Текст книги "И деревья, как всадники…"

Автор книги: Георгий Шахназаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

БОРЬБА С МАРСИАНСТВОМ

По субботам Заборьевск обычно отсыпался за прошедшую неделю и за воскресенье вперед. На этот раз он поднялся до зари. Город был как потревоженный улей, все бегали за информацией к соседям, обзванивали родственников и сослуживцев, приняв сообщение, заслуживающее внимания, спешили немедленно передать его по кругу. Молва гуляла по домам и улицам беспрепятственно, поскольку остановить ее было некому: районная газета выходила четыре раза в неделю, а центральной прессе только и дела – следить за положением в Заборьевске.

Рассказывали, что в вокзальный ресторан ворвалась группа марсиан, находившихся в сильном подпитии, вели себя непотребно, скандалили, били посуду, досталось и официанту. На увещевание метрдотеля отвечали с вызовом: погоди, мол, высадится основной десант, не то еще будет. Потом, видимо по команде, разом исчезли. Не исключено, что передвигаются они методом радиотранспортировки: дезинтегрируются на атомы, передаваемые волнами в место назначения, а там реинтегрируются. По другим данным, дело обстояло проще: марсианские шлемы, оказывается, обладают свойствами шапки-неведимки.

По некоторым сведениям, за прошедшую ночь в городе было совершено не менее шести дерзких ограблений. Не обошлось и без жертв: одного смельчака, вступившего в борьбу с марсианином, тот аннигилировал. Изымались ценности, документы, предметы одежды, продовольствие и даже медикаменты. Отсюда напрашивалось заключение, что марсиане создают где-то в укромном месте базу, и реквизиции будут продолжены. Особо отмечалась охота марсиан за спичками – либо они намеревались заняться поджигательством, либо, напротив, хотели недопустить, чтобы заборьевцы, покидая оккупированный город, предали его огню.

Поступали, впрочем, и более утешительные вести: марсиан немного, они вовсе не агрессивны, а главное – милиция напала на их след, часть уже отсиживает, остальных выловят к исходу дня.

Особым успехом пользовались сведения о подвигах старшего лейтенанта Гвоздики, который, в одиночку схватившись с тремя пришельцами, отобрал бластеры и доставил троицу в отделение. Упоминалось также имя оперуполномоченного Стенькина, ухитрившегося распознать марсианина в совершенно нормальном на вид пассажире скорого поезда.

В кругах местной интеллигенции распространились вести, что сразу же после телепередачи в городе появился марсианин, официально предложивший установить контакт между двумя родственными цивилизациями. Перспектива эта сулила огромные выгоды, ибо в обмен на минеральное сырье марсиане предложили баснословную технику, вплоть до лицензий на производство машины времени, аппаратов, позволяющих за день выучить любой иностранный язык, а также таблеток, полностью излечивающих от пристрастия к алкоголю и табаку.

Возникали, правда, сомнения, почему руководство Красной планеты решило направить своего представителя не в одну из столиц, а именно в Заборьевск. Однако это мог быть тонкий дипломатический ход, рассчитанный на то, чтобы не порождать международных раздоров. Как бы то ни было, марсианское послание было немедленно передано в центр.

Цены на рынке изрядно подскочили. На вопрос покупателей, чем это вызвано, продавцы отзывались: что ты, мил человек, с луны свалился, не слыхал про марсиан? Когда же иной любопытствующий пытался уразуметь, почему появление инопланетчиков должно повлиять на механизм ценообразования, ему отвечали уклончиво.

И вообще горожане разделились на два сектора. Одни верили в марсиан, другие не верили. Последних было несравнимо больше, но на стороне первых было преимущество – вера. В спорах они брали верх. Что, в самом деле, можно возразить, когда оппонент божится, что вот этими самыми, собственными глазами видел, как марсианин грозился бластером с фамагустой? Тут и самый опытный полемист спасует. Да и невольно лезет на ум читанная в обилии научная фантастика, и думаешь: а что? А почему бы нет? Век-то у нас какой – стыкуемся в космосе, ходим по Луне, фотографируем Венеру. Когда-то ведь пришельцы должны объявиться!..

