Текст книги "Партизан.Ру (СИ)"

Автор книги: Георгий Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Георгий Антонов
Партизан. Ру

Глава 1

– … И это не повод, чтобы не выпить! – завершил свой витиеватый и сбивчивый тост следователь ФСБ Чаплин, опрокидывая рюмку и цепляя на вилку гриб. Все молча последовали его призыву. Веселье явно сходило на нет. Сказывалось отсутствие дамского общества, недельная усталость от правоохранительной рутины, и что завтра снова в седло, да за такую-то зарплату – а пусть-ка они сами побегают, ети их…

Столбов лениво хрумкал маринованным огурцом, косясь на запакощенный стол. Гуляли у него. «Лишь бы Офшорников не перебрал, чтоб не пришлось оставлять на ночь». И на три буквы не пошлешь – чем меньше чин, тем больше спеси… С тех пор, как от Олега Столбова ушла жена, его трехкомнатная квартира стала превращаться в безотказное место ментовско-прокурорских и прочих силовых посиделок, планомерно приобретая черты притона. Поначалу Олегу это даже нравилось – и отвлекает от личных заморочек, и ты всегда в курсе дела – кто, кого, за что и почем. Но постепенно и эта клубная атмосфера начала тяготить. Олег служил следователем Ленинской районной прокуратуры, его ценили за кропотливость и склонность к анализу, в связях, порочащих его, замечен также не был, но как-то год от года ему все больше начинало казаться, что он что-то упустил в жизни, или вообще сел после института не в свои сани, да тут еще разрыв с Катериной, и…

– И все-таки я скажу – с Перво-ма-маем вас, дорогие друзья! – заплетающимся слегка языком провозгласил Натан Семенович Комаринский, или, как его называли среди своих, дядя Наташа. – С днем примирения и… как его… согласия! Вот я на днях – вы все знаете – получил звание полковника казачьих войск.

Олег уставился на него осоловелым взглядом. Это было что-то новенькое. Дядя Наташа, мутный тип под шестьдесят, значившийся конкурсным управляющим очень во-время разорившегося унитарного предприятия, был вхож везде, где пахло властью или деньгами. Его терпели, потому что из внутреннего кармана он с ловкостью Кио извлекал периодически, где надо и нет, пачечку фотографий 10х15, на которых он был запечатлен с разного ранга деятелями, в погонах и без погон, начиная с канувшего в лету Чурбанова, и кончая – страшно сказать, кем даже… В общем, терпеть – терпели, но полковник?

– Натан Соломонович, а вам шашку в руках держать доводилось? – дернув локтями, прорезался неожиданно ОМОНовский капитан Егорка Михалев, румяный богатырь с донскими корнями, до этой поры, как и обычно, сидевший тихо, лишь изредка стреляя из-под густых бровей ярко-желтым взглядом, похожим на взгляд сытой, но хищной птицы.

«Браво, Егор!» – вяло подумал Столбов. Комаринский несколько скуксился и потянулся разливать еще по одной, нависая тугим животом над скромной закусью.

– Мой вот прадед у Его Превосходительства Александра Васильевича Колчака сотней командовал. И по матери деда – за антоновский мятеж… того… – продолжал вещать Егор – кажется, молодца задело за живое. – А адмирала – когда на лед выводили – иркутский комиссар Мойша Чудиновский с него сапоги стянул. Видимо, думал – по ноге. А? Не ваш родственник? – и Егор уперся взглядом в мелко кривляющегося дядю Наташу.

– Ну и кто старое помянет… Вспомнили тоже, батенька, – нашелся Комаринский. – А вот лучше я вам, господа, расскажу про то, что еще никто не знает. Никто не знает – я знаю! – Он поднял вверх толстый курчавый указательный палец и дождался тишины.

– А вот кто из вас был в Верхопышемском районе?

– Верхопышемский? Был, дыра дырой, – отозвался басом майор Василенко из убойного, – Как – то ногу там нашли в помойке. Собаки разрыли. Бомжи свою сожительницу топором приложили. А там ею же и закусили на бережку. Обычное дело – за боярышник. И надо ж было нас с области дергать. Мерзость, конечно…

– Да, село разлагается… – глубокомысленно заметил Столбов.

– В Верхопышемском нашим доблестным губером все леса взяты на 25 лет в аренду. Под якобы заповедник. Охотится он там, – подняв голову от шпрот, нудно проговорил помпрокурора Ленинского района Яблоков.

