Текст книги "Эль Дьябло"

Автор книги: Георгий Зотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11
Маскарад

(Город Дешёвых Фильмов, поздний вечер)

…Оператор словно парит над городом. Разновидность птичьего полёта: снижаясь в определённые моменты, он приближает жилые кварталы камерой. Районы совершенно разные – то яркие, раскрашенные клоунскими красками, то мрачные и тёмные, как Готэм в бэтменской саге. Кое-где видны откровенные недоделки, наспех сработанные стены с осыпавшейся штукатуркой, дырявые крыши, кривые лестницы. Стиль «потёмкинских деревень», когда фасад украшают, а покрытые пылью и паутиной доски оставляют глубоко в тылу. Всё вперемешку, поначалу даже трудно понять, в каком городе ведётся съёмка. Наконец «птица» влетает в окно уличного кафе, показывая в профиль лицо Смолкина. Тот сидит за столиком, печатая на компьютере-ноутбуке, – по левую руку дымится чашка с чаем. На Олеге больше нет формы красноармейца: он одет в футболку с изображением слона и надписью Thailand и шорты, на ногах – шлёпанцы-вьетнамки. Выглядит как стандартный отдыхающий, и даже, кажется, успел загореть. К нему подходит официант, наклоняется с улыбкой, но Олег раздражённо мотает головой. Камера-«птица» вновь вылетает наружу, становится ясно: всё дело происходит в кинопавильоне. Сделанном на скорую руку и откровенно трещащем по швам.

«Я уже отмечал в прошлой записи: как хорошо снова взяться за дневник! Всё же, если человек вслух беседует сам с собой, окружающие считают его шизофреником, а когда он записывает свои слова дома или в интернет-блоге, то оценивается как продвинутый хипстер. У меня совсем немного времени для записей. Жанна поспала пару часиков в гостиничном номере, а затем, с моего позволения, ушла в город с нашим новым другом. Я сижу здесь, поджидаю их возвращения с минуты на минуту: они постараются выяснить, как организовать портал для перемещений. Наш новый друг – уже достаточно опытный человек в мире кинематографа, у него имеются связи, местные деньги, нужные знакомства. Меня на мякине не проведёшь, я понимаю: он не так прост, как кажется. Однако мы с ним на одной линии фронта. Так же, как и я, парень мечтает вырваться отсюда. Я назвал его другом, хотя в полной степени он этому слову не соответствует.

Ну ладно, не столь уж важно.

