Текст книги "Бретонская роза"
Автор книги: Генрих Лаубе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Франциска открыла окно. Ветер затих в эту минуту, и она с наслаждением дышала свежим воздухом. Ей казалось, что она провела в заточении много лет. Разве бретонский замок, куда она вступила в качестве графини Шатобриан, не был для нее тяжелой тюрьмой?
«Разве я когда-нибудь была свободна, – спрашивала она себя с глубокой тоской, – и цепи невольничества не преследовали меня своим бряцанием в Блуа и не вынудили искать убежища за монастырскими стенами? А воспитание на этой горе в замке не было ли своего рода заточением? Не держала ли меня суровая мать за железными решетками своих предписаний? Моя дорогая Констанция, как изнывает мое сердце в разлуке с тобой! Если мне суждено опять увидеть тебя, то я буду руководить тобой, не насилуя относительно выбора жизненного пути. О Боже! Возврати мне моего ребенка и спаси меня от соблазнов света!»
Она облокотилась на подоконник, мечтая о возможности вырвать свою дочь из рук мужа и жить с нею на свободе вдали от света. Она не заметила, как поднялся ветер и дверь, выходившая в коридор, отворилась настежь. В голове ее мелькнула неприятная мысль и заставила усиленно биться ее сердце. Химена, совершенно незнакомое ей существо, которое она даже не удостоила приветливым словом, была свидетельницей ее разговора с Марго и знала весь план предполагаемого бегства. Оскорбленная девушка, при своей неопытности, могла все рассказать старой графине Фуа, у которой она жила в это время, тем более что вовсе не была заинтересована соблюдать тайну.
– Горе мне! – воскликнула Франциска. – Несчастие преследует меня! Я погибну, если останусь в этом доме: Флорентин овладеет мною!
Это печальное сознание явилось у молодой женщины вследствие того волнения, которое было возбуждено в ней объятиями Флорентина. Оно охватило ее в ту минуту, когда, стоя под руки с Брноном, она молча слушала его спор с Флорентином; даже теперь она чувствовала с болью в сердце трепет неудовлетворенного желания. Во всем теле это ощущение казалось ей таким же предвестником гибели, как крик ворона в замке.
Печально смотрела она то на высокую пустую комнату и на открытую дверь, через которую мог ежеминутно войти искуситель, то на деревья под окном, где должен был появиться спасительный знак. Не ошиблась ли она?… На ближайшем дереве действительно развевался белый платок, а вслед за тем на стене появилась мужская фигура. Это верно Шабо де Брион!.. Она узнала его и, дрожа от радости, хотела встать на подоконник и протянуть ему руку, но в эту минуту ей показалось, что кто-то идет по коридору поспешными шагами. Проклиная себя, что не догадалась запереть вовремя дверь, она остановилась в нерешимости среди комнаты, но, услыхав голос Бриона, который звал ее по имени, бросилась к двери и замерла от ужаса. Перед нею стоял Флорентин, которого она тотчас же узнала при лунном освещении.
У нее достало сил подавить крик испуга, готовый вырваться из ее груди; однако прошло несколько секунд, прежде чем она придумала, каким способом скрыть близкое присутствие Бриона. Она ясно слышала хруст ветвей за окном и, чтобы заглушить его, инстинктивно возвысила голос. Сначала она сама не сознавала что говорила, потому что думала о том, чтобы произвести побольше шуму, но мало-помалу невольно поддалась негодованию, накипевшему в ее сердце, и, забывая, что Брион слышит каждое ее слово, разразилась против Флорентина горькими упреками. Но она тотчас же смирилась, когда он взял ее за руку. Это прикосновение опять привело ее в то полусознательно возбужденное состояние, которого она так боялась, и ей нужно было употребить над собой нравственное усилие, чтобы отнять руку и отойти от него.
Флорентин запер за собой дверь и подошел к ней.