– Ну и вы знаете – и я знаю. И таки вы молчите – и оно вам надо? – завилял тугим животом дядя Наташа над убывающими закусками, разливая по еще. Когда все выпили, он вдруг посмотрел искоса, как-то схитреца, на Столбова.

– А вы, Олег Анатольевич? – эти слова он почти прошептал, наклонившись к нему толстым, расплывающимся лицом.

– Чего? – отозвался Столбов, пребывая в полунирване.

– А ничего. Просто привет передавайте Совкову Ивану Ильичу. Ивану Ильичу Совкову…

– Ага. И от вас привет. И от Колчака. Александра Васильевича… И от Антонова… – А кто это – Совков? Фамилия какая гнусная… Спать… Черт возьми! Не… А, ладно… Катя… Как – ты снова со мной?… Катька… Ну да, дурочка моя. Да, да…

– Столбов! – Олег! Столбов, мать твою! – из сна его выдернули, как из омута – за волосы.

– Столбов! Трубку держи! – кто-то ударил два раза по щекам и всунул в непослушные пальцы скользкую и липкую от шпрот телефонную трубку. – Шеф тебя!

– Столбов, слушай! Кончай ночевать! – в голосе прокурора слышались нотки настолько непривычно-нервные, что мозг моментально переключился на восприятие.

– Слушай! Короче, сейчас пять, шестой. В шесть ноль-ноль у твоего подъезда будет Петрович на «Ниве». Едешь в Верхопышемский район на усиление. Терроризм, мать его!

– Дак пусть ФСБ, мать его, туды в бабушку, – опять школьники про бомбу позвонили, чтоб контрольную не писать… – начал бормотать Олег спросонья.

– Заткнись! – зашипел в трубку прокурор. – Похищен глава администрации района. Василий Кузьмич Кучелапов, мать его конем! Участковый с огнестрельным ранением… В общем, полный привет. Все, отбой!

Олег повесил трубку, прошел в ванную и начал методично тереть себе уши под холодной водой. Светало помаленьку…

ГЛАВА 2

А было так. Василий Кузьмич Кучелапов, глава администрации Верхопышемского района, проснулся от гадкого чувства под ложечкой. «Опять жаба давит, – обречённо констатировал В.К.,– И чего она на этот раз?»

Последнее время жаба зачастила, и чувство это, где-то между физической болью и беспричинной тоской, не давало досыпать, гнало на кухню, к холодильнику, к кофеварке. Потом, после второй чашки капуччино, В.К. прошёл в душ. Всего душевых в его доме было три – скромно, по одной на этаж, не считая сауны. С замираньем покрякав под холодными, острыми струйками, Кучелапов пустил тёплую, потом растёрся толстым финским полотенцем и оглядел в зеркале свою представительную, покрытую веснушками и рыжим волосом фигуру. Бодрости прибыло, но беспричинная тревога осталась – жаба затаилась за камушком. В.К. прошёл в свой кабинет на третьем этаже, как всегда, закрытый на ключ и с наглухо зашторенными окнами. Оглянувшись ещё раз на дверь, Кучелапов нащупал в ящике стола скрытый выступ, и картина Айвазовского над диваном издала лёгкий щелчок. Он сдвинул «Девятый вал» вместе со стеновой панелью, набрал комбинацию шифра и запустил пальцы в сейф.

Вот она, заветная папочка! Мамочка моя! В.К. перелистал документы – всё было на месте: печати, подпись губернатора, подпись Бориса Бодунова… А вот и сертификат на акции. А вот и главное – просто половинка белого листа А-4. В.К. любовно повторил, шевеля губами, двенадцатизначный номер счёта. Это был своего рода ритуал. Конечно, зазубрил наизусть – но ведь память в пятьдесят четыре годика могла и подвести. А этот вот листочек, – Кучелапов провел по поверхности пухлой рябой ладошкой, – этот листочек – это пропуск в его, Кучелапова, маленький персональный рай.

За окном, выходящим на центральную площадь посёлка, нарастал, между тем, некий неопределённый гул. Кучелапов отвел пальцем краешек глухой шторы и выругался вслух.