Машину мы бросили сразу, где приехали, – на таких рыдванах по местным дорогам катаются сугубо лохи, и над ними смеются. Хотя смеются здесь вообще часто. Мы перебрались в район российского ширпотреба класса «б» – экономичных ужастиков, дешёвой комедьки, посредственных детективчиков. Всё сляпано на скорую руку, хороший бюджет в этом городе и не ночевал. Да и я такие смотрел – ну там «Всё включено», «Самый лучший фильм», «Никто не знает про Sex», «День «Д» и прочее убожество. Вот включишь, вроде и ерунда, и играют плохо, юмор и сюжет на уровне детского сада, но ничего другого не скачал, выключить жалко, делать больше ж нечего… Сидишь и пялишься на экран, пивко попиваешь. А в этом и есть главная проблема. Если не прекратить смотреть говно, его ж так и будут снимать всю твою жизнь. Что представляет из себя Город Дешёвых Фильмов? Да кошмар хуже Сталинграда. Во-первых, тут аналогично всюду одни и те же рожи, поскольку играют в основном родственники двух-трёх режиссёров либо любовницы продюсера (последних, правда, хотя бы меняют). Во-вторых, ничего не делается специально для фильма, весь реквизит берётся напрокат. Вот только что официант принёс мне кипячёную воду. Больше в меню кафешки ничего нет. Столы красиво сервированы едой из пластмассы, оголодавшие местные жители ездят выменивать жратву в соседние области, тут в наличии только вода, коренья, травы, отвар дубовой коры. И марихуана – без неё наши фильмы нельзя ни снимать, ни смотреть. Дома построены халтурно, часто разваливаются, падают крыши, погребая массу жильцов. Иногда многоэтажки и вовсе возводят для вида: одна-единственная стена с окнами, и привет, живи как хочешь. Что ни день, то весёлые похоронные процессии, с шутками-прибаутками, как в фильме «Горько-2». Бабы тут смешные, глупые, визжат по любому поводу и спят со всеми без проблем, часто показывают сиськи (молодёжь надо завлекать в кино обнажённой натурой). Мужики, как правило, обязательно напиваются в стельку, благо считается, что это смешно. Когда ты в тёмное время суток встречаешь в своём районе трёх пьяных амбалов, тебя такой контакт вряд ли рассмешит, ну а кино подразумевает: это страсть как прикольно! Стол, за которым я сижу, сделан из китайского пластика – но, судя по этикетке, он заявлен «антикварным изделием из красного дерева». Я не удивлён. Государство щедро выделяет деньги под возрождение российского кино, поэтому у съёмочной бригады основная задача – снять максимально дёшево (желательно на море, чтобы с тёлками покупаться), а остаток «распилить» узким кругом лиц. Куча таких фильмов вообще не выходит в прокат, их выпускают на ДВД, а режиссёрам по барабану – они своё бабло заработали, искупались, тёлок трахнули. Поэтому население города бледное, серое и покрыто пылью – плёнки долго в хранилищах лежат. О боже! За соседним столиком пьют воду Безруков и Куценко. Вот специально прекратил печатать, протёр глаза: ну точно. Блядь, да они, по ходу, везде снимаются, даже в рекламе туалетов. С десяток людей вокруг, включая официанта, – грубо сделанные копии голливудских актёров. Этот, который меня обслуживает, вылитый Брэд Питт… если смотреть на него ночью и с похмелья. А вон там прошла к туалету девушка, похожая на попавшую в аварию Шэрон Стоун. Да, проблема нашего низкобюджетного кинца – никаких идей, берётся просто калька с Голливуда: зачем придумывать классные вещи, если кто-то уже их придумал до тебя? Поэтому всё ужас как вторично. Я вижу через окно: на улице установлены декорации клона к фильму «Коммандо» со Шварцем (в нашем формате – с Пореченковым), неподалёку тусуют чахлые спецназовцы, переделки американского сериала Homeland (с Машковым), а вот опять Пореченков (господи, их здесь два!!!). Идёт навстречу самому себе в белом халате, изображая доктора Тырсу из убогой копии «Доктора Хауса». Да за что меня силы зла так не любят?! Ладно уж «Игра престолов». Но нормальный человек попал бы в сериал вроде оригинального «Хауса», хотя бы в «Дживса и Вустера» или, на худой конец, в «Касла». Правда, и там не всё так уж сладко. Современный телевизионный формат (кабельное не считаем) – много убийств и никаких голых баб на экране. Потому что таков стиль телебогов нашего времени: на убийства можно и нужно смотреть с младенчества, а вот демонстрация секса опасна и развращает юное поколение. Интересно, сколько каждый человек в жизни убьёт людей и сколько у него будет секса? Ох, секс… Кажется, меня тошнит. Я давно вне порнографического мира, но меня ещё терзают фантомные боли.

Только что к столику опять подошёл официант.

