Текст книги "Солнечные прятки"

Автор книги: Георгий Балл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Георгий Балл
Солнечные прятки

Повесть-сказка

Баюшки-баю

Спи да усни,

Наше дитятко.

Спи да усни,

Наше маленько.

Сон идёт по сеням,

Дрёма по терему.

Старинная колыбельная

Все люди спят. И видят сны. А где же делают эти сны? Не знаете? Так слушайте.

На углу двух улиц, Медленной и Тихой, стоит маленький деревянный дом. Днём и ночью окна дома закрыты розовыми занавесками. Так что кажется, будто они светятся. Занавески слегка колышутся, будто дышат. По этим улицам – Медленной и Тихой – никто не ездит. Машин, трамваев, троллейбусов тут не увидишь. Их нет. Людей тоже не видно. Только один человек выходит из дверей этого дома. На нём синяя куртка, синяя фуражка, чёрная сумка через плечо. Почтальон? Может быть, и так. Только почту он носит особую.

А какую? Скоро узнаете. Прочитайте, пожалуйста, дальше.

МАСТЕРСКАЯ СНОВ

На углу улиц Медленной и Тихой стоит деревянный дом, тихий-тихий. Над дверью дома висит дощечка. На ней золотыми буквами написано: «Мастерская снов. Посторонним вход строго воспрещён».

Но какие же мы с вами посторонние? Ведь все мы видим сны. Нам интересно узнать, где они делаются. А что? Давайте незаметно войдём, верно? Мы поднимемся по ступенькам. Там три ступеньки. Раз. Два. Три. И ещё дверь. Откроем дверь и посмотрим теперь, что делается в большой комнате.

Посреди комнаты стоит высокий стол, а за ним сидят Большие Ножницы. Из тонкой цветной бумаги Большие Ножницы вырезают города с башнями, мостами, корабли с парусами, облака, солнце, звёзды и луну.

А ещё в комнате за маленькими, низенькими столиками сидят… раз, два, три, четыре, пять – да, пять Маленьких Ножниц, и они вырезают маленькие фигурки человечков, зверей и птиц. Они это делают быстро – так, что обрезки красной, зелёной, жёлтой и синей бумаги летают в воздухе.

– А сейчас, – проговорили Большие Ножницы, – нам осталось вырезать ещё один, последний сон – это для девочки Клани.

– Мы слышали, – прошептали Маленькие Ножницы, – мы слышали, что Кланя болела и стала плохо засыпать.

– Да, – кивнули Большие Ножницы, – доктор прописал ей красивый и весёлый сон. Я думаю, сделаем примерно так. Вот на полянке… Нет, пусть лучше будет сад… Да, светит солнышко. И стоит яблонька с румяными яблоками. Кланя подбежит к яблоне – и вдруг увидит, что под деревом, среди кудрявой травы и цветов, пять розовых…

– Яблок! – зашептали Маленькие Ножницы.

– Ну нет! Лягушат.

– Как? Розовые лягушата?

– Конечно. Во сне всё бывает, – строго ответили Большие Ножницы. – И сделайте, пожалуйста, лягушат позабавнее. Да, пусть это будут хитрые, весёлые и ловкие лягушата. Пусть они сами поведут дальше сон. Ну, приступайте.

Целый вихрь розовой бумаги закружился над столами Маленьких Ножниц. Не прошло и нескольких минут, как в серьёзной тишине «Мастерской снов» зазвенели пискливые голосишки:

– Чи-чи-ричи. Мы летаем. Чи-чи-ричи – хорошо!

– Что за писк? – строго спросили Большие Ножницы.

– Это они, – ответили Маленькие Ножницы, – лягушата. Они уже шалят.

– Сколько их?

– Раз… два… три… Куда-то ещё два лягушонка спрятались.

– Посмотрите под столами.

– Ква-чи-чи! Ква-чи-чи!

– Ну ловите их! Скорее! Скорее!

– Чи-чи-ричи-и-и-и-ой! Ой! Ой!

– Хватайте их – и в конверт! Да зовите Тонтоныча.

– Тонтоныч! Тонтоныч! – позвали Маленькие Ножницы.

ТОНТОНЫЧ

И явился человек в синей куртке, синей фуражке, с чёрной сумкой через плечо. Да, он похож на почтальона. Только он – необычный почтальон. Все называют его Тонтонычем. Так уж привыкли. А вообще-то его зовут Антон Антоныч.