– Первомай же сегодня, мать ети! Не было команды п… ть! Чего их сюда с утра принесло. Вот дебилы – отдохнуть не дадут в праздники. Два дня выходных, жена в Сочи, прислугу отпустил с вечера. Всё к тому, чтобы с утра на охоту. Нет, сползлись. Из своего дома, как вор, через гараж выходить. Так, охранника отпустил. Ну, ничего. Вызову-ка я Вову Клюквина. Мужик правильный. С ним и выпить, и поматериться, как говорится. И лося освежует, и за рулём… Опять же участковый – места знает, и от людей ему почёт…

Неприятный гул за шторами нарастал.

– Аллё, Семеныч! – Кучелапов набрал номер. – Ты, Дарья? А где Вован? На каком ещё патрулировании в праздники? На площади митинг? Тьфу ты! Да не ты. Ну, будь. – Алло, дежурный! Начальника отдела мне. Это Кучелапов. Что? Тоже на патрулировании? Весь отдел? Они что – с ума посходили? Почему не доложили, если такой кипеш? В штатном режиме, говоришь? Ладно. Свяжись по рации с Клюквиным, пусть дует до меня. Дело есть. Срочное.

… То, что происходило в это утро на площади, было действительно не вполне штатно для тихого лесного райцентра Верхняя Пышма. По единственной главной улице посёлка двигалась толпа, напоминавшая среднее между картиной классика «Сельский крестный ход» и демонстрацией времён застоя. Хотя пьяных было на удивление немного. Люди шли с хмурыми, сосредоточенными лицами, изредка переругиваясь. Окружив маленького, покрытого серебрянкой Ленина на постаменте напротив райадминистрации, шествие принялось клубиться и роптать. Гармонисту, рванувшему было «Вихри враждебные», сразу сунули по шапке из группы молодёжи, и он смолк.

– Кончай совдеп. Цоя давай!

– А чего? При советах работа у всех была. И не грабили так!

– Продали страну за три копейки. Сталина на них нет!

– Долой губера! – Кучелапова на мыло! – Ментов на фонарь!

Выкрики нарастали, но собравшимся явно не хватало единства. Милиция, взявшись за руки, создала живой барьер перед входом в здание администрации, в котором, впрочем, кроме сторожа никого не было. Наконец, на подножье пьедестала взгромоздился пожилой дядька с красным бантом на пиджаке.

– Сограждане! – провозгласил он. – Буду краток. Мы все знаем, почему мы здесь собрались. Земли нашего района скуплены за копейки олигархами. И это вы сами их продали! – в народе зароптали, – Но теперь за нашей спиной они взяли в аренду весь лесной фонд. Все наши предприниматели разорены. Рабочие остались без куска хлеба. А теперь ещё вокруг Верхней Пышмы они создают свою якобы природоохранную зону, чтобы было где им охотиться…

– А Совков курицу мою отнял! Не там, вишь, продавала! – взвизгнула бабка Чарушиха, пролезшая, как всегда, в первые ряды. Тут начальник РОВД Совков, не выдержав, вышагнул из оцепления и замахнулся на Чарушиху дубинкой. В тот же миг здоровенный, похожий на медведя лесной мужик-молчун, известный под именем Домкрат, сгрёб Совкова за китель, и, приподняв из грязи, швырнул в милицейскую цепь. Цепь повалилась, народ хлынул, началась куча-мала.

Когда после нескольких предупредительных очередей в воздух толпа, наконец, рассеялась, Домкрата, разумеется, нигде не нашлось. В. К. Кучелапов же в это время и подавно находился далеко, наматывая километры по таёжному проселку на заднем сиденье своего «Шевроле-Субурбана» в обнимку с любимым «винчестером». Километре на тридцатом сидевший за рулём участковый Клюквин неожиданно врезал по тормозам. Машину занесло, и прямо перед лицом В.К. на дорогу с шумом рухнула ель. Громыхнул выстрел, стало страшно. Клюквина отбросило вправо, осыпав осколками стекла. Потом машину открыли, надели Кучелапову мешок на голову, и он услышал, как Вована выволакивают на дорогу. Потом клацнул затвор.

– Оставь, пускай своим расскажет, – произнёс мужской голос.

– Н-да, жаль… – женский вздох показался Кучелапову странно знакомым.

Машина завелась и тронула.

– Как воняет! – процедил чей-то бас с переднего сиденья, – обделался, гнида.

