Текст книги "Пластилин колец"

Автор книги: Генри Берд

Соавторы: Дуглас Кенни
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Значит, никакой опасности пока нет? – облегченно вздохнул Пепси.

– Можете мне в этом поверить, – сказал Гельфанд, выталкивая их из кабинета. – Магам известно многое.

Произошедшее на рассвете следующего дня неожиданное нападение на Минас Термит было для всех неожиданным. Все запланированные фортификационные сооружения оставались пока на бумаге, поскольку рабочие и материалы, заказанные и оплаченные администрацией Гельфанда, так в город и не поступили. Ночью огромные орды полностью окружили Минас Термит, и черные шатры осаждающих покрыли зеленые равнины подобно струпьям недельной давности. Черные с Красным Носом флаги Сыроеда плескались повсюду вкруг города. А когда первые лучи солнца тронули землю, черная армия обрушилась на городские стены. Сотни одурманенных дешевым мускателем урков ринулись к воротам. За ними двигались захлебывающиеся слюнями от ненависти кочевые банды отборного хулиганья из троллей и такого же жулья из гималайских енотов. Целые бригады припадочных баньши и гоблинов визгливо выкрикивали отвратительные военные кличи. За ними маршировали клюшки для гольфа и свирепые кухонные комбайны, способные одним ударом своих ужасных мясорубок уложить дюжину отважных Роздорцев. А из-за холмов уже лезли кровожадные толпы машинисток-стенографисток вкупе со всей балетной труппой Джун Тейлор. Невыносимое по жути зрелище. Гельфанд, Мопси и Пепси наблюдали его со стен. Хоботов трясло от страха.

– Их вон сколько, а нас вон сколько! – восклицал Пепси, трясясь от страха.

– Верное сердце вмещает десятикратную силу, – отвечал Гельфанд.

– Нас вон сколько, а их вон сколько! – восклицал, трясясь от страха, Мопси.

– Пока на кастрюлю смотришь, она не закипит, – отвечал Гельфанд. – Ты бы лучше сменил пластинку. У семи кухарок глазунья без глазу.

Хобботы, успокоенные, облачились в наголенники, латы, латные рукавицы, оплечья и обильно смазались йодом. Каждый вооружился обоюдоострым шпателем с отточенным и верным клинком. На Гельфанде же был старый водолазный костюм из крепчайшей резины. Только по ухоженной бороде, видневшейся в круглом окошке шлема, и можно было его узнать. В руке он держал древнее и верное оружие, которое эльфы называют полуавтоматическим пистолетом системы Браунинга.

Пепси краем глаза заметил тень над их головами и завизжал. Послышался шелест крыл пикирующей птицы и все трое едва успели пригнуться. Хохочущий Ноздрюль, натягивая поводья, выводил из пике своего губительного пеликана. Небо вдруг наполнили черные птицы, пилотируемые Черными Всадниками в летчицких очках. Хищные летуны метались туда-сюда, хлопая крыльями, производя аэрофотосъемку и с бреющего полета осыпая пометом больницы, сиротские приюты и церкви. Кружа над охваченным ужасом городом, пеликаны открывали зубастые пасти, отрыгивая черные пропагандистские листовки на головы его неграмотных защитников. Однако противник донимал Роздорцев не только сверху. Наземные войска уже крушили главные ворота, сбивая людей с бастионов комьями горящей мацы и многотомниками Томаса Манна. Самый воздух дрожал, словно ожив от свиста отравленных бумерангов и собачьих галет. Из последних несколько штук вонзились в шлем Гельфанда, причинив ему почти смертельную мигрень.