У Тонтоныча почта особая. Недаром на правом рукаве его куртки блестит серебряный значок: маленький мальчик в колпачке, вытянув губы, тушит свечу. Вот уж много, много лет старый Тонтоныч приносит нам наши сны. Всё, что нарежут Большие Ножницы и Маленькие Ножницы из разноцветной бумаги, Тонтоныч отнесёт к нам в дом в аккуратном розовом конверте и спрячет под подушку.

Есть у него удостоверение – синяя книжечка, в которой золотыми буквами написано: «Антон Антонович Васильев действительно является ночным курьером „Мастерской снов“. Для доставки корреспонденции (снов) Васильеву А. А. разрешено бесплатно пользоваться всеми видами транспорта, а также он имеет право самостоятельно летать (без применения технических средств) в пределах города до восхода солнца».

На удостоверении фотография ещё молодого Тонтоныча и печать с серебряной эмблемой «Мастерской снов», как на рукаве его куртки.

Тонтоныч прекрасно умеет летать, но только не очень любит. Надоело за много лет.

– Ходишь, ходишь, а самому поспать некогда, – проворчал Тонтоныч. Он ждал, пока Маленькие Ножницы приготовят последний в эту ночь конверт со сном. – Ранее народ был спокойнее, – бурчал Тонтоныч, – право слово. Спящая принцесса сто лет один сон про принца смотрела. И ничего. Была премного довольна. А теперь не то. Каждый норовит новый сон поглядеть. Ох! Ох!

Но вот Тонтоныч спрятал розовый конверт к себе в сумку. А на конверте уже стояла надпись, сделанная золотыми буквами: «Сон девочки Клани».

Таких розовых конвертов в чёрной сумке Тонтоныча было много. Ему бы надо поскорее идти и разносить письма. А он нет, не торопится. Сел на ступеньки крылечка и долго смотрел на небо. Там вспыхивали огоньки самолёта. Потом и они исчезли, словно растворились в вечерней заре.

– О-о, ветер-то верховой, – вздохнул Тонтоныч, – облака гонит.

Тонтоныч поглаживал рукой свои седые усы и смотрел на облака. «Хорошо, без толкотни идут, – думал Тонтоныч, – ну право слово, как корабли в белое утро плывут. А ночь уже одолевает, хотя дрёма ещё на печи нежится… Эх, дрёма-Ерёма… о-ох…» – так думал Тонтоныч и не замечал, что вслух приговаривает. Сидел. Никуда не торопился.

Это были его счастливые минуты покоя.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ПОСЛЕДНИМ КОНВЕРТОМ

Наконец Тонтоныч поднялся с крылечка, встряхнул сумку и пошагал не торопясь. Он несколько замешкался: по какой улице лучше идти – по Медленной или по Тихой?

«Можно, конечно, идти по Медленной, а можно и по Тихой, – думал Тонтоныч. – Вот незадача. Если бы кто приказал – иди, мол, по Медленной или иди по Тихой». Но никто не приказывал. Шагай, по какой захочешь.

И Тонтоныч решил так: если скажет он одним духом «на дворе трава, на траве дрова», значит, идти по Медленной.

Тонтоныч быстро сказал:

– На дворе двора, на творе вора… – Не получилось. Выходит, что по Тихой.

И он зашагал по Тихой улице. Шёл и всё поглядывал на небо.

«Луна ещё не взошла, а уж вызвездило, – это про себя отметил Тонтоныч. – В городе только спать ложатся. Снов ещё никто не видит. Да как увидишь? Все они тут, сны-то», – Тонтоныч опять тряхнул чёрной сумкой, где лежали розовые конверты. И точно ветер тронул листья – зашуршали конверты, – ветер уже не городской, не уличный, а ветер снов. Они так плотно лежали в чёрной сумке, что между ними только воздух мог протиснуться, лёгкое дуновение – от одного конверта к другому, от одного сна к другому. Зашуршали розовые конверты, на волю просились. Тонтоныч услыхал, проворчал:

– Ну, ну погодите, сейчас выпущу.