ГЛАВА 3

Все, конечно, были заняты своим делом. Эксперты замеряли тормозной путь «Субурбана» и собирали осколки стекла в пакетик, шарили в грязи в поисках следов и гильз. Егор Михалев с ребятами умчались вдаль по просёлку – искать ветра в поле. ФСБ-шник Чаплин проводил работу с населением. Население безмолвствовало. Столбов допросил подстреленного Клюквина и вернулся к месту преступления.

Начальник местного РОВД Совков бестолково тёрся возле, не зная, куда спрятать набрякшие глаза и руки, и прикидывал, каким боком вся история может выйти лично ему. Но, как ни прикидывай, выходило погано.

Олег понимал, что это тупик. Всё было настолько кондово, тупо и безобразно, что не укладывалось ни в какую схему, и у всех уже опустились руки. А если добавить к этому бьющий с майского неба ультрамарин, и щебет пробудившихся от зимы птах, и подснежники на лиловых лесных проталинах…

Олег брёл наугад, задрав голову к вершинам шумящих сосен, и лес этот, он знал по карте, тянется туда на сотни километров вдаль, и, не считая редких островков лесоразработок, нет в том лесу человеческого присутствия. И дух захватило от этой первозданности, и мелким, ненужным уже казался Кучелапов с его исчезновением… Олег достал из-за пазухи плоскую фляжку и в очередной раз отхлебнул – вернуть мысли на место. Если похищение из-за выкупа – объявятся сами. Надо ждать. Понятно, что Кучелапов на руку нечист, и трясти его у бандитов смысл есть. Дома сейчас никого, жена в Сочи, сын и дочь учатся в Москве. Выходить на них? – так, размышляя и отхлебывая, Столбов автоматически углублялся в дебри, огибая густые заросли и заполненные талой водой бочажки. – Ещё этот бунт, – нет, тут связи нет, не успели бы… Прислуга? Надо найти и допросить. Какая-то девка недоразвитая. Где сейчас? – Он оглянулся вокруг – и понял, что отчего-то потемнело. Солнце заволокло, и Олегу стало не по себе. – Да я, похоже, заблудился! – тут же под куртку пролез предательский холодок, – А если…

Нога вдруг провалилась, не найдя опоры, потом какая-то страшная сила дернула его за щиколотку кверху, и Столбов, стукнувшись затылком о землю, отключился. Впрочем, кажется, не надолго. Когда он пришёл в себя, земля и стволы деревьев вокруг него мерно вращались, но вращались они как-то не так. Потому что сосны вдруг стали расти кронами вниз, а земля оказалась сверху… Олегу понадобилось ещё некоторое время, чтобы осознать истинное положение дел. Он висел вниз головой, вращаясь на веревке, туго стянувшей его правую лодыжку, а земля была метрах в трёх под ним. Руки, правда, были свободны. Олег попытался подтянуться на брюшном прессе так, чтобы схватиться за верёвку. Нет, не Шварценеггер… Оставалось висеть кулём. Можно было ещё кричать.

– Эй! Эге-ге-гей! – тишина в ответ. – Ау, типа!.. Нет, пустое.

И тут пришла благая мысль: сотовый телефон. Столбов запустил руку в джинсы, и не нащупал ничего, кроме смятой пачки «ротманса».

– Ну, хоть покурим… Тем более сотовый здесь всё равно не ловит.

Читатель, вам никогда не доводилось прикуривать от зажигалки, вися вниз головой? И не стоит. Ей богу, это не самая удачная идея… Столбову вспомнился Муссолини, и стало жаль дуче, и его непутёвую любовницу, а ещё пуще жаль себя. А между тем, неумолимо темнело. Птицы смолкли… Голова набрякла…

… А в развалинах заброшенной грибоварни в глубине леса километрах в сорока к югу от Верхней Пышмы, крепко связанный по рукам и ногам, плакал Кучелапов. В стороне от него на чурбаках сидело двое. Один – некрупный, но крепко сбитый мужчина лет сорока со шрамом через щёку. Другая – золотая блондинка с глазами синими и холодными, как лесное озеро в сентябре. Под мешковатым комбинезоном цвета хаки угадывалась хорошего роста спортивная фигура девушки. Пожалуй, она была повыше своего собеседника. Да и манера говорить у неё была несколько свысока, как бы цедя слова.