Внезапно передние ряды осаждающих раздались в стороны, и хобботы удивленно вскрикнули. Чудовищный черный пекари скакал по направленью к стене. На нем восседал Предводитель Ноздрюлей, весь затянутый в черное, колоссальные фрикционные цепи свисали с его кожаной куртки. Огромный призрак слез с вепря, и подбитые железом ботинки его глубоко ушли в твердую землю. Мопси успел мельком увидеть гротескное угреватое лицо исчадия зла, его клыки и сальные баки, влажно отблескивающие под полуденным солнцем. Предводитель злобно оскалился в сторону бастионов Роздора, затем поднял к зияющей ноздре дешевенький черный свисток и высморкал одну пронзительную блеящую ноту. Немедленно расчет упившихся сладкой микстурой от кашля гремлинов выкатил на боевую позицию здоровенную дракониху на черных роликовых коньках. Всадник похлопал ее по рогатому рылу и взобрался на чешуйчатую спину, наставив единственный налитый кровью глаз зверюги на деревянные городские ворота. Гигантская рептилия кивнула и, упруго отталкиваясь хвостом, гладко покатила к воротам. Оцепеневшие от ужаса Роздорцы увидели, как Ноздрюль зажигает контрольную горелку драконихи. Затем он вонзил в бока чудовища шпоры, и оно, раззявив пасть, изрыгнуло струю горящего пропана. Стена оделась огнем и осыпалась пеплом. Урки, перескакивая через язычки пламени, хлынули в город. – Все пропало! – зарыдал Мопси и приготовился броситься вниз со стены.

– Не надо отчаиваться, – приказал через оконце в шлеме Гельфанд. – А ну, тащите сюда мои белые одежды, да побыстрее!

– Ага! – закричал Пепси. – Белые одежды, чтобы сотворить белую магию!

– Нет, – ответил Гельфанд, привязывая одеяние к бильярдному кию, белые одежды, чтобы сотворить белый флаг. Как раз в тот миг, когда Маг на манер спятившего семафора начал размахивать своими одеждами, с запада донесся звук сотен рогов, и столько же ответило на востоке. Могучий ветер сорвал с места черное облако, разметал его по небу и из-за облачных клочьев завиделся колоссальный щит с надписью: "Внимание: Курение опасно для вашего здоровья"; затем раскололись скалы и по небу, хоть и безоблачному, прокатился такой гром, словно тысяча рабочих сцены лупила по тысяче железных листов. После чего в небо взлетели голуби.

Радостные Роздорцы увидели, как со всех сторон света приближаются огромные армии с марширующими оркестрами, фейерверками и множеством разноцветных вымпелов. С севера Гимлер вел отряд в тысячу гномов, с юга приближалась знакомая рогатая туша Йораки во главе трехтысячной оравы берсерков-овчаров; с востока надвигалось целых две армии, одну составляли закаленные в боях Зеленые Коммандос Фарашута, другую четыре тысячи доостра наточивших ногти дизайнеров-интерьеристов во главе с Ловеласом. И наконец, с запада подтягивался затянутый в серое Артопед во главе отряда из четырех воинственных барсуков и злющего волчонка-бойскаута. В мгновение ока армии сошлись у города-крепости и ударили по охваченному паникой врагу. Вскипела жестокая битва, меч и дубина народной войны пожинали обильную жатву взятых в кольцо агрессоров. Обуянные ужасом тролли бросались прочь от убийственных Реготанских копыт, но лишь затем, чтобы гномы кирками и лопатами растесали их на куски. Тела урков и баньши усеяли землю. Предводителя Ноздрюлей окружили гневные эльфы, которые выцарапывали ему глаза и вырывали волосы до тех пор, пока он не напоролся с горя на собственный меч. Черных пеликанов и их пилотов-Ноздрюлей заклевали прямо в небе чайки из частей противовоздушной обороны, а дракониху волчонок-скаут загнал в угол и до тех пор осыпал стрелами с резиновыми присосками, пока у нее не приключился тяжелый нервный срыв, и она с гулким "бум" не рухнула наземь.

Тем временем, воодушевленные Роздорцы попрыгали со стен и занялись исчадиями зла, еще остававшимися в городе. Мопси и Пепси умело орудовали шпателями, так что скоро ни один труп уже не мог похвастаться наличием носа. Гельфанд, подбираясь к троллям со спины, лупил их воздушным шлангом, да и Артопед, скорее всего, являл в том или ином месте чудеса героизма. Впрочем, когда его впоследствии распрашивали о битве,   он обыкновенно рассказывал нечто невнятное. В конце концов, всех врагов поубивали, а тех, что сумели прорваться сквозь губительное кольцо воинов, догнали и доконали боевыми метлами Реготуны. Тела урков собрали в большие кучи, и повеселевший Гельфанд распорядился, чтобы каждое обернули в подарочный целлофан и по почте отправили в Фордор. Наложенным платежом. Роздорцы принялись поливать из шлангов запятнанные кровью бастионы, а еще содрогающуюся тушу драконихи сволокли на Королевскую Кухню, где уже шла подготовка к назначенному на вечер пиршеству победителей.