Медленно, давая рассмотреть себя со всех сторон, – они ж любуются собой. «Графинчик кипячёной водички, сударь?» – «Спасибо, я же сказал – больше не надо». Этот Брэд Питт, словно вынутый из грёз уснувшего в каменоломне пьяного дворника, произносит фразу ужасно наигранно… Не хочется вспоминать, но честное слово, в порно лучше играют. У нас в сериалы набирают студентов Щукинского училища, причём первокурсников, ну как эта синеглазая кукла из «Обитаемого острова». Они забывают слова, излишне пафосно произносят фразы, и, наверное, самый последний уличный бомж сыграет талантливее. Рядом спотыкается парень (с лицом Светлакова) и падает лицом в салат. Брызги пластмассового «цезаря» летят в разные стороны. Все хором закатываются ненатуральным смехом, широко раскрыв рты. В углу чувак с грохотом катится с лестницы – тоже взрыв хохота. А там девушка поскользнулась и шлёпнулась так, что видны трусы. О да, вообще животики надорвёшь. Это наш юмор в недорогом кино: денег на спецэффекты нет, так пусть все падают, как Чаплин, нового не придумано. Пожалуй, самое страшное в Городе Дешёвых Фильмов – встретить приглашённых звёзд. Это несчастные люди вроде Жанны Фриске или Геннадия Хазанова, получившие роль с двумя фразами в стиле «Кушать подано». Да, многие жители кинематографических городов обладают возможностью впоследствии расширить словарный запас, научиться новым выражениям и даже поддерживать беседу. Но эти актёры – словно несчастные великовозрастные дебилы, не в состоянии выучить что-то иное, как уже упомянутая мной полубезмолвная массовка в фильмах про немцев. Ну, представьте, подходите вы заговорить с Верой Брежневой:

– Не правда ли, сегодня прекрасная погода?

– Кушать подано.

– Может, выпьем по стаканчику винца?

– Кушать подано.

– Да иди ты на хер!

– Кушать подано.

Старожилы Города Дешёвых Фильмов из уст в уста пересказывают легенду. Дескать, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, высоко в горах, окружённый густыми лесами, рвами и реками, за огромной стеной со снайперами, колючей проволокой и электрической изгородью, в ограждении минных полей стоит Город Обалденного Кино. Он очень маленький, состоит всего из нескольких переулков. Один называется «О чём говорят мужчины», другой – «День выборов», третий – «Утомлённые солнцем»… Первая часть, само собой разумеется. Там живёт мало людей, но все они счастливы, интеллектуальны и довольны друг другом – даже те, кто сыграл отвратительных злодеев. Город Обалденного Кино перевоспитывает, прививает великолепный вкус, заставляет относиться к жизни с оттенком юмора и лёгкого пофигизма. Девушки в Городе живые, а не бездушные пластмассовые куклы, мужчины умеют легко и непритязательно шутить, без проблем покоряют собеседника беседой, показав ему в минутном разговоре целый мир. Многие актёры из Города Дешёвых Фильмов пытались проникнуть внутрь легенды, но бесследно сгинули от пуль охраны, захлебнулись в бурных водах рек, подорвались на минах, с ужасными криками рухнули в пропасть. Красота должна защищаться, иначе её поглотит говно, – это известно с доисторических времён. Так и тут: местные жители сооружают каждый год экспедиции с неумёхами, куклами, убожествами и звёздами, оглашающими окрестности воплями «кушать подано», и дружно отправляются на поиски удачи. Как знать, может, кому-то хоть однажды повезло? Оттуда никто не вернулся. Они либо погибли по дороге, либо уяснили, в какой помойке снимаются, и убили себя об стену. Так, если Город Российских Мультфильмов наткнётся на Диснейленд, то персонажи совершат харакири просто без рассуждений. Вообще вот интересно. Водку мы делать умеем, танки тоже, одежду вроде шьём нормальную, бабы у нас самые красивые. А как возьмёмся за что-то вроде автомобилей или кино, так полный пиздец. Это наша кара.

Батарейка ноута почти иссякла.