Явившись поутру в неосторожно вверенную ему школу,

Дубилов отложил все занятия, велел распустить ребятню, подкинув добавок к домашнему заданию, и назначил на 10.00 учительское собрание с участием родительского актива. Пока скликали народ, он, запершись в кабинете, спешно дописывал речь, над которой протрудился всю ночь.

Аудитория была встревожена экстренным характером собрания. Такое бывает не часто, и если уж бывает, то по веским причинам. «Ждут сенсации», – подумал Дубилов. Он широко расставил локти, вперился в зал, тянул минуту, чтобы нарастить напряжение, и начал эффектно:

– Есть ли у нас в коллективе марсиане?

Полуминутная пауза, на протяжении которой слушатели лихорадочно перебирают свое прошлое, пытаются припомнить, чем, когда не угодили докладчику. Инфарктная пауза.

– Вопрос ставлю в связи с создавшимся положением. И отвечаю уверенно: безусловно, нет!

Вздох облегчения.

– Я бы и не стал терпеть подобных лиц во вверенном мне учреждении.

Всеобщее ощущение чистоты и слитности.

– Но… – пауза на этот раз короче, предынфарктная, – скажем прямо, есть такие, кто увлекается марсианством, нет-нет да и поглядывает, образно говоря, в сторону Марса.

Внимание аудитории сконцентрировано предельно. Раздается чье-то нервическое сопение.

– Взять хотя бы… не буду называть фамилий… руководительницу шестого «Б» класса. Ведь это же факт, товарищи, что она попустительствует ученикам. Спрашивается, разве это метод воспитания полноценной смены – доверять подросткам самим выставлять друг другу оценки? Разве это есть у Макаренки, разве этому нас учил великий педагог? Нет, дорогие коллеги, так дело не пойдет… Или – возьмем опять же преподавателя физкультуры. За десять лет в школе не выращено ни одного мастера спорта. Видимо, ему не дорога честь коллектива. И как же товарищ объясняет свою нерадивость? Для нас, мол, главное, чтоб молодое поколение росло здоровым. Это – искусственное противопоставление, ошибочный, я бы даже сказал, вредный подход. Нам нужны и здоровье и мастерство.

Слушатели осмысливают молча.

– С подобными настроениями, – продолжает Дубилов, – Пора кончать, выкорчевать их, как сорную траву.

– А при чем тут марсианство? – неожиданно раздается из зала звучный родительский голос.

Но Дубилова так, с ходу, не возьмешь.

– Вот вам, товарищи, живой пример, – говорит он, разводя руками. – Нужно ли отвечать на этот вопрос?

Крик из зала:

– Нет!

Дубилов:

– Ну вот, аудитория выразила свое отношение.

Пока в школе таким образом разворачивалась борьба с марсианством, Гвоздика и Стенькин посвящали друг друга в события минувшей ночи.

Дежурный принес им по стакану чая.

Старший лейтенант взялся было за сахар, но, вспомнив, достал из кармана блестящую коробочку и протянул ее товарищу.

– Угощайся, – сказал он, нажимая кнопку, от чего крышка коробочки распахнулась.

Стенькин удивился:

– Вот уж не знал, что вы сластена, – и взял конфету.

– А ты знаешь, что сейчас ешь? Марсианский бластер.

Стенькин поперхнулся.

– С аннигилирующим устройством? – машинально спросил он.

– С аннигилирующим.

– А как же фамагуста?

– Есть такой городишко на Кипре. Пришло мне в голову, хотя и с опозданием, заглянуть в энциклопедический словарь.

– Дурачили, значит?

Гвоздика кивнул и, усмехнувшись, добавил:

– А ты как думал? Или вправду поверил в марсиан?

Стенькин покраснел.

– Я действовал по обстоятельствам. Тут такое творилось, не поверите… Инструкцией не предусмотрено.