– Франциска, – сказал он, – ты имеешь право говорить со мной таким образом; в одном только ты несправедливо обвиняешь меня: будто бы я хочу погубить тебя и сделать несчастной. Я, напротив того, желаю тебе счастья и по возможности полного и продолжительного. Я подвергал тебя искушению, предполагая, что ты могла измениться со времени нашей разлуки, и убедился, что составил о тебе ложное мнение. Ты оказалась беспорочнее и неопытнее, нежели я думал. Но тем труднее будет для тебя борьба со светом и ты более нуждаешься в моей помощи, нежели ты в состоянии понять это. Я знаю, что невольно оскорбил тебя и мне не скоро удастся заслужить твое доверие, тем не менее, оно необходимо, если ты хочешь, чтобы победа осталась на твоей стороне в известном деле. Вот причина, почему я настаивал, чтобы ты осталась у нас. Даже помимо того, что мне нужно многое разъяснить тебе и наставить на путь истинный, я никогда не позволил бы тебе уехать с каким-нибудь легкомысленным сеньором. Это значило бы бросить на ветер все преимущества, которые доставила тебе твоя безупречная добродетель. Я знаю, например, что ты любишь короля Франциска…
– Кто тебе дал право высказывать мне подобные предположения! – воскликнула графиня, прерывая речь священника, так как она не хотела, чтобы Брион узнал сокровенную тайну ее сердца.
– Ты любишь мечтательной любовью рыцарского короля Франциска, – продолжал священник спокойным голосом, – и, убедившись, что он ухаживает за тобой и с горячностью добивается твоей привязанности, ты обратилась в бегство. Короче говоря, ты поступила как добродетельная и мудрая женщина, так что трудно определить, что собственно руководило тобой: добродетель или мудрость. Благодаря этому можно предвидеть момент, когда король, потеряв надежду сделать тебя своей любовницей, принужден будет сказать сановникам своего государства: я выбрал королеву, отправляйтесь в Пиренеи и скажите графине Шатобриан, что я прошу ее руки; ждите у ворот аббатства, пока настоятель объявит вам, что святой отец в Риме освободил ее от прежнего обязательства, и привезите сюда королеву Франциску! Все это ты умно подготовила; зачем же хочешь ты все уничтожить одним ударом, вследствие недоразумения, возникшего между друзьями молодости? Неужели тебе непонятно, что ты безвозвратно испортила бы себе будущность, слепо доверившись молодому сеньору, который мог увезти тебя куда вздумается и распорядиться по своему усмотрению; и, во всяком случае, даже при самых честных намерениях, сопровождая тебя таким романическим и двусмысленным способом, он отдал бы тебя в жертву злословию.
Этот неожиданный оборот речи так рассердил Бриона, который слышал весь разговор, что он невольно сделал неосторожное движение. Хотя шум был самый незначительный, но Флорентин тотчас же расслышал его и поспешно подошел к окну, оставив Франциску, которая инстинктивно хотела загородить ему дорогу.
Бегство этим путем сделалось теперь невозможным для графини. Месяц в эту минуту светил в полном блеске; если Флорентин обратит внимание на неудобное расположение комнаты, то, разумеется, не задумается переместить свою гостью в более надежное помещение.
Двухэтажный дом, входивший в состав аббатства, обращенный лицевой стороной к воротам, был в полном распоряжении аббата и священников, между тем как наиболее значительная часть монастыря за первым двором служила помещением для монахинь. Аббатство в первые годы своего существования предназначалось для мужского монастыря и было посвящено памяти Святого Волюзиана, не пользовавшегося особенной популярностью в народе. Но вскоре более современный культ Святой Женевьевы заменил чествование прежнего святого и монастырь сделался исключительно женским. Тем не менее, из уважения к первоначальной цели, с которой было основано аббатство, старый дом по-прежнему оставался в пользовании духовных лиц мужского пола. Они безгранично властвовали здесь и так как были почти избавлены от монастырской службы и работ, то могли тем более посвятить свое внимание светским делам в самом широком значении этого слова.
Флорентин, по-видимому, заметил все неудобства, выбранного им помещения, потому что, подойдя к окну, он окинул комнату внимательным взглядом, затем медленно и осторожно высунул голову из открытого окна. Не боялся ли он, что Франциска в порыве гнева и отчаяния столкнет его в тесный промежуток между окном и стеной? По крайне мере он быстро оглянулся назад, когда услышал за собою шум.
По коридору явственно раздавались шаги.