Это хорошо, я должен заканчивать. Наш новый знакомый вместе с Жанной уже наверняка на подходе. Он объяснил мне, почему мы должны объединиться. Оказывается, Жанна – метиска. Так здесь называют людей, родившихся от связи с пришельцами из нашего мира. Она своеобразный ключ между обеими реальностями и при правильном подходе способна открывать портал перемещения. О боги, если б я только знал! Я бы уже попробовал раньше. К сожалению, и здесь не обойтись без артефактов. Человек в маске ушёл искать район «Тёмного мира» – копеечную смесь майеровских «Сумерек» (только без вампиров), приблатнённого фэнтези и совершенно нестрашной мистики с ужасными (в плохом смысле) актёрами. Выбора нет – только там водятся колдуньи хоть с каким-то набором порошков и артефактов для открывания портала. Правда, незнакомец предупреждает: мы снова можем попасть в другой фильм… Что ж, втроём даже веселее. После порно мне уже ничего не страшно. О, я прямо сейчас вижу их через окно. Они подходят сюда – незнакомец и Жанна. Кстати, совсем забыл упомянуть: перед выходом в «Тёмный мир» чужак снял маску – в Городе Дешёвых Фильмов можно ни от кого не прятаться, маскарад не нужен, патрули не проверяют на каждом шагу документы, как в одержимом шпиономанией Сталинграде. И что? Этот человек оказался вовсе не монстром с клыками, а вполне культурным, дружелюбным парнем, причём совсем юным. Он до сих пор извиняется, что так напугал нас с Жанной, – ему стыдно и неудобно. Вот он идёт, болтает с девушкой и улыбается. В руке у него большой фирменный пакет с изображением черепа. Судя по настроению, с артефактами нет проблем. Спешно дописываю последние строчки, батарея почти на нуле. Надеюсь, в этот раз всё получи…»

Человек за столиком закрывает погасший ноутбук. В кафе входят двое, мужчина и женщина, их показывают со спины. Герой фильма встаёт, протягивает руку – мужчина крепко пожимает её. Он ставит пакет на стол и оживлённо жестикулирует. Камера перемещается вбок: у незнакомца светлые волосы, он дружелюбно улыбается, но рассмотреть его полностью мешают особенности съёмки, очертания расплывчаты. Девушка с короткой стрижкой смотрит на часы, показывает в сторону выхода. Оба её собеседника кивают и, захватив пакет, покидают кафе. Официант что-то злобно кричит с другого конца зала. Мужчина с пакетом хлопает себя по лбу, возвращается и кладёт деньги на край стола. Спустя секунду камера крупным планом показывает его лицо, и женщины в зрительном зале издают характерный общий вздох: перед ними стоит… Художник.

Вот только на этот раз он совсем не улыбается.

Глава 12
Danza de los Diablos[31]31
  Танец дьяволов (исп.).


[Закрыть]

(Лима, Перу, 1 ноября 1931 года)

…Грохот барабанов не прекращался ни на минуту. Михаил чувствовал себя так, словно музыканты всем скопом переселились к нему в голову и стучали палочками прямо в мозг. По улице неподалёку от Плаза де Армас шла километровая процессия танцоров в бело-синих накидках с пышными чёрными крыльями, в штанах, имитирующих мохнатые козлиные ноги, – и, само собой, напяливших на лица маски. Мигель ничем не выделялся из толпы, заранее облачившись в красный средневековый камзол, бархатные алые панталоны, вычурные башмаки из кожи альпаки и «личину». Что такое «личина»? Это главный элемент «дьяблады». Торчащие в обе стороны уши цвета малины, витые длиннющие рога (такие, что на них можно вешать одежду), выпученные глаза, нос в виде свиного пятачка и зелёная змея, обвивающая торчащие из середины лба шипы. Бесподобный красавчик. Напоминает китайского демона, хотя уже вряд ли поймёшь, азиатское это влияние либо латиноамериканское. По местным меркам, Михаил ещё оделся без изысков (!), а какая вакханалия творится рядом! Вышитые золотом скелеты, нагрудные пластины, символизирующие древнеинкские доспехи, пояса из звенящих монет, громаднейшие оранжевые плащи. Всё это гремело, кричало, танцевало… да, что и говорить, настоящий ад на Земле. Рядом разорвалась «водяная бомба», и Мигель нервно вздрогнул: разрази гром местные традиции кидаться баночками со святой водой! Сверху с балконов сыплются лепестки цветов (он не удивлён, чувствуя запах магнолии), поют, тряся бёдрами, женщины, средневековые пушки стреляют лоскутиками разноцветной материи. Diablada в разгаре. Облачение крайне тяжёлое, и Михаил взмок от пота, а вот люди вокруг не чувствуют усталости – они продолжают танцевать, полностью отдаваясь чувству ритма. Подумать только: ещё три дня назад все они были в ужасе от творимых Художником зверств, улицы вечерами пустели, горожане прятались по домам. А сейчас, ночью, они заполнили проспекты и плевать хотели на де ла муэрте[32]32
  Смерть (исп.).