Раньше Тонтоныч – ещё луна не выходила, только в окнах огни погаснут, а он уж бежит по городу. А теперь ревматизм замучил. Болят ноги, ноют. Не побежишь, как прежде. Вот и придумал старый Тонтоныч одну штуку. Зачем конверты разносить в каждый дом? Зачем класть их под подушки? Лучше их… Вот – глядите, что старик делает. Остановился. Вытащил из чёрной сумки розовый конверт со сном. Вытянул губы. И дунул. Полетел розовый конверт к своему адресату. А Тонтоныч уже другой достаёт. Дует. И полетел вслед за первым второй конверт. Потом третий, четвёртый… Летят розовые конверты над городом. А снизу если посмотреть, то всякий подумает: летят маленькие розовые птицы, будто их последним лучом солнца окрасило.

В это время поднялась луна над заснувшим городом.

– Ну, – вздохнул Тонтоныч, – кажется, всё.

Он для верности перевернул чёрную сумку. И вдруг из сумки выпал ещё розовый конверт.

Тонтоныч наклонился, чтобы поднять конверт. А из него медленно выкатилось ярко-жёлтое солнце. Тонтоныч попробовал поймать солнце, а оно увернулось.

– Ох, что ж я наделал! – всплеснул руками Тонтоныч. – Сон просыпал.

Из конверта вслед за солнцем выпрыгнули пять розовых лягушат. Радостно запищали: «Чи-чи-ри-чи-и-и-и-и!» – и полетели вверх.

ТОНТОНЫЧ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ЛЁКОЙ

Кап… Кап… Так начинается следующая глава. Да, так начинается следующая глава потому, что Лёкина мама забыла закрыть кран на кухне. А Лёка лежал в постели и слушал, как вода капала из крана: кап… кап… кап… кап…

Кап… кап… Лёка вдруг увидел: в окно влетел и шлёпнулся на подоконник розовый лягушонок. Лёка затаился. А лягушонок прыгнул вниз, на пол. В два прыжка он оказался рядом с Лёкиной игрушечной железной дорогой. Лягушонок встал на задние лапки. Лёка увидел, что на голове у него была красная шапочка с белым шариком-помпончиком.

– Ква-чи-чи! В вагон! Чи-чи! – крикнул лягушонок звонким голоском.

И Лёка понял, что лягушонок зовёт его садиться в поезд. Лёка легко соскочил с постели и бесшумно опустился рядом с вагоном.

– Чи-ква-чи-кво, чи-поезд отправляется! – торопил лягушонок.

Лёка шагнул – и его чуть не сшибли с ног четыре розовых лягушонка, они с писком расселись по лавкам. Поезд действительно тронулся. Пассажиры-лягушата не сидели на месте, а раскачивались, подпрыгивали и галдели. В окна ворвался сырой запах ещё не нагретой солнцем травы. Лёка глянул и увидел совсем рядом, за окнами вагона, тёмные зелёные ветки елей. И так ясно Лёка видел это – каждую хвоинку на ветке отдельно. Деревья вдруг рванулись вслед за поездом. Тук… тук… тук – плясали колёса на стыках, и рассыпался их стук по проснувшейся земле. И поднималось большое огненно-рыжее солнце. И Лёке казалось, что он уже раньше ездил на этом поезде и так же обдувал его утренний ветер. А он, иззябший, покачивался…

Трах!

– Чи-чи-ричи! Ква-чи-чи! Кру-крушение! – заверещали лягушата и начали прыгать прямо из окон.

Вагончик накренился. Лёка увидел впереди на путях чёрную почтальонскую сумку. И прежде чем вагончик упал, Лёка успел выпрыгнуть… и очутился в кровати.

– Ах, я спал, – вздохнул Лёка и хотел повернуться на другой бок, лицом к стенке.

– Ну погодите, шельмецы! – раздался грубый голос.

Лёка увидел на подоконнике в полосе ясного вечернего неба человека в синей куртке и фуражке.

Человек спрыгнул на пол и поднял чёрную почтальонскую сумку, что лежала на путях рядом с перевёрнутым вагончиком.

– Вы почтальон? – прошептал Лёка.

– Вроде того: ночной. Сны разношу.

– А сумку вы мне кинули?

– Я.

– Вы мне снитесь, да?

– Да нет, мальчик, я сам за сном охочусь. Сон, понимаешь, выпустил. Видал лягушат?

– Розовых лягушат? Я с ними на поезде ехал.

– Из чужого сна лягухи те.

– Как так? – Лёка приподнялся на кровати.

И в этот момент стеклянными колокольчиками зазвенели голосишки:

– Чи-чи-ричи! Тонтоныч, мы здесь. Здесь. Здесь. Ква-чи-чи!