Но не все было ладно в Роздоре. Пало много мужей достойных и честных: братья Хлеборад и Хребтопад и дядюшка Йораки, честный Йеморой. Понесли потери и гномы с эльфами, и скорбные завывания смешались с радостными победными воплями. И хотя военачальники радостно собрались, чтобы поздравить друг друга, даже они не убереглись от горестных ран. Фарашут, сын Бенелюкса и брат Бромофила, потерял четыре пальца на ноге и страдал от царапины поперек живота. У прекрасной Йораки были ободраны могучие бицепсы и жестоко разбиты оба монокля. Мопси и Пепси лишились в драке по куску мочки правого уха, а Ловелас тяжко страдал от растяжения в левом мизинце. Острая макушка Гимлера слегка приплющилась от полученного им удара мясорубкой, впрочем, об исходе его схватки с кухонным комбайном свидетельствовала свежесодранная шкура, которую он теперь носил вместо макинтоша. Гельфанд, поддерживаемый чудом не получившим ни единой царапины Артопедом, старательно хромал. Белые клеши старого Мага были жестоко излохмачены, а на груди его кителя а ля Неру виднелось какое-то противное пятно; от модных сапог остались одни воспоминания. Кроме того, правую руку он нес в повязке люлькой, но поскольку чуть позже оказалось, что в повязку попадает то правая рука, то левая, эту его рану все стали воспринимать с меньшей серьезностью, нежели остальные. Они приветствовали друг друга, обильно проливая слезы. Даже Гимлер с Ловеласом сумели ограничить проявления взаимной неприязни одним-двумя похабными жестами. Много было смеха и объятий – в последних особенно усердствовали Артопед с Йоракой. Артопед, однако, заметил обмен определенного сорта взглядами, состоявшийся, когда Овчарессу знакомили с рослым Фарашутом.

– А вот этот герой, – сказал, наконец, Артопеду Гельфанд, – никто иной как доблестный Фарашут, законный наследник последнего из Заместителей Роздора.

– Весьма приятно познакомиться, – ледяным тоном произнес Артопед, одновременно пожимая воину руку и наступая ему на раненную ногу. – А я Артопед из рода Артбалетов, истинный сын Араплана и истинный Король всего Роздора. Вы уже знакомы с прекрасной Йоракой, моей невестой и Королевой!

Ни от чьего внимания не ускользнуло, что некоторые слова этого формального приветствия Артопед намеренно выделил.

– Приветствую и поздравляю, – ответил ему шеф Зеленых Коммандос. Пусть правление ваше и брак завершатся не раньше конца вашей жизни.

И стиснув ладонь Артопеда он раздробил ему несколько пальцев.

Оба с неприкрытой ненавистью озирали друг друга.

– Давайте все отправимся в Дом Целения, – сказал, наконец, Артопед, осмотрев свои покалеченные пальцы, – ибо у нас накопилось немало ран, которые мне предстоит исцелить.

К тому времени, когда все они достигли дворца, многое было сказано между ними. Все благодарили Гельфанда за то, что он своим флагом столь своевременно подал сигнал к атаке. Многие дивились мудрости, позволившей ему догадаться, что помощь близка, но по этому поводу Маг хранил странное молчание. Все печалились также, что Древоблуд не может в сей день разделить с ними радость победы, ибо по дороге из Кирзаграда на зеленого великана и его верных Ди-Этов коварно напали черные орды Потусторонних Кроликов Сыроеда. От могучей некогда армии не осталось ни единого стебелька. Мопси и Пепси, услышав о гибели своих плодовитых морковок, пролили обильные слезы и даже пустились с горя вприсядку.

– А теперь, – произнес Артопед, указывая израненным воинам на бетонный бункер, – удалимся вон в тот застенок... э-э-э... в Дом Целения, где мы сможем избыть все, что нам досаждает.

И он со значением уставился на Фарашута.