[Закрыть]. Мимо прошёл танцор в чёрной маске с рисунком двух пальм. Мартинес слегка кивнул ему, качнув рогами, и получил в ответ уважительный поклон. Полицейский. Михаилу помогает около пятидесяти человек, которых он попросил присутствовать на «дьябладе», что называется, для непредвиденных случаев. Точная формулировка, предвидеть ничего нельзя. Всё случилось, как он и предполагал, сидя за стаканом в дешёвой портовой таверне Кальяо, – Алехандро де Кастильеро и Родриго Фуэгос бесследно исчезли.

Пальмы гнутся – наверх забрались люди в масках, срывают кокосовые орехи.

– Демоны Уку Пача! Выходите, мы ждём вас в гости! У нас полно угощений!

Весь день Город Королей лихорадит: то тут, то там землетрясения. Старики уверяют, так было всегда на diablada. Ручьи вскипают, рыба там варится живьём, вулканы сочатся лавой. Нерождённых Уку Пача приманили кровью, и они обязательно появятся. Возможно, демоны уже прибыли. Что именно хочет найти Мигель? Он и сам не знает. Кастильеро и Фуэгос наверняка здесь, но они тоже под масками… А Михаил, как и положено природному русскому, нутром чует: случится что-то плохое, посему лучше держать полицейских на улицах. Над городом нависли кроваво-свинцовые тучи, особенно мрачно. Впрочем, светло как днём, ведь в руках у танцоров пылают тысячи факелов.

Следует честно признать – он и выиграл, и проиграл.

Мигель разгадал, кто такие Художник и его помощник. Он выяснил, чего ради они это затеяли. Однако озарение снизошло лишь постфактум, после установки четвёртой куклы, и поэтому Михаилу так зверски обидно: он упустил убийц. В самый последний момент, carramba[33]33
  Чёрт побери (исп.).


[Закрыть]. Между тем по департаменту поползли слухи: приёмного отца Кастильеро, толстенького и забавного индейца-кечуа Хуареса, на днях сместят с поста заместителя министра, арестуют за недостаточную лояльность эль президенте и провал расследования. Подумать только, попросту в голове не укладывается… Он лично говорил с Фуэгосом, многократно видел парня в участке, когда тот привозил письма из Министерства внутренних дел. Вежливый, услужливый, симпатичный юноша, слова лишнего не скажет. Кастильеро тоже не единожды приезжал в участок, но Михаил видел Художника со стороны, напрямую они не общались. Где они сейчас? Ведь парочка убийц точно прячется поблизости, в ожидании своего свидания с чудовищем, призванным из Уку Пача. И в каком же месте точно назначено их рандеву? Как они узнают друг друга? М-дааааа…

Улица лязгала, ревела и визжала.