Они были на буфете, все пятеро наверху. По самому краю важно расхаживал лягушонок в красной шапочке. Он качал головой, отчего белый помпончик на его шапочке весело покачивался. А свои передние лапки лягушонок завернул за спину, выпятил животик и запел:

 
– Чок-чок, старичок
Ушки на макушке!
Он не знает,
Как летают
Шустрые лягушки!
 

Пока лягушонок напевал, Тонтоныч осторожно вынул из-за спины руку с сачком на палке. Махнул сачком. Но ещё раньше лягушонок тихо свистнул, и, точно розовые брызги, разлетелись лягушата. Они прыгнули на стол, а со стола на окно.

– Не поймал! Чи-чи-ричи! Не ква-чи-чи! Не ква-чи-чи! – Лягушата прыгали и пищали.

– Я вас ещё достану! – крикнул Тонтоныч. – У, чичеры пузатые!

– Чи-чи-ричи! Хи-хи! – взвизгнули лягушата и запели:

 
– Чок-чок, старичок,
Брось в окошко свой сачок,
Мы не птички – чи-чи-рички,
И не ба-бо-чки!
 

Лягушонок в шапочке прощально махнул лапкой.

Тонтоныч кинулся к окну, но лягушата уже исчезли.

За ними взлетел и ночной почтальон.

– Погодите! – закричал Лёка. – Не улетайте!

– Некогда мне, мальчик, я сон ищу.

– Я с вами! – крикнул Лёка и чуть поднялся над кроватью. – Я лечу.

– Подумаешь, – заворчал Тонтоныч. – Все дети умеют летать.

– Я с вами, – сказал Лёка, подлетая к Тонтонычу. При этом Лёка не размахивал руками, а легко парил над полом. И вслед за Тонтонычем вылетел в окно.

ТОНТОНЫЧ РАССКАЗЫВАЕТ ЛЁКЕ ОБ ОПАСНОСТИ

Город засыпал. Тонтоныч и Лёка сидели на крыше многоэтажного дома, и сюда, как отдалённый шум моря, доносилось всё, что делалось внизу. Редко проезжали одинокие машины. Отсюда они казались совсем маленькими. Спешил в парк маленький троллейбус.

На городской башне старые часы пробили час.

– Убежали лягушата, – говорил Тонтоныч. – И нет им огородки, летят свободно к тому, кто не спит. Вот ты не спал, и к тебе лягушата завернули.

– А мне, Тонтоныч, очень понравилось в поезде ехать. Мы так с ними весело мчались.

– Ага. Я видел.

– Как же ты увидел, Тонтоныч? Ведь это был мой сон.

– Да в том-то и горе – не твой, чужой. Сон девочки Клани. Но он теперь для всех открыт. Что угодно лягушата могут придумать, им только того и надо – озоровать да распевать свои чичирикалки.

Тонтоныч полез в карман за трубкой, и Лёка заметил, что руки у старика дрожали.

– Никогда ранее со мной не случалось, чтоб сон потерять.

– Тонтоныч, – сочувственно сказал Лёка. – А может, не искать сон? Может, так оставить?

– Да ты что?! – Тонтоныч даже подлетел чуточку и опять плюхнулся на крышу. – Возможно ли – сон без присмотра оставлять? – Старик зашептал: Никто против сна устоять не сможет, понял?

– Я сна не боюсь, – улыбнулся Лёка.

– Ты-то ладно. Как говорится, спи на здоровье. А есть взрослые люди, которые ночью не должны спать. Работа у них такая. Вон погляди, видишь? И Тонтоныч показал рукой. – Вон там… Да за парком, смотри, вон… зарево…

– Ага. Вижу. Это что, солнце закатилось?

– Нет… Завод светится. Сталь варится. Сталевар всю ночь будет работать. Он не может заснуть ни на одну минуту. А теперь погляди в небо. Видишь, огоньки мигают? Самолёт летит. Ну, а если лётчик в самолёте заснёт? Что тогда?

Тонтоныч не договорил. Тяжело вздохнул:

– Эх, что я натворил – упустил сон… беда. Беда, Лёка!

– Тонтоныч! – Лёка подвинулся ближе. – Тонтоныч, не огорчайся. Ведь теперь ты не один. А вдвоём легче поймать лягушат, верно?

– Спасибо, голубчик. Полетели!