– Лекарь-шмекарь, ми ист в полный порядок, – возразила ему Йорака, глядя на Фарашута, словно собака на свежеподжаренный бифштекс.

– Делать что я говорю! – приказал Артопед и топнул ногой.

После недолгих слабых протестов все подчинились Артопеду, не желая его обидеть. Оказавшись внутри, Артопед напялил белый халат, подцепил пластмассовый стетоскоп и заметался туда-сюда, осматривая пациентов. Фарашута он отправил в уединенную палату, подальше от прочих.

– Для Заместителя Роздора – обслуживание по высшему классу, – пояснил он.

Вскоре все уже выздоровели, не считая нового Заместителя. Артопед заявил, что состояние Фарашута того и гляди резко ухудшится, а потому необходима немедленная операция. Он сказал, что присоединится ко всем остальным попозже, на пиршестве в честь победы.

Пиршество, происходившее в главном кафетерии дворца Бенелюкса, являло собою зрелище, которое стоило видеть. Гельфанд добыл откуда-то гору деликатесов – тех самых, как вскоре выяснилось, что составляли военный паек Мага. Целые ярды гофрированной бумаги, отражая свет складных фонариков, слепили глаза гостей. Гельфанд на собственные средства нанял оркестр из двух троллей, и те услаждали обедающих серенадой, стоя на невысокой эстраде из старых корзин из-под апельсинов. Для начала все надулись дешевого виски, поданного прямо в бочонках. Затем гости – окосевшие эльфы, налимонившиеся гномы и множество в зюзю пьяных существ уже неопределимой принадлежности – с полными подносами перебрались к банкетному столу и принялись трескать так, словно это была их последняя трапеза.

– Дураки-дураки, а соображают, – поводя вокруг мутными глазами, сказал Гельфанд стоявшему слева от него Ловеласу. Маг, облаченный в сверкающие новые клеши, а с ним пьяненькие хобботы, Ловелас, Гимлер и Йорака тяжело опустились на установленные во главе стола почетные складные стулья. Только отсутствие Фарашута с Артопедом одно и не позволяло открыть торжественное заседание.

– Куда они подевались, как по-твоему? – в конце концов поинтересовался Мопси, перекрикивая лязг подносов и пластмассовых графинов.

Ответ на свой вопрос или по крайней мере на половину вопроса он получил, когда вращающаяся дверь банкетного зала резко распахнулась и на пороге объявилась заляпанная кровью взлохмаченная фигура.

– Топтун! – воскликнул Пепси.

Сотни голов повернулись, оторвавшись от пиршества. На пороге стоял так и не снявший фартука Артопед, от маски и до сапог покрытый запекшейся кровью. Одна рука его была неряшливо забинтована, а под глазом неприятно светился свежий фонарь.

– Ф тшем дело? – спросила Йорака. – Где ист красафтшик Фарашуттер?

– Увы, – вздохнул Скиталец, – Фарашут покинул сей мир.

Я старался, как мог, исцелить его раны, но тщетно. Они были слишком мнгогочисленны и глубоки.

– Да как ше это? – запричитала Реготуниха. – Он ше был совсем здоровенький, когда ми уходить!

– Общий износ организма плюс контузии, – еще раз вздохнул Артопед, – да плюс осложнения. У бедняги были жестоко повреждены кутикулы. Ни единого шанса на спасение.

– А я бы поклялся, что никаких повреждений, кроме шишки на голове, у него не было, – прикрывшись рукавом, прошептал Ловелас.

– О да, – ответил Артопед, пронзая эльфа испепеляющим взором, – так оно и было на взгляд того, кто несведущ в искусстве целения. Но именно эта шишка, эта роковая шишка, она-то его и сгубила. То была не шишка, но вздутие, порожденное водами, наводнившими мозг. А это девяносто процентов летального исхода. Мне оставалось только одно – немедленная ампутация. Печально, весьма печально.

Артопед с нахмуренным от многих забот челом прошествовал к предназначенному для него складному стулу. Словно по какому-то  заранее обговоренному знаку, несколько продувной внешности домовых внезапно вскочили на ноги и завопили:

– Заместитель умер! Да здравствует Артопед Артбалетский, Король Роздора!

