Текст книги "Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта"

Автор книги: Георгий Зуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

У истоков Мойки

Массовые пожары, бушевавшие в центре Северной столицы в 1736–1737 годах, уничтожили большое количество деревянных строений по обоим берегам реки Мьи. В этот трагический период по распоряжению императрицы Анны Иоанновны активизировалась деятельность столичной Городовой канцелярии, ведавшей делами строительства Санкт-Петербурга. По инициативе ее руководителя князя А.М. Черкасского создается градостроительная Комиссия по упорядочению планировки города и разработке новых правил и проектов по возведению на пепелище каменных жилых и муниципальных правительственных зданий.

Тогда началась активная застройка набережных Мойки каменными зданиями, сформировавшими прекрасные архитектурные ансамбли. Их возведение сочеталось с работами по углублению русла реки и укреплению ее берегов и набережных гранитом. На Мойке постепенно вырастали особняки столичной знати и дворцы представителей императорского дома. Над их воплощением трудились известные российские зодчие и строители.

Князь А.М. Черкасский

Особая роль в создании на Мойке архитектурных ансамблей и отдельных замечательных зданий принадлежит чиновникам-градостроителям XVIII столетия Петру Еропкину и Алексею Квасову, возглавившим «Комиссию о каменном строении Санкт-Петербурга» и четко сформировавшими в 1768 году основную задачу архитекторам и их заказчикам: «Придать Петербургу такое великолепие, которое бы соответствовало столице столь пространного государства».

Императрица Анна Иоанновна

Если бы один из героев романа писателя А.С. Грибоедова «Горе от ума» полковник Скалозуб, высказавшийся о сожженной Москве 1812 года, увидел похорошевшую набережную реки Мойки, то повторил был свою фразу: «Пожар способствовал ей сильно к украшенью…»

Воистину в период правления императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны в ту «послепожарную» пору набережные старинной реки, от ее истока до устья, словно по волшебству, приобретали «свой стройный строгий вид».

Известно, что в застройке набережных реки Мойки значительную роль играют отдельные выдающиеся по своему художественному смыслу здания и целые архитектурные комплексы, такие как Инженерный замок, ансамбль Летнего сада и Марсова поля, комплекс зданий Конюшенного ведомства, строения Главного штаба и палаццо великих князей – Строгановский и Юсуповский дворцы, ансамбль зданий Исаакиевской площади, Новая Голландия и многие другие. Эффект от подобных сооружений на Мойке во многом зависит от их неразрывной связи с набережными, мостами, живописными спусками к воде и открывающимися на поворотах русла реки перспективами. Проект главного архитектора «Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга» предусматривал возможное спрямление реки на отдельных ее участках, однако подобные работы тогда к великому счастью не были выполнены. Естественные изгибы русла Мойки и сегодня поражают нас своей живописностью и красотой неожиданно открывающихся перспектив.

Возведенные на набережных Мойки жилые и общественные здания известных зодчих значительно изменили первоначальный облик берегов реки.

После сооружения гранитных набережных водоема началась сплошная застройка Мойки. Особая роль в ней принадлежит сооружениям и ансамблям, созданным в конце XVIII – начале XIX столетия, в период расцвета русского классицизма. И в наши дни представляют не только историческую, но и художественную ценность. Расположенные в центральном престижном районе столицы дома и особняки заселялись известными знатными лицами Петербурга. На берегах Мойки появились фешенебельные гостиницы, конторы известных банков, богатых промышленников и дорогостоящие комфортабельные доходные жилые дома, где снимали квартиры выдающиеся деятели отечественной культуры, науки и техники, известные представители столичных государственных и военных учреждений.

В этой исторической части Санкт-Петербурга за несколько веков удивительно переплелись жизни и судьбы великих российских государственных деятелей, политиков, военачальников и представителей российской культуры.

Мойка на всем своем протяжении богата памятными местами. В украшении знаменитой петербургской реки и ее архитектурном оформлении участвовали знаменитые зодчие – К.Б. Растрелли, В.И. Баженов, А.Ф. Кокоринов, Ж.-Б. Вален-Деламот, В. Бренна, К.И. Росси, Дж. Кваренги, С.И. Чевакинский, В.П. Стасов, О. Монферран и многие другие.

