Текст книги "Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль"

Автор книги: Георгий Чернявский

Соавторы: Мария Тортика (Лобанова),Михаил Станчев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

7. Первые выступления против единоличной власти

Христиан Георгиевич Раковский впервые публично столкнулся со Сталиным на XII съезде РКП(б), но этому столкновению предшествовали негласные стычки.

10 августа 1922 г. состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б), обсудившее вопрос о взаимоотношениях советских республик. Х. Г. Раковский участвовал в этом заседании и выступил на нем.[400]400
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 215.


[Закрыть] Оргбюро ЦК было предложено образовать комиссию ЦК и поручить ей к следующему пленуму ЦК подготовить вопрос о «взаимоотношениях РСФСР и независимых республик». Раковский вошел в комиссию, образованную Оргбюро 11 августа для подготовки проекта совершенствования федеративных отношений между РСФСР и другими республиками, которую возглавил сталинский клеврет В. В. Куйбышев.[401]401
  Там же. С. 191.


[Закрыть] В основу обсуждения был положен проект Сталина, предусматривавший вступление независимых республик в состав РСФСР в качестве автономных.[402]402
  Там же. С. 192–193.


[Закрыть]

Вначале Ленин с этим проектом знаком не был. Видимо, именно Раковский, посетивший Ленина в Горках 25 августа, познакомил его с планом Сталина.[403]403
  Раковский посетил Ленина явно для важного краткого сообщения: он был в Горках лишь 1 час 45 минут (приехал в 11.45 и уехал в 13.30) (Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 190). Имея в виду, что статус Раковского был относительно невысоким по отношению к Ленину, он, по всей видимости, прошел длительный предварительный контроль (инструкции врачей, секретарей, Н. К. Крупской и т. п.) перед встречей, что позволяет заключить, что сама встреча была очень недолгой.


[Закрыть] Это первое предположение позволяет сделать и второе – попытка Раковского оттянуть заседание комиссии на более поздний срок была предпринята по просьбе Ленина, не терявшего надежду, предполагавшего, что врачи дадут ему разрешение приступить к работе с конца сентября. Во всяком случае, получив сообщение о предстоявшем заседании комиссии 23 сентября, Раковский вместе с Г. И. Петровским (также входившим в ее состав) обращается с просьбой перенести его на 15 октября. По поручению Сталина его помощник А. М. Назаретян сообщает о невозможности этого. Прямое вмешательство Ленина в работу комиссии было предотвращено.

Накануне заседания комиссии, 22 сентября, Сталин обратился к Ленину с письмом, в котором пытался защитить проект автономизации. С потугами на остроумие он завершил письмо признанием, что «нефальшивый украинец» Раковский, как говорят, против автономизации, тогда как «фальшивый украинец» Мануильский, мнение которого прилагалось, сталинский проект поддерживает.[404]404
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 198–200.


[Закрыть] Разведывательная сеть генсека работала уже хорошо, и он стремился засвидетельствовать свою беспристрастность. В то же время в плоских остротах явно ощущался издевательский тон не только по отношению к Раковскому (тот ни «фальшивым», ни «нефальшивым» украинцем не был, о чем Сталин прекрасно знал), но даже по отношению к своему формально высокому, в прошлом всесильному, а теперь бессильному адресату.

В заявлении от 28 сентября Раковский указал, что проект требует пересмотра.[405]405
  Замечания тов. Раковского по проекту резолюции о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками 28 сентября 1922 // Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 209–213.


[Закрыть] Отмечая существенные противоречия и неясности проекта Сталина, на его скрытый смысл – распространить компетентность российских органов на те народные комиссариаты, которые еще не были объединены, Раковский писал, что проведение этого проекта, то есть формальное упразднение независимых республик, явится источником затруднений как за границей, так и внутри страны. «Я продолжаю считать заключение комиссии не окончательным, – писал он. – Вопрос должен быть поставлен снова и разрешен во всем объеме согласно постановлениям партийных съездов». Заявление было тотчас же передано через Мануильского Сталину.[406]406
  Там же. С. 213.