– Ладно, не оправдывайся, давай сюда задержанных.

Через десять минут Сарафаненко и Будушкин были отпущены с миром и извинениями. На ковер вызвали Гудаутова.

Выйдя из милицейского участка, Сарафаненко обрушился на Будушкина:

– Это по вашей милости я впервые в жизни провел ночь в арестантской! Я, артист! Какой срам! Что будут говорить в филармонии!

– Пустяки. Подумаешь, одна ночь.

– Для вас, возможно, и пустяки, но для художника – потрясение. Ну что вы хотели сказать этой вашей идиотской фразой «Может быть, мы все марсиане»? Начитались своего Азимова, и туда же, умничать…

– Позвольте, – защищался Будушкин, – а кто поднял шум в ресторане, кто сказал, что Гудаутов марсианин?

– Гудаутов здесь ни при чем. Еще не доказано, что он не марсианин. Проявлять бдительность – наш гражданский долг.

– И потом, раз вы художник, так вам должно быть интересно испытать переживания арестованного.

Сарафаненко махнул рукой: о чем, мол, с ним говорить…

– У вас мозги набекрень от неорганизованного чтения. Советую прекратить это занятие, пока окончательно не свихнулись… Вот так, – сказал он, обращаясь уже к самому себе, – вступайся за общественный интерес, тебя же еще и сажают. – И, рассерженный, удалился.

Будушкин постоял секунду, пожал плечами и тоже пошел. Но едва он завернул за угол, как чья-то рука ухватила его за локоть. Оглянувшись, Будушкин увидел высокого худого человека в потертом твидовом костюме. В наружности незнакомца не было ничего примечательного, разве что длинные баки, крупный нос и отвисшая нижняя губа.

– Вы не из милиции? – спросил субъект.

– А что?

– Уделите мне минуты две, товарищ. Я – марсианин.

Вконец расстроенный перепалкой с гитаристом, Будушкин не выдержал и выругался.

– О, – воскликнул субъект, – этого выражения нет в моем словаре – видимо, сленг.

– Иди отсюда, – сказал Будушкин и подумал: «Вот еще привязался!»

– Я действительно к вам привязался, – сказал носатый, делая ударение на последнем слове, – и прошу нижайше меня извинить, но выслушать.

Будушкин готов был поклясться, что не произносил вслух слово «привязался». Уж не читает ли этот тип мысли?

– Вы угадали, я читаю мысли. Вот и доказательство, что я вас не обманываю.

– Положим, – возразил Будушкин, – это еще ничего не доказывает. Современная наука зарегистрировала несколько случаев чтения мыслей, внушения на расстоянии и тому подобное. Правда, есть сомнения в чистоте эксперимента, споры продолжаются, но…

– Не спорю, – перебил его незнакомец, – хотя и вижу, что сами вы до сих пор в это не верили. В любом случае на Земле речь идет пока об отдельных индивидах, чьи парапсихологические свойства имеют природное происхождение и должны рассматриваться как отклонение от правил, в известном смысле даже болезнь. На Марсе же телекинез, мысленное общение выработаны наукой, введены в генетический код и относятся ныне к разряду нормальных врожденных способностей.

– Любопытно. У меня нет оснований вам не верить, и я должен принести извинения за грубость.

– Мелочи жизни, – сказал марсианин. – Я даже остаюсь в выигрыше, поскольку смогу теперь пользоваться вашим сленгом. – Он протянул руку. – Давайте знакомиться.

– Охотно. Гена Будушкин, радиотехник.

– Меня зовут Зуй, – представился марсианин.

– А по батюшке?

– Увы, у меня нет определенного батюшки и матушки. На Марсе потомство выращивают искусственным способом.

– Вы считаете это прогрессивным?

– Мы находим такой метод деторождения рациональным. Что касается прогрессивности или регрессивности, то я не уверен, что всякое явление может оцениваться под углом зрения этих критериев.