Минуту спустя дверь отворилась и свет потаенного фонаря упал на бледную, взволнованную графиню и священника в лиловом одеянии. Это была Марго со служанкой из замка, которая несла за нею большой сверток. Не выказывая ни малейшего смущения, Марго набросилась с упреками на Флорентина, который хотел было развязать сверток, что он не дает ни минуты покоя бедной графине, измученной продолжительным путешествием, и теперь мешает ей переменить белье, которое они принесли с собой из замка.
К несчастью, Марго за несколько минут перед тем вела себя совершенно иначе в замке. Следуя влечению своего доброго сердца, она все выболтала старой графине, несмотря на старания Химены удержать ее от этого. В этом случае, как всегда, ею руководило доброе намерение: зная, что Франциска не хочет долее оставаться в аббатстве, она надеялась доставить ей приют в замке. Она, конечно, не достигла желаемого результата и только возбудила недоверие старой графини, которая захотела убедиться собственными глазами, действительно ли ее дочь в таком положении, что ей необходимо искать спасения в бегстве. Она оставалась совершенно безучастной, пока была уверена, что ее заблудшее дитя находится в стенах аббатства, но мысль, что новое бегство может еще больше испортить репутацию молодой женщины, сильно встревожила ее. Она только ждала ухода Марго, чтобы исполнить свое намерение. Обыкновенно тихая и молчаливая, Химена с несвойственной ей живостью употребила все свое красноречие, чтобы удержать старую графиню от посещения аббатства в такой поздний час вечера. Настойчивость Химены только усилила ее подозрения; она повелительно потребовала свой зимний салоп и приказала молодой девушке следовать за нею.
Несравненно удачнее шло дело с опасным противником бегства, Флорентином. Желая заслужить расположение своей молочной сестры, он не счел нужным рассматривать сверток и, сказав несколько ласковых слов, удалился. Его внимание было поглощено окном, потому что он ожидал, что графиня выберет этот путь для своего бегства. Позвав к себе сторожа, он приказал ему в эту ночь обойти несколько раз стену аббатства и обратить особенное внимание на угловое окно комнаты, назначенной для приезжей дамы. Затем он отправился к привратнику и посоветовал ему усерднее исполнять свою обязанность и не впускать в монастырь всяких навязчивых сеньоров, не узнав предварительно цели их посещения.
Едва Флорентин скрылся за дверью, как Марго отправила горничную обратно в замок и стала торопить графиню, чтобы та как можно скорее одела на себя широкую волосяную одежду белицы, которую она вынула из свертка. Наряжая свою дорогую Франциску в этот странный наряд, Марго объявила, что намерена вывести ее из аббатства под именем белицы Марты, опытной сиделки при больных, будто бы призванной в замок по случаю внезапной болезни графини Фуа. Этим способом им будет нетрудно выбраться из монастыря, а на опушке леса у реки их будет ждать Батист, с тремя лошадьми.
– Третья лошадь для меня, моя дорогая, – добавила добрая женщина с ласковой улыбкой, – потому что теперь я уже не расстанусь с тобой, пока ты окончательно не устроишься. Не бойся, все будет кончено через десять минут; дай мне только твое дорожное платье, я заверну его в платок, оно понадобится нам…
Но прошло около десяти минут, прежде чем им удалось отыскать платье в темной комнате с помощью фонаря. Франциска, предполагая, что Брион все еще ожидает ее, хотела подойти к окну, чтобы предупредить его, но Марго воспротивилась этому и, взяв ее за руку, почти насильно вывела из двери.
– Чужой господин не знает нашей тайны, – сказала она, – мы все устроили вдвоем с Батистом! Если ты пожелаешь видеть молодого сеньора, то стоит только намекнуть об этом его слугам и он нас найдет. Мы должны торопиться, городские ворота запираются ровно в десять; если мы опоздаем, то нельзя будет проехать мост, а ты знаешь, что теперь Ариеж так полноводна, что нечего и думать перебраться через нее вброд.
Они дошли до лестницы, где кончался коридор первого этажа, и, сойдя с нее, вошли в нижнюю галерею, которая вела в келью привратника. Графиня на минуту остановила Марго, потому что она с трудом дышала от страха и быстрой ходьбы. Все было тихо кругом. Через широкие арки, поддерживаемые четырехугольными столбами, виден был двор аббатства, ярко освещенный луной и, на их счастье, совершенно пустынный в эту минуту, Но едва сделали они несколько Шагов, как услыхали за собой шорох и над их головами кто-то назвал по имени графиню. Зов этот глухо раздался среди ночной тишины и привел в ужас обеих женщин. Графиня молча опустилась на колени, не поворачивая головы.