Женщины обливали себя красной краской, символизирующей кровь. «Дьяволы» тянулись к ним когтистыми лапами, девицы, смеясь, уворачивались от сатанинских объятий. Когда-то в Куско, поклоняясь силам тьмы, схоже танцевали индейцы, всем городом вместе с Великим Инкой и главным жрецом, ибо впитали с молоком матери – зло нельзя отторгать. Энрике прав: его в мире даже больше, чем добра, и поэтому от поклона нерождённым, живущим в вечной темноте, голова не отвалится. Одного сейчас нет – жертвоприношения. На празднике «дьяблады» в доиспанские времена убивали тысячи пленников и сотни самых лучших девушек, посланных из подчинённых инкам племён: дабы умилостивить вечно голодных подземных богов. Сердца бросали на алтари, а кровью питали землю у расщелин, дабы она стекала вниз по желобам прямо во рты нерождённых. Мигель прислонился к грязно-жёлтой стене. Жарко. Отвратительно. Чертовски хочется курить, но маску не снимешь – убийцы знают его в лицо. Остаётся лишь думать… Помечтать-то немного можно? На diablada часто случаются всякие неприятные вещи. Скажем, столкновение ревнивого любовника с обожаемой им девушкой и её случайным партнёром по танцу. Сколько тут на руках ножей-мачете, сколько револьверов! Три выстрела – убит соперник, убита сеньорита, неудачливый Ромео, обливаясь слезами, пускает себе пулю в лоб. Таких случаев – множество, каждый раз на карнавале в честь демонов Уку Пача погибает до сотни человек. Никто в полиции не обратит внимания на смерть ещё двоих. И концы в воду… Уже постфактум можно представить все доказательства участия покойных в страшной серии убийств, потрясших Лиму: как догадывался Михаил, куклы – лишь верхушка айсберга. Сколько именно они забраковали девушек, не подошедших в качестве деталей? Сорок? Пятьдесят? Вот именно, а может быть, даже и больше: не все семьи заявили об исчезновении дочерей. Полиция всюду. Им приказано не рассуждать, а стрелять на поражение при виде чего-то мало-мальски подозрительного. Проблема в менталитете – люди расслаблены праздником. Вон опять, судя по тайному знаку, полицейский в маске. Ожесточённо танцует. А когда ты увлечён, полностью захвачен пляской, разве думаешь о работе? В этом вся суть латиноамериканцев. Грохот и весёлый смех – кто-то жахнул сразу серию водяных бомб. Пахнет потом, разгорячёнными телами, размякшей краской, вездесущими лепестками магнолии, ромом и писко. о да, алкоголь на карнавалах всегда льётся литрами. Мигель ещё раз проверил наличие в кармане револьвера. Неплохо бы наконец «отклеить» себя от стены и стряхнуть апатию. Жутко болит голова. Всю неделю он спал не больше трёх часов в сутки. Как только пристрелит этих ублюдков, первое, что сделает, – придёт и рухнет в постель. В голове нарисовался образ уборщика Энрике – спокойного, улыбающегося, шаг за шагом толкующего мифологию давно исчезнувшей империи.

Мёртвые девушки. Вырезанная деревня. Мог ли он это предотвратить?

Убийцы ведь начали не вчера. Тренировались. Готовились. Возможно, принимали участие в ритуалах в далёких высокогорных деревнях кечуа, где до сих пор сохранились человеческие жертвоприношения. Должно быть, им тогда было лет по четырнадцать… Ну и что? Для индейцев двенадцать – возраст зрелости, мальчиков начинают обучать искусству воинов, а девочек – готовить к будущему замужеству. Кто-нибудь озаботился сосчитать ВСЕХ женщин, исчезнувших в окрестностях Города Королей за последние три-четыре года? Увы. Здесь режут за щепотку листьев коки в кармане мальчишек, избивают до смерти проституток, а их трупы топят в жидкой грязи во время сезона дождей – так, что находят лишь мумифицированные тела. Город смерти. Город ночи. Город кошмаров. Только действия Художника всколыхнули Лиму, насмерть перепугали общество и разгневали эль президенте. Но Михаил уверен: к Рождеству люди забудут о куклах посреди морей крови. Куклах, набитых лепестками магнолии и любовно сшитых шёлковой ниткой.

Город Королей за свою историю видел и не такое.