– Я с вами решительно не согласен, Зуй, – с жаром возразил Будушкин. Он был на седьмом небе: надо же, такая удача – познакомиться с настоящим марсианином!

Продолжая дискуссию, они направились в диетическое кафе и заняли уютный столик. Геннадий заказал яичницу с поджаренной колбасой, а Зуй – пшенную кашу. Признавшись, не без смущения, что яичница ему не по карману, он твердо отклонил настойчивые попытки Будушкина взять на себя расходы, заявив, что на Марсе это не принято.

– Вы давно на Земле, Зуй? – спросил радиотехник, когда они покончили с едой и, закурив, ждали кофе.

– Около года.

– И какие впечатления?

– Я в восторге. Здесь еще столько неустроенности. Вам предстоит решить уйму проблем: предотвратить мировую атомную войну, добиться разоружения, покончить с голодом, искоренить болезни, преодолеть враждебность и разобщенность, утвердить общий язык, завершить вступление в Эру Единения, основанного на общем благе… Всего не перечислишь. Я не говорю о технических проблемах, во многих отношениях не менее сложных, – защите и восстановлении природной среды, овладении энергией ядерного синтеза и так далее.

– Побойтесь бога, Зуй, чем тут восторгаться?

Марсианин искренне удивился:

– Как чем? Подумайте, какое поле для борьбы и творчества, сколько возможностей для дерзания духа и нравственных подвигов! Эх, друг Геннадий, нам бы ваши заботы!

Будушкин улыбнулся:

– Выходит, на Марсе нет проблем?

– Ну, не то что уж и нет… – Зуй задумался. – Вот, к примеру, – оживился он, – сейчас в Марсополисе обсуждается вопрос: как быть с Землей?

– То есть?

– Природные ресурсы Марса практически исчерпаны. У нас нет трудностей с энергией, мы научились в любых количествах брать ее у Солнца. Хуже с металлами. Конечно, в девяноста случаях из ста им находят полноценные заменители, но потребность в них сохраняется. Металл остается каркасом нашей цивилизации; лишившись его, она была бы обречена на гибель…

– Постойте, Зуй, значит, то, что говорил ваш представитель по телевидению, было правдой и марсиане собираются колонизовать Землю? Это безумие! Предупреждаю, – Будушкин возбудился, чувствуя себя в этот момент уполномоченным от всей планеты, – предупреждаю, мы будем защищаться до последнего!

– Что вы, Геннадий, успокойтесь! Какая колонизация? На Марсе вот уже несколько столетий нет никакого оружия, если не считать средств защиты от хищных рептилий, вроде магнитного силового поля. Марс – мирная планета. Откровенно говоря, у нас побаиваются, как бы земляне не вознамерились покорить марсиан. В этом одна из причин решения законспирировать первую нашу экспедицию.

– Тот, что выступал по телевизору, говорил иначе.

Марсианин встал, явно взволнованный:

– Я официально заявляю вам, товарищ Будушкин, что ни один марсианин не выступал на Земле с публичными заявлениями – это категорически запрещено инструкцией. Очевидно, здесь недоразумение.

– В чем же, однако, ваша проблема?

– Да все в том же: можно ли торговать и вообще сотрудничать с Землей, или это опасно и следует поискать то, что нам нужно, в другом месте?

– Можно торговать! – чуть ли не закричал Будушкин. – Можно сотрудничать, можно обмениваться идеями, можно дружить. Можно и нужно!

Какой-то посетитель строго посмотрел в их сторону, неодобрительно покачал головой и проворчал вполголоса, но достаточно громко, чтобы все могли услышать:

– Безобразие, даже в диеткафе ухитряются проносить водку, налижутся с утра и хулиганят.

Ворчун вдруг схватился за голову, секунду вращал бессмысленными глазами, потом вскочил и опрометью кинулся к выходу: ему чудилось, что вот-вот его накроет набегающая сзади морская волна.