В своем начале река Мойка, проходит через исторические ансамбли Санкт-Петербурга: Летний и Михайловский сады, Михайловский замок, Марсово поле, с расположенными на его границах Мраморным дворцом, бывшими казармами Павловского полка, домами вблизи Лебяжьей канавки, принадлежавшими И.И. Бецкому и графу Н.И. Салтыкову.

Летний сад

Замысел создания в Петербурге Летнего сада принадлежит основателю города Петру I. В 1704 году царь приказал разбить для себя большой сад, подобный знаменитым европейским паркам тех лет.

Государь сам выбрал место для своего летнего дворца и первого сада в новой столице. Земельный участок на левом берегу являлся достаточно обжитым местом. Еще в 60-х годах XVII столетия здесь располагалось шведское поселение, а позже шведский король пожаловал эти земли майору Конау, обустроившему на дарованном участке свое имение – мызу с садом. Выбранное императором место для Летнего сада по сути оказалось островом, территория которого с севера омывалась водами Невы, с юга – рекой Мойкой, на востоке границей будущего сада оказался правый берег вытекающей из Невы реки Фонтанки (Безымянного Ерика). С западной же стороны сада, там, где из болота когда-то вытекала небольшая речка Лебединка, в 1711 году прорыли от Невы до Мойки Лебяжий канал, названный позже Лебяжьей канавкой.

Территория будущего Марсова поля оказалась не только навсегда отделенной от Летнего сада, но и была довольно быстро осушена.

Считается, что план Первого Летнего сада набросал сам Петр I, познакомившийся в заграничных поездках с Великим посольством со знаменитыми садами Голландии и немецкого княжества. Согласно утвержденному царем плану, от берега Невы до середины огромного земельного участка тогда обустроили парадный регулярный парк с четким, геометрически правильным расположением аллей, боскетов, партеров. Украшением сада служили разнообразные фонтаны, водоемы, замысловатые садовые сооружения и декоративная скульптура.

Лебяжья канавка. Фото 1979 г.

Лебяжья канавка. Летний сад. Фото 1979 г.

Второй Летний сад, или, как он тогда назывался, «огород», с плодовыми деревьями, ягодными кустарниками, теплицами и цветочными оранжереями занимал всю оставшуюся часть Летнего сада, оканчивающегося на правом берегу реки Мойки. На левом же берегу Мойки (реки Мьи), на будущем участке Михайловского замка и одноименного сада располагался Третий Летний сад со строениями для дворцовых служащих, царской охраны и сторожей. Здесь же обустроили так называемые «фряжские итальянские погреба» для хранения запаса заморских вин и разносолов для царского стола. К западу от винных и продуктовых складов, на левом берегу Мойки, напротив будущей южной границы Марсова поля, разбили сад для Екатерины I и в первой четверти XVIII века построили по повелению Петра I великолепный деревянный дворец, известный под названием «Царицыны золотые хоромы». Черепичную крышу здания украшал высокий золотой шпиль, а стены царского дворца в некоторых залах во всю их высоту обили кусками позолоченной кожи.

Парадный фасад дворца Екатерины I выходил на акваторию реки Мьи на отрезке водоема, где позже, в 1825 году, архитектор К.И. Росси построил небольшой парковый павильон-пристань.

«Золотые хоромы» Екатерины I окружал Третий Летний сад, или, как его в народе чаще называли, «сад за речкой Мьей». По сравнению с петровским «парадизом» он больше всего напоминал боярскую усадьбу тех далеких времен, с огородом, фруктовыми деревьями и парниками, в коих царица даже пыталась выращивать заморские фрукты – ананасы и бананы. По ее распоряжению в Третьем Летнем саду выкопали несколько прудов для разведения и содержания живой рыбы разных пород, вылавливаемой к царскому столу. Аллеи сада, проложенные на участке, вели к хозяйственным постройкам, конюшням, амбарам и домам садовников и прислуги. По берегам Мойки и Фонтанки царица распорядилась проложить «променад» – дорогу для пеших прогулок и наплавной мостик через Мойку, по которому Екатерина I проходила на Царицын луг и в оба Летних сада.

Отметим, что позже, в годы правления страстной охотницы императрицы Анны Леопольдовны, Третий Летний сад переделали в полном соответствии с ее увлечением. Огород и фруктовый сад тогда перенесли за Фонтанку, на Литейную улицу, а на освобожденном участке двоюродная сестра Петра Великого задумала устроить «ягд-гартен» – полигон для «гоньбы и стреляния оленей, кабанов и зайцев».