– Господи Иисусе Христе! Что это значит? – воскликнула Марго, оглядываясь во все стороны, и, заметив какую-то темную массу в глубине свода, приняла ее за сверхъестественное явление и, вне себя от страху, упала на каменные плиты галереи.
– Боже, помоги нам! – простонала она чуть слышно.
Через секунду опять послышался шорох и зов раздался у самых ее ушей.
Марго быстро поднялась на ноги.
– Несносная тварь! – сказала она сердитым голосом, хотя в душе была очень довольна, что ее страх оказался напрасным. – Глупый Жак, ты разбудишь все аббатство!
То был ворон, который, вероятно, последовал за Марго из замка и, потеряв ее из виду, приютился под сводами нижнего коридора. Марго схватила его, не обращая внимания на карканье, и прикрыла платком.
– Идите скорее, Франциска, – торопила она, – нас могут задержать.
Дойдя до половины галереи, они остановились в нерешимости, потому что кто-то вышел из кельи привратника и послышался шум быстро приближавшихся шагов.
– Спусти капюшон на лицо и не говори ни слова, – шепнула Марго своей спутнице. – Нам никто не опасен, кроме Флорентина, а ему здесь делать нечего… Тише! Это его шаги! Он не должен тебя видеть, его не обманешь! Спрячься скорее за этот столб…
Графиня повиновалась, а Марго открыла свой потаенный фонарь и смело пошла навстречу своему сыну, но забыла о вороне, который вырвался из ее рук и с криком «Франциск! Франциск»! стал кружиться вокруг столба, за которым стояла графиня.
Но Марго не потеряла присутствия духа и, встретив своего сына среди галереи, спросила равнодушным тоном:
– Ты ли это, Флорентин?
– Да, я…
– Ты напрасно выучил болтать глупого Жака и навязал нам всем это пугало! Вот он теперь до смерти встревожил Франциску, влетел в окно и бросился прямо к ней на постель, куда я только что уложила ее. Вы все непозволительно мучите моего бедного ребенка: дайте ей отдохнуть несколько дней и прийти в себя после такой дороги…
Марго говорила без умолку, чтобы отвлечь внимание Флорентина, и направила свой потаенный фонарь прямо ему в лицо, а когда тот, избегая яркого света, направился к лестнице, она последовала за ним.
Удалившись, таким образом, на несколько шагов от столба, за которым стояла графиня, Марго остановилась и стала освещать дорогу своему сыну, продолжая бранить Жака, который испугал ее дорогую Франциску. Наконец Флорентин скрылся из виду и Марго вздохнула свободнее. Она поспешно закрыла фонарь и, позвав Франциску, довела ее до дверей кельи привратника.
– Постой здесь, моя дорогая, – шепнула она графине. – Я переговорю с привратником и вернусь за тобой. Если я буду объясняться с ним в твоем присутствии, то он начнет разглядывать тебя и, пожалуй, догадается в чем дело.
Франциска видела, что кормилица ее совершенно права и покорилась скрепя сердце, хотя чувствовала себя гораздо смелее, пока с нею была Марго. Дрожа от волнения и страха, она отошла от двери.
Между тем Марго, войдя к привратнику, спросила его недовольным голосом:
– Неужели до сих пор не приходила Марта?
– На что тебе понадобилась Марта?
– Боже мой! Да разве ты не знаешь, что наша старая графиня занемогла от сегодняшнего волнения?
– Не из-за графини ли Франциски?
– Разумеется! Вот меня и послали за Мартой, потому что она лучше всех умеет ухаживать за больными… Не понимаю, куда она девалась! Еще дала слово, что тотчас придет, а я как будто нарочно встретила сына в коридоре и заговорилась с ним!..
– Недавно была здесь служанка из замка и ни слова не сказала мне об этом.
– Она так глупа, что от нее никогда не добьешься толку! Но вот и Марта!
Mapro отворила дверь и, взяв под руку Франциску, направилась к выходу.
Привратник загородил им дорогу.
– Что это значит, Марта? Ты сегодня не хочешь поздороваться со мной!