[Закрыть]

Оно поступило тогда, когда произошли события, существенно изменившие первоначальные намерения Сталина, поддержанные в комиссии, а также в ЦК национальных республик, за исключением Грузии. 23–24 сентября состоялось заседание комиссии Оргбюро (Раковский не присутствовал, он находился в отпуске, откуда и обратился с названным выше письмом). Проект Сталина был утвержден, причем цинично и лживо предписывалось, чтобы проект автономизации исходил не из центра, а был внесен самими республиками.[407]407
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 200–205.


[Закрыть]

Однако через день, 26 сентября, в Горках состоялась встреча Сталина с Лениным, продолжавшаяся 2 часа 40 минут[408]408
  Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. С. 383.


[Закрыть] (что побивало все рекорды продолжительности такого рода встреч, ибо на этот раз речь шла именно о длительности беседы, а не о времени пребывания Сталина в Горках). Ленин высказал отрицательное мнение о проекте автономизации. В этот же день Ленин пишет записку Каменеву, в которой официально фиксирует свое осуждение сталинского проекта.

Правда, со стороны столь многоопытного политика, каковым являлся Ленин, речь шла не о принципиальном осуждении плана фактического воссоздания империи, а лишь о тактической уступке: «Важно, чтобы мы не давали пищи “независимцам”, не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик».[409]409
  Ленин В. И. Сочинения. Изд. 5-е. Т. 45. С. 211–213.


[Закрыть] В этих условиях за подписями Сталина, Орджоникидзе, Мясникова и Молотова в один из следующих дней был разослан документ,[410]410
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 205–206.


[Закрыть] в котором речь шла уже не об автономизации, а об объединении республик в псевдоновое государственное образование с правом выхода из него, о формировании Центрального исполнительного комитета и Совнаркома союзного государства наряду с аналогичными органами в России и других республиках.

Для морального облика Сталина и его соавторов по письму характерным было, что они скрыли принадлежность идеи Ленину и выдали новое предложение за свое «уточнение некоторых пунктов», хотя, по существу дела, это было формальное уточнение, реально не менявшее сущности ликвидации независимости республик. Другие документы свидетельствуют в то же время, что, пойдя на уступку, Сталин не собирался складывать оружия. 27 сентября он написал ответ на письмо Ленина Каменеву (последнему написать ответ не было доверено!), в котором упрекал Ленина в «национальном либерализме»,[411]411
  Там же. С. 208.


[Закрыть] а 28 сентября на заседании Политбюро передал записку Каменеву, в которой потребовал «твердости против Ильича» по национальному вопросу.[412]412
  Там же. С. 209.


[Закрыть]

В этом конфликте Раковский был на стороне Ленина, который сам в глубине души был ближе к позиции Сталина, нежели к той, которую сам официально провозглашал. Решения Ленина о «равноправии республик», включая Российскую, носили хитроумно-лживый характер, ибо при сохранении власти единой компартии на всем пространстве якобы нового государственного образования ни о какой самостоятельности республик не могла идти речь.

Позиция же Раковского была весьма близка к декларируемой позиции Ленина, фактически совпадала с ней, если бы ее можно было понимать как искреннее стремление не допустить единодержавия. Х. Г. Раковский был, наряду с группой грузинских работников, одним из очень немногих партийных деятелей, выступивших тогда против проекта автономизации.

Отказавшись от автономизации на словах, Сталин на деле добился реального осуществления автономизации в практике бюрократического централизма, в подавлении самостоятельности республик. Собственно говоря, действуя более или менее открыто, он недалеко ушел от того, что в замаскированном виде планировал сам Ленин.

Произошедшая в 1922 г. стычка Раковского и Сталина не вышла за пределы кругов высшего партийного и государственного руководства, не стала достоянием широких масс.

Однако Х. Г. Раковский отстаивал свою точку зрения в печати. 18 октября в газете «Коммунист» появился текст его беседы с представителем редакции, в которой указывалось, что, хотя функции объединенных наркоматов возложены на наркоматы РСФСР, фактически они остаются российскими комиссариатами. «Союзные функции комиссариатов совершенно недостаточно подчеркнуты, отчего, конечно, часто страдает работа в республиках». Председатель Совнаркома Украины настаивал на создании подлинно союзных наркоматов, говорил, что надо иметь союзные съезды Советов, ЦИК, СНК, такие же органы должны быть в каждой республике. Именно в этом состояло бы создание принципиально нового государства.