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОД ФОНАРЁМ НА УЛИЦЕ

Погасли огни. Темнота плотнее укутала дома на улицах. В жёлтом свете ночных фонарей заснул город. Медленно двигались стрелки часов на башне. Бом! – пробили часы.

Ветер закружил, пронёсся над городским парком. И зашептали деревья: «Вы слышали? Слышали: сон гуляет по улицам… Тшш! Тшш!» Тихо. Тускло светит фонарь. Покачивается тень от фонаря. Тихо. Вдруг: топ… топ…

По пустынной улице к воротам парка неторопливо шёл ночной сторож. Около фонаря остановился, посмотрел на часы. Хотел двинуться дальше и замер. У его ноги, пробив асфальт, поднимался тоненький голубой цветок.

– Незабудка? – удивлённо прошептал сторож. Он наклонился. А рядом вырастали новые и новые голубые цветы, и жёлтые лютики, и синие колокольчики – целый цветущий луг.

Сторож загляделся на них и не заметил, как из-за угла дома вышли почтальон с черной сумкой и маленький мальчик.

– Смотри, Тонтоныч, – прошептал Лёка. – Цветы! Целый луг! И солнышко светит.

Тонтоныч предостерегающе схватил Лёку за руку:

– Тихо! Сон это! Теперь гляди в оба!

И Лёка увидел: по лугу шел сгорбленный старик. Лицо старика было морщинистым, коричневым от загара. Старик, обутый в потрёпанные сапоги, шагал прямо по цветам. В руках он держал лукошко, закрытое тряпицей.

Пробежал лёгкий ветерок по лугу, запахло болотными травами.

Тонтоныч подтолкнул Лёку:

– Иди-ка, голубок. На себя, на себя сон перейми!

Лёка сделал несколько шагов вперёд. Теперь ноги его мягко ступали по траве и цветам. Но как надо перенять сон, он не знал.

– Здравствуйте, дяденька, – тихо сказал Лёка, посмотрел на лукошко и спросил: – Вы из леса идёте?

– Я к нему иду, – человек кивком головы показал на сторожа. – Ведь он наш, деревенский. Я его ещё вот таким мальчонкой, как ты, помню. Голова была как подсолнух жёлтый. Он всегда по деревне тоскует. Уж я-то знаю!

– Вы ему грибы несёте? – спросил Лёка.

– Грибы? – засмеялся старик. – Ага, вон какие! Гляди, чего насбирал, – и откинул тряпицу. Из лукошка выпрыгнули розовые лягушата.

– Держите их! Держите! – услышал сторож.

Он оглянулся: от угла дома бежал почтальон.

Дедушка с лукошком и цветы на лугу сразу исчезли. Солнце тоже не светило. В руках у почтальона был сачок. Почтальон махнул сачком, закричал:

– Ага! Один есть.

Лёка кинулся к почтальону. А тот уж достал из сачка что-то маленькое, розовое. Лягушонок. Тонтоныч вынул из сумки конверт и спрятал туда лягушонка, который сделался тоненьким, как розовая бумажка.

– Здорово! – засмеялся Лёка.

– Рано радуешься, – сказал Тонтоныч. – Ещё четверых поймать надо.

– Откуда вы? – спросил сторож. Он поглядел кругом – ни старика с лукошком, ни луга, опять городская улица. А около фонаря странный почтальон с мальчиком.

– Срочная телеграмма, – ответил почтальон.

– А мальчик?

– Мальчик со мной. – И почтальон зашагал по улице. Потом остановился, улыбаясь сказал: – Приятных снов. А в отпуск, право слово, поезжайте в деревню. Навестите родные места. Как хорошо – травка-муравка… цветы голубые… жёлтые лютики…

Сторож протёр глаза: «Что такое? Как он догадался, что мне приснилось?»

– Погодите. Погодите… А как вы узнали…

Но почтальона и мальчика уже не было рядом, точно они улетели. Мерно раскачивался фонарь. Тихо кругом. «Во, чего привиделось!» – подумал сторож. Он подумал, что почтальон с мальчиком тоже ему приснились.

А в это время Тонтоныч и Лёка были уже далеко.

СРЕДИ ЖАРА И СВЕТА

Если бы не Тонтоныч, Лёка никогда бы не попал на завод, где в печах и днём и ночью варилась сталь.

В проходной завода Тонтоныч долго объяснял, какая опасность ждёт сталевара. Показал своё удостоверение.