– Знаете, Гена, – сказал марсианин, – и я склоняюсь к этому. Не скрою, однако, меня смущает, что кое-кто из ваших проявляет к марсианам… как лучше выразиться… нетерпимость, что ли. Да, именно нетерпимость. Это тем более непонятно, что вам о нас ничего не известно. Вы не установили пока даже факта нашего существования.

– Это верно. И я вам скажу, почему. Марс всегда был излюбленным объектом научной фантастики, и, за редкими исключениями, его обитателей изображали кровожадными монстрами, безжалостными конкистадорами и насильниками, да еще ползающими, да еще со щупальцами…

– Не забывайте, – улыбнулся Зуй, – что я принял земное обличье.

Разгоряченный Будушкин пропустил эту реплику мимо ушей.

– Да, да, – продолжал он, – именно со щупальцами. Словом, Марс стал в обыденном сознании олицетворением всего враждебного человеку, увеличенным отражением его страха, пороков чуждого ему общественного устройства. И выбор этот не случаен: цвет вашей планеты на земном небосклоне, Зуй, – это цвет крови.

Будушкин явно увлекся собственным красноречием. Оказывается, воодушевившись, он способен ораторствовать не хуже самого Звонского.

– Но ничего, все это поправимо. Мифы рушатся, сталкиваясь с фактами. Мы будем пропагандировать земно-марсианскую дружбу, мы разъясним, и все поймут… – Будушкин внезапно осекся, перед его глазами возникла раскрасневшаяся физиономия Сарафаненко, возбужденного предстоящей охотой на марсианина в привокзальном ресторане. – Разъясним, и все поймут, – вяло повторил он.

Зуй деликатно сделал вид, что не прочитал его мыслей.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал он оптимистическим тоном. – Кстати, Геннадий, за нашей увлекательной беседой я забыл, с чем к вам обратился. У меня похитили чемоданчик с прибором, чрезвычайно ценным для исследований и небезопасным для людей, окажись он не в тех руках. В милиции чемоданчик, случайно, не попадался вам на глаза?

– Определенно нет. Там, правда, был один подозрительный тип, которого мы по дурости приняли за марсианина. Он сошел вчера с поезда.

– Ага. Каков он из себя?

– Смазливый брюнет с усиками. Я даже фамилию запомнил – Гудаутов.

– Вы оказали мне большую услугу. Однако мне надо поторапливаться. Дайте мне свой телефон, непременно свяжусь. Обещайте только сохранить нашу встречу в тайне.

У Будушкина вытянулось лицо.

– Я полагал… – начал было он, но оборвал себя. – Конечно, – сказал он сухо, – если вы требуете, я буду молчать.

– Не требую – прошу. Еще не настала пора для открытого контакта. Да я и не имею права вступать в него по своему почину. Это вопрос государственной важности, решать его должны в центре.

Они пожали друг другу руки и расстались.

О СОДЕРЖАНИИ МАРСИАНСТВА

Звонский спал плохо – снились кошмары. Является он в редакцию, а там за столом шефа восседает марсианин с чулком на физиономии, бластером поигрывает. «Нам, – говорит, – надо, чтобы ты сочинил оду о Марсе, да чтоб не хуже, чем у Державина». – «Увольте, я од в жизни не писал». – «Ай-яй-яй, нехорошо обманывать, ничем другим ты и не занимался». – «Как же я напишу, если о Марсе представления не имею?» – «Это не обязательно, ты – поэт, вообрази, как там все прекрасно». – «Не стану я, делайте со мной что хотите!» – «Мы тебя не тронем, не бойся, мы – гуманисты, – хрипит марсианин ласково и манит его пальцем. – Видишь домик там, напротив?.. – прицелился бластером, мелькнула ослепительная вспышка, и от домика осталась груда пепла. – Видишь водокачку?.. – от нее тоже остался пепел. – А там, кажется, новая аптека…» – «Напишу, – заорал Звонский, – напишу оду не хуже державинской!» – и разбудил себя собственным криком. Однако успел еще увидеть, как марсианин, удовлетворенно хмыкнув, стянул с себя чулок, – лицо было чертовски знакомо, но припомнить, кому оно принадлежит, Звонский не смог.