Энрике. Он вспомнил ещё раз деликатного, услужливого уборщика и строгого, властного жреца. Древний инкский лаз в Уку Пача. Беседу двух людей, одурманенных ядовитым дымом под кроной старой амазонской магнолии. Видение Франсиско Писарро, совершившего массовое жертвоприношение, – он наблюдал пожилого конкистадора так, словно и верно стоял рядом с ним. Слышал скрежет заржавевших доспехов, обонял запах крови и видел, как тот, возвратившись из подземного мира, убивает своего брата.

Постой-ка!

Мысль полыхнула в мозгу, осветив тёмные закоулки разума. А что, если Художник и Подмастерье вообще не знали о контактах Энрике и Мигеля? И уничтожили Корпус Кристи по совсем другой причине: им позарез нужно именно это священное место с древней магнолией и расщелиной-ходом в Уку Пача для свершения самого ПОСЛЕДНЕГО ритуала? Пока целых полсотни полицейских рыщут в поисках убийц по переулкам всей Лимы, тщетно пытаясь угадать лица под масками, эти двое сидят высоко в горах, среди хижин умерщвлённых ими людей, смиренно ожидая появления…

Сорвав рогатую «личину», Михаил бросил её на землю.

Катастрофа! Улицы запружены десятками тысяч людей, сейчас не поймать ни одного такси или извозчика. Полицейские с лучшим снаряжением находятся на дежурстве. Единственное, что он может сделать, – пробежать шесть кварталов до здания Министерства внутренних дел, выпросить там машину, потеряв неизвестно сколько времени. Но выбора нет. Даже позвонить и то неоткуда – в этом районе телефон найдётся лишь в каждом тридцатом доме… И не станешь же стучать в незнакомую дверь. Представьте, появляется на пороге существо в идиотском костюме, заклиная хозяев: «Сеньор, я полицейский, упустил преступников, разрешите мне срочно позвонить!»

И Мигель побежал…

…Стоя под магнолией, Алехандро и Родриго поочерёдно перерезали горло трём девушкам – последним узницам скотобойни на Баррио де Чино, потерявшим в заточении остатки разума и человеческого облика. Кровь ручейками устремилась к корням дерева. Убийцы проигнорировали последние вздохи жертв, увлёкшись ритуалом. Зачерпнув вязкой жидкости, Художник с Подмастерьем обмазали татуировки на своих телах и с головой погрузили в кровь фигурку идола из тёмного камня. Они сделали, как надо. Они объяснили ему, чего ждут. Он придёт именно сюда. Раскачиваясь, оба завели песню – ту, что пел Атауальпа перед заключением договора с демонами Уку Пача… вскарабкавшись вскоре после этого на трон, залитый кровью брата. Они пели о своей покорности. Молили об исполнении их просьбы. Обещали быть вечными рабами и никогда не остаться в долгу. Закончив, оба распростёрлись у корней, погрузив лица в горячую жижу, – и от души глотнули. Замерев, приятели лежали так долго, наверное около получаса, – смиренно ожидая результата.

Ничего.

Подмастерье первым приподнялся на колени. С ненавистью стёр с лица кровавую грязь.

– И это всё? – с плохо скрытой издёвкой спросил он Художника. – Ну, ты большой молодец. Теперь у меня мало сомнений, кто тайком закопал горшок с золотом на моём огороде. Мы потратили кучу времени. Нас ищет вся полиция столицы. Перерезали толпу баб. И каков итог, амиго? Наша награда состоит из тридцати минут грязевых ванн?

Художник встал и равнодушно пожал плечами. Он старался скрыть разочарование.

– Возможно, мы сделали что-то не так. Я предупреждал тебя, Родриго, это чересчур сложная процедура. Вот только не надо сейчас жаловаться. По крайней мере, мы славно повеселились. Ты хотел всю жизнь водить автомобиль в полицейском департаменте? О, понимаю, это работа твоей жизни: напялил на себя штаны, куртку и фуражку, скрипишь, как кожаный диван, все девчонки в трущобах без ума. Однако, задумайся: по сути своего бытия, ты такой же извозчик, как и остальные. Разве что нет ни овса, ни лошади.