Во время республиканских съездов Советов, решавших вопрос об объединении, а затем и I Всесоюзного съезда Советов Х. Г. Раковский, как мы знаем, принимал участие в Лозаннской конференции. Там он всячески стремился обратить внимание общественности и дипломатов на добровольность объединения и суверенность республик в новом образовании.

Формально победила точка зрения Ленина, которой твердо и искренне придерживался Раковский, в отличие от самого Ленина. Имевший место конфликт в комиссии Оргбюро ЦК РКП(б) на поверхность не вышел. Но злопамятный и мстительный Сталин уже тогда (если не значительно раньше, еще с 1918 г.) затаил враждебность к Раковскому, как и ко всем тем, кто стоял в этом и следующих столкновениях на федеративной точке зрения по национально-республиканскому вопросу.

Хотя Раковский считал образование СССР завоеванием всех советских республик, он открыто указывал на основные недостатки намеченных совместных органов, выражал опасение, что РСФСР может стать хозяином «всей союзной жизни, всегда имея в союзных органах за собой большинство».[413]413
  Раковский Х. Г. Союз Советских Социалистических Республик: Новый этап в союзном советском строительстве. Харьков, 1923. С. 4.


[Закрыть] Выход он видел в представительстве национальных интересов отдельных республик, причем, в отличие от многих других советских деятелей, отвергавших любой «буржуазный опыт», не гнушался ссылаться на положительные примеры капиталистических стран. Раковский внес предложение о создании в СССР двухпалатной системы выборного представительства. Он неустанно обращал внимание на неразрывную связь, органическое единство централизма и демократизма, к которой надо было стремиться в развитии союзного государства. Конечно, о реальном демократизме говорить не приходилось – он был несовместим с самой идеей диктатуры пролетариата, которая реально воплощалась в безграничную власть партийно-государственной верхушки. Но применительно к правам республик идея демократизма в какой-то степени могла, в его представлении, реанимироваться. «Искусство нашего советского правления должно заключаться в правильном дозировании и уравновешивании этих различных элементов, перевес которых в одну или другую сторону может дать только уродливый результат».[414]414
  Там же. С. 26.


[Закрыть]

На XII съезде РКП(б) конфликт в оценке национального вопроса и национального строительства в только что созданном Советском Союзе приобрел гласность.

Х. Г. Раковский находился теперь в авангарде тех деятелей, которые объявили войну великодержавному шовинизму, пришли к выводу, что шовинизм является серьезнейшей опасностью для большевистской власти. Естественно, что при этом конфронтация со Сталиным, наиболее концентрированно представлявшим в высшем партийном и государственном руководстве шовинистическую тенденцию, была неминуемой. На XII съезде РКП(б) Раковский выступал не столько как представитель Украины, сколько как интернационалист, стремившийся защитить утопически понимаемую и всячески глобализируемую им революцию от шовинистического перерождения.

В числе черт Х. Г. Раковского было стремление к личному соперничеству, к тому, чтобы всегда находиться на первом плане; стимулом к этому было его пребывание на уникальном посту главы правительства Украины. Тот, кто занимал этот пост, становился в известном смысле primus inter pares – первым среди равных руководителей советских республик, так как российское правительство до образования СССР являлось фактически властью, распространявшейся на все независимые республики, а после образования СССР и создания общесоюзного правительства, номинальным руководителем которого стал Ленин, а фактическим в условиях безнадежного состояния Ильича А. И. Рыков, российские представительные и исполнительные властные структуры попросту потеряли какое-либо влияние. Этот момент, хотя он и не был определяющим, надо учитывать, рассматривая конфликт Раковского и Сталина по национальному вопросу. Стремление отстоять государственность Украины было в то же время стремлением к личностному самоутверждению. Отрицать, что жажда власти рано стала важным свойством Раковского, означало бы неоправданно романтизировать его личность.