Артопед в знак скромной признательности своим новым подданым коснулся краешка шляпы, а Йорака, поняв, наконец, куда ветер дует, дюжими руками обвила королевскую шею и очень убедительно взвизгнула от восторга. Прочие гости, будучи либо напуганными, либо пьяными в драбадан, в тысячу глоток заорали приветствие.

Но тут в дальнем углу залы вдруг послышался визгливый, пронзительный голос.

– Нет! Нет! – проверещал он.

Артопед обвел взглядом стол и хмельная толпа примолкла. В самом конце стола поднялся приземистый, весь в зеленом мужчина с черным родимым пятном на носу. То был Магнавокс, друг покойного Фарашута.

– Говори, – приказал Артопед, надеясь, что говорить он не станет.

– А вот если ты пжжелаешь стать истинным Каралем Роздора, – засвиристел пьяным голосом Магнавокс, – так ты сначала исполни проротчества и покруши всех наших врагов. Вот что ты должен сделать, пржде чем стать Каралем. Это дело ты должен сделать.

– Интересно было бы посмотреть, – усмехнулся Гимлер.

Артопед обеспокоенно заморгал.

– Врагов? Но мы тут все боевые камрады...

– Пссс! – урезонил его Гельфанд. – А Сыроед? А Фордор? А Ноздрюли? А эта хреновина (сам-знаешь-что)?

Топтун нервно покусал нижнюю губу и задумался.

– Ну ладно. Выходит, что нам приличествует пойти на Сыроеда походом и вызвать его на битву, я это так понимаю. У Гельфанда, не поверившего своим ушам, отвисла челюсть, но прежде чем он успел окоротить Топтуна, на стол уже вскочила Йорака.

– Король сказать! Ми выступайт на Сыроеда и выпускайт ему кишка!

Протестующий вопль Гельфанда потонул в поднявшемся по всему залу одобрительном пьяном реве.

На следующее утро армии Роздора, обремененные длинными копьями, острыми мечами и без малого смертельным похмельем, выступили на восток. Тысячи воинов вел за собой Артопед, кулем сидевший в дамском седле, держась за подбитый глаз. Гельфанд, Гимлер и прочие ехали рядом, молясь про себя, чтобы кончина их была безболезненной, быстрой и случилась, по возможности, с кем-нибудь другим.

Многие часы армия продвигалась вперед, боевые мериносы жалобно блеяли, сгибаясь под тяжким бременем, и воины тоже блеяли, придерживая на головах пузыри с тающим льдом. Чем ближе становились Черные Ворота Фордора, тем больше ужасов войны видели воины по сторонам от дороги: перевернутые телеги, ограбленные и сожженные деревни и города, обезображенные черными усами красотки на афишах.

С потемневшим лицом озирал Артопед руины, оставшиеся от некогда прекрасной земли.

– Взгляните на эти руины, оставшиеся от некогда прекрасной земли, вскричал он, наконец, от крика едва не свалившись с барана. – Сколько сора придется нам вымести, когда мы вернемся!

– Да если нам удастся вернуться, – сказал Гимлер, – я здесь зубной щеткой все подмету.

Король более или менее выпрямился.

– Не надо бояться, ибо армия наша сильна и отважна.

– Единственная наша надежда в том, что она не протрезвеет ко времени, когда мы доберемся до места, – пробурчал Гимлер. Слова гнома оказались пророческими, ибо марширующая армия начала проявлять признаки нерешительности, а отряд Реготунов, посланный Топтуном, чтобы поторопить отставших, так и не вернулся назад.

В конце концов, Артопед решил положить конец проявлениям нерадивости и симулянства, пристыдив своих начавших колебаться воинов. Приказав еще не сбежавшим герольдам трубить в рог, он сказал:

– Народы Запада! Битва у Черных Ворот Сыроеда будет битвой немногих с многими, но души этих немногих чисты, а у этих многих души преисполнены грязи. Тем не менее, те из вас, кто желает, корчась от страха, бежать с поля битвы, пусть сделают это сейчас и тем ускорят наше продвижение к цели. Те, кто поскачет дальше с Королем Роздора, будут вечно жить в легендах и песнях! Остальные могут идти по домам.

Говорят, что пыль, поднявшаяся по окончании этой речи, не оседала многие дни.