Глаза Родриго вспыхнули злобой, правая рука непроизвольно сжалась в кулак…

Чёрно-красные небеса в последней агонии перед рассветом разорвало молнией, послышались раскаты грома. Он грохотал, не переставая, буквально каждые несколько секунд, страшно и громко, – но с туч не упало ни единой капли дождя. Земля содрогнулась, десятки трещин выпустили вверх столбы пара, подземелья исторгли утробный жуткий рёв, переходящий в жалобный стон. Магнолия лопнула пополам – Художник с Подмастерьем разинули рты, увидев внутри ствола дерева человеческие лица: глаза скульптур источали кровь. Подмастерье в ужасе поднял ко лбу руку, шепча молитву. Хижины мёртвых индейцев заискрили, вспыхнули факелами, – десять столбов огня одновременно поднялись вокруг убийц. Откуда-то из-под самых корней сочащейся кровью магнолии начал надуваться красный пузырь. Точнее, это был не совсем пузырь, скорее сгусток алой плазмы, – он увеличивался в размерах с пугающей скоростью. Вот появились очертания пальцев с длинными ногтями (с них капали ярко-красные капли), на плоском лице прорезался безгубый рот, шевельнулись остроконечные уши. Существо привстало на задние лапы, повело горбом на спине. Открылся один глаз, затем другой, залив пространство мертвенно-бледным светом. У Алехандро затряслись губы, он залился истерическим смехом. Родриго смотрел на монстра в упор, не отрываясь.

– Закройте глаза.

Существо произнесло это мягким, но в то же время повелительным, не допускающим возражений тоном. Художник и Подмастерье беспрекословно подчинились. Они стояли, ничего не видя, слушая раскаты грома, треск пламени на крышах хижин и утробные стоны подземелья Уку Пача, рождающего на поверхность своё уродливое дитя. Их души заполнял восторг, и уж особенно душу Художника, чьё сердце танцевало. Они не знали, сколько простояли так, пока тот же самый голос не приказал:

– Пожалуйста. Теперь вы можете смотреть на меня.

Художник открыл глаза и остолбенел. Прямо перед ними на земле сидел человек в средневековом камзоле и сапогах-ботфортах, лет под пятьдесят, высокого роста, крепко сложенный, мускулистый. На лице выделялись горбатый нос и подстриженная бородка. Родриго, судя по его молчанию и загадочным горловым звукам, находился в смятении.

– Вы звали меня? – дружелюбно спросил человек. – Я к вашим услугам.

Первым пришёл в себя Художник.

– Высокочтимый сеньор Тень, – сказал он на кечуа, отвесив поклон до самой земли. – Спасибо, что приняли наши жертвы и явились к нам, удостоив небывалой честью.

Тень пренебрежительно махнул рукой:

– Если вам угодно, в вежливость мы поиграем потом. Чего именно вы хотите?

– Мы желаем обрести любовь, сеньор, – отозвался с другой стороны Подмастерье.

– Женщина? – Лоб Тени прорезала морщина. – Что ж, это совсем несложно. Но почему?.. Такая мелочь и столь сложное жертвоприношение. Любой из нерождённых…

Художник тонко улыбнулся:

– Дело в том, что наша просьба, дорогой сеньор Тень, весьма необычна. Именно поэтому мы осмелились обратиться к вам! Никто, кроме вас, не в силах помочь в вопросе бесподобной и горячей любви, ввиду особенности предмета нашей страсти. Впрочем, мне проще будет показать вам, нежели объяснить на словах. Вы позволите, сеньор?

Тень кивнул, на его лице отпечаталось любопытство. Алехандро сделал знак Родриго, оба отошли в сторону – туда, где рядом со сложенной простынёй лежал старый кинопроектор.