На февральском пленуме ЦК РКП(б), предшествовавшем съезду и обсудившем проект тезисов «О национальных моментах в партийном и государственном строительстве», Х. Г. Раковский выступил против предложения Сталина создать в качестве второй палаты Центрального исполнительного комитета СССР Совет национальностей. Он считал необходимым создание Совета республик, имея в виду равное представительство РСФСР, Украины и других республик, подписавших договор об образовании СССР. Пленум образовал комиссию в составе Сталина, Раковского и Я. Э. Рудзутака для окончательной доработки тезисов. Раковский передал Сталину свой проект тезисов, содержание которых существенно отличалось от точки зрения Сталина. При этом пленум не высказался определенно ни за одну, ни за другую форму двухпалатной системы.[415]415
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 5. С. 165–166.


[Закрыть]

Х. Г. Раковский был избран в президиум XII съезда РКП(б), состоявшегося 17–25 апреля 1923 г. Он предполагал произнести речь в прениях по политическому отчету ЦК, с которым выступил Г. Е. Зиновьев, входивший тогда, как и Л. Б. Каменев, в «триумвират» вместе с И. В. Сталиным, в котором последний постепенно оттеснял своих партнеров по власти. Однако, когда в конце дневного заседания 19 апреля приблизилось время его выступления, председательствовавший Каменев предложил прекратить прения. Из зала раздались голоса: «Рыкову дать слово. Раковскому». В ответ на реплику Каменева «Тов. Рыкова нет в зале» вновь повторился возглас: «Раковскому». М. С. Богуславский, взявший слово по повестке дня, официально предложил заслушать выступления Раковского и Рыкова: «Мы вчера тоже кончили на полчаса позже. Ничего от этого не произошло. Таким образом мы исчерпываем прения». Но под давлением председателя съезд решил прекратить дебаты, Раковский не получил возможности высказаться по отчетному докладу.[416]416
  Двенадцатый съезд РКП(б) 17–25 апреля 1923: Стенографический отчет. М., 1968. С. 193.


[Закрыть]

Х. Г. Раковский выступил с краткой речью после доклада Л. Д. Троцкого о промышленности. Он внес существенные уточнения в понимание сущности новой экономической политики, особенно в связи с тем, что в отчетном докладе ЦК (докладе Г. Е. Зиновьева) ему было приписано ограниченное понимание нэпа, смешение нэпа с нэпманами,[417]417
  Двенадцатый съезд РКП(б)… С. 38.


[Закрыть] что взглядам Раковского не соответствовало и не вытекало из приведенной Зиновьевым цитаты. Раковский обосновал предложение, внесенное украинской партконференцией, об усилении влияния центральных органов республики на предприятия отраслей крупной промышленности, находящиеся на Украине.[418]418
  Там же. С. 381–383. Необходимо внести одно грамматико-историческое уточнение. До сих пор мы писали «в Украине», «в Украину», имея в виду Украинское государство, имевшее ту или иную степень самостоятельности. После образования СССР Украина полностью лишилась самостоятельности, превратилась из государства в территорию, в связи с чем начиная с 1923 г. мы будем писать «на Украине», «на Украину» и т. п.


[Закрыть] Совершенно очевидно, что эти предложения ставили своей целью ослабить диктат центра, навязываемый союзным республикам, и предваряли выступление Раковского по национальному вопросу.

Комментируя доклад Сталина «О национальных моментах в партийном и государственном строительстве», с которым тот выступил 23 апреля, Раковский высказал глубокое сожаление по пово ду отсутствия на съезде В. И. Ленина, который показал бы, что партия в национальном вопросе совершает фатальные ошибки. Сожаление Раковского, очевидно, имело соответствующие причины и основания. Л. Д. Троцкий свидетельствовал, что Ленин готовил к XII съезду «решительное выступление против Сталина», «бомбу против Сталина»,[419]419
  Троцкий Л. Сталинская школа фальсификации: Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Берлин, 1932. С. 87.


[Закрыть] однако новый инсульт в марте 1923 г. сделал невозможным его участие в съезде. «Документы, которые он тогда готовил, и сейчас еще остаются под запретом цензуры», – писал Троцкий в другой работе, в 1936 г., имея в виду ленинский документ «К вопросу о национальностях, или об “автономизации”».[420]420
  Троцкий Л. Что такое СССР и куда он идет? Нью-Йорк, 1989. С. 158. По словам Троцкого, на заседании сеньорен-конвента (собрания руководителей делегаций) XII съезда Сталин заявил, что «национальные письма Ленина написаны больным Лениным под влиянием “бабья”» (Троцкий Л. Портреты. Benson, Vermont, 1984. С. 109), что, по сути дела, не было далеко от истины. По решению сеньорен-конвента зачитанное на нем письмо Ленина «К вопросу о национальностях, или об “автономизации”» на самом съезде не было оглашено и было превращено в секретный документ (Ленин В. И. Сочинения. Т. 45. С. 356–362, 594–596).