– Пусти ее, она торопиться…
– Разве вы не одни? – спросил с удивлением привратник. – Кто-то шарит за дверью, не может отыскать ручки.
– Пустяки! там никого нет. Отворяй скорее! – воскликнула Марго.
В эту минуту в галерее раздался резкий крик: «Франциск!» Привратник опрометью бросился к двери, не обращая внимания на Марго, которая громко бранила «проклятого» ворона, как ока его называла, и выходила из себя, что они напрасно теряют время. Добрая женщина была в сильном беспокойстве; упорное молчание графини могло показаться подозрительным привратнику, который, вернувшись назад, счел нужным выразить свое удивление и распространиться о необыкновенном посещении ворона. Наконец он поднял засов, но в это самое время кто-то позвонил с улицы, и когда отворилась дверь, то Марго и Франциска очутились лицом к лицу со старой графиней Фуа. Теперь всякая надежда на бегство была потеряна. Франциска, измученная волнениями дня, с отчаянием отступила назад; привратник, видя, что Марте нет никакой надобности отправляться в замок, поспешил запереть наружную дверь по приказанию старой графини. Наступила минута томительного молчания.
– Иди вперед со своей спутницей, – сказала, наконец, графиня Фуа, обращаясь к Марго и повелительно указывая на дверь, ведущую в галерею.
Презрительный тон, которым были сказаны эти слова, и высокомерное выражение лица старой графини вывели из терпения Франциску. Гнев на минуту овладел ее сердцем; она выпрямилась во весь рост и громко сказала привратнику:
– Отвори дверь! Ты не смеешь удерживать меня здесь!
Но привратник не двигался с места. Видя себя обманутым и отчасти подозревая истину, он не считал удобным брать на себя ответственность в сомнительном деле.
– Неужели вы считаете приличным, сударыня, рассуждать о семейных делах в присутствии привратника? – заметила с усмешкой графиня Фуа и, видя, что Франциска молчит, добавила, обращаясь к Марго:
– Избавь нас, пожалуйста, от всяких рассуждений и веди в комнату Франциски.
В это время Брион, стоя на стене, за густыми ветвями сосны, терпеливо ждал благоприятной минуты для побега графини. Он почти возненавидел Флорентина за его властолюбивые планы и, хотя сам искренне поклонялся королю-рыцарю, но преданность его не была настолько велика, чтобы он согласился безропотно уступить королю любимую женщину. Его романическая, бескорыстная привязанность к ней была чужда расчета, и он готов был принести себя в жертву для ее счастья, но не хотел быть слепым орудием для достижения чьих бы то ни было корыстных целей. Хладнокровный тон священника настолько раздражил молодого сеньора, что он обнажил свою шпагу, когда Флорентин подошел к окну, и только появление Марго спасло жизнь ее сыну. Затем обе женщины остались одни и Брион, слыша шепот чьих-то голосов, стоял неподвижно, так как не был уверен, нет ли еще кого-нибудь с ними.
Но вот шепот прекратился и в комнате наступила мертвая тишина. Брион вполголоса назвал графиню по имени – никто не ответил ему. Взволнованный долгим ожиданием, не зная, чем объяснить молчание графини, он остановился в нерешимости; и в тот же момент над головой его неожиданно пролетела большая птица, шумя тяжелыми крыльями, и в темноте раздался громкий крик: «Франциск!» Брион не был труслив, но тем не менее сердце его замерло от ужаса, потому что помимо своей воли он разделял суеверия того времени или, вернее сказать, предрассудки, свойственные всем векам. Внезапное появление ворона и имя короля, которое изредка слышалось внутри аббатства, настолько смущали его, что прошло довольно много времени, пока он мог на что-нибудь решиться. Наконец, когда все стихло, он опять назвал графиню по имени, но так как и на этот раз не последовало никакого ответа, он решился войти в комнату. Но едва успел он перешагнуть окно, как на пороге появились четыре женщины и свет фонаря ярко осветил его испуганное лицо.
– Брион! – воскликнула с отчаянием Франциска, закрыв лицо руками.
Этот возглас привел в еще большую ярость старую графиню, которая знала по имени королевского любимца и не могла простить молодому сеньору появления в замке Фуа.
– Зажги свечи, Марго, – сказала она с принужденным спокойствием, – запри окно и проводи этого господина к привратнику; он, вероятно, заблудился и не знает, как выйти из аббатства.