В период царствования Елизаветы Петровны по ее указу в 1745 году архитектор Ф.Б. Растрелли на берегу Мойки построил «мыльню» (императорскую баню) – «с круглым салоном, фонтаном и парадными покоями для отдыха».

Вид на Лебяжью канавку, дом И.И. Бецкого и Летний сад. 1820 г.

Занятый важными государственными делами, воевавший и строивший новую столицу император не забывал и свою летнюю резиденцию, «дорогой сердцу парадиз», – Летний сад. Он потребовал наладить регулярную доставку цветов и цветочных семян из подмосковного Измайлова, да «не помалу, а больше тех, кои пахнут». Указывал выслать «в Петербург огородных семян, кореньев, а також тринадцать малых ребят для обучения огородной науке». Со всей России и из Западной Европы в Летний сад привозили саженцы многолетних лип, кедра и пихты, коренья белых лилий, кусты душистой сирени, луковицы голландских тюльпанов и семена лекарственных трав. Осенью 1706 года, перед первым походом на Выборг, царь приказывает привезти из Гамбурга каштановые деревья, а из Любека – кусты сирени и цветочные семена.

В полном соответствии с канонами регулярного парка, Летний сад разбивался согласно строго геометрической планировке. Проложенные на его территории прямые и радиальные аллеи разделяли все парковое пространство на множество отдельных площадок, так называемых боскетов, обрамленных со всех сторон деревьями. В саду выкопали несколько водоемов, имевших определенные геометрические очертания, обустроили прекрасные цветники с разросшимися кустами роз, ярких лилий, тюльпанов, нарциссов и иных невиданных цветов. Правила регулярного стиля требовали также обязательной художественной стрижки садовых деревьев, придания их кронам самых причудливых форм. Рассаженные вдоль садовых аллей и вокруг открытых площадок аккуратно подстриженные деревья образовывали своеобразные стены-шпалеры, высота которых могла достигать трех метров.

Летний сад в нескольких местах пересекали «огибные дороги» – длинные крытые коридоры из деревянных каркасов с привязанными к ним стволами молодых лип. В подобных аллеях было так темно, что они даже днем подсвечивались подвешенными фонарями.

В некоторых боскетах посетителей сада поражали яркие соцветия необычных цветов, в других – устанавливались непривычные для глаза россиян заморские морские скульптуры. Неподалеку от главной центральной аллеи Летнего сада, в боскете больших размеров, по повелению царя вырыли огромный овальной формы пруд, в центре которого был небольшой островок с красивой беседкой в виде китайской пагоды. Существует легенда, что остров мог посещать только император, когда он хотел в одиночестве поразмыслить над той или иной государственной проблемой. Перевозчиком императора служил один из придворных карликов, ловко управляющий предоставленным в его распоряжение небольшим челном.

К работам в Летнем саду русский царь привлекал известных столичных зодчих И. Матвеева, Д. Трезини, А. Шлютера, Ж.-Б. Леблона, М.Г. Земцова, а также замечательных садоводов Яна Роозена и Илью Сурьмина. Кстати, большинство сохранившихся до наших времен аллей Летнего сада созданы великим Яном Роозеном, служившим в царском «парадизе» 13 лет.

Особую красоту Летнему саду придавали многочисленные фонтаны, созданные на его территории в разное время по проектам зарубежных мастеров. Это были первые российские водометы, отличавшиеся друг от друга своими конструктивными особенностями, размерами, формой и отделкой. В качестве отделочных материалов тогда широко использовали местный и зарубежный камень: разноцветный мрамор, пудостский камень, тосненскую плиту, гранит ракушечник и туф. Без любимых водометов Петр I не мыслил настоящего сада, способного успешно конкурировать со знаменитыми парками Версаля и европейскими садами. Уже в 1705 году государь приказал зодчему Ивану Матвееву «учинить изготовление свай, колеса великого и також двух с пальцами и несколько шестерен», ибо «сие надобно для возникновения воды к фонтанам» и при этом просил «весною перебить тое речку, которая идет мимо моего двора». Речь тогда шла о Безымянном Ерике, будущей Фонтанке. К устному распоряжению царь тогда приложил собственноручный чертеж водоподъемного устройства.

Летний сад при Петре I. Художник А. Бенуа. 1902 г.