Полежав с минуту, отдышавшись, он поднялся, прошел в ванную, долго держал голову под струей холодной воды. Потом направился в кухню. На газовой плитке закипал чайник. Стол был накрыт к завтраку. Жена сидела за швейной машинкой.

– Доброе утро, Веста, – сказал он. Вестой ее назвал отец, большой любитель латинской древности.

– Здравствуй, – ответила она сухо. – Хочешь есть?

– Вчера я пришел поздно, не хотел тебя тревожить.

– На окне кастрюля с гречневой кашей. Молоко на столе.

– Я тебе должен кое-что рассказать.

– Надеюсь.

– Ты смотрела вчера телевизор?

– Это так важно? Допустим, смотрела.

– Как тебе марсианин?

– Разве там был марсианин?

– Как же, в конце программы «Время».

– Ах, этот кретин с усиками.

– Почему кретин?

– Ну не кретин. Что, он тебе понравился?

– Не об этом речь.

– О чем же?

– Дело в том, что в нашем городе происходят странные вещи… Я подвергся ночью ограблению.

– Не надо шляться по ночам. И потом, почему ты не скажешь: «Меня ограбили»? У тебя варварский язык. А еще поэт!

– Послушай, сейчас ведь ты не на уроке российской словесности. Не воображай, что владеешь словом лучше меня.

– Тебе, Иван, недостает элементарной культуры, чтобы стать приличным поэтом.

– По-твоему, я графоман?

– Я этого не сказала.

– Нет, ты скажи, я графоман?

– Ты профессиональный поэт районного значения. Так все о тебе здесь говорят, сам ведь знаешь.

– Злая ты баба!

– Какая есть. Не огорчайся, бывают ведь не только поэты, но и пенсионеры – республиканские, союзные.

Звонский рассердился и обиделся, как всегда, когда жена ставила под сомнение его дарование. Хотя и понимал, что выпад этот – от настроения. В действительности она ставит его не ниже Евтушенки и считает верхом несправедливости, что его не зовут в столицу и что он вынужден пописывать стихотворные фельетоны в районной газете да изредка публиковать тоненькие лирические сборники в областном издательстве.

– Тебя даже не трогает, что меня ограбили?

– Что грабить при твоих-то заработках!

Эта реплика окончательно вывела Звонского из себя. Но он не успел решить, что предпочтительней: выложить ей все, чего она заслуживает, либо удалиться, хлопнуть дверью и заставить ее терзаться сознанием своей неправоты. Дверь распахнулась, влетел их двенадцатилетний сын Вова. Ссора была погашена или отложена до подходящего случая.

– В чем дело, Вовик, почему ты ушел с уроков? – забеспокоилась мать.

– Нет уроков! – завопил Вова. – Будет война с марсианами. Я иду добровольцем.

Родители переглянулись, ошеломленные. Веста отбросила шитье, вскочила, положила руку мужу на плечо, инстинктивно ища опоры.

– Я тебе покажу добровольца! – поднял голос Звонский.

– Не покажешь. Не имеешь права, когда страна в опасности.

– Кто тебе сказал о войне?

– Все говорят. Алешка Сарафаненко, Верка Дубилова… Где мой лук со стрелами?

«Дубилов! – вспомнил вдруг Звонский свой кошмарный сон. – Его лицо».

– Ты что же, Вовка, на марсиан с луком собрался? Они тебя бластерами аннигилируют в два счета.

– Как ты можешь! – возмутилась Веста. – Это же твой сын!

– Я и забочусь, чтобы он был вооружен как полагается.

– Шутить в такой момент!

– Это не шутки.

– Па, а с чем надо на марсиан? – спросил Вовка.

– С умом надо, милый, с умом. Война с марсианством – это война с предрассудками. Его можно победить только силой разума.