[Закрыть]

Обратим попутно внимание, что именно XII съезду партии была адресована написанная В. И. Лениным в январе 1923 г. заметка «Как нам реорганизовать Рабкрин. (Предложение XII съезду партии)», имевшая некий антибюрократический заряд, хотя и свидетельствовавшая о полной растерянности фактически отстраненного от власти большевистского лидера. Допустив сквозь зубы публикацию этого материала в «Правде», Секретариат ЦК РКП(б) одновременно разослал на места циркуляр с ударением на то, что этой статье, написанной больным Лениным, не следует придавать руководящего значения. Х. Г. Раковский был одним из немногих, кто сразу же вступил в полемику с циркуляром, то есть со Сталиным. На собрании коммунистов Харькова он прочел доклад о рабоче-крестьянской инспекции, в котором полностью поддержал предложения, направленные на «разбюрокрачивание», и оценил статью Ленина как «основу всего строительства».[421]421
  Коммунист. 1923. 25 марта.


[Закрыть]

Можно не сомневаться, что Раковский отлично понимал крайнюю противоречивость, отрывочность и непоследовательность диктовок тяжелобольного человека, но высказывания, которые можно было встретить в этом тексте, полностью соответствовали его политической позиции, и он стремился сполна их использовать.

Возвращаясь к речи Раковского в прениях по докладу Сталина на XII съезде, отметим, что оратор указал на постановку этого вопроса на съезде не только в связи с нэпом и не только в связи с международным положением. «Я должен перед вами сознаться, что некоторое время мы питали надежду накануне съезда, что национальный вопрос, как предполагал Ильич, станет центром нашего съезда, а он стал хвостом нашего съезда… Я не думаю упрекать кого-нибудь, ибо в этом вопросе мы повинны все, и на Украине, когда я вижу, как туго нам удается заставить наши организации, которые работают там в условиях национальной борьбы, как туго нам удается заставить их понимать значение национального вопроса. Я начинаю тревожиться за Советскую власть. А еще более труден этот вопрос в России».[422]422
  Двенадцатый съезд РКП(б)… С. 577.


[Закрыть]

Раковский подчеркивал неразрывную связь национального вопроса с проблемами хозяйственного развития всех советских республик на началах нэпа и выражал это в яркой и образной форме: «Ведь за родным языком и за родной школой идет национальное сознание, а за национальным сознанием идет желание знать, куда идет крестьянский рубль».[423]423
  Там же. С. 578.


[Закрыть] Для оратора бесспорной была необходимость развития национального языка и культуры народов СССР, а также преодоления «великодержавного чувства русского человека, который никогда не знал национального гнета, а, наоборот, угнетал сотни лет».[424]424
  Там же. С. 509.


[Закрыть]

Раковский весьма критически оценил доклад Сталина, высказав мнение, что тот лишь остановился «на пороге выяснения подоплеки национального вопроса у нас».[425]425
  Двенадцатый съезд РКП(б)… С. 509.


[Закрыть] Стремясь установить глубинные связи сложностей, вновь и вновь возникавших при попытках решения национальной проблемы, он обратил внимание, наряду с нэпом и международным положением страны, на рост партийно-советской бюрократии, на появление и развитие ведомственной, аппаратной, бюрократической психологии.

Так от анализа трудностей в национальном вопросе и в неразрывной связи с этим анализом Раковский перешел к тому, что считал главным пороком советского строя, не ставя, впрочем, под сомнение ни сам строй, ни идеи пролетарской диктатуры, не понимая функциональной зависимости, связи между явлением и сущностью. Отчетливо представляя себе тенденцию развития, он дал яркую характеристику формировавшейся административно-командной системы, которую определял как «мешанину царского и буржуазного аппарата, подмазанного советским и коммунистическим мирром. Только советское мирро на лбу, а больше ничего».[426]426
  Там же. С. 581.