Весной 1706 года задание императора было исполнено и начата установка первых фонтанов Летнего сада. Правда, конструктивные заготовки Петра Алексеевича для подачи воды из реки оказались маломощными. Струи воды не поднимались на должную высоту, и императору пришлось искать варианты механических устройств, способных во много раз увеличить напор воды и высоту ее подъема над поверхностью фонтана. В 1717 году, находясь в Англии, русский царь специально купил изобретенный англичанином Томасом Соверном мощный паровой насос. Его-то и решили использовать для подачи воды из реки к петровским водометам Летнего сада.

В сопроводительном письме об удачной покупке в Англии Петр указывал тогда обер-комиссару столицы князю Алексею Михайловичу Черкасскому, руководившему строительными работами в летней столичной резиденции императора: «Присланную медную машину, которая гонит огнем воду, вели скорее собирать у фонтанны Летнего дома по чертежу мастера, который с тою машиною прислан, дабы я при возвращении своему увидел ее действо».

Таким образом, благодаря настойчивым поискам царя Петра одно из значительных мировых достижений начала XVIII столетия – паровой насос англичанина Соверна – впервые в мире был опробован и нашел практическое применение в новой российской столице для эффективной работы замечательных фонтанов Летнего сада.

Позже, чтобы увеличить запас воды для многочисленных фонтанов, установленных в разные годы в петровском «парадизе», в 1718 году по повелению Петра I приступили к прокладке канала, соединенного с рекой Лигой. Вода из канала поступала в открытые пруды-накопители, расположенные на Бассейной улице (ныне – Некрасова). Из накопителей вода по трубам направлялась к специальным водовзводным башням, устроенным на реке Фонтанке.

Количество фонтанов и их варианты в саду с годами увеличивались. Петровские водометы богато украшались не только разными сортами камня, но и вазами, позолоченными фигурами в виде человеческого лица, или головы животных, срезанных как маска сзади (маскарон). Отделку фонтанов обычно завершали особой красоты чаши водоемов, вырезанные из разных пород ценного мрамора, редких морских раковин и некоторых необычных сортов иных природных и искусственных материалов. Самыми первыми и наиболее красивыми в Летнем саду являлись фонтаны его главной аллеи. Первым от набережной Невы считается одноструйный водомет, облицованный итальянским белым мрамором с чашей, напоминавшей изящную шахматную доску, выложенную мраморными плитами черного и белого цветов. Этот первый фонтан мастера построили на так называемой «дамской» площадке сада, предназначенной для императрицы и ее фрейлины.

В теплое время года в Летнем саду каждую неделю проходили гуляния, на которые обязаны были являться жители столицы высшего и среднего сословий. Царский указ гласил: «…позволено… всякому чину входить, кроме тех, кои в серых кафтанах, а паче с бородами, оных пущать запрещено».

В день гуляний в саду устраивались танцы. Танцевали на «дамской» площадке. Во время танцев дам угощали чаем, «кофеем», медом и миндальным молоком. Кавалеры пили пиво и заморское вино.

Более сложным и массивным по своей конструкции оказался многоструйный фонтан на следующей главной аллее, названной «шкиперской». Вблизи него обычно накрывались столы, где император принимал близких друзей и знатных гостей. С ними он не только вел деловые и светские беседы, но и пил пиво, играя в шашки, и выкуривал одну из своих любимых трубок.

Границей Первого парадного Летнего сада, отделяющей его от Второго сада, или «огорода», являлся поперечный канал, проходящий от реки Фонтанки до Лебяжьей канавки параллельно Неве и Мойке.

Через «Поперешний» канал перекинули мостик, на котором соорудили «водометы-шутихи». Вступивший на мост, заранее не предупрежденный о его коварном устройстве, внезапно с ног до головы обливался мощными струями холодной воды.

Во Втором саду, несмотря на то что он считался хозяйственным – со своими огородом, оранжереями и теплицами, также существовали беседки, затейливые крытые аллеи и фонтаны. Один из высоких водометов тогда даже обустроили в середине Карпиева пруда.