– Воображаешь, он тебя понимает? – вмешалась Веста.

– Понимаю, – заявил Вовка. – Их надо обмануть, послать к ним Штирлица и узнать все их военные тайны. Да, ма, совсем забыл: велели тебе сказать, чтоб в десять была в школе.

– Родительское собрание? Господи, что бы это значило? Иван, будь наконец серьезным, о какой войне идет речь?

– Я, кажется, догадываюсь. Но подождем до твоего возвращения. Поторопись. А мы с Вовкой пока поразмыслим, какую избрать стратегию.

Веста наспех оделась и помчалась в школу. Звонский стал втолковывать сыну, что появление марсиан проблематично, а марсианство есть абстрактное понятие, которое означает, с одной стороны, то, а с другой – это, а возможно, что и не то, и не это, а нечто совсем иное. Популяризатор он был никудышный, объяснял сбивчиво, сам путался в предмете, и сыну вскоре надоело его слушать. Сказав, что с него хватит, Вовка отправился к себе в комнату, где занялся выбором оружия для предстоящей схватки с марсианским воинством.

Звонский же сел было за письменный стол, но стихи не шли, никак не мог он отвлечься мыслями от Красной планеты и связанных с нею странных событий. «Действительно ли свершилось нашествие марсиан… не нашествие, а пришествие, – поправил он сам себя, – или заборьевские обитатели стали жертвами удивительного стечения обстоятельств, не исключено даже – ловкой мистификации? Если правда, то что сулит нам будущее? Какие вы, марсиане, – дьяволы или ангелы, собратья по разуму или вражье племя, которое объявит беспощадную борьбу за сферы влияния во Вселенной, за жирные куски космоса, пустынцые планеты с кладовыми нефти, металлических руд, чистой пресной воды? Способны мы мирно сосуществовать или неизбежна война миров, гибельная для побежденного, а может быть, и для победителя? Не в нас ли, – думал Звонский, – ответы на все эти вопросы? Не от нас ли самих зависит, быть марсианам друзьями или недругами? Нет, конечно, не только от нас, по крайней мере – на пятьдесят процентов. Придут они как захватчики, и мы будем защищать свой дом, свою планету, свою цивилизацию. Так не правы ли дубиловы, бьющие в набат, чтобы нас не застигли врасплох?»

Размышления его прервала Веста, взволнованная и растревоженная, находящаяся на грани истерики. Звонский заставил ее принять пятьдесят капель валокордина, напоил горячим чаем, дал прийти в себя, а потом уж приступил с расспросами. Вперемежку смеясь и негодуя, она рассказывала, с чем выступил Дубилов. Иван хлопал себя по лбу, воздымал руки, грозился немедля пойти жаловаться, не то сочинить язвительный фельетон, после которого директора школы выставят на улицу с запретом когда-либо переступать порог учебных заведений.

– Погоди, не суетись, – одернула его жена, уже взявшая себя в руки. – Сначала дослушай до конца. Едва Дубилов кончил, на трибуну вышла географичка. Потом пошли выступать другие учителя, родители, говорили об итогах четверти, об успеваемости, собранности учеников, самодеятельности – словом, о чем попало. О марсианстве никто и не заикнулся.

Дубилов в заключительном слове сказал, что, мол, собрание прошло организованно, помогло выявить недостатки, надо чаще встречаться с родительским активом, и так далее.

– Сориентировался.

– Подожди, Иван. Когда мы уже считали, что дело с концом, Дубилов говорит: «Да, товарищи, тут были разные высказывания, но, в общем, все согласны, что с благодушием и беспринципностью нужно решительно бороться. Это – главное. И еще одно. Вчера мы были свидетелями наглого выступления марсиан по телевизору. Поступают сведения, что их агенты объявились и в Заборьевске. Они изловчились принимать человеческий облик и, весьма вероятно, сумеют втереться в нашу среду, если уже не втерлись. В этих условиях наш долг – принять меры предосторожности. Прошу поэтому всех родителей представить справки из домоуправления, что они не марсиане. Мы своих родителей хорошо знаем, уверены, что среди них нет марсиан, но давайте выполним эту формальность, чтобы и вам и нам было спокойней». Тут в зале опять поднялся шум. Кто-то выкрикнул: «У вас что, инструкция есть?» Дубилов сказал: «Отвечаю: инструкции пока нет. Думаю, однако, что за инициативу нас с вами не поругают». На том и разошлись.

