал следующие несколько дней ложиться пораньше и попрощался. Сережа ожидал очередного приглашения на чай, но его не поступало. Иногда ему казалось, будто Михаил втянул его в какую-то странную игру, правила которой он пока не мог понять. Однако интуитивно он ясно чувствовал, что все это время его звонок или визит были бы нарушением какого-то глубинного порядка вещей.

“Бред какой-то, – проговорил Сережа вслух, чувствуя, как злость внутри разгорается, – вот прямо сейчас и напишу”. Он открыл корпоративную адресную книгу и отправил Михаилу сообщение: “Добрый вечер. На следующей неделе уезжаю в отпуск. Хотел бы увидеться до отъезда.”

Вместе со звуком улетающего сообщения возник прилив сил.

“Привет. Могу завтра в 9 вечера в офисе. Зайдешь?” – пробежал Сережа глазами ответ Михаила.

“Да, до встречи”.

Он недоуменно огляделся, словно ожидая увидеть где-то объектив скрытой камеры. Почему он не мог написать Михаилу раньше? Но ведь и правда не мог. Это действие словно находилось за пределами его досягаемости, он его видел, но не мог дотянуться, а сейчас оно подвинулось ближе и стало доступно. Или может это он подвинулся.

Как бы там ни было, пугающий мыслекрут разом утих, и, хотя ощущалась некоторая душевная усталость, в целом ему стало хорошо и ясно. Оставшийся вечер прошел без приключений, если не считать совсем маленького штриха.

Подготовив несколько слайдов для предстоящего выступления на продуктовой конференции, перед тем как пойти в душ, Сережа по привычке открыл “мусорную” почту, которую указывал при регистрации не особенно важных сервисов. Изредка сюда залетали полезные письма, поэтому он ее время от времени проверял.

Среди пары десятков стандартных маркетинговых заголовков его действительно “ждала записка”. Вероятно в другое время он бы ее даже не заметил, но сейчас пройти мимо было нельзя.

”Свобода от известного”. Новое издание Джидду Кришнамурти. Впервые в аудио-формате.

Сережа машинально перевел взгляд чуть правее – туда, где отображались дата и время сообщения: 05 мая 11:11.