[Закрыть] Центральные органы, указывал Раковский, начинают смотреть на управление страной с точки зрения своих канцелярских удобств. Отсюда и идеи унификации, подчинения республик РСФСР или включения их в состав России. «Вот если бы все это было одно, если бы, нажав на одну кнопку, можно было управлять всей страной, это было бы удобно. С точки зрения ведомственной, конечно, это было бы легче, удобнее, приятнее. Если бы я рассказал вам историю борьбы, которую приходится республикам вести с нашим центральным аппаратом, это была бы история борьбы за их существование, переживаемая нами на окраинах».

Раковский высказал убеждение, что после образования СССР принцип равноправия республик не соблюдается в полной мере, что десятки постановлений обрушились своей тяжестью на республики, что российские органы стали выступать от имени всех республик, хотя и не получили на это полномочий. Аппаратные бюрократические действия ущемляли интересы республик. «Нет такого шага, который можно было бы сделать национальной республике и о котором можно было бы заранее сказать, что его можно сделать. Уездный исполком больше знает свои права, чем национальные республики».

Оратор делал вывод, что союзное строительство пошло по неправильному пути, ссылаясь на мнение Ленина и напомнив о том, что сам он предупреждал об этом в своей докладной записке в ЦК в сентябре минувшего года. Он внес предложение о значительном сокращении прав и полномочий общесоюзных наркоматов с тем, чтобы соответствующие полномочия были переданы союзным республикам.[427]427
  Двенадцатый съезд РКП(б)… С. 582.


[Закрыть]

Содержательное, насыщенное мыслью выступление Раковский оказался не в состоянии уложить в отведенный регламент. Он просил дополнительные пятнадцать минут, но получил десять.[428]428
  Там же. С. 579.


[Закрыть]

Высказанные идеи нашли подтверждение в выступлениях ряда делегатов.

Складывается впечатление, что в ходе съезда Раковский действовал в соответствии с заранее разработанной схемой: он выступал после ряда украинских делегатов, выходил на трибуну в качестве «тяжелой артиллерии». Скорее всего, именно в таком контексте надо оценить речь председателя Госплана Украины, бывшего боротьбиста (украинского левого эсера) Г. Ф. Гринько, сказанной им в прениях по докладу Сталина. Гринько высказал важную мысль: «Ни для кого не секрет, что не только в нашем советском аппарате, о котором мы достаточно много плохого говорили в последнее время, но и внутри нашей партии есть глубочайшая централизаторская инерция», относя этот упрек именно к решению национальной проблемы.[429]429
  Там же. С. 502.


[Закрыть]

В свою очередь член ЦК компартии Грузии К. М. Цинцадзе, выступавший вслед за председателем Совнаркома Украины, говорил: «Система была такова, как т. Раковский говорил, которая способствовала тому, что в эту систему управления подбирались люди, одержимые великодержавностью».[430]430
  Там же. С. 584.


[Закрыть]

Но большинство из тех, кто упоминал о его речи, проявляли себя то ли уже сложившимися сталинистами в национальном вопросе, то ли находились на пути к этому, причем подчас логическая аргументация подменялась гаерством, как это было, например, в выступлении А. С. Енукидзе – ближайшего в то время сталинского дружка. Он начал выступление так: «Товарищи, я сначала два слова скажу о т. Раковском. Он своим выступлением несколько удовлетворил мое национальное чувство. Вчера, товарищи, видя горячность выступавших здесь товарищей грузин, шутили, что нужно обыскивать их перед выступлением, как бы не произошло столкновения, но т. Раковский затмил своей горячностью всех кавказцев, вместе взятых».[431]431
  Там же. С. 585.


[Закрыть] Впрочем, полемизируя далее с Раковским со сталинистских позиций, Енукидзе не мог не признать наличия бюрократизма и других пороков, названных им.[432]432
  Там же. С. 586.


[Закрыть]

Недавний соратник Раковского по работе в Харькове, а теперь заместитель заведующего Агитпропом ЦК РКП(б) Я. А. Яковлев, по существу дела, извратил смысл выступления Раковского и, сведя его исключительно к проблеме слияния или отделения наркоматов, голословно провозглашал неправоту Раковского (такие провозглашения неправоты оппонента стали привычными на много лет и сохранились в своих пережитках вплоть до XIX конференции КПСС в известном девизе «Борис, ты не прав!»). Но и Яковлев заявил, что в самостоятельных комиссариатах сохраняется дух великодержавного шовинизма, чем фактически подтвердил обоснованность критики.[433]433
  Двенадцатый съезд РКП(б)… С. 596.