– Ты всерьез, Веста? – спросил Звонский.

– А ты воображаешь, что с этим можно шутить?

– Несусветная чушь! Кто удостоверит, что я не марсианин?

– Тебе же сказали: домоуправление.

– И ты пойдешь за справкой?

– Не я одна, мы пойдем вместе.

– Ты с ума сошла! Через неделю Дубилова снимут, а над нами будет потешаться вся область.

– Когда снимут, тогда и снимут. А пока без справки ребенок останется неучем.

– А что? – загорелся вдруг Звонский. – Почему бы, в самом деле, не взять справочку: «Дана гражданину Звонскому по требованию директора школы Дубилова в подтверждение того, что оный гражданин не является марсианином». Блеск! Потом мы ее пустим в оборот.

И он кинулся одеваться.

Наказав Вовке не устраивать в квартире кавардак, Звонские отправились в домоуправление. По дороге они стали свидетелями многочисленных вооруженных стычек: весьма кстати распущенное Дубиловым детское население микрорайона активно включилось в борьбу с марсианами. Как ни странно, нашлось много охотников изобразить воинов с Красной планеты: уж очень заманчиво было натянуть на голову чулок и держать в руках не какой-то там поднадоевший автомат, а таинственный аннигилирующий бластер. Время от времени раздавались боевые кличи: «Вперед, земляне!», «Эй, марсиане, сдавайтесь!», по некоторым из них можно было судить, что для участия в войне миров прибыли также контингенты с Венеры (в основном девочки), Юпитера и других планет.

Управдом, отставной артиллерийский полковник, жил в небольшом коттедже, окруженном зелеными насаждениями. Здесь же во флигелечке разместилась его контора. Посетителей принял он радушно, так как питал слабость к работникам печати, поделился своими заботами, посвятил в планы по благоустройству. Потом, подмигнув, спросил:

– Вы небось за справочкой?

– Что, не первые?

– Пятые.

– Ну и прекрасно, значит, у вас уже и форма есть.

– Форма-то формой, только все это не просто. Знаете, как я уважаю вас и супругу вашу, однако документ требует строгости. Чем докажете, что не марсиане?

– А вы?

– Так ведь с меня справки не требуют, – резонно возразил управляющий.

– Положеньице. – Звонский смущенно посмотрел на жену, призывая ее на помощь.

– Послушайте, Петр Никанорович, – взялась за дело Веста, – вы нашу семью знаете уже второй десяток лет. Было за эти годы хоть какое-то основание заподозрить нас в чем-то неблаговидном? Квартплату вносим исправно, собрания жильцов посещаем, с соседями живем мирно. Я с собой прихватила на всякий случай метрики, удостоверяющие, что и родились мы в Заборьевске в семьях служащих. При нужде можно проследить нашу родословную до пращуров.

– В происхождении вашем, Веста Сергеевна, нисколечки не сомневаюсь, – сказал домоуправ. – Но где доказательство, что эти распроклятые марсиане не вселились, к примеру, в вашего муженька? Дайте мне справочку на этот счет из какого-нибудь марсианского ведомства, и я ни минутки не задержу.

– Вы что, смеетесь над нами? – возмутился Звонский.

– А вам-то как не стыдно, дорогой товарищ, меня за дурака принимать! Неужто я не соображаю, что справка вам нужна для фельетона. Вы, однако, не подумали, что издеваться будут не только над Дубиловым, но и над тем, кто такую справку выдал.

– Верно, – сказал Звонский, – не подумали. Вы уж нас извините…