– И долго нам тут ещё куковать с этим засранцем, – недовольно пробасил жилистый, сворачивая самокрутку голландского табака. – Хоть бы ты его обмыла…

– Перебей табачком, – отозвалась девушка, – нашёл сестру милосердия. Шеф сказал – ждать, значит ждать.

– А то бы попытать его самим… – мечтательно протянул мужчина, – я вспомню, нас в спецназе учили. Узнать всё – и на кол.

Кучелапов в углу задергался и замычал сквозь кляп.

– Молчи, гнусь, молчи! – девушка пнула его слегка в бок. – Твоё время придёт – ещё запоёшь.

– А есть такой препарат – фенамин-бензедрин, – снова продолжал свою линию жилистый. Вколоть ему – и всё выложит. Как на духу.

– А есть такой препарат – «циклон Б», – в тон ему отозвалась блондинка.

– А это чего? Не слыхал.

– А это, Тайсон, от особо болтливых.

– Да ладно тебе, Хельга, – слегка надулся тот, которого назвали Тайсоном, – лучше скажи, как тебе удалось к нему в дом внедриться?

– Прикинулась убогой, и попросилась на любую работу. Когда жена у него на юга трахаться уехала. Он губы распустил – и взял сразу же.

– Как это ты – и убогой прикинулась? – Тайсон с недоверьем оглядел цветущую фигуру Хельги.

– А я на актёрском училась. Когда-то… В той жизни…

Тут её фигура как-то резко съёжилась, скособочилась и глаза приобрели моляще-придурковатое выраженье.

– Мыться-прибираться! – прогнусила она сквозь отвисшую губу, – Я, дяденька, второй денёчек не кушала… Тьфу! – Хельга распрямилась и плюнула в Кучелапова. Тот дёрнулся и опять что-то злобно замычал. Последовал пинок, который его волшебным образом успокоил.

ГЛАВА 4

День второго мая для следователя ФСБ Чаплина начался с какой-то мутоты. Ночью ограбили сельпо – так здесь по-старинке называли магазин на выезде из посёлка. Хозяин – низенький, потный армянин Саркис, всплёскивая руками, составлял опись убытков и выкатывал беспомощно сердитые глаза.

Список похищенного был странен. В основном продукты, притом простые – консервы, крупы, макароны, спирт. Пара коробок не самых дорогих сигарет. Дорогие турецкие куртки, обувь, коньяк – не взяли. Оставили даже выручку за день. Исчезло зато несколько пар термобелья, три топора и весь запас голландского табака, валявшегося за прилавком третий год. На двери обнаружена надпись краской из баллончика: «Всё вернётся!» – Что вернётся?

Эксперт сказал, что сигнализация отключена грамотно. На мокрой глине отпечатались следы шипованной резины внедорожника. Чаплин плюнул, и отправился обратно в РОВД – продолжать допросы. Почему он должен выполнять чужую работу! Где этот долбаный Столбов? Второй день гуляет где-то с доярками пьяный – и хоть бы показался!

В коридоре его уже ждал вызванный повесткой руководитель местных коммунистов тов. Шохин. Это он возглавлял памятный митинг, после которого Кучелапов исчез.

– Присаживайтесь, Велиор Артурович. – Шохин сел, гордо кусая губы и ожидая, что сейчас повторится широко распиаренный когда-то сюжет «Допрос коммуниста». Но ФСБ-шник оказался незлым и по-человечески усталым.

– Сейчас не будем касаться вашей неприглядной роли в учинённых беспорядках. Я хотел бы просто побеседовать. Узнать ваше мнение. Вы человек интеллигентный, и уж, по крайней мере, не террорист и не уголовник. Что подозрительного вы замечали в посёлке? Или странного? Все вот говорят, что у вас в районе нечисто…

Шохин с облегчением понял, что бить не будут, и его прорвало:

– Лес у нас воруют, товарищ следователь…

– Ну, это не ко мне, – поморщился Чаплин.

– Да нет, я вам про нечисть. Про ведьму хочу рассказать.

– Эта, как её – Индира? – вспомнил Чаплин уже слышанное.