Замечательным сюрпризом Второго сада являлся «Лабиринт Эзоповых басен». Петр не отставал от короля Франции, у которого в Версальском парке уже существовал этот аттракцион – непременная принадлежность регулярного сада. Работу по его проектированию царь поручил в 1719 году своему любимцу Ж.-Б. Леблону. Однако в том же году Леблон умер и работу продолжил российский зодчий М.Г. Земцов, спроектировавший лабиринт не хуже французского. Правда, работы по его сооружению затянулись на 10 лет, но аттракцион по своему великолепию и сложности удался на славу, садовая затея русского императора стала не только развлекательным объектом, но и своеобразным общеобразовательным центром Летнего сада.

Его затейливые изгибы, посыпанные песком дорожки, укрытые стрижеными стенками зеленых кустарников, трельяжные ниши с небольшими бассейнами-фонтанами были уставлены свинцовыми позолоченными фигурами птиц и зверей, отлитых в натуральную величину. Мохнатые, пернатые, чешуйчатые и у всех из пасти, клюва, рта бьют струи прозрачной воды. Каждая скульптура была иллюстрацией одной из басен древнегреческого поэта и в то же время символизировала одно из исторических событий того времени. Например: змей, грызущий наковальню, – Карл XII, тщетно пытавшийся победить русских; курица, защищающая своих цыплят от ястреба, – русская армия, охраняющая родину от шведов, а лев в клетке – поверженная Швеция.

Венера Таврическая

Для тех, кто не читал любимых басен Петра I и не знал их смысла, у каждого фонтана расставили таблички с подробными толкованиями каждой басни. Вход в зеленый лабиринт украшала фигура древнегреческого баснописца Эзопа.

Проектируя лабиринт, М.Г. Земцов подготовил эскизы персонажей эзоповых басен для ваяния скульптур и следил за качеством отливок фигур из свинца.

Число фонтанов Летнего сада с каждым годом увеличивалось. Если в 1725 году в нем насчитывалось 23 водомета, то несколькими годами позже их число увеличилось до 50.

Особым украшением сада стали многочисленные мраморные статуи и бюсты, приобретенные Петром I в Италии. Сад украсили работы таких известнейших мастеров декоративной скульптуры, как Д. Бонацца, П. Баратта, А. Тарсиа, Д. Зорзони, А. Коррадини и многих других великих итальянских мастеров. При жизни Петра I в саду насчитывалось около двухсот мраморных скульптур, среди которых находилась и мраморная Венера, коей государь особенно дорожил, выставляя в дни многолюдных празднеств около нее гвардейского часового.

Беломраморная статуя прекрасной обнаженной женщины, изящной, стройной, со слегка повернутой гордой головой, была установлена на высоком пьедестале. Скульптура полтора тысячелетия пролежала в римской земле, до тех пор пока в конце XVIII столетия итальянцы, рывшие котлован для здания, не обнаружили этот шедевр «с отшибленной головой и без рук». Эту античную скульптуру приобрел в Риме Юрий Кологривов, доверенное лицо царя в Италии, и он же отдал ее для реставрации местному известному скульптору. Весть о приобретении «мраморной статуи Венус» весьма порадовала русского императора, ибо эта античная скульптура могла стать главным украшением его «парадиза». Однако случилось непредвиденное. Римские власти, узнав о сделке по приобретению древней скульптуры, конфисковали ее и арестовали продавца античного раритета, ибо указ папы Климента XI категорически запрещал вывозить из страны любые произведения древнеримской империи. Сообщая о случившемся Петру I, расстроенный Кологривов тогда слезно писал царю: «Лучше я умру, чем моим трудом им владеть». По распоряжению Петра I в Рим на помощь Кологривову прибыл находившийся тогда в Италии дипломат С. Рагузинский, придумавший замечательный план дальнейших действий. В обмен на античную статую Венеры россиянин предложил папе мощи католической Святой Бригитты, обнаруженные русскими солдатами в одном из соборов взятого в бою Ревеля. Папе пришлось согласиться на подобный «бартер» и отдать «языческого идола» в обмен на столь чтимые католиками мощи святой Бригитты. Ни словом не упоминая о сей странной сделке, папа Климент XI распорядился «в угодность русскому царю» подарить статую. Старательно упакованную в ящик скульптуру со всеми предосторожностями доставили в Петербург и установили в Летнем саду. Ныне Венера хранится в Эрмитаже и известна под названием Венеры Таврической, ибо в конце XVIII века она была подарена Екатериной II князю Потемкину, который хранил Венеру в своем Таврическом дворце, давшем античной скульптуре ее позднее название.