[Закрыть]

Р. А. Ахундов, защищая Закавказскую Федерацию, являвшуюся искусственным объединением трех республик (Грузии, Азербайджана и Армении), дошел даже до обвинения Раковского в намерении распустить СССР.[434]434
  Там же. С. 610.


[Закрыть]

Несколько уравновешеннее было выступление Г. Е. Зиновьева, который лишь предположительно высказался о преувеличенности оценок Раковского, но счел эту критику реакцией на нажим «великодержавников».[435]435
  Там же. С. 603.


[Закрыть]

На заседании национальной секции съезда 25 апреля Х. Г. Раковский развил свои мысли, высказанные на пленарном заседании.

Стенограмма заседания этой секции, до начала 90-х годов закрытая для исследователей в Центральном партийном архиве (ныне Российский государственный архив социально-политической истории), в настоящее время доступна и опубликована. Как видно из нее, Раковский сосредоточил внимание на «административном увлечении» и торопливости в «союзном советском строительстве», нажиме и давлении центральных советских органов на республики, фактическом упразднении их инициативы, превращении в объект эксплуатации. Он счел поспешной ту «колоссальную ломку», которая была произведена в декабре 1922 г. с образованием СССР. Мы видим, говорил оратор, что центральные синдикаты, тресты стремятся уничтожить развитие местных предприятий и кооперативов, что «идет борьба за сосредоточение богатств всех республик в руках центральных органов». Раковский настаивал на расширении прав местных органов за счет центральных. Без этого можно принимать сотни резолюций, но реально будет продолжаться прежняя великодержавная политика. Он сделал достоянием гласности (если считать гласностью заявление перед частью делегатов партсъезда, которое не публиковалось почти семьдесят лет!) неблаговидную попытку «автономизации», предпринятую еще в начале 1922 г. под видом ликвидации республиканских наркоматов иностранных дел. Однозначно отрицательно был оценен Раковским доклад Сталина на съезде.[436]436
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. С. 170–172.


[Закрыть]

Обрушившись на Раковского во время заседания национальной секции, Сталин пренебрегал не только нормами этики (с ней давно уже покончили в большевистской среде), но и элементарной логикой, строя из себя тупицу, каковым в действительности отнюдь не являлся (в роль политического актера и режиссера будущий «великий вождь» полностью вошел уже в то время), допустил прямые оскорбительные выпады против Ленина, заявив, что тот «много забывал в последнее время»,[437]437
  Там же. № 4. С. 171.


[Закрыть] то есть прямо признал политическую недееспособность еще живого Ленина. Совершенно очевидно, что все это было Сталину необходимо, чтобы смазать впечатление от направленных против его позиции ленинских документов. Сталин саркастически обозвал Раковского «старым ленинистом», имея в виду нечто прямо противоположное – разногласия между обоими деятелями социал-демократического движения в дооктябрьский период.[438]438
  По всем канонам большевистской ментальности речь Сталина была настолько цинична и нагла, что позже он не решился включить ее в собрание собственных сочинений.


[Закрыть]

Х. Г. Раковский по этому и другим поводам вынужден был взять слово для справки, дав генсеку спокойную и достойную отповедь. Он, в частности, сказал: «Я нахожусь в рабочем революционном движении уже тридцать лет, то есть когда еще не существовала партия большевиков. И если с его ближайшими сотрудниками были у тов. Ленина разногласия, почему мне, который принадлежал к рабочей революционной партии другой страны, не быть с тов. Лениным в известных случаях в разногласии. Но я одно могу сказать, что во всех решительных боях международного пролетариата я был с тов. Лениным, и в данный момент, в чем вы можете меня обвинить, это в ленинском уклоне по национальному вопросу».[439]439
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 174–175.


[Закрыть] Раковский был активно поддержан членом коллегии Наркомнаца РСФСР М. Х. Султан-Галиевым[440]440
  Там же. С. 161.


[Закрыть] – непокорным и своенравным подчиненным Сталина.