– Индига. Ведьма, девка молодая. Так вот, лес воровал Бабай. Другие тоже, но этот – внаглую, лесовозами. Бригада у него была своя. Наглый, крикливый, ментов всех купил… Извините… Чуть что не по нём – в рыло. И в лесу каждую тропку знал, браконьерил. Так вот, это вся его бригада видела. Только приехали они на делянку, пилы расчехлили – выходит из лесу девка эта. И к нему, к Бабаю. Он на неё только было с матом – а она рукой так вот сделала – Шохин выкинул подобие «Хайль» и медленно опустил руку к поясу. – И Бабай замолчал, и как зомби, пошёл к ней. А она смотрит – и никто не может шевельнуться. Так и увела Бабая в лес. А вернулся в посёлок через три дня – и никто его узнать не может. Тихий, у всех прощения просит. И глаза – добрые… Раздал технику, из дому всё – чуть не даром. Дом запер и ушёл. С тех пор его и не видали.

– Н-да, бывает… А что ещё эта… Индига?

– Ещё один был, из уголовников. Изнасиловать её хотел. Так же рукой (Шохин осторожно выкинул «хайль») его заморозила. А ночью его медведь задрал. Прямо за посёлком. Всё лицо лапой снял, и кишки наружу.

– Что ж она, по-вашему, и медведями распоряжается?

– Вы меня, товарищ следователь, извините, я по должности материалист. Но в посёлке говорят, что медведь тот – не просто медведь, а… – он нагнулся к Чаплину и пугливо прошептал: «О-бо-ро-тень!»

– Ну, ладно, – поморщился Чаплин – А вообще – кто такая, где живёт?

– Вообще – девка тихая, сирота. Живёт у деда на пасеке. Скотину бабам лечит. Мышей из столовой вот недавно вывела.

– Как – вывела?

– Никто не знает. Заперлась, пошептала что-то – так они через дорогу и побежали. Ни одной с тех пор нет.

– Ладно, вы мне тут какое-то фэнтези рассказываете. Вернёмся на землю. Появлялись в посёлке незнакомые?

– С неделю назад шатались двое городских. Мы, говорят, рыболовы. Я им – мол, какая же сейчас рыбалка? Вода-то мутная. Смеются. – А мы, говорят, как раз в мутной ловим…

– Где сейчас?

– А кто их знает. Стояли палаткой дня три, потом то ли уехали, то ли в лес подались. Один худой, длинноволосый, другой со шрамом.

– Ну, хорошо. Вернёмся к демонстрации. Кто такой Домкрат? Почему так зовут странно?

– Зовут за силу. Был случай, на него городские полезли. Так он их сгрёб всех, шапки посрывал норковые, потом баню за угол приподнял, шапки все под неё сунул и на место опустил. Пока на всю бригаду не проставились – не достал. С тех пор и зовут – Домкрат.

– Ну, хорошо. А по-настоящему он – кто? Живёт где?

– Тайга большая. Появляется, исчезает… Шохин помолчал и добавил глухо:

– Только говорят, что по-настоящему-то он и есть тот медведь… Оборотень!

– Ладно, идите… – Чаплин сжал голову ладонями – крыша явно съезжала.

Он вышел на воздух. Стемнело. Глянул на окна кучелаповского дома. Там оставались дежурить двое милиционеров. Зайти, проведать… Через минуту он уже вызывал по телефону всю оперативно-следственную группу.

Двое местных сержантов на ковре возле раскрытого бара в кабинете лежали рядком на животах в странных позах. Они были связаны жабой – ноги к рукам, во рту – теннисный мячик и кучелаповские носки. Сейф был вскрыт!

– Грамотно вяжут, черти! – одобрил Егор Михалёв, разрезая путы.

… Саркис уже запирал своё разорённое гнездо, как вдруг из кустов окликнул тихий голос: «Хозяин!»

– Бабай?! Ты?…

– Возьми вот… Тут больше… – Бабай протянул оторопевшему армянину шуршащий ком денег.

– Извини за беспредел… Мужик ты неплохой.

– Э, слюшай… – Саркис стал машинально совать купюры по карманам, – Я заявление заберу тогда… Завтра…

– А это как хочешь. Кому ты заявление писал, того самого завтра попишут, – спина Бабая растворилась в кустах.

– Ну, вы там, если что, приходите ещё! – растерянно произнёс Саркис.

– Придём, – прошелестели кусты.

Всё это слышала притаившаяся за сельмагом бабка Чарушиха, и тут же побежала доносить. В ФСБ бабка верила – это вам не Совков-паскуда!