Брион чувствовал всю неловкость своего положения и, догадываясь, что видит перед собой старую графиню Фуа, не тотчас нашелся чем объяснить свое двусмысленное появление в комнате молодой женщины, потому что романическая любовь вообще бедна на выдумки. Он нерешительно взглянул на Франциску и совсем отказался от всякого возражения, когда ему показалось, что она сделала знак рукой, чтобы он немедленно удалился. Не говоря ни слова, он молча последовал за Марго к привратнику, который все еще не мог прийти в себя от испытанных им волнений и был очень удивлен, что ему приходится отворять дверь господину, которого он не думал впускать в монастырь.
Между тем старая графиня начала форменный допрос своей дочери. Подобный допрос вряд ли вынесла бы другая, менее честная и добродетельная, женщина и, вероятно, сумела бы привести к более счастливому исходу, нежели это сделала Франциска. Главная причина этого заключалась в том, что несчастная женщина, при оценке своих поступков, руководствовалась еще более утонченными и строгими правилами нравственности, чем те, какие были доступны ее матери. Таким образом, она осталась беззащитной против суровых нареканий старой графини, даже помимо полного телесного бессилия, которое она ощущала в эту минуту. Что могла она отвечать матери, когда та холодным, безучастным тоном описывала ее жизнь с того момента, когда, пользуясь отсутствием мужа, она оставила замок Шатобриан ради веселой придворной жизни.
– Как тебе не стыдно, бессовестная мать и дурная жена! – говорила старая графиня, и ее худощавое желтое лицо с резкими чертами, некогда правильное и красивое, покрылось глубокими морщинами от презрительной улыбки тонких губ, в то время как ее длинная белоснежная рука двигалась взад и вперед по воздуху. – Ты бросила единственного ребенка на чужих руках для удовлетворения своей чувственности, сделала мужа посмешищем легкомысленного двора, когда он, имея право убить на месте свою преступную жену, кротко уговаривал ее вернуться домой к ребенку! Из боязни лишиться достойной награды за свой разврат, ты кокетливо удалилась от короля, который медлил почтить тебя внешними знаками своего высокого внимания! Ты забыла стыд и все сделала, чтобы опозорить фамилию Фуа и имя твоей матери, которая надеялась, что ты, по крайней мере, почувствуешь потребность в долгом и тяжелом покаянии. Но и это показалось лишним твоему извращенному уму!.. Ты обманула последнюю надежду твоей матери! Когда я прогнала тебя из твоего родительского дома и ты нашла себе убежище в здешнем аббатстве, у меня явилась уверенность, что ты, наконец, опомнишься и своим глубоким раскаянием выкажешь ту силу характера, которую я могла ожидать от моей дочери. Как жестоко ошиблась я! Помимо высокопоставленного у вас оказался второй любовник низшего разбора, еще более близкий вашему сердцу!.. Одним словом, то, что мне было бы совестно подумать о совершенно посторонних и самых развратных тварях, я должна говорить это о женщине, которую я в былые времена называла своей дочерью!.. Этот любовник следовал шаг за шагом за своей дамой с очевидным намерением продолжать с ней постыдную связь в доме ее матери! Но замок Фуа оказался закрытым для него; не приняло его и здешнее аббатство, и вот графиня Шатобриан решается на бегство из боязни пропустить рандеву. Он, со своей стороны, отыскивая развратницу, перелезает стены, врывается в окно святой обители в первую же ночь, когда почтенные отцы, тронутые мнимым раскаянием грешницы, решились дать ей приют у себя. Я сама, несчастная мать, которой почему-то послано такое жестокое испытание, застала его в этой комнате… Что можешь сказать ты в свое оправдание?.. Ты бледнеешь и дрожишь от моих слов!.. Но меня только радует это! Если бы мои слова напугали тебя до смерти, то я считала бы это только благодеянием для обеих нас и возблагодарила бы создателя за милостивое избавление!..
С этими словами графиня Фуа взяла за руку Химену и направилась к двери, в то время как ее дочь с раздирающим воплем упала на каменный пол. Не оглядываясь, вышла старая графиня из комнаты и, казалось, не заметила, что Химена оттолкнула ее руку и бросилась поднимать Франциску вместе с Марго.