– Во время работы сталевар может заснуть, – сказал Тонтоныч. – Как бы беды не было… А этот парень со мной. Лёкой звать. Хороший мальчик.

Их пропустили. Тонтоныч взял Лёку за руку, и они пошли в цех. Они осторожно шли по широкому пролёту. Вдоль цеха стояли печи. Из отверстий печей вырывалось пламя. Круглыми совиными глазами глядели огромные печи на Тонтоныча и Лёку: это откуда такие взялись? Двигались краны с крюками, держащими ковши с металлом. Покачивались крюки, летели к потолку вздохи машин.

Среди этого шума и света совсем незаметный, стоял невысокий человек в серой суконной куртке и потрёпанной кепочке.

– Гляди, сталевар, – толкнул Тонтоныч Лёку.

Сталевар отошёл от печи, подозвал к себе Тонтоныча и Лёку, поздоровался:

– Мне звонили о вас. Говорят, вы у нас сон ищете?

– Да. Оплошность получилась, – вздохнул Тонтоныч. – Я, почитай, всю жизнь по снам работаю, с малолетства. Сон как бабочка, на свет летит. И сюда обязательно завернёт. На это у меня чутьё. Не обессудьте, мы тут подежурим с Лёкой.

– Дежурьте, раз у вас такая тонкая работа – сны ловить, – сталевар улыбнулся. – А я своей работой буду заниматься. – Сталевар повернулся к Лёке: – Не расслышал, как тебя звать?

– Лёка.

– Чего? Опять не разобрал.

– Ну, Лёша, а мама меня называет Лёка, и ребята тоже.

– Понятно. Ну что, брат Лёка, хочешь посмотреть, как сталь варится?

Лёка кивнул.

– Видишь, в передней стенке заслонка с глазком. Погоди, куда пошёл. Ишь, шустрый – на вот очки, а то ослепнешь, – сталевар протянул Лёке тёмные очки.

Заслонка плавно поднялась. Робея, Лёка пошёл к печи. Оттуда слышался гул. На него дохнуло сильным жаром. Сначала Лёка ничего не мог разобрать, кроме света. Но вот он приблизился к открытой печи и увидел через очки фиолетовое озеро. Кипящее озеро всплёскивалось и клокотало, а над ним кружилась фиолетовая метель.

– Ну, как? – услышал Лёка голос сталевара.

– Здорово! – с трудом разжимая сухие губы, проговорил Лёка.

– Беги-ка теперь к дедушке, постойте в сторонке. А мне надо пробовать, сварилась ли сталь.

Лёка отбежал и засмеялся:

– Как пробовать будете, ложкой?

– Верно, ложкой буду пробовать, – улыбнулся сталевар и показал стальную ложку на длинной ручке. Прикрывшись рукой от жара, сталевар подошёл к печи. Красный отсвет упал на широкое, скуластое лицо. Сталевар протянул ложку и зачерпнул.

– Ох, как бы его сейчас сон не свалил, – прошептал Тонтоныч. Он вместе с Лёкой издали следил за сталеваром, за каждым его движением. А тот вылил расплавленный металл из ложки на стальную плиту.

– Температура подходящая! – крикнул сталевар. – Можно скоро выпускать.

– Чего?! – спросил Лёка.

– Металл. Плавка готова. – Сталевар подошёл к Лёке и Тонтонычу. Насчет сна вы зря беспокоитесь. Некогда мне, друзья, спать.

Тонтоныч наклонился к Лёке.

– Чует моё сердце, – зашептал Тонтоныч. – Сон тут близко летает.

– Вы чего там шепчетесь? Идите сюда! – позвал сталевар.

Лёка и Тонтоныч пошли вслед за сталеваром. А тот нёс в руках тонкую стальную пику.

– Что это? – спросил Лёка.

– Пика-то? Жигалом называется.

Они обошли печь и вышли на другую сторону.

– Тут выпускное отверстие, – пояснил сталевар. – Пробьём дорогу и по жёлобу пустим плавку. Вон гляди, внизу пустой ковш стоит. В него и потечёт сталь.

Объясняя, сталевар между тем ловко орудовал жигалом, склонившись над жёлобом.

Лёка затаил дыхание. Тонтоныч тоже глядел во все глаза.

– Пошла! – крикнул сталевар и отпрянул.