– То есть просто на волос проскочили, – сказал Срам, которого все еще колотила крупная дрожь, после того как они несколько дней назад еле-еле спаслись от Шоболы. Фрито слабо кивнул, он так и не смог собрать воедино свои впечатления от случившегося. Перед ними простирались бескрайние солончаки Фордора, уходящие к подножию гигантской кротовины – то был Бардакл, высокогорная штаб-квартира Сыроеда. Широкую равнину усеивали бараки, плац-парады и гаражи. Тысячи урков лихорадочно метались по ней, роя окопы и вновь их засыпая, отдраивая огромными щетками пыльную землю. В дальней дали виднелась Бездна Порока, или Черная Дыра, изрыгающая в небо Фордора сажу, оставшуюся от многовековой подписки "Национального Географического Журнала". А прямо перед хобботами, у подножья обрыва виднелось озерцо густого черного мазута, шумно пускающее пузыри и по временам тяжко рыгающее.

Долгое время Фрито стоял, глядя сквозь пальцы на далекий, курящийся вулкан.

– Это ж сколько еще километров переть до ихней Черной Дыры, – сказал он наконец, вертя в пальцах Кольцо.

– Ваша правда, бвана, – откликнулся Срам.

– А вот эта мазутная яма, – сказал Фрито, – она определенно на дырку похожа.

– Круглая, – согласился Срам. – Открытая. Глубокая.

– Темная, – добавил Фрито.

– Черная, – поправил Срам.

Фрито снял с шеи Кольцо и стал задумчиво крутить его в воздухе, держа за кончик цепочки.

– Вы бы поосторожнее, господин Фрито, – сказал Срам.

– Будь спок, – ответил Фрито, подбрасывая Кольцо и ловко ловя его у себя за спиной.

– Уж шибко оно рискованно, – сказал Срам и, подобрав большой камень, метнул его в середину мазутной ямы – камень с влажным "бултых" утонул.

– Жаль, нет у нас никакого груза, чтобы он держал Кольцо на дне, сказал Фрито, раскручивая цепочку над головой. – А то ведь всякое может случиться.

– Щас гляну, может чего и найдется, – откликнулся Срам, тщетно роясь у себя в рюкзаке в поисках чего-нибудь потяжелее.

– Тяжелое нужно, чтобы утопло, – бормотал он при этом.

– Приветик, – сказал у них за спиной комок серой грязи.

– Сто лет не виделись.

– Гормон, старая кляча! – радостно застонал Срам и уронил к ногам Гормона монетку.

– Тесен мир, – сказал Фрито, и зажав Кольцо в кулаке, хлопнул им удивленную тварь по спине.

– Ты только глянь, кто там летит! – воскликнул Фрито, ткнув пальцем в пустынное небо. – Это же Ника Самофракийская! Гормон задрал голову посмотреть, а Фрито захлестнул цепочку вокруг его шеи.

– Ух ты! – воскликнул Срам. – Настоящий пятак 1927 года, и голова индейца как новенькая!

И он опустился на четвереньки прямо у ног Гормона.

– И-и-и раз! – сказал Фрито.

– Мама! – сказал Гормон.

– Бултых! – сказала мазутная яма.

Фрито глубоко вздохнул, и хобботы на прощание сделали ручкой Кольцу и его балласту. Затем они побежали прочь от ямы, а за спинами их из черных глубин доносилось все более грозное бульканье, и земля ощутимо затряслась под ногами. Раскололись скалы и прямо перед хобботами разверзлась земля, заставив их серьезно задуматься. Вдали начали осыпаться черные башни, Фрито со Срамом увидели, как затряслось, потрескалось и обратилось в груду стали и штукатурки здание правления Сыроеда в Бардакле.

– Некрепко теперича строят, не то что в прежние времена, – заметил Срам, уворачиваясь от пролетающего холодильника. Трещины быстро окружили хобботов, дальше бежать было некуда. Казалось, земля корчится, и утробные стоны несутся из самых ее кишок, надумавших, наконец, опростаться после миллионнолетнего оцепенения. Поверхность земли вдруг перекосило под безумным углом, и хобботы стали соскальзывать в овраг, полный битых бутылок и использованных бритвенных лезвий.

– Чао! – Срам помахал Фрито рукой.