Приобретением и заказом скульптур в Венеции и Риме занималась целая группа российских ценителей мастерства итальянских скульпторов того времени, доверенные российского императора: Юрий Кологривов, Савва Рагузинский и Петр Беклемишев. Им не только доверялась работа по отбору подобных произведений искусства, но и поручалось выполнять особые заказы Петра I и его государственных деятелей, связанные с пропагандой военной мощи России, ее побед в войнах, успехи в организации флота и становлении страны в качестве сильной морской державы.

Аллегорическая группа «Мир и Изобилие»

В память славной победы России над Швецией в затяжной Северной войне талантливый итальянский скульптор П. Баратта изваял из мрамора для русского царя замечательную скульптурную группу «Мир и Изобилие», или «Ништадтский мир». Длившаяся двадцать один год война завершилась блестящей победой русских. Россия вернула свои исконные земли на берегах Невы и Финского залива. Договор о мире подписали в финском городе Ништадте. Скульптурная группа из белого каррарского мрамора – своеобразный апофеоз одного из важнейших мировых событий в период царствования Петра Великого. Замечательная работа П. Баратта изображает две фигуры богинь – Изобилия и Славы. Первую из них – богиню Изобилия – исполнитель отождествлял с Россией. Правой рукой она гасит горящей факел – аллегорический конец войны. В левой руке богиня держит рог изобилия – символ экономической мощи Российского государства. Богиня Слава украшает лавровым венком голову победительницы. У ног богинь скульптор изобразил трофеи военных побед и поверженного льва – аллегорию некогда могущественной Швеции. В лапах льва – картуш, на коем высечено латинское изречение: «Велик и тот, кто дает, и тот, кто принимает, но самый великий тот, кто то и другое совершить может».

Военная мощь России и победоносное завершение ею Северной войны символизирует так же выполненная венецианцем Пьетро Баратто мраморная статуя «Слава». Последующие специальные заказы талантливым итальянским скульпторам пополнили коллекцию Летнего сада прекрасными мраморными статуями, их аллегорические смыслы должны были служить прославлению России, ее императора, русской армии и флота, их полководцев и адмиралов. К подобным социально-политическим заказам следует, по-видимому, отнести мраморные изваяния «Миневра», «Милосердие», «Мореплавание», «Правосудие», «Изобилие» и «Архитектура».

«Правосудие»

Бюст «Внимание»

Беломраморное «Мореплавание» изображает полную сил молодую женщину с компасом и географической картой в руках, на которой явственно проступают четкие контуры Скандинавского полуострова и Финского залива. На месте же новой российской столицы Петербурга в сиянии лучей восходит диск солнца.

Доставленная на берега Невы морским путем из Венеции мраморная статуя «Архитектура» в явно аллегорической форме прославляла невиданный темп строительства Северной столицы и деяния русского царя в сфере градостроительства. Перед зрителями предстает энергичная молодая особа с чертежом, циркулем и лекалом – инструментами зодчего и строителя.

Летний сад постепенно превращался в уникальный музей садово-парковой скульптуры XVIII столетия, в котором кроме садовников работали специалисты по расстановке скульптур. Именно труд подобных специалистов позволил тогда столь замечательно дополнить убранство Летнего сада многочисленными скульптурами, доставленными из Италии, и наглядно продемонстрировать, что они являются одним из важнейших элементов художественного оформления «парадиза» Петра Великого.

«Истина»

В ансамбле Летнего сада XVIII столетия статуи и бюсты кроме аллегорического содержания разделялись по своей тематике на две группы: исторического и мифологического назначения. К первой категории относились скульптурные портреты исторических лиц и государственных деятелей – Александра Македонского, Марка Аврелия, польского короля Яна Собесского. Вторая же категория из персонажей античной мифологии также весьма удачно пополнила перечень садовой скульптуры: Минерва, Беллона, Немезида, Эвтерпа, Флора, Меркурий, Вакх и другие изваяния подобной классической тематики. Весьма примечательная скульптурная серия венецианского мастера Джованни Бонацца, аллегорически передающая время суток, достойно украшала Летний сад в XVIII столетии. «Аврора» – богиня утренней зари, веселый молодой «Полдень», утомленный «Закат» и таинственная «Ночь», окутанная звездным покрывалом.