Х. Г. Раковский предложил проект резолюции, которым вносил поправки в тезисы Сталина. Основной смысл поправок состоял, во-первых, в дополнении, указывавшем на необходимость внимания к национальному вопросу не только на Востоке, но и на Западе, а во-вторых, в предложении строить вторую палату ЦИК СССР так, чтобы туда входили представители государственных объединений, иначе при равном представительстве союзных республик и различных автономных образований в составе РСФСР будет обеспечено многократное преобладание России над другими формально равноправными республиками. Это были разумные предложения, ставившие целью восстановление понимания Союза как объединения равноправных государств, которое Сталин пытался фактически похоронить, усиленно проталкивая идею «автономизации» под иным соусом.

При обсуждении поправок вновь разгорелись бурные дебаты. В ответ на возражение Г. Е. Зиновьева, что в резолюциях II конгресса Коминтерна (1920) о национальных движениях в Европе сказано, мол, достаточно полно, Раковский привлек внимание к последним документам Ленина по национальному вопросу, содержавшим критику сталинской «автономизации».

Раковского поддержали Н. А. Скрыпник и М. Я. Фрумкин, Сталин же, расшаркиваясь перед главой украинского правительства, представил дело таким образом, будто тезисы съезда по национальному вопросу должны быть «заострены лицом на Восток», что в этом, мол, состояла воля Ленина. Разумеется, эта «воля» никак документально не конкретизировалась.[441]441
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 5. С. 158–159.


[Закрыть]

По вопросу о структуре второй палаты прения вылились в весьма острую перепалку. Спор шел о том, какого рода представительным органом должна быть эта палата – Советом национальностей, как заранее решил Сталин со своими подручными, или Советом республик, на чем настаивали украинские делегаты во главе с Раковским. Председатель Совнаркома Украины высказал свои предложения, выраженные им уже на февральском пленуме ЦК, а затем в комиссии по выработке тезисов по национальному вопросу к XII съезду, о необходимости иметь именно Совет Республик. Попытку Сталина представить дело так, будто пленум отверг предложение Раковского, последний парировал, уличив генсека во лжи: «Пленум решил по вопросу о двухпалатной системе предложить т. Сталину изложить эту систему в общей форме», «Пленум не высказывался за ту или иную форму двухпалатной системы».

В поддержку предложения Раковского, чтобы во второй палате были достойно представлены не только РСФСР и ее автономии, но все союзные республики, энергично высказался М. В. Фрунзе. Обозленный Сталин грубо обзывал Раковского и Фрунзе, хамски заявил, что Фрунзе «запутался в конституционных комбинациях и махинациях», лицемерно вещал, что надо иметь орган, где все национальности имели бы равное представительство. В ответ на повторное требование предоставить равные права республикам он заявил: «К чему эта бюрократическая симметрия, если она не ведет к практическим революционным результатам?» Вряд ли созревавший вождь, однако, мог подумать, будто предоставление, скажем, Башкирии того же количества мест во второй палате, что и Украине, могло дать «революционные результаты»…

Когда председательствовавший Я. Э. Рудзутак, заискивавший перед Сталиным, попытался оборвать прения, Раковский воскликнул: «Это самый коренной вопрос!», когда же Рудзутак поставил вопрос на голосование и послушное большинство вотировало прекращение прений, соратник Раковского полпред Украины в РСФСР М. Н. Полоз, в прошлом видный боротьбист, воскликнул: «Это значит сорвать основной вопрос съезда!», а Скрыпник заявил протест против такового решения.

Меньшинство в секции продолжало борьбу. Раковский внес предложение, чтобы во второй палате ни одно из государственных объединений не могло иметь более 2/5 голосов, и разъяснил, что предложение Сталина о представительстве национальностей, а не государственных объединений не выдержано с юридической точки зрения: «Тов. Сталин, у вас такая путаница, которую никакой элементарный учебник не выдержит». Раковский разъяснил: «Мы не участвуем в качестве национальностей в различных государственных объединениях, а участвуем в качестве государства… Ваша формула, таким образом, есть прикрытое великодержавничество». Сталин в свою очередь вместо ответа по существу заявил о «конституционном кретинизме, в который некоторые вдаются», имея в виду прежде всего Раковского.