И тут случилось неожиданное: тысячи красногривых коней вырвались из черноты и поскакали прямо на сталевара.

«Сон! – успел подумать Лёка. – Это же сон…»

А кони с лохматыми гривами скакали по степи. Ослепительно сияло солнце. От нестерпимого жара Лёка закрылся рукой. Безбрежная степь пылала красными конями. Они двигались плотной массой.

Потом от табуна отделился огромный красавец – рыжий жеребец. Он быстро приближался к сталевару, а тот лежал среди сизой полынной травы, закрывшись кепкой от солнца. Лёка ясно видел его беспечно вытянутые ноги в серых круглоносых ботинках.

– Кони! Кони! – закричал Лёка.

Сталевар будто услышал, чуть приподнялся. Жеребец был почти рядом. Сталевар вскочил, и жеребец, раздув ноздри, с прерывистым коротким дыханием замер, подняв передние ноги. В ту же секунду сталевар каким-то звериным прыжком взлетел над землёй и вскочил на спину коня. А тот взвился на дыбки. Потом стал вскидывать задние ноги, стараясь сбросить сталевара. Конь то скакал галопом, то резко останавливался. Но кряжистый и ловкий седок держался, точно влитый в конскую спину. Сталевар оглянулся, и Лёка увидел его горячее лицо и весёлые глаза.

Конь уж не дыбился, а стелился намётом, увлекая за собой весь табун. Небо над степью закипело рыжими гривами. Лошади бешено мчались, оставляя за собой серый кружащийся пепел. От грохота тысяч и тысяч копыт солнце раскачивалось, казалось, готово было рухнуть всей пылающей массой на землю. Но сталевар начал успокаивать жеребца, повернул его. А вслед за ним и весь табун полился красной рекой. И река эта становилась спокойнее.

Сталевар гладил потемневшую от пота шею разгорячённого скакуна, переводя его на шаг. Лошади двигались всё спокойнее. Некоторые вытягивали шею, нагибались, щипали траву. Вдруг из-под копыт жеребца брызнули вверх искорки. Закружились радужным вихрем. Конь фыркнул, закинул кверху голову, сильно хлестнул хвостом. Искорки собрались вместе – и над рыжим жеребцом, над огненным табуном затрепетали, запорхали четыре розовых бабочки.

– Ага! Сейчас поймаю! – услышал Лёка голос Тонтоныча.

Лёка оглянулся. Тонтоныч поднял сачок и махнул им над ручьём стали, что мощно и радужно стекал по жёлобу в ковш.

– Ох! – ахнул Тонтоныч и выпустил палку. Взметнулись искры.

– Чичи-ричи! Не по-по-поймал! Ква-чи-чи! Ква-чи-чи! – стеклянными колокольчиками звенели голосишки.

Искры вспыхнули и исчезли.

В руках у Тонтоныча ничего не было. Моргая, Тонтоныч смотрел на свои пустые руки.

– Сачок-то где! А? Или это тоже сон? – растерянно спрашивал Тонтоныч.

– Нет, – покачал головой сталевар. – Это уж не сон. Ох, дедушка! Где вздумал бабочек ловить!

– Да не бабочек, а лягушат. Они могут и бабочками, и огоньками стать – ведь они из сна.

– Хоть и лягушат… У этой стальной речки больше полутора тысяч градусов температура. От твоего сачка только пар. Фьють – и нету. Сталевар посмотрел на огорчённого Тонтоныча и расхохотался, даже светлые брови его весело запрыгали.

Тонтоныч не выдержал, тоже улыбнулся:

– Выходит, я маху дал.

– Выходит, что так. Да и со мной удивительное – вроде как задремал: гляжу на металл, а вижу – кони, кони скачут. А ведь я мальчишкой при лошадях рос, на скачках призы брал. Сладкое для меня было дело: как говорится, ветер в руки и гони, гони по степи… Ну, желаю вам удачи – сон найти.

Сталевар снял рукавицы, стал прощаться. Потом глянул вниз: стальная река всё так же стремительно низвергалась в ковш. А там под ударом сияющего потока вскидывались вверх стальные стебли, распускались зажжённые жаром цветы и, не удержавшись, тут же рассыпались искрами.

Сталевар взял лопату и что-то высыпал в ковш. Сразу над ковшом поднялись густые, чёрные клубы дыма.

– Пошли! Пошли скорее, – заторопил Тонтоныч. – Сон уж далеко отсюда улетел…