– Так все удачно складывалось! – всхлипнул Фрито. В этот миг что-то ярко полыхнуло над их головами, и они увидели в небе гигантского орла, ширококрылого и раскрашенного в тошнотворно розовый цвет. Надпись у него на боку, выполненная из литого золота, гласила: "Авиакомпания Deus ex Machina". Фрито завопил, а гигантская птица пала на хобботов и закатанными в резину когтями вырвала их из объятий смерти.

– Зовусь Гуано, – представился Орел, взмывая вверх, подальше от рассыпающейся земли. – Занимайте свободные места.

– Но как же... – начал Фрито.

– Не время объясняться, приятель, – оборвала его птица.

– Надо еще сообразить, куда лететь из этой дыры.

Мощные крылья вознесли их на головокружительную высоту, и Фрито со страхом окинул взором землю, корчившуюся внизу. Черные реки Фордора извивались, точно кольчатые черви, огромные ледники, как фигуристы, скользили по ободранным равнинам, горы играли в чехарду.

Как раз перед тем, как Гуано, разворачиваясь, лег на крыло, Фрито показалось, что он мельком увидел колоссальную темную фигуру, цветом и формой похожую на первый блин, – она улепетывала через горы, волоча за собой чемодан, полный непарных носков.

Славная армия, выстроившаяся перед Черными Воротами, уже не насчитывала прежних тысяч бойцов. Говоря точнее, она насчитывала семерых, да и это число могло бы быть меньшим, если бы семеро мериносов не исхитрились удрать, бросив своих ездоков на произвол судьбы. Артопед со всеми предосторожностями оглядел Черные Ворота Фордора. Высокие, во много раз выше человеческого роста, они были покрашены в яркую красную краску. На обеих половинках значилось "ВЫХОД".

– Они появятся вон оттуда, – объяснил Артопед. – Пора развернуть боевое знамя. Запасливый Гельфанд с готовностью вытащил любимый бильярдный кий и привязал к нему белую простыню.

– Но это не наше знамя, – сказал Артопед.

– А может, заложимся? – сказал Гимлер.

– Лучше Сыроед, чем всем на тот свет, – сказал Гельфанд, торопливо перековывая свой меч на орало.

Внезапно глаза Артопеда полезли на лоб.

– Воззрите! – вскричал он.

На черных башнях взвились черные флаги, и Ворота раззявились, подобно сердитой пасти, воззжелавшей стравить злую блевотину. Из пасти струей полилась армия, подобной которой никогда еще не было видано на свете. Впереди неслись оголтелые урки, размахивая велосипедными цепями и колесными монтировками, за ними следовали слабоумные и пучеглазые эльфийские подменыши, душевнобольные зомби и ошалелые от чумки вервольфы. По пятам за этой нечистью маршировали восемь дюжин грифонов в тяжелых доспехах, отбивали гусиный шаг три тысячи мумий и громыхали на моторных бобслеях отвратительные снежные бабы; а с флангов их подпирали шесть рот пускающих слюни вурдалаков, восемьдесят поджарых вампиров (все в белых фраках) и Призрак Оперы. Небо над их головами застилали жестокие черные пеликаны, комнатные мухи размером с гараж на два автомобиля и Страшная Птица Рух. Все больше и больше недругов различных родов и видов вываливалось из Ворот: тут были и шестиногие диплодоки, и Чудище озера Лох-Несс, и Кинг-Конг, и Годзилла, и Тварь из Черной Лагуны, и Миллионоочитый Зверь, и всякого рода субфилюмы гигантских насекомых, и Нечто, и Это, и Она, и Они и Фиолетовый Шар. Ужасный шум, поднимаемый ими, пробудил бы и мертвых, если бы мертвые уже не шагали в задних рядах.

– Воззрите, – вновь предупредил соратников Артопед, – враг приближается.

Гельфанд железной рукой вцепился в свой кий, а прочие сгрудились вкруг него – последняя, мелко вздрагивающая, но еще живая картина перед кошмарной резней.

– Ну тшего, попрошаемся, – сказала Йорака с треском сдавливая Артопеда в последнем объятии.

– Прощайте, – просипел Артопед. – Мы падем как герои.

– Быть может, – всхлипнул Мопси, – мы еще встретимся в каком-нибудь мире получше.