Серия мраморных статуй, блиставших в «парадизе» русского царя, олицетворявших музы искусств, к сожалению, со временем значительно поредела. Для нас история оставила всего трех муз работы итальянских мастеров братьев Джузеппе и Паоло Гропелли: «Эвтерпу» – покровительницу лирической песни, музу комедии «Талию» и музу танцев «Терпсихору».

«Юность»

Боковая аллея, проложенная от четвертой площадки Летнего сада в сторону Фонтанки, приводила к прямоугольному павильону с красивым куполом, завершенным шестигранным фонариком, с колоннами и статуями – одному из интересных сооружений и украшений сада, названному его автором «Гротом». Кстати, точное место его возведения сегодня известно каждому, кто когда-либо побывал в современном Летнем саду нашего города. Все, вероятно, восхищались работой зодчего К.И. России, построившего в глубине сада, на берегу Фонтанки, Кофейный домик – ценный памятник русской садово-парковой архитектуры первой четверти XIX века. Этот небольшой павильон возведен в результате перестройки в 1826 году петровского «Грота», на его основании и месте. К.И. Росси сохранил не только старый фундамент, но и стены «Грота» и весь его простой прямоугольный план, но при этом уничтожил купол над центральным залом и пышную обработку фасада в стиле барокко. Его возведение началось в 1713 году по проекту, разработанному зодчим А. Шлютером. Правда, стройка затянулась на несколько лет, а его возведение стало делом нескольких известных столичных зодчих. После смерти в 1714 году архитектора и скульптора Андреаса Шлютера постройкой «Грота» руководил его ученик И. Матарнови, далее зодчие Н. Микетти и Ж.-Б. Леблон, а достраивал и окончательно декорировал его интерьеры талантливый русский архитектор, представитель раннего барокко Михаил Григорьевич Земцов.

Летний сад и «Грот». Вид с Фонтанки. Гравюра Ходжеса. Середина XVIII в.

«Грот» строился в итоге более десяти лет, до 1725 года, так же долго, как и петровский «Лабиринт», поэтому русский император при своей жизни не смог увидеть в готовом виде ни одного из двух задуманных им объектов Летнего сада.

Архивные документы все же сохранили нам описания внешнего и внутреннего вида этого любопытного садового сооружения. Три его зала группировались между собой массивными арочными проемами и отделаны серым ноздреватым камнем (туфом), большими перламутровыми раковинами из Средиземного моря, разноцветными природными каменьями и толченым стеклом.

Над его центральным проемом располагался высокий стеклянный купол, под которым бил оригинальный фонтан с позолоченной фигурой Нептуна в колеснице с впряженными в нее морскими коньками. Довершали внутренний декор «Грота» мраморные барельефы, статуи и мраморные бюсты. Здесь же располагался оригинальный водяной орган, работавший при включенном фонтане. В глубокой тишине мрачноватого «Грота» начинала внезапно звучать негромкая мелодичная музыка, напоминавшая перезвон колокольчиков.

Одновременно с музыкой из кусков облицовочного туфа, раковин и веток кораллов начинали вырываться искрящиеся струйки воды.

Внешне «Грот» выглядел весьма нарядно. Углы кирпичных стен украшала замысловатая рустовка. Дверные и оконные проемы обрамляли изящные гирлянды. Крышу здания дополняли мраморные фигуры «Терпсихоры», «Флоры», «Сибиллы», «Фортуны» и некоторых иных богинь римской мифологии.

К великому сожалению, «Грот», названный «диковинкой» Северной столицы, также как петровский «Лабиринт» и знаменитые фонтаны Летнего сада, безжалостно разрушило великое наводнение 1777 года. Длительное время, до 1826 года, он еще существовал в Летнем саду, превратившись в склад битых мраморных скульптур и садового инвентаря.

В первые годы существования Летнего сада его многочисленные сооружения, площадки и аллеи непосредственно подступали к левому берегу Невы. В тот период набережная здесь отсутствовала. Входом же в сад служила пристань, специально обустроенная на берегу реки. У ее причалов тогда возвели три дубовые галереи для гостей. Во время празднеств и гуляний в них обычно накрывались столы и даже устраивались танцы. Центральная дубовая галерея, прекрасно декорированная внутри, располагалась в створе главной (центральной) аллеи Летнего сада. С нее открывался изумительный вид на перспективу далеко пролегавшего зеленого коридора главной аллеи с ее фонтанами, мраморными статуями и высокими зелеными шпалерами.