– Долго такого искать не придется, – согласился, подписывая завещание, Пепси.

– До скорого, козявочка, – попрощался с Гимлером Ловелас.

– Еще свидимся, сука, – ответил гном.

– Воззрите! – вскричал Артопед, поднимаясь с колен.

– Еще раз скажет "воззрите", я его сам удавлю, – проворчал Гимлер. Но все взоры уже устремились туда, куда указывал дрожащий мизинец Короля-Скитальца. Яркий красновато-коричневый туман затягивал небо, и могучий порыв ветра донес ясное "блям", издаваемое некоторыми Кольцами, когда с их помощью вызывают призрака. Черные шеренги содрогнулись на марше, замерли, задергались. Внезапно вверху послышались предсмертные вопли, и черные пеликаны посыпались с неба вместе с Черными Всадниками, отчаянно рвущими кольца своих парашютов. Урковы орды взвизгнули, побросали монтировки, и сверкая пятками, понеслись к открытым воротам. Но едва только урки со своими чешуйчатыми союзниками кинулись к укрытиям, как все они, словно по волшебству, обратились в чесночные столбы. Страшная армия сгинула, и все что осталось от нее – это несколько белых мышей да раскисшая тыква.

– Нет больше Сыроедова воинства! – воскликнул Артопед, на лету сообразив что к чему.

В этот миг темная тень пронеслась по равнине. Задрав головы, воины увидели огромного розового орла: покружив над полем битвы, он расчитал поправку на ветер и умело приземлился на три точки, неся на борту двух изможденных, но все еще узнаваемых пассажиров.

– Фрито! Срам! – воскликнули семеро.

– Гельфанд! Артопед! Мопси! Пепси! Ловелас! Гимлер! Йорака! воскликнули хобботы.

– Вы давайте, кончайте, – проворчал Гуано, Повелитель Ветров. – Я и так уже из расписания выбился.

Все прежние члены отряда и Йорака с ними радостно вскарабкались на широкую спину орла, уже скучая по Минас Термиту. Громадная птица покатила по равнине, стряхивая с хвостового оперения куски льда, и неграциозно взлетела.

– Пристегните ремни, – предупредил пассажиров Гуано, оглянувшись через крыло на Артопеда, – и в случае чего пользуйтесь бумажными пакетами. Они там для того и лежат, паренек.

Воссоединившиеся странники вознеслись высоко в небо и поймали струйное течение прозападной ориентации, в нескольких кратких словах доставившее их к Минас Термиту.

– Недурной хвостовой ветерок сегодня, – заметил Гуано.

Перегруженный орел сложил крылья и грохнулся у самых ворот Града Семи Колец.

Вся компания, усталая, но довольная сошла с птицы под радостные подхалимские клики огромной толпы, со слезами на глазах осыпавшей их бандерольками от сигар и рисовыми хлопьями. Артопед не обращал внимания на звучавшие здравицы, поскольку все еще пользовался бумажным пакетом. Тем не менее, стайка эльфийских дев приблизилась к увлеченному этим занятием Скитальцу с роскошной цельноалюминиевой короной, обильно украшенной стеклянными детскими шариками.

– Это же корона! – вскричал Фрито. – Корона Елисея!

Затем эльфийские лапочки возложили Королевский Котелок на главу Топтуна и облачили его в мерцающие блестками одежды Истинного Короля Роздора. Артопед открыл было рот, но Корона соскользнула ему едва не до самой шеи, попутно рот запечатав и не позволив Артопеду произнести тронную речь. Радостные толпы сочли это добрым предзнаменованием и разошлись по домам. Артопед повернулся к Фрито и безмолвно улыбнулся ему. В ответ на его немую благодарность Фрито отвесил низкий поклон, но чело его затуманилось, ибо некая новая мысль не давала ему покоя.

– Ты уничтожил Великое Кольцо и отныне на тебе почиет благодарность всей Нижесредней Земли, – промолвил Гельфанд, поощрительно похлопав Фрито по бумажнику, – в награду за твой героизм я обещаю исполнить любое твое желание. Правда, всего одно. Спрашивай чего хочешь.

Фрито привстал на цыпочки и что-то прошептал доброму старому Магу на ухо.